***
Дни перед Новым годом слились во что-то цельное и тягучее. Я не различала их, потому что всё время проводила в догадках. Я обошла весь дом десятки раз, выискивая хоть что-то, что могло бы указать на него. На Диму. Да, я искала следы преступления, как настоящая ищейка, разнюхивая всё вокруг. Всматриваясь в каждый шаг на снегу. Разглядывая оконные рамы на предмет взлома. Осматривая наш огромный участок. В общем… заняться мне было чем. Ведь наше поместье было слишком большим. Родные не задавали лишних вопросов, молча провожая меня взглядом каждый раз, когда я вылетала на улицу, вспомнив про какой-то неисследованный отрезок земли вокруг. Наверняка они думали, что я спятила. Но это было не так. Я знала, что он опять приходил. Я чувствовала это своей кожей. Я уловила энергию. Но он, как самый обыкновенный трус, ушёл. Не дождался меня, чтобы не встретиться взглядом. Чтобы ни на секунду не дать мне возможности отомстить. И… чтобы не услышать вслух то, как сильно я его ненавижу. Я даже подумала, что так он будто бы глумился надо мной. Что тогда… когда он, как вкопанный, стоял у окна, буравя меня взглядом. Что сейчас… дождался, когда я выйду из дома, и вернулся вновь. Чтобы наследить повсюду. Оставить свой паршивый запах на каждой половице, на каждом закоулке и уйти. Чтобы я мучалась. Чтобы всегда помнила о нём. Я бы и так помнила. Поэтому… предновогодняя суета меня не коснулась. Мама и Агата тихонько украшали дом и готовили меню, в то время как я… переворачивала весь дом в поиске доказательств. Чтобы потом я обязательно могла подкрепить свои выводы чем-то физическим. Осязаемым. Но ничего не было. Дима, словно призрак, растворился в воздухе, оставив после себя серую дымку. Казалось, будто это понимала только я. Ведь я видела в глазах родных лишь непонимание. Они, может, и порадовались бы такой моей оживлённости и вовлечённости в жизнь. Только вот для них я была одержима. И радоваться было нечему. Моя бесконечная тоска и замкнутость стали преобразовываться в эмоцию намного хуже – в ярость. В неконтролируемую злобу на человека, которого я ненавидела каждой клеточкой своего тела. И только лишь это сейчас заставляло меня жить. Желание отомстить. Да, я засыпала и просыпалась лишь с этой мыслью. Я грезила нашей встречей и тем, что скажу ему. Вариантов было масса. Бесчисленное количество самых гнусных и отвратительных слов. Все они были адресованы ему. Все они жили в моей голове лишь благодаря ему. И, как бы мне не хотелось это признавать, но ненавидела я его больше не за то, что он сотворил со мной. А за то, что не пришёл после. Это его отсутствие в моей жизни я воспринимала за предательство похуже, чем шрам на ключице. Это отсутствие резало больнее любого лезвия. И это отсутствие… я никогда не прощу. Тридцать первое декабря подкралось незаметно, и вечер уже наступил. Стол был накрыт множеством блюд. Всё вокруг украшено свечами и гирляндами, а ель, которую нам устанавливала целая группа мужчин, возвышалась до самого потолка. Живая и огромная она наполнила дом запахом леса. Придала ему ещё большего уюта. В углу потрескивал камин, а по телевизору шла моя уже не такая любимая «Ирония судьбы». Я, как бы не хотела её смотреть, но всё же поглядывала на экран. Всё-таки старые привычки сложно искоренить. Мама с Агатой уже подзывали меня к столу, и, расправив подол своего чёрного платья, я присоединилась к ним. Нарядиться меня, конечно, заставила подруга. Я бы предпочла встретить этот год в пижаме, но отказов она не принимала, поэтому я выдвинула своё требование – чёрный цвет. На этом и сошлись, пожав друг другу руки, словно это было пари. Макияж я наносила непривычно долго, словно разучилась уже это делать. Час вырисовывала стрелки и стирала их, а потом – заново. Кожа раскраснелась и болела, но в итоге… вышло что-то более-менее сносное. Почти праздничное. Укладка занимала теперь в два раза меньше времени, поэтому локоны на моей голове образовались за считанные минуты. Сев за стол, мама начала говорить свой первый благодарственный тост. Это была наша традиция уже на протяжении долгих лет. – Я благодарна за уют и тепло в доме, – начала она, – благодарна за вкусную еду. За снег, грозу, солнце и дождь. Благодарна за каждый цветок в нашем саду, который распустится весной. Благодарна за то, что могу чувствовать холод и жару. Благодарна за жизнь и за то, как она складывается. Порой тернисто и уклончиво, но… я благодарна. Благодарна за двух прекрасных дочерей, которых мне послали силы. Благодарна за то, что мы сейчас находимся здесь… вместе. Я вас очень люблю, – прослезилась она, – пусть Новый год ничего нового не приносит, но и старое пусть не забирает. И я… я благодарна за то, что Лилит жива, – смахнула мама слёзы, – пусть тебе станет лучше, детка. – Да будет так, – подняла Агата бокал. – И я вас люблю, – подняла свой бокал я. Мы чокнулись, обменявшись тёплыми взглядами. Но вместе со звоном бокалов раздался звонок в дверь. Я поняла, кто пришёл, даже не оглянувшись. Мне хватило секунды, мгновения. Почему-то в последнее время моё ведьминское чутьё усилилось. Я чувствовала и видела больше, чем когда-либо. Меня питала ярость. – Костя… – в унисон сказали все мы. Я замешкалась, пытаясь понять, зачем он пришёл вновь, как Агата уже поспешила к двери, быстро её открывая. Я нагнала её в коридоре, встречаясь взглядом с мужчиной. Он был в официальном костюме, впрочем, как и всегда. Такой образ был для него обыденным. В руках он держал маленький конверт, несколько подарочных пакетов и целую авоську с мандаринами. Как настоящий Дед Мороз. Не хватало только белоснежной бороды. – Я хотел поздравить вас с наступающим, дамы, – сказал он, протягивая Агате подарки. – Как это… мило! – просияла подруга. – Спасибо! Мужчина улыбнулся, проходя чуть ближе ко мне. От него пахло, как и всегда, деревом. Вперемешку с сильным запахом ели в доме могло показаться, что я и впрямь нахожусь в лесу сейчас. – Это тебе, Лилит, – он протянул мне маленький конверт, – открой позже, ладно? – Спасибо… – я в изумлении уставилась на конверт, – там что, деньги? Маленький смешок вырвался из груди, видимо, как защитная реакция на катаклизмы в моей жизни. И самой главной катастрофой был Костя. Он нарушал мой внутренний покой уже второй раз, врываясь в дом. Он выбивал из колеи мою более менее спокойную и тихую жизнь. И всё моё нутро боялось последствий. – Там кое-что… дороже денег, – рассмеялся в ответ мужчина. Кажется, Костю позабавила моя шутка, и лёгкий румянец коснулся его щёк. – Костя, какой сюрприз! – мама подкралась со спины. – Ты чего стоишь в пороге? Эти бесстыжие даже не пригласили тебя за стол? Проходи, ну же! – Ой, – поспешил ретироваться он, – я поеду уже, не хотел навязываться. Просто заехал поздравить. – Не выдумывай! – настаивала мама. – Мы всегда рады доброму человеку в доме. Отпразднуй с нами, если у тебя нет планов. Мужчина на секунду смолк, встречаясь со мной взглядом. Наверняка он ждал именно моего приглашения. Ждал моей реакции на происходящее. И я, на секунду задумавшись, поспешила добавить: – Конечно, – улыбнулась я, – конечно, оставайся. – Ты в жизни своей такой вкуснятины не ел, Кость, – включилась Агата, – мы готовили два дня, – она бросила печальный взгляд на маму. Мужчина выдохнул, пряча руки в карманы брюк. А я не могла понять: хотел ли он остаться или нет? Пришёл ли он действительно лишь поздравить нас или понимал, что мы обязательно предложим ему задержаться? Я плохо понимала Костю, ведь не так хорошо его знала. Но то, что он пришёл, однозначно подняло мне настроение. Даже удивило меня. Ведь с ним… с ним я каким-то образом чувствовала одно лишь спокойствие, которого мне так не хватало в последнее время. Как будто его аура умиротворения окутывала меня, вытесняя понемногу все мрачные мысли. – Разве я могу отказаться от такого предложения? – ответил он.***
Разговоры за столом не прекращались. Тема менялась, плавно перетекая из одной в другую. Тарелка Кости ломилась от всего, что в неё накладывали мама с Агатой. А мужчина не переставал нахваливать каждое новое блюдо. Люция бешено носилась под столом, играясь с новогодними игрушками и, вымотавшись, легла спать на диване, свернувшись в клубок. До Нового года оставались считанные минуты, и мы открыли очередную бутылку шампанского. Пока Костя разливал его по бокалам, ухаживая за нами, я задумалась о том, что буквально неделю назад не представляла себе этого празднования. Не представляла, что смогу его осилить. Я была уверена, что пролежу весь день пластом на кровати, уставившись в одну точку. Что я буду рыдать ночь напролёт, заперевшись в комнате. Но я… я улыбалась весь вечер. С интересом слушала рассказы родных про наше прошлое, которые, кажется, слышала уже в сотый раз. С большой радостью смеялась над шутками Агаты и умилялась маминому гостеприимству. И даже Костя, который изначально казался последним человеком, с которым я могу встретить Новый год, был очень органичным и правильным в нашем доме. В общем… я чувствовала себя счастливо. Здесь и сейчас. За этим столом и с этими людьми. И этого счастья я моментами стыдилась. Будто не должна была чувствовать себя вот так легко. Будто поставила сама на себе крест, не подумав о том, что смогу заново научиться жить. Заново научиться улыбаться. И теперь мне нельзя было этого делать. Нельзя было позволять себе что-то, кроме грусти. Но этот мельком возникающий стыд улетучивался с каждым новым приступом смеха Агаты. С каждым нежным прикосновением мамы и с каждым спокойным и уравновешенным взглядом Кости. И я забывалась. Я вновь была почти что… собой. Вот так вот резко изменившись, я смеялась. Я ела и пила. И я… жила. По традиции мы начали отсчитывать бой курантов в обратном порядке, встав со стола. Я никогда не задавалась вопросом, делали ли так все семьи, но наша делала. Громко и тягуче мы всегда считали: «Двенадцать, одиннадцать, десять, девять…» и так по убывающей. – Один! – хором крикнули мы. Звон бокалов и самые тёплые объятия. Кто-то из соседей уже запустил фейерверки, и Люция вновь оживилась от шума вокруг. Мама прижала меня крепко к себе, нашёптывая пожелания на ухо. «Будь счастлива, доченька», – то единственное, что она так часто повторяла. Агата закружила меня вихрем, хохоча и немного обливая шампанским. Она всегда желала мне одного на Новый год: «Желаю нам всегда быть вместе!». Этот год не стал исключением. – Желаю нам всегда быть вместе, – повторила я, прижавшись лбом ко лбу с подругой. Жизнь порой заставляет тебя поверить в самые мрачные и ужасные вещи. Порой она обрекает тебя, кажется, на бесконечные страдания. И ты не знаешь, куда деться. Куда бежать со своей болью и где укрыться. Но потом… когда ты залёг на самое дно, содрогаясь и рыдая, жизнь обязательно подарит тебе силы идти дальше. И наступит день. Наступит Новый год, а с ним и новая вера в лучшее. И… самое главное – вера в себя. Я не видела своего будущего буквально пару дней назад. Не представляла, как мне жить и куда идти, но сейчас… именно в это мгновение я увидела будто бы маленькое сияние в конце очень длинного тоннеля. В конце долгого и тернистого пути. Вот так непонятно и неожиданно я вновь стала обретать себя. – С Новым годом, Лилит, – Костя подошёл ко мне, слегка обнимая. Он всегда не пересекал каких-то своих внутренних границ и вёл себя очень сдержанно рядом со мной. Несмотря на всё то, что происходило между нами во время Битвы, он был терпелив. Обходителен и немногословен. И за это я была ему благодарна. – С Новым годом, Кость, – улыбнулась я, вдыхая древесный аромат, так ярко исходящий от мужчины. – Открывай подарок, – он взял конверт со стола, передавая его мне. – Надеюсь, там всё же деньги, – рассмеялась я, подкалывая мужчину. Он низко рассмеялся вслед за мной и пристально стал следить за тем, как я вскрываю конверт. Я достала из него две бумаги. Развернув их, моё сердце, кажется, упало в пятки. Ладошки сразу же вспотели, а в голове вмиг стали крутиться тревожные мысли. – Сертификат на прыжок с парашютом, – прошептала я, – ты… ты что… – Прыгнем вместе, как немного потеплеет, – довольно сказал он. – Кость… я не… – я пыталась подобрать слова, – я не смогу… я высоты боюсь. Больше всего на свете. – Я не дам тебе упасть, – он взял мои дрожащие руки в свои, – обещаю, тебе понравится. Он уже второй раз делал так: прикасался к моим кистям, обдавая их потоком тепла. Тогда в машине он сказал какой-то заговор, чтобы меня успокоить, но сейчас… сейчас он просто держал мои руки, прямо смотря мне в глаза. И с каждый мгновением мой всеобъемлющий страх стал испаряться. Я почему-то вновь стала ощущать покой. – Как ты это делаешь? – спросила я. – О чём ты? – чуть усмехнулся он, будто бы задавая риторический вопрос. Я долго смотрела на него, пытаясь понять, нравится ли мне такое влияние. Ведь он влиял на меня, причём значительно. Если секунду назад я даже думать не могла ни о каком прыжке, то сейчас… почему-то была не против. – Ты знаешь, о чём я, – прищурилась я, – ты подавляешь мой страх. Как? Костя отпустил руки, глубоко вздыхая. Он не выглядел растерянным или злым. Он будто знал, что я когда-нибудь задам ему этот вопрос. Только вот он наверняка ожидал услышать его чуть позже. – Это не подавление, – спокойно ответил он, – я лишь убираю то, что мешает тебе жить. – То есть ты решаешь за меня? – начинала закипать я. Мысль о любом контроле, даже во благо, ужасно злила меня. Триггерила на события прошлого, когда каждый мой шаг будто бы был замечен чернокнижником. Когда я ощущала себя запертой в клетке. Пойманной. Безвольной. Слабой. – Не живи страхами, Лилит, – всё так же спокойно сказал он, – они лишь разрушат тебя. – Откуда ты знаешь? – чуть громче спросила я. – Откуда знаешь, что меня разрушит, а что – нет? Что-то в его взгляде сейчас поменялось. Словно он расстроился. Буквально на мгновение мне показалось, что я смогла выбить Костю из колеи уравновешенности. – Потому что я уже видел тебя… – он чуть запнулся, – разрушенной страхами. И больше такого не повторится. Он вышел из комнаты, оставляя меня потрясённой. Впервые он сказал хоть что-то, касающееся того происшествия. Впервые поднял эту тему сам. Но он был не прав. Страх не имел ничего общего с моим разрушением. Наоборот, я сломалась от бесстрашия. Если бы у меня был хоть один процент самосохранения и здравого смысла, я бы не ввязалась в эту историю ни за что на свете. Я сделала бы всё возможное, чтобы уйти от него в самом начале. Уйти от Димы. Но я нырнула в омут с головой и получила сполна. Теперь мои инстинкты были на пределе. И страх я больше не игнорировала, а очень даже чётко ощущала. Прислушивалась к его шёпоту. Костя имел неправильное представление о моих прошлых отношениях, раз думал, что в них было место страху. Его там никогда не было. До последнего нашего момента вместе. До того крайнего вздоха, который слетел с моих губ в этом горящем доме. Страх пришёл позже, а за ним – ненависть.***
На часах время перевалило за три часа ночи. Мама начинала дремать за столом, и мы с Агатой уложили её спать в комнату. Всё-таки предновогодние приготовления забирают много сил у хозяек вечера. Однажды мама уснула прямо после боя курантов, тихонько проведя оставшийся праздник на диване в гостиной. Но переубедить её готовить чуть меньше или хотя бы заказать часть блюд в ресторане было просто невозможно. Она бы не села за стол, на котором была бы чужая еда. Агата тоже незаметно испарилась ближе к ночи, ловко выйдя из комнаты, где остались только мы с Костей. Я решила не портить всем праздничное настроение и отложила наш незаконченный разговор на потом. И в этой суматохе совершенно не заметила, как зал опустел, потому что бурно обсуждала с мужчиной перерождение. Он утверждал, что душа живёт лишь раз в физическом обличии, а я знала, что жизней может быть много. Даже очень. Я знала это наверняка, ведь сталкивалась с высшей силой лично. Но такой аргумент я не могла привести, поэтому оставалось лишь бесконечно спорить, раз за разом опровергая его теории. Закипая с каждой минутой всё больше. Мужчина был непоколебим в своей вере и твёрд, как скала, отчего мне хотелось ещё больше и больше спорить. Я буквально подпрыгивала в кресле, когда он говорил очередную бессмысленную ерунду. И, когда я уже готова была рвать на себе волосы от негодования, Костя сказал: – Ты просто великолепна в споре, – рассмеялся он, – я верю в перерождение, Лилит, просто хотел тебя позлить. – Что?! – подскочила я с места. – Да ты просто издеваешься! Смех мужчины стал ещё громче. Я, наверное, никогда и не видела, чтобы он так заливисто и громко смеялся. Будто наш разговор доставил ему абсолютное счастье и удовольствие. – Прости, правда! – не мог успокоиться он. – Просто ты бы уже давно заскучала со мной и ушла спать, а я слишком эгоистичен. – Просто не верится! – подняла я глаза вверх. – Я битый час спорила ни о чём! – Но… было же весело? – он чуть приподнял бровь в вопросе. Я задумалась на мгновение, мигом теряя всё негодование, нахлынувшее на меня. Простых разговоров и споров мне действительно очень не хватало. Не хватало чего-то будничного и совсем обычного, даже, если тема была мистическая. – Ладно, – сдалась я, – просто я уже подумала, что ты совсем из ума выжил. – Я не такой старый, – усмехнулся он, отпивая виски. – Это… как посмотреть, – не могла не съязвить я. Костя откинулся на диван, расплываясь в улыбке. – Наконец-то узнаю тебя, – протянул он. Я тоже улыбнулась. Эта фраза как-то особенно задела что-то внутри меня. Наверное, она дотронулась до той самой старой Лилит, которая умела шутить. Умела смеяться и болтать часами. Ведь когда-то очень давно я была лёгкой и весёлой. Я была той, кто вечно подстрекал Агату на все безумства, а она вразумляла меня. Со временем… почему-то мы поменялись ролями. – Потанцуем? – внезапно предложил Костя. Он уже оказался рядом со мной, подавая руку, а я услышала, что по телевизору играет самая грустная и тоскливая новогодняя песня – «Опять метель». Меня редко приглашали на танец. По правде говоря… дважды за всю жизнь. Поэтому отказывать я не умела. Да и не хотела сейчас. Ведь это просто танец – не больше. Хоть где-то глубоко внутри сквозило, что… нет. Я подала руку, сразу же очутившись на ногах. Костя крепкой хваткой обхватил меня за талию, начиная медленно пошатываться. Мы были слишком близко друг другу, и я смутилась. Ведь такую близость испытывала только с одним человеком. Казалось, что в другой жизни.«Интересно, что бы подумал Дима, увидев нас?» – пронеслось вспышкой в голове.
Наверняка он пришёл бы в ярость. Он бы непременно устроил драку. Настоящий скандал. Эта мысль порадовала меня. Позабавила. Но ещё большее удовольствие мне принесла мысль о том, что Диме точно было бы больно. Мучительно больно увидеть меня в объятиях другого мужчины. Он бы счёл это за предательство – не меньше. Только вот я больше не была его. И Димы тут не было и не будет больше. Никогда. – Когда запланируем прыжок? – непринуждённо спросил он. – На апрель или пораньше? Я вскинула брови от удивления и наглости. От того, что он не собирался закрывать ту тему, в отличие от меня. Хотя бы на сегодня. Но почему-то сейчас… я не могла злиться. Почему-то то, с какой интонацией он спросил об этом, в итоге лишь позабавило меня. – Это ужасный подарок, – хмыкнула я, – просто отвратительный. – Прям уж ужасный? – ухмыльнулся Костя. – Самый ужасный, – с улыбкой ответила я. Мы рассмеялись, заполняя комнату смехом. И вот уже меня не волновал этот прыжок. Не волновало влияние Кости на мой страх, ведь в итоге он… не хотел мне навредить. Он, как и все в том доме, желал мне только добра. А я в последнее время исказила восприятие прекрасного в своей жизни. Вернее… это восприятие во мне исказил Дима, как и многое другое. Когда мы танцевали, я ещё чётче расслышала, как пахнет от Кости, – совсем иначе. Как-то взрослее. Даже его движения были кардинально другими. Какими-то осознанным и очень аккуратными. Дима же делал всё с размахом. С ним я танцевала так, что в любой момент могла упасть и подвернуть ногу. Но я не падала. Никогда. С Костей упасть я не боялась. Он спокойно и уверенно вёл, лишь изредка заглядывая мне в глаза. А я… что же… весь танец я думала о Диме. О нашем вальсе на том балу. О том, как он чуть не поцеловал меня на глазах у всех. О нашем побеге. О его чёрных глазах, которые тоже были другими. Не тепло-карими, как у Кости. У Кости они напоминали миндаль, у Димы – бездну. Руки Димы обжигали, прикосновения Кости грели. И они… они были от и до разными. Словно антонимы. И я с ними… была разная. И чувствовала себя по-разному. Эти сравнения сами лезли в мою голову, хоть я и не рассматривала Костю, как мужчину. Никогда не рассматривала. В Диму я влюбилась с первого взгляда и очень долго это отрицала. В Косте же… я видела твёрдую опору. Хорошего человека. Приятного и обходительного мужчину. Но я… я всё равно сравнивала их. Бесконечно и мучительно сравнивала, понимая, что ничего от Димы в Косте нет. От этого моё сердце почему-то сжалось и заболело. Костя остановился, когда прекратилась музыка. Он наклонился, целуя мою руку, и стал собираться домой. – Спасибо за самый лучший Новый год, Лилит, – сказал он в пороге, – спокойной ночи. – Спасибо за самый ужасный подарок, – улыбнулась я. Закрыв дверь, я принялась убирать со стола, чтобы хоть немного возместить своё отсутсвие во время приготовления новогоднего стола. Расправилась я ближе к четырём часам утра. Без сил и со смыкающимися веками я плюхнулась на кровать и тут же уснула самым сладким за последнее время сном. На утро меня вновь подстерегал ненавистный запах табака вперемешку с ванилью повсюду. Он приторно и особенно ярко ощущался прямо возле моей кровати. Словно Дима был тут секунду назад. Он никогда не покидал меня. Никогда не давал права забыть. Хотя бы на день. – Я тебя ненавижу, – прошептала я в пустоту, смахивая слёзы, – ненавижу тебя, трус.