Любовный эликсир

— Кажется, Мура никогда больше не будет любить меня, как раньше. Она сейчас с царевичем Панду. Я видела их вместе в Хава Мехел. Дхана Нанд разрешил мне поехать туда, чтобы забрать Муру, а она… Я не нужна ей и после того, как эликсир перестал действовать! Субхада сочувственно смотрела на расстроенную Рамью, сидевшую на полу её комнаты. Несчастная служанка явилась к дверям дома Сукхдэва с утра пораньше с заплаканными глазами, исхудавшая, бледная — того гляди упадёт и лишится чувств. — Ты бы поела. Принести тебе кхир или ладду? — предложила Субхада. — Нет, — Рамья спрятала лицо в коленях. — Я не голодна. Субхада осторожно опустилась рядом и обняла её за плечи. — Не огорчайся. Ты обязательно встретишь кого-то. Девушку или парня. Рамья горько усмехнулась. — Если бы только парни меня интересовали! Но нет, я всегда смотрела только на женщин. Такая вот уродка нескладная на свет родилась… — Не называй себя уродкой. Ты красивая, — сказала и смутилась. Рамья подняла голову и заинтересованно поглядела на Субхаду. — Ты правда считаешь меня красивой? — удивлённо спросила она. — Конечно, — без тени сомнений откликнулась та. — Твоя Мура — глупая гусыня! Как можно спать со всеми подряд, просить эликсиры для замужества и совсем не ценить твои чувства?! Ой… Извини, это не моё дело, — до Субхады вдруг дошло, что она наговорила лишнего. — Прости. Рамья вздохнула, печально улыбнувшись. — Ты добрая, Субхада, — спустя несколько мгновений заговорила она. — Почему я не встретила тебя раньше? Лучше бы я влюбилась в тебя. Даже если это было бы не взаимно, то и что? Всё равно мои отношения с Мурой ужасны. Она постоянно находит повод, чтобы сбежать от меня. А я каждый раз жду, когда она вернётся, чтобы снова и снова прощать… Когда я ей нужна, она может быть очень ласковой! Но если я ничего не могу для неё сделать, тогда она предпочитает отдаться кому-то из братьев Дхана Нанда, не понимая, что её используют как вещь. Но ей всё равно, лишь бы получить мимолётное удовольствие. А я не могу поступать так же! Почему всё настолько несправедливо? — Только богам это ведомо, — покачала головой Субхада. — А ты хоть раз влюблялась? — полюбопытствовала Рамья. Щёки Субхады слегка порозовели. — Я не знаю, что это такое — испытывать чувства к кому-то. Раньше я думала, что мне нравится Чандра, но когда он влюбился в самраджа, я вдруг осознала: я не ощущаю никакой потери или обиды. Значит, для меня Чандра был другом, но не возлюбленным. А больше мне никто не нравился. Исключая, наверное, тебя, — и Субхада, быстро взглянув на Рамью, снова спрятала глаза. — Ты вот нравишься. Очень. — Сделай для меня отворотное зелье! — воскликнула Рамья, внезапно решившись на что-то. — Зачем? — испугалась Субхада. — Я хочу покончить с этой любовью! Осточертело хранить в сердце чувства к женщине, которой я безразлична! Сделай такой напиток, чтобы я навсегда забыла её! — слёзы дрожали на ресницах девушки. — Но ты будешь несчастной, — предупредила Субхада. — Если вся твоя любовь направлена сейчас на Муру, то эликсир ничем не поможет, только навредит. — А вдруг во мне есть другие чувства? Только из-за сильной привязанности к Муре, у этих чувств нет шансов окрепнуть! — неожиданно заявила Рамья. — Значит, надо подождать, — увещевала её Субхада, пока ещё не понимая намёков. — И всё обязательно сложится. Со временем. — Да, бесспорно, однажды я исцелюсь. Но также вероятно то, что до этого момента пройдут годы… Пока я буду излечиваться от своей больной любви, милая девушка, которая сейчас добра ко мне, успеет полюбить кого-то другого. А я не хочу её терять. И также я не хочу годами метаться между прежними и новыми чувствами, причиняя боль себе и ей. Одним словом, Субхада, прошу, сделай любовный эликсир для нас двоих! — и Рамья умоляюще сложила руки перед грудью. Субхаду словно молнией обожгло. Она смотрела на Рамью и не могла вымолвить ни слова от потрясения. — Ты… уверена? — наконец, выдавила она. Сердце её колотилось часто-часто. — Ты, правда, этого хочешь? — Да, — не колеблясь, ответила та. Субхада схватила ладони Рамьи в свои руки, с трепетом глядя на подругу. — А вдруг ты просто бежишь от настоящих чувств, а потом пожалеешь и будешь умолять вернуть всё обратно?! А я уже полюблю тебя по-настоящему и… и что тогда?! — Я не пожалею, — Рамья протянула руку и нежно коснулась щеки Субхады. — Просто спроси себя: нравлюсь ли я тебе достаточно, чтобы сделать то, о чём я прошу? Ты можешь не влиять на собственные чувства. Повлияй с помощью эликсира только на меня, чтобы у глупой Рамьи и мысли не возникало глядеть на кого-то снова. Я сама тебя прошу, поэтому ты ни в коем случае не принуждаешь меня! Теперь подумай хорошо: нужна я тебе или нет? Если нет, тогда прости за эту просьбу. Обещаю, я немедленно уйду и никогда больше не побеспокою тебя. Едва дослушав сказанное, Субхада дрожащими руками достала из-за пояса небольшой нож и протянула его Рамье, а затем быстро расплела свою косу. — Отрежь прядь волос, — прошептала она, доверчиво глядя на свою подругу. — Я хочу, чтобы это сделала ты сама. — А потом? — замерев на месте, спросила Рамья. — Через семь дней эликсир будет готов, — тихо улыбнулась дочь Сукхдэва. — Тогда и приходи. *** Семь дней спустя. — Брамин Чанакья и его ученик Бхайрав просят аудиенции! — сообщил слуга, входя в сабху и кланяясь. — Чанакья?! — потеряв самообладание, Дхана Нанд вскочил с трона, схватившись за рукоять меча. — Ведите сюда этого мерзавца! Быстро!!! Ракшас остолбенел. Советники, стража и просители, явившиеся на приём, замерли тоже. Никто не мог понять, в чём дело. Чандрагупта, стоявший справа от трона с оружием в ножнах, попытался было остановить своего возлюбленного, но не успел. С поразительной скоростью Дхана Нанд сбежал вниз по ступенькам, в невообразимой спешке едва не столкнувшись лбом с Чанакьей, которого ввели в тронный зал. — После того, что ты сделал, как ты смеешь являться сюда?! — загремел Дхана Нанд, нависая, будто чёрная тень, над опешившим Чанакьей. — Похищение моего слуги, кража драгоценностей, шпионаж, восстание, подстрекательство к убийству! Я заставлю тебя ответить за всё!!! — Самрадж, — Чанакья испуганно смотрел снизу вверх на разъярённого царя, уже готового выхватить меч, — вы меня, наверное, с кем-то перепутали… Я пришёл просить помощи, чтобы сокрушить Селевка. Ничего из перечисленного вами я не совершал! Чандрагупта к тому времени успел добежать к месту происшествия и успокаивающим жестом прикоснуться к Дхана Нанду. Самрадж вернулся к реальности, почувствовав на своём плече любимые руки. — Дхана, — услышал он тихий шёпот возле уха, — Чанакья действительно ничего не сделал. Совсем. — Так сделает, — не смутился Дхана Нанд. — В будущем. А то я не знаю! — Дай ему что-нибудь, и он уйдёт. Главное, не оскорбляй его. Ты сможешь, я в тебя верю. Кивнув Чандрагупте в знак того, что его слова были услышаны и поняты, Дхана Нанд неожиданно расплылся широчайшей улыбкой, в которой, правда, невооружённым глазом виднелась угроза. — Какое счастье, уважаемый ачарья! Как я рад! — Дхана Нанд неожиданно сменил гнев на милость. — Я жалую мудрейшему брамину Таксилы праздничные одеяния с моего плеча и сто золотых мана, — объявил он, обращаясь к приумолкшему собранию. Сняв с себя парчовую уттарью, Дхана Нанд тесно обмотал длиннющей накидкой Чанакью от шеи до пояса, спеленав того, будто младенца. Только кисти рук торчали наружу. Вишнугупта глядел на царя с непередаваемым ужасом, но не сопротивлялся. — Ракшас, золото! — кратко скомандовал Дхана Нанд, обернувшись к первому министру через плечо. Ничего не понимающий Ракшас с растерянным видом подал один из мешочков, где лежало ровно сто мана — помощь царя для просителей, остро нуждающихся в деньгах. — Всех благ, ступайте с миром, — ткнув мешок с деньгами в правую руку Чанакьи, Дхана Нанд развернул брамина лицом к дверям. — Со всем уважением, армию дать в помощь не могу. У Магадхи назревает конфликт с Ассакой, того гляди затрубят раковины и помчатся колесницы! Передавайте привет Амбхираджу. Пусть приезжает играть в чаусар, я соскучился. Чанакья откровенно не понимал, что происходит. Он в панике смотрел на повелителя Магадхи, казавшегося абсолютно безумным. Вишнугупта хотел было спросить ещё что-то, но вдруг его блуждающий взор упал на молодого воина с удивительными глазами и потрясающей улыбкой, стоявшего рядом с Дхана Нандом. От взгляда этого необыкновенного юноши Чанакью повело. Он ощутил, как по телу пробежал опаляющий жар и закружилась голова. Ачарья внезапно утратил способность ясно мыслить, зато лингам его взбодрился, с энтузиазмом устремляясь ввысь. — Доброго пути до Гандхара, — поклонился Чанакье этот парень, блестя белыми зубами. — Б-благодарю, — Чанакья коротко кивнул юноше, вызвавшему в его организме столь бурную реакцию, и дёрганой походкой покинул сабху. Бхайрав исчез следом, на прощание обведя всех министров таким взглядом, словно хотел лично обвинить каждого в том, что они служат скорбному разумом царю. — Слава Махадэву, — Дхана Нанд выдохнул с облегчением, когда Чанакья с Бхайравом скрылись за дверями. — Я не сильно выдал себя? — негромко спросил он у Чандрагупты. — Неважно, Дхана, — одними губами прошептал тот. — Главное, что никаких оскорблений Чанакье ты не нанёс, поэтому мстить ему не за что. А воинов давать действительно не стоит, особенно в свете последних событий, связанных с Ассакой. — И всё-таки этот брамин меня беспокоит, — продолжая смотреть в ту сторону, куда ушёл Чанакья, пробормотал Дхана Нанд. — Может, догнать его и арестовать? — предложил Ракшас, приблизившись вплотную к императору. — Нет, — отказался от этой мысли Дхана Нанд. — Лучше приставь к нему кого-нибудь из своих людей. Пусть следят днём и ночью. Я хочу знать, куда Чанакья отправится дальше. Если всё-таки моё гостеприимство не поможет, и он начнёт строить заговоры, вот тогда и законопатим его в узилище! А пока рано. — Как прикажете, Величайший, — поклонился своему повелителю аматья. *** — Он сумасшедший, Бхайрав! Невменяемый! — бурно жестикулировал Чанакья, возвращаясь обратно по той же самой дороге от дворца в сторону леса. — Обвинил меня в том, чего я не делал, а затем наградил какой-то ерундой, которую я даже не просил. И зачем я ходил в Магадху?! — яростно содрав с себя подарочную накидку, Чанакья в порыве гнева потоптался по ней ногами. Недолго подумав, поднял уттарью, тщательно отряхнул и обмотал ею свой посох, завязав парчовую ткань пышным бантом. — Ладно, в хозяйстве пригодится. А вот парня жалко, — безо всякой связи с предыдущей репликой заявил Вишнугупта. — Какого парня? — не понял Бхайрав. — Того, который служит Дхана Нанду. Вероятно, он телохранитель, но я прежде его не встречал, — ещё немного поразмыслив, Чанакья заключил: — Необходимо вернуться и освободить этого доброго юношу от ужасного чудовища. Наверняка Дхана Нанд держит его при себе против воли. Как жаль, что этот парень не сидит на троне Магадхи. Из него вышел бы куда лучший император, чем… Идея! — поднял Чанакья вверх указательный палец. — Я сделаю из него нового царя Магадхи и впоследствии всей Бхараты. А сумасшедшего правителя стоит убрать… Бхайрав, перепугавшись, воззрился на своего ачарью точно так же, как недавно смотрел на министров Дхана Нанда. — Да, — Чанакьей овладела новая мысль, и он не собирался от неё отказываться. — Я вернусь, поговорю с тем юношей и, если он покажется мне достойным, я сделаю из него нового царя вместо этого безумного Нанда! — И как же вы это сделаете? — удивился Бхайрав. — Ведь для осуществления государственного переворота нужны немалые деньги, а также сведения обо всех слабых местах нынешнего императора. — Найму шпионов, чтобы выведать все секреты, а деньги заберу из здешней царской сокровищницы. — Боюсь, тогда вы совершите именно то, в чём вас сегодня обвинял Дхана Нанд! — попробовал воззвать к здравому разуму учителя Бхайрав. — Он говорил что-то про похищение слуги, кражу драгоценностей, восстание и подстрекательство к убийству. — Пишач его пожри! — выругался Чанакья. — Выходит, не такой уж он дурак, как я о нём подумал! Откуда он узнал про мои гениальные идеи даже раньше, чем они пришли мне в голову? — расстроившись, Чанакья машинально подхватил какой-то кувшин, стоявший на подоконнике одного из домов, мимо которого они с Бхайравом проходили. — Жара… Я только глоточек выпью, — и он опрокинул внутрь прохладное молоко. — Странно… Зачем добавили лаванду? Или мне показалось? — он снова глотнул. — Действительно, лаванда, — оторвавшись от кувшина, Чанакья поднял голову и увидел прекрасную, как рассвет, девушку, стоявшую возле окна. Незнакомка была до смерти перепугана и в панике глядела на него. — Нет, — прошептала она со страхом. — Нет… Дважды подряд такое произойти не могло… Охваченный вспыхнувшим в нём непреодолимым, как вечность, любовным томлением, превзошедшим даже чувства к соблазнительному охраннику, Чанакья отбросил в сторону опустевший кувшин из-под лавандового молока, выломал деревянную решётку, мешавшую ему проникнуть в комнату удивительной дэви, и, очутившись возле её ног, обнял обнажённые стопы, покрывая их горячими поцелуями. — Я не знаю, как вас зовут, — восторженно выпалил он, — но сердце моё отныне поражено великой, как Химаван, любовью! О прекрасная богиня, станьте же моей супругой, иначе я умру от горя! Девушка вся дрожала и ничего не отвечала, боясь даже пошевелиться. Зато вместо неё заговорил кто-то другой. — Субхада, — услышал над своей головой Чанакья строгий мужской голос, — ответь мне, кто этот идиот и что он делает в твоей опочивальне?!