Любовный эликсир

В сказанное Субхадой поверить было сложно. Дхана Нанд и не поверил, лишь пробормотал задумчиво: — Наследник Чандравардана, говоришь? Сомневаюсь. Пасынок Муры давно пропал в лесу. Найти его никому не удалось. Я сам искал. Думал спасти, пока его звери не растерзали. Понятно, что смерти отца он бы мне не простил, повзрослев… Но четырёхлетний пацан не должен в одиночку бегать по лесу только по той причине, что его батюшка явился со своими кшатриями на земли другого царя и получил за это наказание. «Я нашёл тебя посреди леса, когда, распродав товар, возвращался в Магадху. Ты сидел на дороге. Чумазый, грязный, голодный, с исцарапанными руками, с разбитыми в кровь коленками и орал так, что все лесные звери разбегались. Кто твои родители — не знаю. Может, с голоду померли. Может, их тигры разорвали, но мёртвых тел поблизости я не нашёл. Я спрашивал тебя, откуда ты, из какой касты, но ты не отвечал. Промямлил только, что Чандрагуптой зовут, и то не сразу. Ну что мне было делать? Взял тебя, дурака, с собой, потому что сам дурак», — невольно вспомнил Чандрагупта скупой рассказ Лубдхака о том, как они впервые встретились. «А если я в самом деле царевич Пиппаливана? — Чандрагупте вдруг стало страшно, когда он понял, что история, в которую не поверил Дхана Нанд, вполне может оказаться правдой. — Но если так… Выходит, я сын злейшего врага самраджа? Нет… Не надо такого!» — Ладно. Вызывай богиню. Сейчас мы всё узнаем из первых уст, — заключил Дхана Нанд. — Заодно на зелье пожалуюсь. Обман сплошной, ужасное качество… Субхада трепетала до кончиков пальцев, читая мантру призыва. Она боялась, что ничего не выйдет, и богиня не вернётся. Ведь дэвы такие капризные! Не каждого можно вот так запросто призвать, даже если владеешь мантрой. Сукхдэв забился куда-то в угол комнаты и сидел там, боясь издать хоть единый звук. После седьмого прочтения мантры в воздухе стал ненавязчиво распространяться аромат розового масла. Неожиданно образ прекрасной богини, одетой в сверкающее золотое сари, возник посреди комнаты. Сукхдэв что-то воскликнул, но тут же зажал рот обеими руками и ещё для верности накидкой, боясь спугнуть необычную гостью. Субхада склонилась перед вызванной ею Синдху. — Ну как, дитя? Всё свершилось, как я и предсказала? — улыбнулась та, не глядя пока на Дхана Нанда с Чандрагуптой. — Самрадж Магадхи недоволен зельем… — начала Субхада, но её перебили. Дхана Нанд выступил вперёд, заставив Синдху обратить на себя внимание. — Дэви, — заговорил он, вежливо поклонившись богине, — я понимаю, что и в Индралоке случаются проколы, и даже Триада не безупречна. Но я и этот юноша, — царь указал на притихшего Чандрагупту, в душе которого шла жестокая борьба, — были вместе отравлены одним любовным эликсиром, который мы не намеревались пить. Если верить безрассудной девице, живущей в этом доме, эликсир этот она приготовила по вашему рецепту. Это правда? — Мой рецепт, — подтвердила Синдху. — Так. — Значит, и отворотное зелье посоветовали приготовить вы? — Я, — не стала отпираться богиня. — Оно не действует, — выдохнул Дхана Нанд с возмущением. — Мы оба выпили, но ничего не произошло, — теперь он снова обернулся к Чандре. — Скажи, ты чувствуешь какие-то изменения? Чандрагупта отрицательно качнул головой, не имея сил выдавить ни слова от сковавшей его душевной боли. — Вот! — возмутился Дхана Нанд. — И с ним ничего не произошло. Так что давайте новый рецепт, чтобы она, — на сей раз он явно подразумевал Субхаду, — освободила нас. — Освободила? Но от чего? — лукаво поинтересовалась Синдху, и Чандра неожиданно ощутил, как в его сердце шевельнулось тёплое чувство к этой удивительной дэви, которая так ласково улыбалась. — От чувств, которые появились лишь благодаря вашей неправильной магии! — напирал Дхана Нанд. — От того, чего в нас обоих быть не должно! — А вы уверены, самрадж, что эти чувства без любовного эликсира не возникли бы в вас? — всё тем же тоном продолжала спрашивать богиня. Дхана Нанд смешался. Он хотел бы ответить «нет», но его уверенность вдруг поколебалась. — А если я покажу вам кое-что любопытное… Только, — Синдху обвела взглядом комнату и указала на Сукхдэва, пытавшегося изо всех сил слиться со стеной. — Он должен выйти. Это не для его глаз и ушей. Сукхдэв будто только этого и ждал. Его мгновенно вымело прочь без дополнительных просьб. — И ты, дитя, выйди, — мягко произнесла Синдху, обращаясь к Субхаде. — То, что я буду говорить далее, только самрадж и мой сын могут слышать. — Сын? — Чандрагупта весь задрожал. — Неужели я правда ваш сын, дэви? Синдху мягко переместилась к нему и обняла своими полупрозрачными руками. Потрясённый Чандра стоял, не шевелясь. Прикосновений матери он почти не ощущал. Просто по телу побежало мягкое тепло. Субхада смотрела на них и глотала слёзы, а потом, воспользовавшись моментом, вышла из комнаты. — Ты мой, Чандра… Это так. Женщина, которой я доверяла, та, которая впоследствии стала твоей мачехой, моя бывшая служанка Мура лишила тебя материнской любви, а меня — заботы сына. Она же лишила моего мужа Чандравардана разума. Взяв её в жёны, он начал творить то, чего не должен был… У нас случались и прежде стычки с воинами Магадхи, когда мы, забывшись в пылу охоты, заезжали порой на их земли. Но мы никогда не претендовали на чужое имущество. Став супругом Муры, мой муж начал регулярно нарушать границы, нападая на торговые обозы, и, конечно, однажды он получил сильный отпор, в результате чего погиб. Мне так больно было смотреть на всё это, ведь я уже ни на что не могла повлиять. Точнее, тогда ещё я влиять не научилась, — говорила она, гладя по щеке Чандрагупту. — Мама, — Чандра попытался тоже обнять её в ответ, но руки провалились в пустоту. — Расскажи обо всём! Я хочу знать, как я родился. И что такого совершила Мура?! И Синдху начала рассказывать то же, о чём недавно коротко поведала Субхаде: о рождении Чандры и о своей смерти. О том, как из Дэвалоки всегда наблюдала за сыном, боясь приблизиться и напугать. О том, как незримой тенью витала рядом, защищая его от животных, когда четырёхлетний мальчик, потерявший отца, брёл в одиночку через лес. О том, как заставила вайшью Лубдхака остановить телегу и пожалеть дитя, внушив «мужлану» мимолётную мысль о сочувствии. — Лубдхак — неотёсанный грубиян с отвратительным характером, но он по-своему о тебе заботился, хоть иногда его забота выглядела как издевательство. Я не могла раньше избавить тебя от него. Только недавно появилась такая возможность… Теперь ты точно свободен от того, кто сам толком не знал, за кого тебя держит — за раба или за приёмного сына, — так закончила своё повествование Синдху. — Отныне у тебя есть тот, чья любовь не в пример сильнее. И этот истинно любящий человек никогда не причинит тебе боли и не унизит твоё достоинство. Чандра был так увлечён рассказом матери, что даже не заметил, с каким выражением лица глядит на них ошеломлённый Дхана Нанд. — Но, мама, я не понимаю! — разум Чандры пребывал в смятении. — Ты говоришь о настоящей любви, но как это возможно? Ведь мы с самраджем знаем, что наши чувства вызваны магией! Любовный эликсир отравил нас! Это была чистая случайность. Синдху вдруг расплакалась, не в силах вынести того, что ей ещё предстояло сказать. — Мне трудно говорить об остальном… Действительно, непросто, сынок. Но я сделаю это, ведь по-другому мне никак не объяснить причин моих поступков. Много лет назад, едва попав в Дэвалоку после смерти, я совершила немыслимую аскезу, чтобы сам Вишнудэв показал мне то, что случится в будущем с тобой. И он показал. В воздухе перед взорами Дхана Нанда и Чандрагупты взорвался маленький шарик, разделяя пространство комнаты на две части. Они теперь стояли и смотрели со стороны на самих себя с великим изумлением. И видели то, что не свершилось… Кража головы золотой статуи… Знакомство с Чанакьей. Служба во дворце Дхана Нанда телохранителем Дурдхары. Кража алмаза и царских драгоценностей. Неудачное восстание. Пять лет заточения в Картском колодце. Затем долгожданная победа, вожделённый трон, коронация. Смерть Дурдхары, ставшей ненадолго махарани Магадхи. Гибель Дхана Нанда от руки царя-узурпатора после предательского удара в бою. Чандрагупта смотрел и не верил глазам. — Я не мог… Я бы не стал сделать такое! — в ужасе бормотал он, делая несколько шагов к Дхана Нанду и стискивая его пальцы. — Дхана, это не я! Я не такой! — Не ты, сынок. Конечно, нет, — успокоила его Синдху. — Это всего лишь то, что не свершилось. Вишнудэв сказал, ты станешь основателем новой династии, и я буду гордиться тобой. Он сказал, твоего внука Ашоку будут помнить как одного из величайших царей в истории, и я всё это увижу, находясь в Дэвалоке. Но мне не захотелось такого величия и памяти, потому что Дэви Лакшми, узнав о моём интересе к твоему будущему, тайком от своего супруга подкинула мне кое-что. Она дала мне то, чего не показал Вишнудэв. То, чего ни одна мать не сумела бы спокойно вынести! Но я обязана была увидеть это, ведь если бы Дэви Лакшми не помогла мне, то никогда в моей душе не созрела бы непоколебимая решимость стереть такое будущее. Синдху взмахнула рукой, и в воздухе появилась иная картина. Царские пальцы, ласкающие чёрный локон… Невесомый поцелуй в висок во время будто бы случайных объятий… Сияющие глаза, глядящие с бесконечной любовью и восторгом. Подаренное кольцо. Прерывистый шёпот над ухом: «Ты прекрасен, но не бойся, я не стану портить тебя, я просто слегка прикоснусь, если позволишь!» — и рука, вжавшаяся ему меж бёдер. Опочивальня, в которой он, мечась по постели, в конце концов скидывает с себя всё и ласкает себя сам, доводя до изнеможения, многократно повторяя запретное имя. А затем Чандра увидел невыносимую боль в собственных глазах, когда брамин Чанакья, связав его верёвками и подвесив сначала в лесу, а потом над полом в подвале чужого дома, с помощью гипноза влезает в его разум, заставляя верить каждому слову… Он увидел, как грызёт ночами подушку, отвернувшись от собственной жены — царицы Дурдхары, которая тоже беззвучно рыдает, лёжа спиной к нему. Он увидел себя в тёмной тесной комнате, остервенело терзающим собственную плоть, чтобы на выдохе позвать того, кто давно мёртв… А потом он узрел себя почти стариком. На висках его серебрилась седина. Он лежал на траве в лесу, глядя в небеса. Исхудавший, измождённый. Полуоткрытые потрескавшиеся губы что-то тихо шептали. Синдху провела рукой по воздуху, и слова человека, покидающего Мритью Локу, стали хорошо слышны: «Дхана… Умоляю… Не оставляй меня и там одного!» Видения исчезли. Такой тишины в доме Сукхдэва, наверное, отродясь не бывало. — Я поняла, что так нельзя, — нарушила зловещую тишину Синдху. — Величие правнука не должно достигаться ценой разрушения души сына. Вишнудэв показал не всю правду, а Дэви Лакшми — всю, именно поэтому я никогда не смогу достаточно отблагодарить эту великую богиню. Если бы не она, то всё, что вы сейчас увидели, случилось бы с вами. Впервые кто-то мог бы увидеть, как руки Дхана Нанда трясутся и как смертельно бледен всегда решительный царь. — Выходит, мы с Чандрой так или иначе встретились бы? — придя в себя, хрипло уточнил он у Синдху. — Да, — коротко ответила она. — В сабхе. После того, как Чандра украл бы ваш подарок на тридцатилетний юбилей, преподнесённый царевичем Панду. — Мой юбилей наступит уже через пять дней! — охнул Дхана Нанд. — Я едва не забыл об этом! Выходит, через пять дней я так или иначе встретил бы его? — он с нежностью посмотрел на Чандру, который с каким-то испуганным восторгом не сводил с него глаз. Император протянул руку и ласково переплёл пальцы с пальцами Чандрагупты. Совсем как тогда в опочивальне. — Да. Я спрашивала у Дэви Лакшми, возможны ли другие варианты, где каждый из вас живёт свою жизнь с жёнами и детьми, где вы даже никогда не встречались. Как я желала такого исхода, где вы оба просто стали бы такими, как большинство мужчин! Без этой сжигающей насквозь страсти, без раскола в душе, без смертельного надрыва… Но Дэви Лакшми лишь отрицательно покачала головой. Вы не могли не встретиться и не влюбиться. А, встретившись, не могли не погибнуть из-за чужой ненависти, которая сделала бы вас врагами. Рискуя навлечь на себя гнев Триады, я пошла на то, чтобы изменить будущее. Я уже знала, что напрямую действовать не могу, но у меня есть возможность читать чужие мысли и манипулировать чужими желаниями. И я решилась на этот грех ради тебя, Чандра… Я поселилась в разуме Субхады. С её позволения, разумеется. Благодаря моему влиянию, она стала мастером зелий. Я также прекрасно видела, что Мура, став служанкой самраджа, надеется вернуть себе положение махарани. Я знала, что рано или поздно она решится отправиться за любовным эликсиром. А если подкинуть ей эту мысль в нужный, заранее рассчитанный с помощью Дэви Лакшми день, то всё сложится наилучшим образом. Сурьядэв и Вайюдэв также относились ко мне с огромной заботой, хоть и не знали о моём плане. В тот благоприятный день Бог Ветра не дул, а Бог Солнца нещадно жёг лучами тебя, Чандра, чтобы ты захотел пить. Я шептала тебе на ухо, чтобы ты шёл к дому Субхады. Да, я искушала тебя, как это обычно делают дэвы, прости, но творила всё это я лишь потому, что долгими годами перед моим внутренним взором стоял тот кошмар: как ты умираешь, зовя того, без кого твоя жизнь — вовсе не жизнь, а пытка. Хорошая ли я мать? Не знаю. Мне ведомо лишь одно: теперь Чанакья вам не страшен. Вы узнали о своих чувствах друг к другу гораздо раньше, чем тот гнусный брамин влез бы в ваши жизни и окончательно запутал вас. — Так зелье, выходит, ни при чём? — Чандра всё ещё не мог осознать случившееся. Синдху лучезарно заулыбалась. — Ну почему? Оно помогло временно усилить чувства, которые без эликсира медленно тлели бы, дойдя до точки кипения, когда менять будущее стало бы слишком поздно. Каждый из вас тщательно прятал бы в себе огромную любовь, боясь осуждения, падения, ещё каких-то надуманных причин… Царь и слуга, зрелый мужчина и юноша, сын Нандов и наследник Маурьев — между вами всегда оставалась бы непреодолимая пропасть, и она только углубилась бы по вине Чанакьи. Вы были совершенно не способны поговорить откровенно друг с другом, поскольку каждый из вас сомневался бы в чувствах другого. Зелье убрало всё это. Надуманные преграды рухнули. Ваши чувства обнажились в их естественной простоте. Кто-то из вас думал о том, что вас разделяет, оказавшись в конюшне? Надеюсь, нет. И если что, я тогда отвернулась и закрыла уши. Я всё-таки приличная богиня. — Мама!!! — Чандра почувствовал себя так, будто вот-вот сгорит от стыда. — Дэви!!! — Дхана Нанд недалеко ушёл от своего возлюбленного. Их возмущённые возгласы раздались одновременно. Синдху засмеялась. Потом посерьёзнела. — Я дэви в большей степени, чем мама, — призналась она со вздохом. — Вот, начала собственные лилы устраивать. Выбросят ли меня за это из Дэвалоки? Как знать! Но я ни о чём не сожалею. Эликсир Субхады, сделанный по моему рецепту, кинул вас в объятия друг к другу чуть раньше предначертанной Триадой встречи, но не это главное. Важно то, что вы осознали свои чувства. Вы приняли второе зелье, и, как видите, оно не повлияло ни на одного из вас. Да, горячечной страсти, лишающей разума, без эликсира не будет, но и жениться теперь не обязательно. Магия больше не вынуждает вас к этому. Просто будьте счастливы, чтобы, случись такое, я не напрасно очутилась бы в Патале за свои выходки. А я уж как-нибудь сумею смириться с мыслью о том, что мой сын выбрал мужчину, и у меня не будет внуков и правнука, прославленного в веках. А теперь — прощайте! — Погоди!!! — закричал Чандрагупта, бросаясь к Синдху. — Я даже не успел узнать тебя, мама! Я не могу позволить тебе уйти, когда едва только тебя нашёл! — Но я не могу оставаться здесь надолго. По воле Триады моё место в Дэвалоке, — Синдху невесомо коснулась его лба рукой. — Я люблю тебя, сынок. Помни меня и знай, что я не осуждаю выбор твоего сердца. Прошу не оглядывайся на прошлое, иди вперёд, — и она стала медленно растворяться в воздухе. Чандра протянул руку за ней, стремясь удержать… Но вместо этого очутился в горячих объятиях Дхана Нанда. — Я здесь, — услышал он возле уха любимый голос. — Я с тобой. Мне всё равно, чей ты сын. Нанды враждовали с Чандраварданом, но не с моим Чандрой. Теперь я узнал, что наши чувства — это не проклятая магия дэвов. Нас не лишили свободы выбора, а если это так, прие, тогда, поверь, никому не вырвать тебя из моих рук — ни дэву, ни асуру! Пусть Чанакья только посмеет приблизиться, и я прикончу эту змею раньше, чем она откроет свой поганый рот и прошипит хоть единое слово! Ты только мой. Навсегда. Чандра ничего не отвечал. Он просто стоял, вжавшись всем телом в того, кого успел полюбить больше жизни, и медленно таял в невыразимом блаженстве.