«Что… происходит…» – больным эхом отдавало в голове.
Перед моими глазами была пелена. Сквозь неё я видела лишь проблески света, но не могла сложить картинку воедино. Голова болела. Сердце… было парализовано. Душа… она будто покинула моё тело. Навсегда сделала меня пустой. С зияющей дырой внутри. С выжженным полем вместо органов. Я знала, что внутри меня больше никогда не будет расти что-то светлое. Никогда. Наверное, и это… я заслужила. До сознания стали доходить обрывки предложений, которые я случайно прочитала в дневнике. С новой силой я ощутила всю ту жестокость слов, которые говорил мне парень, когда заметил меня. Я вспомнила всё и будто бы пережила заново. Как же невыносимо больно это было. Бесконечная пытка, на которую я сама себя обрекла. Почему-то я задумалась о том, как жесток наш мир. Вернее… какой он странный. И как нам в нём порой странно жить. Ведь мне придётся теперь каждый день просыпаться и привыкать заново к тому, что моя жизнь разрушена. Каждое утро я буду вспоминать этот день и содрогаться внутри от ужаса. Выть от боли. И то… если мне посчастливиться выжить. Хотя сейчас я бы, наверное, отдала многое за быструю смерть. Я её заслужила. Щёки вновь стали влажными, и я задыхалась. От безысходности. От тошноты. От большого ужаса, который я сейчас переживала. Да. Это был кошмар наяву. У меня случился настоящий приступ шока. Самого сильного и беспощадного. После которого останешься заикой на всю жизнь или вообще предпочтёшь не разговаривать вовсе. Я бы выбрала второе. Ведь мне… нечего было сказать. И некому. Я вообще больше не хотела разговаривать. Никогда. Ни с кем. – Долго же ты была в отключке, – прозвучало вдалеке, – теряешь хватку… Лилит, – почему-то собственное имя резануло мне слух. Его стальной голос подействовал на меня, как нашатырный спирт или электрошок. Я мигом пробудилась, часто моргая глазами. Передо мной был стол, на котором теперь не было всего того барахла, что раньше. На нём был лишь дневник, открытый на первой странице. Там... в извращённой манере было написано про наше знакомство. Там всё… было написано про меня. Обо мне. Для меня.«Больной… он больной…» – на повторе крутилось в моей голове, как мантра.
Будто это заклинание смогло бы спасти меня. Будто бы то осознание, что дошло до меня только сейчас, уберегло бы. Наивность не покидала меня даже в самые тёмные времена. Или же... я была просто отчаянной дурой. Но почему-то… очнувшись за этим столом… сидя на скрипучем стуле, увидев вновь дневник и услышав его уже такой чужой голос, я поняла: меня никто не спасёт. Никто и никогда не услышит моих криков в этой глуши. Никто и ни за что не сможет вырвать меня из ледяных рук этого монстра. В эту секунду... наивность покинула меня навсегда. Я инстинктивно отпрянула назад и заметила, что не была связана. Притянув руки к груди, я взглянула на кисти – ничего. Ни наручников, ни верёвок или жгутов. Он не обездвижил меня. Не связал. Значит, либо я не представляла ни малейшей опасности, либо… мои дни были в любом случае… сочтены. – Я решил, что нет надобности связывать тебя, пока ты ведёшь себя благоразумно, – вновь его голос разрезал пустоту, – чувствуй себя как дома. Ирония сквозила в каждом его слове. Он знал, наверняка знал, что то чувство комфорта… то чувство «дома» я больше никогда не испытаю. Никогда впредь не смогу почувствовать себя в безопасности. Он забрал у меня это такое важное ощущение. Украл навсегда. Взглянув перед собой, я несколько раз моргнула, чтобы прогнать слёзы. За окном была ночь. Видимо, я была в отключке несколько часов. Вьюга завывала ещё больше. Ещё опаснее. Ещё громче. Даже половицы дома тихонько скрипели от такого буйства стихии. Погода негодовала с моей душой в унисон. Я немного стала различать силуэты, когда увидела его в отражении. Он сидел в кресле у камина, закинув одну ногу на другую. Так, будто ничего в его жизни не поменялось. Будто он проживал свой самый обычный день. Наверное, он был единственным, кто чувствовал себя как дома здесь. Единственным, кто знал с самого начала, чем всё закончится. – Где Люция? – обрывочно спросила я и не узнала свой голос. Он будто бы опустился на несколько тонов. Стал безжизненным и хриплым. Таким, словно я кричала всю ночь напролёт. Он принадлежал другому человеку, которым теперь стала я. Я услышала короткий хмык, но не дождалась скорого ответа. Слёзы тихо катились по щекам, ведь я успела представить десятки ужасных картин в голове. Могло произойти что угодно, пока я валялась тут без сознания. Пока не могла хотя бы попытаться её защитить. – Сбежала, – неожиданно отозвался он, – твоя кошка оказалась намного умнее тебя, Лилит. Он сказал это без каких-либо красок в голосе. Абсолютно спокойно и прямолинейно. Может, его голос теперь навсегда будет для меня таким пустым? Таким, словно я его и никогда не знала. Хотела бы я… не знать. И ещё больше хотела никогда впредь не слышать. Сдавленный вздох вырвался из меня, и я слабо улыбнулась. Это, пожалуй, была последняя хорошая новость для меня. Люция в безопасности, а остальное меня мало волновало. Удивительно, как порой при критических ситуациях срабатывает наше сознание. Как мы, находясь на волоске от смерти, думаем лишь о своих родных. Мечтаем лишь об их спасении. Так и я. Думала сейчас о семье. Мама и Агата, наверное, сейчас спят. А завтра они проснутся рано утром и будут готовиться к моему приезду. Печь мой любимый наполеон и нарезать крабовый салат. Слушать музыку и вытирать пыль у меня в комнате. Они наверняка купят пионы, чтобы украсить ими весь дом. Чтобы порадовать меня. Только вот я не приеду. А пионы больше никогда не принесут былой радости. Ведь он уничтожил этот цветок для меня, положив его в коробку с мёртвым Люци. Интересно, он и моё тело украсит пионом? Преподнесёт меня в такой же коробочке с бантиком? От этих мыслей на глаза вновь навернулись слёзы. Не от страха, нет. От большой боли. От осознания, что родных я больше не увижу. Не обниму и не поцелую маму, которой я почему-то так редко говорила о любви. Не рассмеюсь от очередной шутки Агаты. Не усну больше с ней в одной кровати, болтая обо всём на свете. Никогда больше не окажусь в своём доме. Никогда не увижу Люцию. От такого отчаяния мне хотелось выть. Кричать на весь мир от несправедливости. Молить о спасении, которое, казалось, непостижимо. Я содрогнулась, обхватывая себя руками, и согнулась пополам. В животе резануло от боли, словно туда вонзили нож. И я плакала. Бесконечно плакала, пытаясь вылить всю боль слезами. Но ничто слезами не сотрёшь. Тем более… такие воспоминания. События, которые… не забылись бы даже при шоковой терапии. Времени пожалеть себя у меня не было, ведь стальная рука парня обхватила меня за шею, рывком возвращая в прежнее положение. Заставляя сидеть смирно и ровно. Терпеть всю боль с ровной спиной, словно это могло бы ещё больше сломать меня. Навряд ли. Я и так была сломлена навсегда. Безвозвратно. – Ты что, собралась тут слюни распускать? – усмехнулся он. – Не время и не место для этого, Лилит. Сегодня ведь… самый счастливый день. – Отпусти… – шёпотом взмолилась я, – отпусти меня… Гортанный смех стал моим ответом вместо любых слов. Он никогда меня не отпустит. Никогда и ни за что. От этого финального осознания внутри всё оборвалось. Мозг отказывался воспринимать реальность, а тихие рыдания не прекращались. Плакать – единственная моя воля, которую он пока что не забрал. То, что он не сможет запретить или прекратить до момента, пока я жива. – Советую тебе усесться поудобнее, потому что сегодня… – он чуть задумался, – у нас будет урок по истории. Всё в моей голове разлеталось на части. Всё, что я когда-либо знала о парне, оказалось лишь пылью. Ничем. Он был поистине сумасшедшим. Невменяемым и непредсказуемым. Какую историю он хотел мне поведать, кроме той, которая красными нитями прошила мою жизнь? Что он расскажет, чего я и так не знала? Я поняла всё… и даже больше. Наверное, на подсознании я знала это изначально. Видела его насквозь, но обманывала себя надеждами. Глушила своё седьмое чувство, которым меня наградили силы. Мне не нужно было слов, чтобы удостовериться наверняка, как я ошибалась. – Ты знаешь, Лилит, – начал спокойно парень, – ты единственная в своём роде. Из-за тебя… из-за тебя начались все людские проблемы. Ты всему виной. Как же ты… – он подавил вздох, – как ты живёшь с этим… с этим полным опустошением внутри? Я не понимала ни единого значения его слов. Не улавливала даже малейшей сути этой тирады, которую он наверняка готовил заранее. Уверена, эти предложения он складывал в своей голове очень тщательно. Подбирал каждое слово, пытаясь ошарашить меня посильнее. Ударить побольнее. Единственное, на что я могла дать ответ, таилось во всеобъемлющем чувстве пустоты внутри. Это всё, что я ощущала сейчас. Всё, что заполонило меня всю. – Никак не живу… – сорванным голосом выдавила я. Ведь я действительно не чувствовала себя живой. Воздух будто стал пресным, безвкусным. Раньше я тоже совсем не ощущала этого прекрасного дара – дышать. Сейчас же я убедилась, что всю жизнь, оказывается, вздыхала полной грудью. Теперь – нет. Отныне я не умела этого делать. Кислород потерял для меня значение. Он будто бы иссяк. Навсегда выветрился из моих лёгких. – Ты это заслужила, – практически прорычал он мне на ухо, – своими же руками ты… не оставила мне шансов. Он резко отпустил мою шею, отталкивая меня вперёд. Пренебрежительно. С отвращением. Как отталкивают ногой бездушные люди бродячих собак на улице. Так и я… была забитой и дрожащей дворняжкой сейчас. Запуганной. Злой. От неожиданности я сориентировалась в последний момент и остановилась в нескольких сантиметрах от стола. Практически впечаталась носом в дневник, который стал причиной всего, что происходит сейчас. Или же… причиной всегда была я. Только лишь… я. Вернув корпус в прежнее состояние, я пыталась сосредоточить свой взгляд на чём угодно, лишь бы не встретить его глаза. Парень стал расхаживать сзади, измеряя комнату шагами. А мои зрачки метались из стороны в сторону, пытаясь найти более безопасное для них пространство. Такого в этом доме не было, я знала. Такого оплота безопасности не существовало на всём белом свете. Я знала это, но отчаянно пыталась найти свой спасательный круг. – Ты, наверное, даже и не понимаешь ни черта, – вдруг оборвал он молчание, – или понимаешь, м? Шаги за спиной резко прекратились, а я вжалась в стул. Глаза ещё судорожнее заметались из угла в угол. Пульс зашкаливал. Затылок жёг от удара. Как в такой ситуации найти спасение? Как отвадить неизбежное? Ведь… если мне предначертана такая судьба… избежать её будет слишком сложно. Практически нереально после всех знаков, которые я с улыбкой игнорировала. Мысль о спасении почему-то не покидала меня сейчас. Не знаю, был ли это обычный инстинкт самосохранения или отчаянная попытка убежать от реальности, но спастись я хотела больше всего на свете. Я даже не знала… зачем мне это, ведь казалось, что жить мне больше ни к чему. Не было поводов. Но образы мамы и Агаты продолжали мелькать в голове, призывая не сдаваться. Я могла поклясться, что слышала их голоса в отдалении. Они звали меня домой. – Отвечай! – прогремел стальной голос. Я забыла вопрос, который он задал мне несколько секунд назад, но от испуга замотала головой в разные стороны. На что парень лишь рассмеялся. – Конечно, не помнишь, – успокоившись, сказал он, – так ведь о-очень удобно, да, Лилит? Его слова проносились мимо меня. Я не внимала им, понимая, что не смогу в этом разобраться. Не смогу залезть в голову к безумцу и прочитать его больные мысли. Весь мой фокус внимания сосредоточился на столе, где я искала хоть что-то, что могло бы мне помочь. На нём ни черта не было, кроме дневника. Не могла же я стукнуть его обычным блокнотом и убить или хотя бы ранить. Отчаявшись, я опустила глаза в пол, готовая вновь разрыдаться, как… увидела свою сумку. Она валялась под столом. В нескольких сантиметрах от моих ног. Таких ничтожных. Совсем мизерных. Из сумки виднелось что-то красное. То, что было преподнесено мне, как подарок. То, что могло стать моим спасением от монстра, который мне это и подарил. Пистолет. Так близко. Так досягаемо. Стоило мне лишь наклониться, и я бы с лёгкостью ухватилась за него. Вцепилась бы изо всех сил и непременно… использовала бы по назначению. Как он меня и учил. Защитила бы себя. От его же рук. – Признаюсь честно, – слишком искренне начал он, – найти тебя было сродни невыполнимого. Я бы сказал… сверхъестественного. Не может ни одна живая душа так долго скрываться. От меня. Но ты… ты смогла, Лилит. Он вдруг рассмеялся безумным смехом, словно в его бредовых высказываниях было хоть что-то забавное. – Я имею в виду, – продолжал заливаться он смехом, – не смогла, конечно, ведь ты здесь. Но за старания ставлю пять. Мне даже было интересно поиграть в эту игру с тобой. Но ты знаешь, как никто другой, как быстро мне всё надоедает. И ты, Лилит… ты осточертела мне. Меня тошнит от одного лишь взгляда в твою сторону. Внутри меня что-то встрепенулось, словно моё сердце, которое и так было разбито вдребезги, добивали сверху кувалдой. Чтобы от него… осталась лишь пыль. – Посмотри на себя, – сказал парень, – посмотри, какая ты стала. Слабая. Безвольная. Не способная ни на что. Всё, что осталось от прежней тебя, испарилось, Лилит. Ты исчерпала такой свой прекрасный потенциал. Растеряла себя с тысячами… миллионами никчёмных жизней. Ты вообще хоть что-то чувствуешь, кроме страха за свою заблудшую душу? Слёзы вновь ожигали мою кожу. Они были такими же, как и я, – безвольными. Непрошеными. Удивительно, как его такие жестокие слова смогли вновь задеть меня. Вновь разрезать меня без наркоза так, что внутри всё заныло с новой силой. Ведь мне казалось, что хуже… быть не может. Я ошибалась. – Ответь мне, сука, – парень резко подошёл вплотную, рывком оттянув меня за волосы, – ответь же… что ты чувствуешь? Я закрыла глаза, боясь встретить его взгляд. Губы мои напряглись в узкую дугу, сдавливаясь до боли. И в этот момент… я была, кажется, на грани от крика. От глубинной истерики, которой я не давала выхода сейчас. Которую я с таким трудом сдерживала, чтобы уберечь остатки здравого рассудка. Чтобы… спастись. Открыв через силу глаза, я впервые за эту ночь встретилась с его чёрными зрачками. И он… я не узнавала его в этом непроглядном омуте. Неужели он всегда был таким? Неужели всё то, что я так чётко и ярко видела в его взгляде… было лишь моим воображением? Неужели единственное, что он ко мне всегда испытывал, была ненависть? Отвращение, которое читалось в нём сейчас так ясно. Так громко. Неужели… я настолько ошибалась? – Я ничего… – задыхаясь прошептала я, – … не чувствую. Парень сверлил меня взглядом мгновение, а его лицо исказила кривая гримаса. Я невольно испугалась его выражения, стараясь не показывать страха. Держаться до последнего. Выдержать эту очередную битву в гляделки. Она была бессмысленна, ведь война… была за ним. Он выиграл. – Ты меня не удивила, – чуть ли не выплюнул парень. Скривившись сильнее, он вновь с огромной силой оттолкнул меня вперёд. Так, что я ударилась головой об стол. Ноющая тупая боль пронзила сознание, и я лишь исступлённо вскрикнула. Содрогнулась от жестокости. Умерла внутри. От предательства. Опять. Я не видела ничего перед собой, ведь обзор вновь затмили слёзы. А может, я и вовсе теряла сознание от очередного сотрясения. Может, скоро меня ожидало такое уже знакомое серое «ничего». Потрясение… сотрясение… в этих словах так много общего. И всё это «общее» я переживала сейчас. Отчаянно стараясь не переживать ничего больше. Не чувствовать. Не дышать. Согнувшись пополам, я сморгнула слёзы с глаз, пытаясь прийти в себя. В этом мне помог красный образ, который так ярко мелькал совсем рядом. Он манил меня словно свет в конце тоннеля. Только вот обычно, когда человек находится на грани жизни и смерти, он видит что-то белое. Нечто ослепляющее и сверкающее. Я же… белый цвет не любила. Меня всегда привлекало алое пламя. Первое, что я заметила, была кровь, которая ручейком стекала на моё белоснежное платье. Узоры растекались по всей длине, окрашивая ткань в яркие разводы. Придавая этой «свадебной» ночнушке совсем другое значение.«Мой сон… – эхом пронеслось в голове, – всё сбывается…»
Вторым красным образом, выведшим меня из паралича, был пистолет, который лежал практически у моего носа. И я, ни секунды не раздумывая, схватила его дрожащими пальцами. Мои руки тряслись то ли от счастья, то ли от большого волнения, а я старалась как можно тише дышать. Не привлекать внимания и не издавать лишних звуков тогда, когда спасение, казалось, совсем близко. Запихнув оружие в широкий рукав халата, я замерла и стала прислушиваться к шорохам. Парень, кажется, был совсем недалеко от меня, всё так же продолжая смерять комнату шагами. Он будто бы решался сделать то, на что очень долго шёл. И я… решила подтолкнуть его. – Убей меня, – тихо сказала я, пытаясь унять дрожь в голосе, – убей, и покончим с этим. На мгновение шаги стихли, а внутри у меня образовался нервный клубок. Он скрутил все мои внутренности в предвкушении. Сжал всё внутри меня до секунд, когда должна была решиться моя судьба. Парень молчал, не двигаясь. Тишина повисла в комнате, давя на меня всё больше. А я… я не могла мешкать. Не сейчас. – Убей меня, ну же! – прокричала я нечеловеческим голосом. – Избавь меня от себя навеки. Подари мне... эту свободу! В этот раз ответ не заставил себя ждать. Я вновь почувствовала мёртвую хватку парня, который с пущей силой схватил меня за волосы, поднимая в прежнее положение. – Что ты, шавка, можешь знать о свободе? – рыкнул он. – Запомни раз и навсегда, Лилит: тебе не избавиться от меня ни в одном из миров. Как бы сильно ты не мечтала, как бы слёзно не просила… – он усмехнулся, – … свободы тебе не видать. Ты была создана для меня. И всё своё никчёмное существование живёшь только... ради меня. Ярость затмила мои глаза. Наконец-то она вытеснила всю боль и обиду. Наконец-то… я нашла в себе силы дать отпор. И в эту секунду… я не медлила. Я не думала. Даже на мгновение я не растерялась. Обхватив пальцами рукоятку пистолета, я прицелилась в ногу. Практически в бедро, которое было на уровне моей руки сейчас. – Ты умрёшь сегодня, Лилит, – он будто смаковал каждое слово, – медленно и непременно мучительно. Я сделаю всё, чтобы это тянулось как можно дольше, поверь. И... если ты думаешь… – он рассмеялся, – … если ты надеешься, что я хотя бы на секунду в этом сомневаюсь… ты полная идиотка. Вспышка и выстрел. Отдача оружия. Оглушительный крик парня. Я, в ужасе подскакивающая со стула. И кровь, вновь резко хлынувшая на моё платье. Только в этот раз… она принадлежала не мне. Он резко упал на одно колено, хватаясь за рану, а я… я бежала без остановки. Вылетала на улицу без оглядки. Без сожалений. Босиком. В снежную бурю. Без плана на ближайшую минуту. С разбитым навсегда сердцем.«Мой пистолет был всегда заряжен. Хорошо, что я тебя никогда не слушала», – всё, о чём я могла думать.