«Бежать, бежать, бежать!» – звенело в голове.
Не оборачиваться. Не слушать его голос. Не бояться. Колючая ветка с хлыстом задела мою руку, разрывая ткань халата. Я тихо всхлипнула, закрывая рот рукой. Шипы от растения разодрали мою кожу, глубоко впиваясь вглубь, но я не могла долго рассматривать очередную рану. Через боль я двигалась вперёд, и боль… двигала мною. Когда из под моих ног выбили почву, я поняла, что пришло время прощаться с надеждой. Он догнал и повалил меня на землю, грубо толкая в спину. Со всей своей силой, которая у него была, будто бы это было необходимо. Мне хватило бы и одного процента от всего запаса его жестокости, чтобы слечь замертво. Сильно ударившись телом, у меня не хватило смелости закричать. Мне уже не выбраться – я знала это. Свой последний шанс на спасение я потеряла, лишь продлив собственные мучения. Всё, о чём я могла мечтать сейчас, – умереть быстро, без боли. Не так отвратительно, как он обещал сделать. Не так бессердечно. Если бы два месяца назад мне сказали, что со мной произойдёт такое… я бы покрутила у виска и наверняка подумала бы, что человек сумасшедший. Даже пару часов назад я бы так подумала. Но за такой маленький промежуток времени… весь твой мир может перевернуться с ног на голову. А твой родной человек окажется твоим же убийцей. Жизнь определённо непредсказуема, а будущее предопределить невозможно. Теперь я знала это, как никто другой. – Ну и куда ты так быстро убежала, милая? – заигрывающе сказал он. – Мы только начали веселиться. С огромной силой парень замахнулся и ударил меня по лицу. Из носа сразу же хлынула кровь. В глазах помутнело. Страх. Обида. Боль. Я лежала под его телом и не понимала, чем заслужила такие муки. Неужели я действительно достойна такого конца? Неужели он совершенно не сомневается в каждом своём таком жестоком действии? За что мне дано такое испытание, которое я не была способна пройти? – За что… – прошептала я единственное, что хотела понять. Его лицо вновь скривилось в жуткой гримасе. В выражении, которое я не могла узнать. Я не узнавала в нём человека. Будто он никогда им и не был. Будто он всегда был лишь монстром, умело скрывающим своё истинное лицо под миллионом масок. – Неправильный вопрос! – прокричал он, ударяя меня ещё раз. – Какая же ты безмозглая дрянь, меня от тебя тошнит, – он с отвращением плюнул в меня, связал руки и поволок по земле в этот жуткий дом. Этот проклятый дом, который станет местом моей погибели. Меня убьёт любовь, я всегда это знала, я чувствовала. В этом человеке я с трудом узнавала его. Любовь всей моей жизни. Моего Диму.***
Я очнулась от сильного жара, который обдал меня с ног до головы. Казалось, будто меня кинули в огромный котёл и подкидывали дров. А может, я уже горю в Аду. За все свои грехи. За жизнь, которая оказалась лишь фальшивкой. За глупость и наивность. Но я не была в Аду, нет. К сожалению, я вновь оказалась в этом доме. В клетке, из которой мне не выбраться. Я намного быстрее пришла в себя в этот раз. Видимо, с каждой потерей сознания организм вырабатывает что-то вроде иммунитета. Я могла бы стать мастером спорта по падению в обмороки. Только вот они происходили не естественно, а с помощью железной руки чернокнижника, который почему-то решил, что я его груша для битья. Испарина покрыла лоб, и только, открыв полностью глаза, я поняла, что послужило причиной такой жары в доме. Свечи. Всё вокруг было уставлено ими. Разных форм и размеров, они горели ярким пламенем. А я… сидела посреди комнаты со связанными руками и ногами. Привязанная к стулу вдобавок. Видимо, в этот раз он понял, что я всё-таки не чувствую себя тут как дома и могу сбежать. Могу даже прострелить ему ногу во имя своего спасения. Я бы… прострела орган поважнее, была бы у меня ещё одна возможность. Я бы не промахнулась. На полу вокруг меня были красные свечи, расставленные чётко по линиям. Покрутившись по сторонам, я увидела, что повсюду разбросаны пионы. Тоже красные. Наверное, он решил искоренить мою любовь не только к этим цветам, но и к их оттенку. В комнате, казалось, никого не было, и от этого почему-то становилось совсем жутко. Вся атмосфера вокруг напоминала по меньшей мере фильм ужасов. По большей – мои поминки. Если он и решил украсить место моей гибели, то сделал это с размахом. С таким, что кровь стыла в жилах. Немного опомнившись, я поняла, что за рисунок представляли собой свечи на полу. Это была пентаграмма. Ещё бы. Усадив меня, как жертву долбанного ритуала в центр, он наверняка продумал каждый предмет декора в этом драматическом спектакле. И у него удалось произвести на меня впечатление. Устрашающее. Пугающее. Самое мерзкое и паршивое. Я задрожала внутри, на секунду представляя, что всё это – какая-то подстава. Не моя реальность. Не моя жизнь. Что вот-вот… и из-за угла выбегут люди с камерами, а парень прокричит, что это был розыгрыш. Глупый и жестокий. Бессердечный. Что всё это… всего лишь шоу. Ведь представить себе что-то более жуткое просто невозможно. Ещё больше мне хотелось бы думать, что я сплю. И мой ночной кошмар порядком затянулся. Что через мгновение я открою глаза и проснусь в своей комнате. Рядом будет Агата. Через комнату – мама. И всё, что я прожила за эти месяцы, – нереально. Это выдумка. Моё бурное воображение. Но нет. Я не просыпалась, а люди с камерами так и не появлялись. Дымка сна не спала с меня, хоть я и довольно часто щипала себя за ноги, чтобы убедиться в реальности событий. Спать в таком ужасе я бы не смогла – наверняка проснулась бы с криками и разбудила весь дом. В таком кошмаре возможно лишь пребывать живой, постоянно молясь, чтобы это поскорее закончилось.«Поскорее закончилось…» – повторяла я сама себе, успокаивая.
Наверное, моё сердце действительно было сделано из какого-то очень прочного материала, ведь оно не остановилось. Оно безутешно продолжало биться с огромным темпом, набирая и набирая обороты. Не давая мне права пропустить что-то важное. Не отключаясь…«Вдох… выдох… – пыталась я успокоить дыхание, – вдох… выдох».
Моё более-менее успокоившееся дыхание прервал звук взведения курка пистолета. Он послышался прямо позади меня. У затылка. Потом я почувствовала холодный металл, упирающийся мне в голову. И этот обжигающий холод мигом отрезвил меня. Дал полную ясность того, что сейчас произойдёт. – Я нашёл твою игрушку, – раздался голос позади, – и я её забираю, если позволишь. Слёзы больше не накатывались на глаза, ведь всё моё нутро пронзил дикий испуг. Всего лишь секунда… одно нажатие, и моя жизнь… моя жизнь прервётся. Застынет на этом месте навсегда. – Но она… эта твоя побрякушка, которая причинила мне некий дискомфорт, слишком посредственная… я бы сказал… пошлая, – он отвёл пистолет от меня, выкидывая его куда-то на пол, – я предпочитаю игрушки поинтереснее. В следующее мгновение я ощутила острое лезвие, приставленное к шее. И в это же мгновение поняла, что пистолет, пожалуй, был не худшим из всех вариантов. Наверное, самым лучшим. Он бы справился со своей задачей быстро и почти безболезненно. В отличие от ножа. Парень, не прикладывая больших усилий, провёл лезвием вдоль шеи, оставляя кровавый след на коже. Заставляя меня взвизгнуть от боли, зарядами разрастающейся по телу. Но он сразу же остановился. Не переусердствовал. Наверное, чтобы я не истекла кровью и не умерла раньше положенного. Наверное, чтобы я страдала подольше. Тёплые алые капли врезались в мою грудь, как шипы, а я старалась как можно тише дышать. Прерывая крики. Подавляя боль. Впиваясь ногтями в ткань ночнушки. Почему-то мне казалось, что любое лишнее движение сможет повлечь за собой смертельный исход. – Больно? – с наигранной жалостью поинтересовался он. – Или… тебе понравилось? Ты же любишь боль, да, маленькая мазохистка? Вновь беспричинный смех прервал поток его ироничных вопросов, и парень отвёл лезвие от меня. Еле заметный вздох вырвался из груди, и я сжала губы, готовясь к новому нападению. Покушению на жизнь. Настоящему зверству, которое он позволил себе, не ставя меня ни во что. Не оправдывая себя ничем. Размеренно обойдя по кругу, он взял свободный стул и сел напротив меня, вертя в руках нож. Парень был потрёпан. Конечно, меньше, чем я, но всё же… Весь в грязи и в крови. С перемотанной жгутом ногой. С рваными джинсами и сжатыми кулаками. Этот факт причинения хотя бы малейшего вреда чернокнижнику вызвал у меня улыбку. Я не собиралась сдаваться с поднятыми вверх руками. Если мне было суждено умереть сегодня, то я непременно постараюсь оставить после себя след. На его теле. Пуля в бедро была наименьшим моими сопротивлением. И он… он это знал. – Итак, дети, – обратился он ко мне, будто бы тут был кто-то ещё, – прошу внимательно слушать мой рассказ и не баловаться, иначе… я оставлю вас после занятий.«Псих… – с ужасом подумала я, – ты просто псих…»
Несмотря на леденящий страх внутри меня, я старалась не смотреть парню в глаза. Как рекомендуют заложникам поступать с террористами. Избегать прямого взгляда, ведь они могут почувствовать угрозу и напасть первыми. На беззащитного. Просто так. Потому что они больные ублюдки. Именно так я и расценивала парня сейчас. Как настоящего террориста. Преступника. Подлеца и самого жестокого монстра. Без сердца. Без души. Без единого намёка на сострадание. Он разрушил всё, что я возводила. Что я так старательно строила каждый день, пытаясь оправдать. Пытаясь прощать. Верить. Я знала, что никогда больше не смогу доверять. Даже себе. Ведь тот, кто сидел передо мной, был незнакомцем. Неизвестным мне парнем. Не тем, кого я знала. Выходит, что я сама себя обманула. Сама себя предала. – Рекомендую всем, кто находится на уроке, отвечать на мои вопросы незамедлительно, – резко сказал он, – иначе… я нарисую вам двойку. Вернее… выведу её. На коже. Вот этим… – он повертел в руках нож. Я не видела глаз парня, но заметила, в какой кривой улыбке расплылся его рот. Это была безумная усмешка сумасшедшего. Помешанного. Того, кто обязательно сдержит своё обещание. – Ты знаешь значение своего имени? – начал он свой допрос. Я молчала, ведь всё, что знала до этого дня, будто бы позабыла. Потому что это… это всё было гнусным обманом. И я не могла в него поверить. До конца надеясь, что вот-вот проснусь. Рывком встав со стула, парень наклонился ближе ко мне. Мы находились на расстоянии достаточно безопасном, но искрящаяся угроза заставила меня мгновенно дать ответ. – Не знаю, – сорванным голосом соврала я. Он приблизился ещё ближе, безразлично наклоняясь над пламенем от свечей. Будто бы не чувствуя этого жара вовсе. Бесстрашно и не раздумывая. Он не мешкал, и в следующее мгновение я ощутила, как острое лезвие впивается в кожу. Где-то возле ключицы. Практически на косточке, которая заныла от боли. Я взвыла. Крик раздался, оглушая стены дома моими страданиями. Оглушая меня. Но… абсолютно никак не задевая его. Ему было плевать, что я чувствую. Он с лёгкой ухмылкой на лице выводил цифру «два» на моей и без того изувеченной коже. Словно я была щенком, на котором ставят клеймо. Отвратительный шрам, который ничем не залечить. Не стереть. Мой голос сорвался от продолжительного крика, а мозг, кажется, готов был взорваться от ужаса. От того неизбежного, обрушившегося на меня с огромной силой. Я не могла это остановить. – За враньё… ты тоже получишь двойку, – прохрипел он, вглядываясь в мои глаза. – «Ночная!» – на последнем дыхании прокричала я. – Оно значит… «ночная». – Верно! – он тут же убрал нож от меня, хлопая в ладоши. – Первый правильный ответ, Лилит, скоро ты станешь отличницей. Рассмеявшись, парень сел обратно, а я… я захлёбывалась в слезах. Пытаться прогнать их было невозможно, как бы я не хотела вновь показывать свою слабость. Это было бы бессмысленно, ведь я уже была уничтожена. Стёрта в порошок вместе со своим достоинством. Со своими чувствами. С верой и со всем, что было внутри меня. Внутри больше ничего не осталось. – Ночная Демоница… Жрица… Мать Демонов, – перечислял он, закинув ногу на ногу, – у твоего имени много значений, солнышко, но! – он вдруг воскликнул, призывая моё внимание. – Но… больше всего тебе подходит просто… Демоница. Как считаешь, м? Я быстро кивнула, решив соглашаться с любой чушью, которую услышу. Так я хотя бы смогу уберечь себя от очередного клейма на своём теле. Наверное. – А ты знаешь, как зовут меня? – очередной сумасшедший вопрос. Я молча кивнула. Тело содрогалось от шока и боли, а голова трещала. От происходящего. От нервного срыва, который накрывал меня с новой волной каждую минуту. – Вслух! – крикнул он. – Скажи моё имя! Я не вымолвила ни звука, слабо мотая головой в разные стороны. Почему-то это простое сочетание четырёх букв парализовало моё сознание. Я не могла назвать его по имени. Даже в мыслях. Словно… словно, если я произнесу его вслух… если даже подумаю об этом… мой мир окончательно рухнет. Навсегда. Язык не слушался меня, и даже приближающаяся угроза в виде ножа рядом… не разговорила меня. Он вновь выводил двойку. В этот раз глубже проникая лезвием под кожу. И я держалась. До последнего держалась, подавляя крик. Смотря ему прямо в глаза и не видя их из-за пелены слёз. Из-за мутности рассудка, ведь от боли, казалось, что вот-вот отключусь. Я мечтала умереть в этот момент, но боль достигла пика, вынуждая меня сдаться. – Дима… – исступлённо сказала я, и мой мир теперь рухнул наверняка. Лицо парня исказила кривоватая улыбка, но он ничего не ответил. Лишь на секунду остановился, чтобы вновь поднести лезвие ко мне. Ставя третье клеймо. От того, что эти увечья были нанесены практически на одном месте, было больнее и больнее с каждым вздохом. Я уже не различала свой крик и не видела ничего вокруг. В глазах потемнело, а мои ногти, кажется, разодрали ладони до крови. – Неверный ответ, – закончив, отчеканил он. Парень вернулся на место, стихая на мгновение. Моё тело чуть пошатывалось в разные стороны, словно я была пьяная. И если бы не верёвки, которыми он привязал меня к стулу, я бы давно свалилась на пол и сгорела бы от пламени свечей. – Вижу, ты еле держишься, – бездушно подметил он, – перейдём к сути. Я вновь кивнула, как на автомате, соглашаясь на всё, что бы он не предложил. Последние силы на борьбу покинули меня, и теперь… мне не хотелось ничего, кроме как… умереть. – Мы с тобой знакомы давно, Лилит. Просто ты этого не помнишь, – начал он, – из-за огромного количества твоих перерождений. Хотел бы я знать их все, но ты… ты так искусно пряталась. Как настоящая шпионка. Агент под прикрытием, я бы сказал. Я не желала слушать его слов. Не хотела и не могла. В ушах звенело от боли, но что-то внутри меня встрепенулось. Заставило вслушаться. – Я всегда любил тебя, – продолжил он, – как мог, конечно. Оберегал. Да ты была настоящей правительницей и Богиней, Лилит. Матерью всех Мёртвых. Но почему… ответь мне… почему не захотела стать матерью нашего ребёнка? Из-за эгоизма? Из-за того, что в тебе нет сердца? Мысли скрутились в тугой клубок, и я… как бы не хотела его понять… не могла. Вся его речь… то, как он это говорит… казалось мне бредом сумасшедшего. – Отвечай! – вновь крик. – Я не понимаю… о чём ты говоришь… – еле слышно ответила я, стараясь не потерять сознание. Парень тяжело выдохнул и подошёл ближе. Взглянул в мои глаза, которые едва ли могли рассказать ему хоть что-то, кроме огромной обиды и боли. Наверное, он мне поверил, ведь очередную двойку я не получила. Он стал расхаживать вокруг, продолжая: – Чёрт, ты действительно позабыла всё, Лилит! – крикнул он. – Так не совсем интересно, но я заставлю тебя вспомнить, а потом… потом убью тебя. Холод вновь обдал меня, но я… кажется, совсем уж смирилась со своим положением. Подчинилась. – Когда ты сбежала от Адама и спустилась прямиком ко мне в Ад, я принял тебя, хотя мог бы и казнить. За предательство мужа. За измену. Но я… Лилит, я полюбил тебя и был верен. Я даже не знал, что способен на такое. Представляешь… я сумел полюбить и обнаружил, что имею сердце. Я дал тебе власть, о которой мечтал любой. Которой прежде никто не был удостоен. Сделал тебя равной себе, о чём ты так мечтала. Это ведь не смог тебе дать он… твой первый муж. А я смог. Потому что сам создаю законы. Потому что никому не подчиняюсь. Что-то в тебе тогда… что-то убедило меня, что ты достойна. Но ты… – он вдруг остановился, мотнув головой. Тишина повисла в комнате, а я поняла наверняка что имею дело с безумцем. С фанатиком, которых показывают по телевизору. Которые намного опаснее, чем обычные убийцы, ведь логику их действий не предугадать. – Но ты не была благодарной. Никогда, – отрезал он. – Ты дала жизнь стольким демонам… и они… они были для тебя намного важнее, чем я. Важнее, чем то, что внутри тебя был наш… общий демон. Ребёнок, которого ты безжалостно загубила после рождения. Убила собственными руками и сбежала. Я признаюсь честно – ты меня удивила. Ты превзошла все мои ожидания. И Адам был прав, когда хотел подчинить тебя. С такими суками, как ты, только так и нужно поступать. Держать под собой. Не давать даже вздохнуть лишний раз. Ведь… если ты получишь хотя бы малейшую власть, то уничтожишь всё вокруг. Я понял это слишком поздно. Позднее, чем заметил, что умею любить. Представляешь… даже у Сатаны нашлось сердце, а у тебя… у тебя его нет… – он перевёл дыхание, будто бы задыхаясь. – Скажи мне, Лилит… это был мальчик?«Психопат…» – всё, что звенело в моей больной голове.
– О чём ты говоришь… – измученно спросила я. – О том, какая ты бессердечная мразь, – сразу же ответил он, – о том, как ты сломала всё, что я выстраивал веками. О том, как ты сделала меня слабым в глазах бессмертных, когда покинула. Когда сделала всё возможное, чтобы отомстить. Ты унизила меня и убила всю любовь, на которую я был способен. Я могу признать это, наконец… спустя столько веков. Он вдруг рассмеялся, прерывая себя. И смеялся он долго. Так, что стены дома содрогались. – Ладно, это лирика, – успокоился он, – ты преподала мне хороший урок, но видишь, как бывает… сама вновь оказалась в школе. И знаешь… я мог бы простить тебя. Как Адам. Но я не такой благородный. Сатане не подходит прощение. Иначе… меня не будут уважать. Не будут бояться. Нервный смех вырвался из моей груди. Я смеялась громко, словно сама была такой же сумасшедшей. Я смеялась отчаянно, не боясь больше. Не волнуясь о своём будущем. Ведь завтра никогда не наступит. Для меня. Я знала это. Парень смотрел на меня удивлённо, но скривившись. Наверное, ему не очень-то и нравилась такая моя перемена настроения. Его бы вполне устроил очередной мой истошный крик, но никак не беззаботное веселье. – Ты просто психопат… – сквозь смех и накатившиеся слёзы сказала я, – ты больной, ты хоть понимаешь это? Осознаёшь то… как глубоко ты несчастен? Я заглянула ему прямо в глаза. Впервые за это время без страха, но с искренним интересом. С попыткой понять: как можно так жить? Как можно существовать в таком выдуманном, жестоком и абсолютно сумасшедшем мире? В следующий миг его чёрные зрачки стали пылать алым пламенем. Светиться так ярко, что я чуть не ослепла. И в этих полыхающих глазах я увидела такую всеобъемлющую силу… такой необъятный и парализующий гнев… что я не могла пошевелиться. Я застыла, а страх… он проник, кажется, в каждую клетку моего тела и сознания. Даже в кости. В атомы, из которых я состояла. И я поняла, что никогда прежде… не испытывала настоящего ужаса. Не знала, что такое страх. До этих пор. Меня сносило волной новой неизведанной энергии. Она поглощала меня. Заставляла забыть всё, что я знала прежде. Ведь получается, что я не знала ничего. И не была готова встретить такую правду. Моё сознание отказывалось верить в происходящее. – Ты настолько тупая, Лилит, что даже не имеешь права называться ведьмой, – сказал он, оскаливаясь. Я содрогнулась от того, насколько изменился его голос. Я его не узнавала. Ниже на несколько тонов, хриплый, пугающий, он будто бы не мог принадлежать человеку. Словно его намеренно исказили в какой-то программе. Таких звучаний просто не могло существовать в природе. Это… это невозможно. – Ты больной… – как заговор повторяла я, – ты больной… Настоящий рык пронёсся по комнате, отчего я вжалась в стул ещё больше. Нечеловеческий звук. Ненастоящий. И он… в секунду приблизившись ко мне, одним движением разорвал верёвки, которые так надёжно помогали мне не упасть со стула. Пламя от свечей его не задело, наоборот… они отлетели от ног парня, рассыпаясь, как домино, по полу. Паркет начинал тлеть. А шторы… плотные шторы загорелись. Вспыхнули в одно мгновение. Весь дом загорелся, и я… я онемела от ужаса. Он повалил меня на пол, нависая надо мной. Испепеляя меня дьявольским взглядом. Сцепляя стальные пальцы на моей шее. – Может, так ты поверишь мне, идиотка, – с надрывом сказал он, – ты должна… должна понять всё перед смертью! Слёзы обжигали меня даже сильнее, чем бушующий совсем рядом пожар. Я рыдала, не в силах противостоять ему. Не в силах понять.«Господи… – впервые обратилась я к Богу, – помоги мне, Создатель…»
Никогда прежде я не звала Его. Никогда не просила силы или помощи. Но сейчас… когда я находилась на грани жизни и смерти… когда дрожала в зверином испуге от того, во что отказывался верить мой мозг, я знала… помочь мне сможет только Он. И в эту секунду… в то самое мгновение, когда я обратилась к Богу впервые… татуировка «366» на груди парня загорелась, превращаясь в «666». Она горела так же ярко, как горело пламя вокруг. Она пылала адским огнём, повергая меня в немой шок. Она… она заставила меня очнуться. Поверить во всё, что я услышала. Поверить каждому слову. Осознать, что передо мной… передо мной не Дима. Всё это время… это был не он. И моё человеческое сознание раскалывалось от этого. Оно не было готово встретиться лицом к лицу с первозданной силой. С энергией, которая могла раздавить меня в лепёшку одним взмахом руки. Мой мозг кипел. Глаза, казалось, готовы были вывалиться наружу, и вся я… разрывалась внутри от потрясения. – Сатана… – в диком ужасе прошептала я. – Прощай, Лилит, – с удовлетворением сказал он, расплываясь в кривой улыбке. Пальцы на моей шее стиснулись сильнее. Кислород из лёгких в одночасье покинул меня, лишая права даже на последний вскрик. Отнимая у меня всё. Тело пробила последняя предсмертная дрожь. Вся боль стала стихать. Отходить куда-то на задний план. Жар от пламени больше не доходил до меня, словно никогда и не было пожара. Словно дом сейчас не полыхал. Порезы на моём теле перестали ныть адской болью, а всё вокруг расплывалось. В глазах темнело. Некогда чёткие языки пламени вокруг превращались в обычные оранжевые разводы. Они были похожи на космос. А все мои воспоминания улетучились, покидая меня навсегда. Я чувствовала лёгкость. Наконец… я почувствовала что-то, похожее на освобождение. Что-то, напоминающее свободу. Покой. Когда я практически перестала видеть пылающие шестёрки перед собой… до меня донёсся знакомый запах. Он был словно из другой жизни. Я его так хорошо знала. Так хорошо помнила. Я бы никогда… никогда не смогла бы его забыть. И этот аромат табака вперемешку с ванилью стал моим последним ориентиром. Он был единственным, что я помнила. Он дал мне силы на последнее, что произнесли мои губы. На то, что я так долго и отчаянно отрицала. То, чего я, как оказывается, боялась больше смерти. То, что, как я думала, уничтожили во мне и стёрли в пыль. Это было чувство, которое мне вновь удалось испытать перед бесконечным вечным. Слова, которые я никогда не произносила вслух. Которые не говорила. Ему. – Я люблю тебя, Дима, – еле слышно прошептала я. Потом… была пустота.