Любовный эликсир

Не самые приятные юношеские воспоминания, разбужденные в беседе с Чандрагуптой, вернулись во сне. «Брат, если тебе так неприятны наложницы, может, попробуешь его?» — Панду чувствует некоторую ответственность за батюшкиного любимца, в отличие от остальных братьев-зубоскалов. В конце концов, он старший в семье и должен сделать так, чтобы всем Нандам было хорошо. А вот младшему точно худо, причём уже давно. Для всех юношей плотские утехи — радость, а для Дханы — пытка. Нет, так не бывает. Не должно быть! Дхана исподлобья глядит на худощавого юношу, которому едва исполнилось восемнадцать. Тот стоит на коленях посреди комнаты, опустив голову. Обычный бесправный раб, делающий всё, что ему скажут. Раб симпатичный, надо отметить… Панду привёл этого паренька с собой и теперь ждёт реакции от младшего брата. «Я просто подумал, если дэви не способны пробудить твою страсть, то, вероятно, сможет он?» — Панду самому неловко, но раз уж он решил, то должен довести начатое до конца. «Кто это?» — Дхане категорически не нравится идея Панду, но ещё больше ему осточертели насмешки братьев. «Тот, кто покажет, как можно достичь наслаждения другим способом, если лучшие наложницы в твоих глазах дурны», — улыбается Панду, кладя ладонь на плечо Дханы. «Он евнух?» «Нет. У него всё в порядке. Ты можешь пожелать быть сверху или снизу, на свой выбор. Обещаю, отец не узнает. Братья тоже. Давай просто выясним, есть ли хоть один способ разбудить твоё тело? А потом ты уже сможешь что-то сделать и с наложницами, достаточно будет просто закрыть глаза и вспомнить его, — Панду снова указывает на парня. — Это сработает. Я сам так же делал для себя, чтобы пробудить свою чувственность. Теперь я могу ублажать и мужчин, и женщин». Дхана шокированно смотрит на Панду, а тот продолжает улыбаться. «Не всем дано увлекаться женскими телами. И далеко не все честно признаются в таких пристрастиях. Я знаю многих кшатриев и вайшьев, которые живут семейной жизнью, имеют детей, но раз в пакшу тайком заходят в покои к юношам-слугам. Главное, что под покровом ночи никто этого не видит. И ты мог бы поступать так же. И тогда возможно у тебя всё наладится, а Раштрапала и Дашасиддхика перестанут, наконец, издеваться над тобой. Ну как, согласен?» Дхана неуверенно кивает. Насмешки братьев всегда резали будто ножом по сердцу. Он готов был на всё, лишь бы они прекратились. «Пояс только не снимай, — шепчет Панду ему на ухо, уходя. — Помни: никто не должен видеть клеймо. Оно позор для нашего рода!» Панду оставляет его наедине с тем юношей. Помнится, Дхана в ту ночь так и не решается спросить имя того раба… *** «Вам будет хорошо, господин. Я сделаю всё, что умею…» Дхана Нанд поморщился сквозь сон. Какая-то часть сознания помнила, что всё это давно в прошлом, и он сейчас спит в своих покоях. Не хотелось переживать повторно то, что не принесло ему даже тогда особого удовольствия, но проснуться почему-то не удавалось. «Я доставлю вам радость», — интонации парня изменились. Теперь его голос звучал слишком узнаваемо: — Вы непременно полюбите меня. Я стану лучшей махарани Магадхи… — Мура!!! — завопил Дхана Нанд, пробуждаясь от тяжёлого кошмара. Так хотелось верить, что всё это просто привиделось, но увы. Мура действительно находилась рядом. Их взгляды скрестились, как два меча. Дхана Нанд осознал, что лежит на боку на краю ложа, свесив руку вниз, а шаловливые пальчики бывшей пиппаливанской царицы ласкают его полувставший лингам. — Да что же это такое?! — Дхана Нанд подскочил, будто пчёлами ужаленный. — Кто тебя впустил сюда?! — Охраны не было. Я сама вошла, — нежно улыбаясь, пояснила Мура, но вдруг улыбка её увяла. Она заметила, что место рядом с Дхана Нандом не пустует. Свернувшись калачиком, там спал тот самый новый телохранитель, которого она имела несчастье видеть верхом на лошади вчера. Мура узнала его, несмотря на то, что сейчас царский охранник был совершенно нагим. От шума он пробудился и теперь сонно взирал на Муру. — А… Это вы, дэви? — спросил он смущённо, нашаривая дхоти, которые валялись где-то у него в ногах. — Я, — упавшим голосом отозвалась Мура, наблюдая за процессом прикрытия обнажённых юношеских чресел. — А мы… с самраджем… ну это, — Чандра судорожно пытался найти приемлемое объяснение своему пребыванию на царском ложе, но потом просто сдался и тяжело вздохнул, ничего дельного не придумав. Лицо Муры исказилось выражением глубокого страдания. — Как ты мог, изверг?! — заламывая руки, воскликнула она, обращаясь к царю и ударила его обеими кулачками в грудь. — Ты растоптал мои искренние, глубочайшие чувства!!! — и она с рыданиями выбежала из опочивальни. — Надо попросить Субхаду, чтобы помогла и ей избавиться от последствий выпитого зелья, — Чандра печально глядел на остолбеневшего Дхана Нанда, который всё ещё никак не мог прийти в себя. — Или не надо? Ты, может, хочешь жениться на этой страстной дэви? — Упаси Махадэв, только не это!!! — закричал Дхана Нанд, хватаясь за сердце и с трудом приходя в себя после пережитого. *** Шесть дней пролетели незаметно. Мура больше не появлялась возле императора. Дхана Нанд начал ходить в сабху и беседовать с министрами и народом. Чандру он часто брал с собой, представляя юношу всем как своего телохранителя. Ракшас продолжал метать гневные взгляды на нового царского охранника, но с каждым следующим днём ненависти в его глазах становилось всё меньше. Дхана Нанд сообщил ему, что действие проклятия скоро будет снято, и Ракшас успокоился. Чандра помнил, как на седьмой день собирался с Дхана Нандом ехать к Субхаде снова. По пути к дому подруги он еле удерживался от слёз, следуя шаг в шаг за конём императора, но если бы ему удалось увидеть выражение лица Дхана Нанда, то Чандра заметил бы: его царственный спутник переживает не меньше. На сей раз Субхада впустила царя, оставаясь совершенно безмолвной. Только поклонилась, сложив руки, и Сукхдэв, который был этим утром дома, поклонился тоже. Серебряный сосуд с водой, благоухавшей лепестками белых лотосов, стоял на столе всё в той же комнате для отдыха. — Что надо делать? — спросил Дхана Нанд, прикасаясь двумя пальцами к горлышку сосуда и осторожно заглядывая внутрь. — Выпейте содержимое, разделив между собой поровну, — Субхада печально взглянула на Чандру, мысленно отметив, что на её приятеле от горя лица нет. Рука Дхана Нанда дрогнула на миг, но император превозмог себя и быстро отпил ровно половину. Проглотил, давясь каждым глотком, и протянул сосуд Чандрагупте, избегая смотреть юноше в глаза. — Пей давай. Этот непререкаемый тон воткнулся острым кинжалом в грудь. «Всё кончено. Я стал ему безразличен», — подумалось вдруг и, глотая горькие слёзы вместе с новым эликсиром, Чандрагупта допил остатки жидкости. Он стоял, зажмурившись, борясь с рыданиями, которые готовы были вырваться из груди, и понимал, что от выпитого зелья ничего-то не изменилось. Сердце по-прежнему рвалось на куски. Хотелось броситься к Дхана Нанду, покрыть его лицо поцелуями и сказать ему, что он умрёт, если его сейчас отправят обратно к Лубдхаку. — И когда мне ждать эффекта? — неожиданно услышал Чандрагупта голос Дхана Нанда. — Немедленно. Прямо сейчас, — ответила растерянная Субхада. — Но всё по-прежнему, — сухо констатировал Дхана Нанд. — Только навязчивое побуждение жениться исчезло, а всё остальное опять при мне. Безрассудная девица, так ты умеешь изготавливать магические зелья или нет? — он осуждающе нахмурил брови. Дхана Нанд пока ещё не гневался, лишь выражал лёгкое недовольство, но Субхада до смерти перепугалась. Дрожа, она упала перед царём на колени. — Прошу прощения, Величайший, я всё сделала так, как меня научила моя богиня-покровительница! В точности! Сукхдэв стоял ни жив ни мёртв, опасаясь, что один взмах царского меча сейчас лишит его несчастную дочь головы. — Какая ещё богиня? — заинтересовался Дхана Нанд. — Где она? Я желаю её видеть. — Повелитель! — Субхада склонила голову ниже. — Богиня, которая давала советы по приготовлению зелий, покинула меня несколько дней назад, незадолго до того, как впервые пришли вы. — Разве нельзя её позвать снова? — смилостивившись над перепуганной Субхадой, Дхана Нанд немного смягчил тон своего голоса. Субхада растерянно посмотрела на Чандрагупту, который выглядел довольно жалко, потом перевела взгляд на Дхана Нанда. — Могу, — с трудом выдавила она. — Она дала мне мантру со своим именем. Обещала придти, если позову. — Тогда в чём трудность? Воспользуйся мантрой! Скажи, что сам царь Магадхи желает видеть её, поскольку недоволен действием последнего зелья. Снова странные взгляды, бросаемые на Чандрагупту, и опять глаза в пол. — Простите, Величайший… Я кое-что узнала о Чандрагупте от этой богини, — еле слышно пролепетала Субхада. — И если я вызову её, она расскажет вам… Пожалуйста, пообещайте, что вы не тронете Чандрагупту, даже если он вам стал безразличен! — неожиданно осмелев, громко воскликнула она. — Он мой лучший друг, и я не желаю ему смерти! Чандра мгновенно перестал страдать от мук обречённой на погибель первой любви и непонимающе уставился на Субхаду. Точно такими же вытаращенными глазами на девушку смотрели её собственный отец и Дхана Нанд. — Говори!!! — загремел Дхана Нанд. Его глаза метали молнии. — Всё, что ты знаешь о Чандрагупте, обязан знать и я! Он мне всё ещё небезразличен, потому что твоё второе зелье бесполезное! Как будто обычную воду выпил! Итак? Я слушаю. Чандрагупта обмер. Услышав неожиданное признание Дхана Нанда, он уже и не знал, что ему делать: радоваться за себя или бояться за Субхаду. А, может, опасаться за себя и за неё одновременно? — Чандра… Он… — смелость снова покинула Субхаду. — Ну! — теряя терпение, понукал её Дхана Нанд, кладя ладонь на рукоять меча. — Ну!!! — Богиня сказала, что Чандрагупта — её сын, а также он наследник махараджа Чандравардана и царевич Пиппаливана, — выпалила Субхада и расплакалась от страха. — Только не убивайте его, самрадж, я умоляю!