***
В библиотеке было спокойно. Так тихо, словно в этом мире и нет никого больше, кроме меня и книг. Приехав домой, я первым делом переоделась в мягкий домашний костюм молочного цвета, надела домашние тапочки, взяла книгу и пошла вниз. В поисках того самого уединения. Того, чего мне так долго не хватало. «Борьбу кланов» я так и не дочитала в прошлый раз и решила закончить начатое. Следующая история повествовала о новом поколении ведьм и колдунов, которые продолжили род тех самых первых ковенов. Это были их потомки, с самого детства привитые к магии. Буквально взращённые на ней, как и я. Войны за влияние стали лишь ожесточённее. После сожжения ведьмы за предательство и самопожертвование её возлюбленного, мужской ковен решил, что та юная девушка сделала сильный приворот на их брата. И он, будучи ослеплённым самым сильным чувством в этом мире, распрощался со своей жизнью. Невольно. Не ведая, что творит. Ведьм обвиняли во всех смертных грехах и притесняли. Столкновения стали происходить чаще и не раз перерастали в ожесточённые битвы. Уже не только с помощью магии. И в одном из таких массовых побоищ молодая ведьма получила ранение. Ей полоснули ножом ногу, и она свалилась наземь, готовясь встретить смерть. Колдун, относящийся к враждующему ковену, заметил её в кустах, истекающую кровью, и не смог пройти мимо. Он, по словам автора, не участвовал в этом безумии. Был против бессмысленной войны, которая лишь забирала жизни магов. Подхватив её на руки, парень спас ведьму. Отнёс её в соседнюю деревню и вылечил. Конечно же, они влюбились. Запретная любовь ведь всегда слаще и желаннее. Они провели всю жизнь в бегах, прячась от своих же семей. Скитаясь и скрываясь. Но они… продолжали любить друг друга. Самой сильной любовью, которая так и не смогла дать свои плоды. Детей у них не было. Ходили слухи, что после первой погибшей в огне беременной ведьмы, их ковены были прокляты и обречены. И союз двух враждующих кланов не мог иметь продолжения. В наказание. Так уж устроены люди: хотят то, что им недоступно. Желают то, что желать запрещено. Так было с самого начала. С самой первой грешницы Евы. Той несчастной, которая повелась на искушение. Увидев бы нас Господь сейчас… весь мир бы горел в огне. Но, к счастью, ему давным-давно на всех плевать. Тем более на меня. Захлопнув книгу, я долго смотрела на камин, бесконечно прокручивая в голове эту историю. Представляя, что и мы с Димой будто из вражеских кланов. Бесконечно стремящиеся друг к другу, но вновь и вновь сталкивающиеся лбами. Друг об друга. Спотыкающиеся. Словно проклятые или околдованные. Не имеющие шанса на что-то светлое. Если это вообще возможно между чернокнижником и тёмной ведьмой. Под треск камина моя беспокойная голова наконец отключилась, и я провалилась в сон.***
Резко подорвавшись на диване, я осмотрелась по сторонам, пытаясь понять: где я? Осознание того, что я уснула в библиотеке, стало медленно приходить, а спина болеть. Всё тело затекло от того, что я провела ночь, свёрнутая калачиком. Медленно собрав все вещи, я поднялась наверх. На улице только рассветало, а в доме было совсем уж прохладно. Везде сумрачно и тихо. Так, как бывает самым ранним утром. Я поёжилась, натягивая рукава кофты, как почувствовала знакомую энергию. – Ты чего не спишь так рано? – Лина выглядела сонной, будто только проснулась. – Уснула в библиотеке, – ответила я, – а ты? Подруга прищурилась, словно подозревая что-то, и аккуратно спросила: – А ты Диму не видела? – она выглядела настороженно. Что-то в её вопросе заставило меня встревожиться. На подсознательном уровне занервничать. Я считала её энергию и почувствовала, как она волнуется сейчас. – Что случилось? – попыталась спросить я как можно спокойнее. – Зайди к нему… – тихо отозвалась Лина. Внутри всё перевернулось. Я представила себе тысячи вариантов самых жутких событий, которые могли произойти. В самых худших из них Дима был при смерти, но тогда… вряд ли бы он был дома. – Что произошло!? – чуть вскрикнула я. – Я курила на улице… – начала она, – примерно часа два назад. И услышала какой-то грохот. Залетаю в холл, а там Дима. Опёрся на стол и разбил вазу. Весь мокрый, будто под дождём простоял всю ночь. Он был не пьяный вроде, ничего такого. Просто будто в бреду. Я пиздец как испугалась, стала расспрашивать его, но он нёс какую-то чушь. Единственное, что я разобрала – «отвали, я спать». Я молча зашагала в комнату чернокнижника, пытаясь понять, что за Дьявол вселился в него на этот раз. Поднимаясь по ступенькам, я практически бежала, почти что задыхалась. Спотыкаясь и путаясь в ногах. Отворив дверь, я увидела его. Дима лежал в куртке и обуви прямо на кровати. Распластался звездой по всей поверхности и вроде бы спал. Подкравшись поближе, я взглянула на него: кожа бледнее обычного, на лице капли пота, а веки покрасневшие. Никаких синяков или порезов на теле. Ничего, из-за чего можно было переживать. Я аккуратно коснулась его лба и ужаснулась. По ощущениям он сгорал. Был как раскалённая сковородка. Я вылетела из его комнаты и забежала в свою, в поисках таблеток. Любых жаропонижающих, чтобы сбить температуру. Перерыв все тумбы, я наконец смогла найти нужный препарат. И бегом вернувшись обратно, стала тормошить Диму. – Проснись! – отчаянно сказала я. – Проснись же! Он приоткрыл глаза и усмехнулся: – Пришла беда... – хрипло сказал он. Его губы были практически белыми от сухости. Под глазами – болезненные синяки. Речь – бессвязная. Его лихорадило и уже очень давно. – Выпей это скорее, – я поднесла стакан к его губам. – Отравить… – он запнулся, – вздумала отравить? Раздражённо вздохнув, я приподняла его голову, запихнула таблетку в рот и стала заливать её водой. Но он лишь слабо сопротивлялся, выпуская воду струёй обратно. – Пожалуйста, Дим, – я заглянула ему в глаза, – пожалуйста, выпей таблетку. Ты сгоришь. Внутри поднималась тревога. Беспокойное чувство, которое очень сложно усмирить. Которое контролировало меня, заставляя теряться и часто дышать. Вновь... задыхаться. Вдруг я не успею? Вдруг не смогу заставить его выпить эту чёртову таблетку? Вдруг он серьёзно болен? Что тогда? Как мне жить? Парень смотрел на меня мутным взглядом, который с каждой секундой тлел. Его глаза закрывались, и он вновь проваливался в сон. – Выпей же, прошу тебя! – чуть прикрикнула я, вновь поднося воду к губам. Дима нахмурился, но наконец-то поддался на мои уговоры. Громко отпив со стакана, он осушил его до дна. – Ещё… – хрипло сказал Матвеев. Кажется, так быстро я ещё никогда не бегала. Буквально за считанные секунды я спустила на кухню и вернулась обратно с несколькими бутылками воды. Дима выпил ещё и стал вновь отключаться. – Погоди, – стала будить его я, – дай куртку снять. – Опять… раздеваешь меня? – хмыкнул он сквозь сон. Пытаясь не обращать внимания на колкости, которыми одаривал меня чернокнижник даже находясь в полуживом состоянии, я еле справилась с такой сложной задачей. Тело Димы показалось мне неподъёмным. И, стащив с него куртку и ботинки, я опустила его обмякшего на подушку. Совершенно беспомощного и уязвимого. Такого, какого я его никогда не видела прежде. Лицо чернокнижника всё ещё было бледным, а сам он немного подрагивал. Будто всё его тело била мелкая дрожь. Я судорожно вспоминала, что можно ещё сделать, чтобы хоть как-то облегчить его состояние. И в моей памяти всплыл момент, как в детстве мама прикладывала мне холодный компресс ко лбу и протирала тело полотенцем. Тогда мне казалось, будто она была моим ангелом-хранителем. Единственной, кто может спасти меня тогда. Не долго думая, на негнущихся ногах я пошла в ванную, подставляя полотенце под ледяную воду. Мои руки немного дрожали. Да вся я… была словно в бреду вместе с Димой. Окутанная гнетущей атмосферой, которая уже успела заполнить каждый отрезок его комнаты. Повсюду тут словно сквозила обречённость. Ощущение чего-то неотвратимого. Когда я приложила компресс ко лбу парня, он никак не отреагировал, лишь уголки губ поплыли чуть вверх. Приподняв его худи и футболку, я стала быстро растирать кожу холодным полотенцем. Выжимая его посильнее. Мысленно молясь, чтобы этот ад поскорее закончился. Чтобы Дима вновь был здоровым. Но он… совершенно никак не реагировал. Лишь глубоко и хрипло дышал. – Чёрт, надо вызывать скорую, – запаниковала я вслух. Глаза парня мигом распахнулись, и он взял меня за руку, останавливая: – Не смей, – прохрипел он, – просто… продолжай. Рука Димы направила мою на его голый торс, и я продолжила растирание. Надеясь, что это помогало. Хотя бы немного. В такой ситуации было совсем уж низко и подло думать о чём-то пошлом, но тело Димы околдовывало меня. Притягивало мой взгляд так, что всё вокруг расплывалось. Не имело больше значения. И я, словно зачарованная, смотрела на его голый торс из под опущенных ресниц. Краснея и вспоминая всё то, что совсем недавно было между нами. Но, словно очнувшись ото сна, я прогнала подальше все неуместные мысли. Дыша в такт с чернокнижником. Успокаиваясь.***
Спустя полчаса я успела поменять несколько раз компресс и принести чернокнижнику пятую бутылку воды. Кажется, его жар стал наконец-то спадать, потому что как минимум он перестал потеть. И лоб больше не был таким обжигающе горячим. Всё это время я молилась всем силам, всем мёртвым и живым, лишь бы Матвееву полегчало. И одну из таких моих молитв прервало его касание. Он приоткрыл глаза и потянул меня на себя, укладывая себе под бок. Мы лежали на спине, а наши пальцы переплетались. Удивительно, что между нами происходило уже очень многое, но такого прикосновения рук… никогда. Простого переплетения, от которого я, кажется, позабыла обо всём. И лишь наслаждалась тем, что он мог вот так просто взять меня за руку. Имел силы на это. – Где ты была? – хрипло спросил Дима. – Здесь, – тихо ответила я, – рядом с тобой. – Ночью, – еле слышно сказал он, – я… я тебя ждал. – Где? – я посмотрела на него в недоумении. – На нашем месте, где падают тысячи звёзд. Я тоже упал, принцесса. Ты… сбила меня с ног. Я не понимала ни единого слова, а переживание, что Дима вновь бредит, стало окутывать меня. – Я не сбивала тебя, – прошептала я, – я уснула в библиотеке. – Как спящая красавица, – улыбнулся он своим мыслям, – только у неё был принц, по-моему, а у тебя... чудовище. Не повезло, конечно... Я задумалась на мгновение такому сравнению. Ведь, действительно, если бы про нас писали книгу, то вряд ли бы Дима был отважным и благородным принцем, который бросится спасать свою принцессу. Нет, конечно, он придёт и спасёт, только при этом... до ужаса напугает тебя. Доведёт практически до смерти своими же руками, а затем спасёт. От себя же. Ведь больше принцесса никому не нужна. Да и ей никто уже не нужен. – Я писал тебе, – сказал он, устремляя взгляд в потолок, – и звонил, кажется, тысячу раз. Может, миллион. Я не считал. – Я… я не видела, – растеряно вымолвила я, заглядывая в телефон. На нём действительно было огромное количество звонков и смс от Димы, которые так и не дошли до меня в нужный момент, ведь в библиотеке не было даже намёка на связь. – А если бы… видела, – начал он, – ты бы пришла? – парень не смотрел на меня всё это время, будто бы общаясь с собой. В моей голове повисла звенящая тишина. И я не знала, что сказать. Ведь тогда… буквально несколько часов назад, я ощущала лишь зияющую пустоту внутри. Сотворённую Димой. Выжженную им внутри моей груди. Где-то очень близко к сердцу. Так близко, что оно начинало предательски щемить. Подавать признаки того, что оно всё ещё функционирует, только уже слишком слабо. – Нет… – еле слышно слетело с моих губ. Я бы не пришла – это правда. Ведь сегодня... мои страдания достигли своего пика. Мои бесконечные попытки понять чернокнижника окончательно провалились. А всё моё нутро уже погибало. Вместе со всем, что там было. И хорошим, и плохим. Парень развернулся ко мне и долго молчал. Его привычно чёрный взгляд был мутным сейчас. Практически неживым, как у мертвеца. Я бы предпочла встретить миллион раз любой другой его взгляд. Пусть бы он был полным ненависти и злобы. Пусть бы он был презирающим и осуждающим, я бы выдержала. Но... только не этот. В нём… в нём абсолютно не было жизни сейчас. Не было Димы. По моей щеке скатилась слеза, а губы сжались от досады. Эти пустые глаза чернокнижника были совсем чужими сейчас. Словно я видела его впервые. Словно рядом со мной лежал не Дима Матвеев. И от такого ощущения я действительно представила себе, будто и не знала его. Будто он был незнакомцем для меня и для моей души. Обычным прохожим на улице, которого я больше никогда не увижу. Неужели… нас ждёт такой финал? Печальный и пустой. Как взгляд Димы. Ничего не обещающий и не ведающий. – Знаешь, Лилит... – медленно сказал он, – ты, кажется, впилась в меня занозой. Я бы и вытащил её, но... не могу. – Почему? – прошептала я, утирая слезу. – Я люблю… – он задумался, а моё сердце замедлилось, – боль. И в этом тебе нет равных. Понимаешь? Смотря в глаза чернокнижника, я, конечно же, не понимала ни единого его посыла. Мой бардак в голове стал лишь чуть больше. Но и к такому беспорядку я стала привыкать. Как и к той боли, о которой говорил Дима. Ведь, если кто-то из нас и был занозой, то определённо… это был он. – Конечно, ты не понимаешь, – продолжил он, – ведь ты ничего не понимаешь, даже… себя. Но в этом… в этом твоя прелесть, Лилит, – он расплылся в улыбке, – твоя исключительная уникальность кроется в непонимании и незнании. Твоя... неподдельная искренность. Это… заставляет меня чувствовать себя живым, – на последнем дыхании сказал он и закашлялся. Слова лились рекой из уст Димы, а я даже не успевала их анализировать. Не могла понять их суть, как и понять самого Диму. Наверное, об этой прелести он говорил сейчас. О том моменте, когда я непонимающе смотрю на него, пытаясь найти ответы. Пытаясь понять хоть что-то в этой чёртовой жизни. – Ты должна понять только одну вещь и впечатать её себе в память навсегда, – его глаза вновь немного сверкнули тем самым привычным для меня огнём, – твоя жизнь теперь навсегда переплетена с моей. До скончания веков. До тех самых пор, пока весь чёртов мир не сгорит в огне. И даже после этого… я найду тебя в любом другом мире и повторю то же самое. Ты просто… поскорее смирись с этим, принцесса. Его слова отдавали громким эхом в голове, а вся моя кожа покрылась мурашками. Я уже не могла их различить. Не могла понять: они от холодящего страха или от безумного предвкушения этой прописанной мне жизни рядом с Матвеевым? Беглым взглядом я искала ответы в глазах Димы и заметила капли пота на его лбу. – Ты бредишь… – я приложила руку к его лбу и почувствовала, что температура вновь возвращается. Дима опять покрылся испариной и тяжело дышал. Будто пробежал марафон минуту назад и только остановился. Быстро подскочив с кровати, я заставила его выпить таблетку и уложила обратно, накрывая голову компрессом. – Бредишь ты, – ухмыльнулся он, – если думаешь, что будет иначе. Дима провалился в сон, оставляя меня один на один с моим бушующим сознанием и трепещущим сердцем.