Любовный эликсир

Синдху пришла сразу, едва Чандра произнёс вслух её имя. Про «ОМ НАМО» он забыл, но, похоже, это не имело значения. — Здравствуй, сынок, — невесомые тёплые руки прикоснулись к его волосам. — У тебя что-то случилось? — Да, матушка, — ему всё ещё было непривычно называть эту красивую богиню в золотом сари «мамой». — Я знаю, что ты отплатила Муре, заставив её выпить зелье, не дающее взаимной любви, но, может, ты сжалишься над ней? На самом деле от того, что случилось с Мурой, куда больше страдает Дхана и его брат Панду. Старший царевич вынужден караулить Муру, заперев её в Хава Мехел, а до юбилея Дханы всего три дня осталось… Он теперь не сможет из-за Муры приехать и поздравить собственного брата! Синдху вздохнула и печально улыбнулась. — За Муру просишь не только ты. За неё уже попросила твоя подруга Субхада. А её в свою очередь умоляла Рамья. Хорошая девушка, кстати... Угораздило же её влюбиться в Муру! — Плохо как, — только и сумел растерянно пробормотать Чандрагупта. — Вот это и правда тот самый случай, когда уже и эликсиром не помочь… — Я бы и сама сняла последствия от зелья, выпитого Мурой, но не сейчас, а спустя четыре года. Знаешь, почему именно этот срок? — Почему? — живо переспросил Чандра. — Именно столько лет Мура отравляла жизнь моему супругу и отвратительно обращалась с тобой. Я всё видела из Дэвалоки. Только вмешаться не могла. То, что я увидела, стало причиной, по которой я решилась на аскезу. Я хотела знать, как долго тебе придётся жить с этой змеёй в качестве мачехи и будешь ли ты счастлив, когда повзрослеешь. Узнала я, правда, нечто иное… То самое, что показала тебе и самраджу. Ладно! — она встряхнулась. — Раз уж ты хочешь, чтобы Мура прекратила сходить с ума, я научу, как сделать отворотное зелье. Десять листков полыни и пригоршня цветов жасмина на одну чашу воды. Через семь дней настой будет готов. Только сам не делай. Поверь, у Субхады это лучше получится. Она знает какую воду наливать, где хранить зелье. Просто дай ей этот рецепт, и она всё сделает. Про мантры, призывающие дэви Парвати, пусть не забывает. Утром и вечером, как положено, их надо читать возле чаши с эликсиром. — Мам… А тебя Триада не будет наказывать слишком сурово за то, что ты изменила мою судьбу? — отважившись, спросил Чандрагупта. Он так боялся услышать ответ… Как он сможет радоваться жизни, если мама из-за него отправится мучиться в Паталу? — Удивительно, но на меня не рассердились, — лицо Синдху озарилось улыбкой. — Сам Вишнудэв сказал, что я сотворила нечто любопытное. Он хочет посмотреть, что выйдет из такого мира, где между тобой и самраджем нет вражды. — Здорово! — обрадовался Чандрагупта. — Значит, я смогу и дальше видеть тебя, и мы будем говорить, как сейчас? — этот вопрос тоже беспокоил его с тех пор, как Чандра впервые увидел Синдху и узнал, кем она ему приходится. — Конечно, родной. Только постоянно быть рядом я не смогу. Приходить же время от времени будет совсем не сложно. Ты только зови. Ещё немного побеседовав с мамой, Чандрагупта попрощался с ней, и она исчезла. Дело осталось за малым — попросить Субхаду, чтобы поскорее приготовила отворотный эликсир. *** — Это что-то невероятное, Бхайрав! — сидя на стволе поваленного дерева, Чанакья с досадой вытирал кровь, сочащуюся из щиколотки. — За то время, пока мы идём в Паталипутру, я дважды чуть не утонул, пять раз отравился ягодами, которые всегда ел без проблем, а сейчас какая-то мерзкая гадюка цапнула меня за ногу. Хорошо, что у меня с собой есть противоядие, и я его вовремя принял. Но я не привык к столь катастрофическому невезению! Такое ощущение, что кто-то изо всех сил пытается задержать моё продвижение к царю Магадхи. — Кошмар, учитель, — кивнул Бхайрав, ибо не соглашаться с Чанакьей было себе дороже. — И правда, происходит что-то непонятное! Надеюсь, нам удастся вскоре добраться до цели. Перевязав клочком ткани кровоточащую ногу, Чанакья искоса поглядел вверх. Ему показалось, что чей-то полупрозрачный силуэт промелькнул и исчез в яркой небесной синеве. *** Панду удалось ненадолго покинуть Хава Мехел, оставив Муру на попечение слуг, и старший царевич успел в последний момент на церемонию поздравления, происходившую на дворцовой площади. Золотая статуя императора, успешно собранная слугами из присланных частей, возвышалась неподалёку от входа во дворец. Селевк, приглашённый на празднование, по достоинству оценил роскошный подарок царских братьев. После вечерней трапезы пришло время расходиться по опочивальням, но неожиданно царь Ассаки, задержавшись в трапезной чуть дольше остальных, пригласил Дхана Нанда в соседнюю комнату для важного разговора. — Думали ли вы хоть раз о преимуществах, которые могли бы получить от нашего сотрудничества? — вкрадчиво заговорил тот, кого Дхана Нанд с удовольствием не приглашал бы во дворец никогда, но Ракшас настоял на этом, напомнив, что поддерживать союз с соседними государствами будет очень выгодно для Магадхи. — О каком сотрудничестве речь? После выпитой мадхвики и сытного ужина всё, что желал Дхана Нанд — лечь спать, заключив в объятия Чандрагупту, но сделать этого ему не позволили, и он сейчас испытывал сильное раздражение. С другой стороны, как отказать в беседе почётному гостю, пригласить которого вынудил первый министр? — Я собираюсь продавать вам товары моих деревенских умельцев. Это очень красивые изделия. Вам понравится. — А взамен? — скептически спросил Дхана Нанд. — Взамен я буду получать из Магадхи рис, пшеницу, хлопок, золото, рубины и, самое главное, ваши знаменитые ароматные манго, подобных которым больше нигде не выращивают. И да, мне непременно нужны саженцы. Давно мечтаю посадить манго у себя под окном. — Я совершенно не вижу никаких преимуществ для себя в таком сотрудничестве, — спокойно заметил Дхана Нанд, поднимаясь с места. — Прощайте. — Нехорошо, когда такой страной как Магадха правит заклеймённый раб. Дхана Нанд развернулся с таким видом, словно ему влепили пощёчину. Он часто дышал. Лицо его побагровело. Царь Ассаки сидел, развалившись на сиденье с полным осознанием своей безнаказанности. — Разумеется, ваша тайна умрёт со мной, самрадж, — он лениво взмахнул двумя пальцами правой руки, давая понять, что готов идти на уступки. — Но для этого вам лучше быть повежливее с гостем, иначе кое-что нелицеприятное выплывет наружу прямо на другой день после вашего юбилея. Как думаете, вам удастся объяснить другим царям и вашим подданым наличие клейма царства Ассаки у себя на правом боку? — Ты!!! — Дхана Нанд схватился за кинжал, висящий на поясе, но так и не вынул оружие из ножен, вспомнив, что статус гостя священен. — Мой отец был затейником, признаю, — поигрывая массивным золотым перстнем, продолжал царь Ассаки, будто не обращая внимания на то, что творится с Дхана Нандом. — Он нанимал разбойников и похищал маленьких сыновей у тех царей, которые артачились и не желали идти на уступки. После похищения детей те цари становились как шёлковые. Если отцу всё равно не удавалось сломить их гордыню и заставить заключить торговый союз на выгодных для Ассаки условиях, тогда он требовал большой выкуп за ребёнка. Бывало и такое, что некоторых мальчиков отцы предпочитали не выкупать. Мой отец и тогда получал свою выгоду. Эти юноши оставались развлекать братьев моего отца в его мужском гареме. Начиная с тринадцати лет, они вполне годились для этого. Вас ждала та же судьба, самрадж. Отец уже начал приводить вас в комнату для утех в качестве зрителя, чтобы вы понемногу привыкали и ничего не боялись, когда повзрослеете… — Тебе конец, скотина!!! — прохрипел Дхана Нанд, теряя терпение и подступая вплотную к обнаглевшему мерзавцу. — Я не могу тебя тронуть сейчас, потому что ты — мой гость, но как только ты вернёшься в Ассаку, жди моё войско под стенами своего дворца!!! — Раньше, чем ты это сделаешь, вся Магадха узнает о том, что ты был рабом в Ассаке и носишь клеймо на теле по сей день. Не проще ли согласиться на условия, которые я щедро предложил? Иначе вместо слова «тиран» ты услышишь, как в каждой замшелой деревне, на каждой улице твоей столицы, в каждой соседней стране тебя станут называть «клеймённым рабом, сбежавшим из ассакского гарема». Хуже унижения и не выдумать, не так ли? Дхана Нанд застыл на месте, не зная, что сейчас предпринять. Раздавить паршивую гниду? Но он гость и явился на празднование. Убийство гостя, тем более, на празднике в присутствии множества свидетелей, включая других царей, невозможно. Позволить ему покинуть комнату? Но тогда паршивец сделает именно то, что обещал. Распустит слухи, которые, несомненно, подтвердятся, потому что клеймо никуда не делось. А уж выдумать небылицы о том, откуда оно взялось, много времени не нужно. Поди теперь докажи, что это клеймо было получено в раннем детстве после давно всеми забытого похищения, а не в юности по причине того, что он ублажал чужого царя. Заключить сделку на его условиях? Но это означает показать свою слабость, лечь на спину и подставить живот, за который эта гнусная тварь всегда так и будет его грызть. Неожиданно какая-то тень бесшумно промелькнула по комнате, отделившись от стены, и у царя Ассаки кровь заледенела в жилах. Он ощутил, как кончик меча упёрся ему в основание шеи. В ту подзатылочную ямку, куда он сам подчас так удобно всовывал клинок, чтобы быстро отделять головы врагов от туловищ. — Чандра? — опешил Дхана Нанд, поняв, что его возлюбленный появился в комнате, будто из пустоты. — Ты как сюда попал? — Умеючи, — мрачно отозвался Чандрагупта, а затем чуть сильнее ткнул мечом в шею своей жертвы. — Слушай меня, грязный боров, — металлическим голосом заговорил Чандрагупта, обращаясь к царю Ассаки, — если ты вздумаешь сказать кому-то ещё хоть слово из того, что я сейчас услышал, тебе конец. Тебя не защитит ни твоя армия, ни стены дворца. Как я незаметно проник сюда, так же незаметно проберусь в твои личные покои и намотаю твои кишки на рукоять меча, но перед этим отрежу тебе лингам. Ты сейчас же выйдешь отсюда, забыв обо всех притязаниях, и никогда больше не вспомнишь о них. Понял, вонючка? — К-кто т-ты?! — прохрипел перепуганный царь Ассаки, боясь пошевелиться. Ведь он даже не видел того, кто стоял за его спиной! — Сын дасью и воспитанник вора, — спокойно отозвался Чандрагупта. — Со мной лучше не связываться. А теперь вставай. Быстро. Царь Ассаки кое-как поднялся на ноги, всё ещё боясь обернуться. — Пшёл! — Чандрагупта изо всех сил пнул «неприкосновенного» гостя коленом под зад, и тот кубарем выкатился прочь за пределы помещения, едва не протаранив головой двери. Проводив его взглядом, Чандрагупта опустил меч и весело блеснул зубами, глядя на ошарашенного произошедшим Дхана Нанда. — Вот так надо поступать с подобными гостями, самрадж, — шутливо промолвил он. — И никак иначе! — А ты серьёзно мог бы попасть незамеченным в его личные покои и отрезать ему… ну… всё вообще? — заинтересованно уточнил Дхана Нанд. — Вполне, — кивнул Чандрагупта. — Я могу влезть в чей угодно дом и что хочешь украсть. Или отрезать. Проникать незаметно меня Лубдхак научил! — похвастался юноша. — Какое полезное приобретение я сделал, наняв тебя телохранителем, — приблизившись к Чандре, Дхана Нанд крепко прижал его к себе. — Но, правда, как тебе удалось пробраться незамеченным в закрытую комнату, где были только я и он? — Хочешь научу? Ты вот учишь меня обращаться с мечом, так почему бы мне не обучить тебя воровскому ремеслу? — задорно поинтересовался он. — Меня? — рассмеялся Дхана Нанд. — Царя Магадхи? — Ну да! Чтобы в следующий раз ты таким же суровым тоном мог пообещать какому-нибудь борову вроде этого пробраться в его покои и намотать кишки на меч. И взаправду сделал бы это, потому что я научил! — Я люблю тебя, — внезапно безо всякой связи с предыдущей репликой Чандрагупты выпалил Дхана Нанд, ласково прижимая к себе юношу. — И я… Дхана, — млея от счастья, тихо ответил Чандрагупта. *** — Что это? — Мура с подозрением смотрела на сосуд, который ей поднёс Панду. — Отрава? — Исцеление, — грубо отрезал Панду. — Сама вроде просила лекарство от любовного эликсира. Так вот оно. — Ты ездил к этой девке? К Субхаде? — холодно спросила Мура. — Ездил, потому что брат попросил. Хватит вопросов! Пей, — он снова ткнул сосуд с настоем под нос пиппаливанской царице. — И благодари моего брата. Он слишком добр. Мура неуверенно взяла сосуд, осторожно принюхалась, а потом опрокинула зелье залпом. — Горькое! — скривилась она. — Там полынь была? — Возможно. Откуда мне знать, чего туда намешали? — пожал плечами Панду. Мура прислушалась к своим ощущениям. Неожиданно на лице её возникла лучезарная улыбка. — Я больше не хочу этого тирана! — обрадованно воскликнула она. — Совсем! Он мне так же безразличен, как и прежде! — Вот же облегчение какое, — выдохнул Панду, утирая рукой пот со лба. — Теперь я смогу вернуться обратно в Паталипутру. — Погоди, — окликнула его Мура каким-то странным, невероятно ласковым тоном. — Не спеши. И как это я раньше не замечала, что ты такой привлекательный? — и с этими словами, Мура одним мощным рывком прижала Панду к ближайшей стене. Не успел старший царевич опомниться, а в его шароварах уже хозяйничали сразу обе руки коварной соблазнительницы. — Истомилась вся, — горячо шептала Мура, всё сильнее придавливая полузадохшегося Панду своей пышной грудью. — Наконец, снова можно делать это, с кем захочу! Счастье какое… Панду чувствовал, что происходит нечто неправильное. Он запланировал вернуться к брату во дворец и встретить там Индраджалика, которого как раз сегодня должны были нанять на работу, но по всему выходило так, что теперь придётся задержаться. — Погоди… Да погоди, окаянная, — бормотал Панду, ощущая, что в чреслах начинается нешуточный пожар. — Дай хоть до ложа дойти, не могу я вот так, стоя! — Зато я могу, — извивалась всем телом бывшая царица, долгое время недополучавшая мужских ласк. — И стоя, и лёжа, и сидя, и с наклоном… Как захочешь! Главное, продержись подольше! Ни один из них даже не заметил, что на пороге комнаты остановилась бледная, как полотно, Рамья, и тёмные глаза девушки наполнились слезами.