Любовный эликсир

Было раннее утро, и жители Магадхи ещё крепко спали. Улочки, примыкающие к рыночной площади, выглядели пустынными. Пройдя чуть дальше по дороге, ведущей от царского дворца к домам зажиточных торговцев, тихая, молчаливая служанка, закутанная в тёмную неприметную уттарью, вдруг гневно подняла голову и с обидой оттолкнула от себя пышно разодетую госпожу, идущую с ней бок о бок. — Это нечестно, Мура! — воскликнула она, в исступлении лупя маленьким кулачком по плечу своей богатой спутницы, застывшей в недоумении на месте. — Ты обещала, что будешь просить любовь для него, но не для себя! Я так надеялась, что ты передумаешь и не пойдёшь за эликсиром! А ты идёшь! Предательница, — девушка обиженно насупилась и отвернулась. — Но что не так, Рамья? — та, кого назвали Мурой, недоумённо воззрилась на свою расстроенную подругу. — Я должна буду убедительно изображать по уши влюблённую всю жизнь. Так зачем напрягаться? Пусть у меня в самом деле появятся хоть какие-то чувства к нему, чтоб не противно было дарить свою любовь. Всё равно где-то глубоко внутри я буду знать: это иллюзия, а настоящие чувства у меня только к тебе. Они никуда не пропадут, не бойся, милая. — Но зачем тебе становиться махарани? — Рамья подняла на Муру припухшие, покрасневшие глаза. — Нам так хорошо вместе. Даже злобную Дайму мы научились обводить вокруг пальца. Что ещё ты можешь получить с помощью эликсира, чего у тебя нет? — Власть, — решительно ответила Мура. — Дхана Нанд, его братья, аматья Ракшас смотрят на меня свысока и помыкают как последней шудрой, а я привыкла сама отдавать приказы. Моё унижение продолжается четырнадцать лет! Я потеряла мужа, царство, меня лишили крепости и войска. Попав в плен, я так надеялась, что здешний царь обратит на меня внимание, но Махападма Нанд скончался как раз тогда, когда мне наконец удалось разжечь страсть в его одряхлевшем теле. А уж этот его сынок, — Мура с ненавистью скрипнула зубами, — в отличие от папеньки вообще равнодушен к женскому полу. На аскета вроде не похож, но ведёт себя как аскет! Царевич Панду сказал, что Дхана Нанд даже собственными наложницами интересуется только раз в две пакши. И всегда лишь омовение принимает в их компании, а потом уходит, оставляя весь цветник братьям. Дочерью захватчика Селевка, было время, интересовался. Жениться хотел, но Селевк отказался. А ещё раньше, помню, невеста у него была, вроде какого-то брамина дочка. Она сбежала вскоре. Я-то думала тогда, что победила её. Раз невеста исчезла, значит, приревновала, и быть мне махарани. Как же я ошиблась! Уж чего только ни делала, чтобы заинтересовать этого тирана! А я ведь лучше любой его наложницы, лучше той сбежавшей дочки брамина и даже Елену превзойду, согласись. Всем этим глупым курицам до меня далеко. — Как до Брахмалоки, — восторженным шёпотом подтвердила Рамья, с любовью глядя на Муру. — А ты прекрати расстраиваться, не надо, — Мура с ласковой улыбкой обняла Рамью, привлекая её к себе. — Никакое магическое зелье ничего не изменит в отношениях между нами. Как только я стану махарани, ты займёшь место Даймы. А эту надоевшую старуху я отошлю в Хава Мехел вместе с её пронырливым сыночком и дочкой-подлизой. Да, к сожалению, — тут Мура вздохнула, — мне придётся ночами делить ложе с тем, кого я не могу терпеть, но дневные часы, которые Дхана Нанд проводит в сабхе с министрами и с жителями Магадхи, будут принадлежать тебе. — Нет! Он узнает! — перепугалась Рамья, отпрянув от Муры. — Даже если узнает, то ничего не сможет поделать, ведь будет до смерти влюблён. Пойми, глупенькая, — Мура близко склонилась к подруге и нежно поправила ей волосы, — когда подействует зелье, настоящим самраджем стану я. Дхана Нанд будет беспрекословно исполнять все мои желания. Я достигну сразу трёх целей: отомщу этому негодяю за убийство Чандравардана, стану царицей самого сильного государства Бхараты и смогу возвысить тебя, потому что ты мне дорога. Ради этого стоит уплатить некоторую цену, ведь правда? — А… как же твой пасынок? — неожиданно спросила Рамья. — Ты говорила, что будешь искать его. Ещё и ради этого собиралась стать царицей, помнишь? Мура презрительно скривилась. — Если он чудом выжил четырнадцать лет назад, то теперь это уже совсем взрослый парень. Полагаю, он сам о себе позаботится. А я ещё достаточно молода, чтобы родить собственного ребёнка. Какой смысл мне спустя столько лет искать сына Чандравардана от его первой супруги? Рамья поражённо поглядела на Муру. Впервые в её голове промелькнула догадка о том, что её подруга на самом деле готова заботиться исключительно о себе и более ни о ком в целом свете. *** В доме Субхады их ждал неприятный сюрприз. Зелье, на которое так рассчитывала Мура, оказалось испорчено. Рамья поймала себя на том, что втайне обрадовалась случившемуся. Что же касается Муры, то прощать Субхаде её промах она не собиралась. Мура ругалась последними словами и сыпала проклятиями, требуя вернуть сапфир, который опрометчиво подарила «гнусной обманщице». Субхада из последних сил оправдывалась, падала ниц, умоляла… Она говорила, что обманывать «госпожу» у неё и в мыслях не было. Это её отец, хватив накануне лишку, случайно опрокинул сосуд. Эликсир пролился, теперь просто надо потратить время и приготовить его заново. Правда, ждать придётся ещё семь дней. Субхада просила прощения, клялась, что во второй раз непременно сделает всё без ошибки. Рамье так хотелось за неё вступиться! Было невыразимо жаль эту милую девушку, ставшую невольной жертвой обстоятельств. Кому как не Рамье было знать, как жестока порой судьба. Сколько раз она сама получала от Даймы плёткой по спине, разбив сосуд с мадхвикой или с молоком, когда под вечер руки уставали и не могли удерживать тяжёлые ёмкости. Всякое же случается, никто не виноват! Но Мура ничего не хотела слышать. Она бушевала долго, пока не накричалась вдоволь. В конце концов она покинула дом Субхады, бросив той на прощание: «Даю тебе последний шанс спасти свою никчёмную жизнь!». Субхада мгновенно поняла, что Мура имела в виду. Бесспорно, если бы кто-то из доверенных людей донёс до Дхана Нанда весть о том, будто некие вайшьи пытаются опоить его магическим зельем, чтобы обманом женить на дочке торговца, царь бы разгневался и уничтожил семью Сукхдэва. Самрадж славился своей вспыльчивостью. Ему достаточно было бы узнать, что Субхада действительно умеет изготавливать приворотные напитки. После этого любые её оправдания перед царём стали бы бессмысленными. Рамья поёжилась, подумав о том, в какую бессердечную женщину её угораздило влюбиться. Страстно пожелав вернуть себе положение махарани, Мура вознамерилась переступить через кого угодно. *** — И вот таким образом, — закончил свою пространную речь Лубдхак, ещё раз внимательно окидывая взглядом лес, чтобы убедиться в отсутствии посторонних ушей, — я хочу, чтобы вы четверо украли повозку с царским золотом прямо со дня рождения Дхана Нанда. Это будет вашей платой за освобождение. Клянусь, что отпущу на свободу всех четверых, как только золото окажется в моих руках. Чандра нервно сглотнул, чувствуя, как тугой комок застрял где-то посредине горла. — А сам царь будет на празднестве? — осторожно поинтересовался он у Лубдхака. — Конечно! Это его собственный день рождения. Как он может не появиться?! — разозлился Лубдхак на очевидную глупость вопроса. — Нет, я тогда отказываюсь от такой затеи, — Чандра развернулся и сделал вид, что уходит с лесной поляны, на которой они вели беседу. Стхулбхадра с облегчением выдохнул: — Вот и правильно, Чандра. Я тоже считаю, что не нужно ввязываться. Слишком опасно. — Да-да, не стоит. Верная смерть, — согласился Индраджалик. Дхумкету же просто молчаливо покивал головой, тем самым выражая и своё одобрение. Лубдхак побагровел. — Значит, как воровать деньги у торговцев в округе и присваивать себе, так вы первые? А как что-то надо сделать для меня лично, так вас и не заставить?! В яме сгною!!! Землю и червей будете жрать вместо риса, наглые дармоеды!!! Лентяи!!! Трусы!!! Его последнее обращение задело Чандру. — Я никогда не был трусом, Лубдхак, — серьёзно произнёс он, оглядываясь. — Я украду для тебя что хочешь и откуда угодно, но только не у Дхана Нанда. Мне с ним нельзя пересекаться до смерти. — Это почему ещё? — свёл брови над переносицей Лубдхак, внимательно вглядываясь в своего строптивого раба. Друзья Чандрагупты заинтересовались брошенной им фразой не меньше Лубдхака. — Почему, Чандра? — наперебой затараторили они, не сводя глаз с лица своего товарища, щёки которого почему-то стали не менее красными, чем гневное лицо Лубдхака. — У Субхады спросите, — неловко промямлил Чандрагупта, потупляя взор и ковыряя землю подошвой сандалии. — А при чём тут Субхада? Ты жениться на ней надумал? — опасно прищурился Лубдхак. — Сговорился с Сукхдэвом за моей спиной? Учти, ты всё ещё мой раб! — он погрозил пальцем Чандрагупте. — И шагу без разрешения не ступишь. Ты принадлежишь мне, а не Сукхдэву, понял? — Если верить Субхаде, — философски изрёк Чандрагупта, — я теперь принадлежу не вам, а исключительно магическому эликсиру, который вчера утром выпил в доме её отца. Это был напиток для соединения узами брака с царём Магадхи. Таким образом, если Дхана Нанд хоть краем глаза меня увидит, то женитьба на какой-нибудь дэви в будущем мне не грозит, а вот самрадж немедленно женится на мне. И ему будет плевать, какого я пола и хочу ли этого. В общем, если мы с Дхана Нандом встретимся, я стану невольной причиной конца династии Нандов, потому что я никогда не смогу родить ему наследника. Я ведь не дэви. Теперь Чандрагупта рискнул поднять глаза на Лубдхака и своих товарищей, которые все как один стояли с разинутыми ртами и смотрели на него, будто на помешанного. — Ты издеваешься?! — заорал Лубдхак на весь лес. — За полного дурака меня держишь?! Сейчас я тебе мигом рёбра переломаю, если не перестанешь чушь городить! — и Лубдхак сжал огромный кулак, замахиваясь над головой своего раба. Чандрагупта ловко увернулся от удара, проскользнув под рукой Лубдхака, и оказался за спиной хозяина. — Говорю, спросите у Субхады! — успел прокричать он, прежде чем сбросить с ног сандалии и скрыться босиком в чаще леса. — Я правду сказал!!! Проследив за сверкающими вдали голыми пятками, Лубдхак только вздохнул и схватился за голову: — И зачем я только в своё время подобрал этого бессовестного лгуна и вора? — Допустим, — рискнул встрять в разговор Индра, — вора из него вы сделали, господин. Красть он начал по вашему приказу, лет с шести, как и мы все. А вот врать сам выучился, тут я согласен. — Заткнись! — рявкнул Лубдхак. — Будешь ещё умничать! Индраджалик мигом прикусил язык. *** Сукхдэва и его единственную дочь Лубдхак застал пребывающими в неизбывной печали. Они оба рыдали, сидя в обнимку в пыли посреди собственного двора. — Конец нам, доченька. Ох, конец! — выл Сукхдэв, и Субхада вторила ему. — Не сносить головы. Во всём сапфиры виноваты, будь они прокляты прямо во чреве Притхви-дэви! Всё зло — от них, от сапфиров. — Что здесь произошло? — сухо осведомился Лубдхак, с изумлением наблюдая непривычную для него картину. Заставить Сукхдэва рыдать могла бы только потеря дома и амбаров с запасами товаров на продажу, но и то, и другое пока стояло на месте. — Ступай, сосед. Иди к себе, Махадэва ради. Не ковыряй пальцем свежую рану, — с болью ответил Сукхдэв, приподняв голову и поглядев опухшими от слёз глазами на Лубдхака. — Когда помру, прочти хоть мантры за освобождение моей души. — Нет, я так просто не уйду, — возразил Лубдхак, усаживаясь в пыль напротив Сукхдэва и его дочери. — У меня вопрос назрел. Мой Чандра сегодня вроде как спятил. Он нёс невыносимый бред и просил сходить к вам, чтобы вы подтвердили правоту его слов. Этот олух утверждает, будто выпил в вашем доме некий магический эликсир, который якобы заставит царя Магадхи жениться на нём… Он не договорил. Сукхдэв и Субхада возрыдали громче, заглушая его слова. — Говорю, сосед, ступай домой, не трави душу! — взвыл Сукхдэв. — Прошу, уважаемый господин Лубдхак, ни слова! — заливалась слезами Субхада. — Иначе мы с отцом помрём из-за ваших вопросов, не прожив и пол-пакши. — Погодите… Так это всё правда насчёт эликсира? — опешил Лубдхак, а потом отмер и набросился с кулаками на Сукхдэва, едва не прибив его, пока Субхада ловко отползла на четвереньках под сень кадамбы. — Признавайтесь, чем вы опоили моего идиота, бхуты злобные?! Все мои планы рухнули из-за вас двоих!!! Вы точно умрёте сегодня!!! Я БУДУ ТЕМ, КТО УБЬЁТ ВАС!!! *** Спустя половину мухурты они втроём сидели на кухне у Сукхдэва возле горящего очага и пили крепкий, пряный масала. Лубдхака всё ещё трясло после новостей, которые он узнал. Масала ничуть не помогал успокоиться, но Лубдхак очень старался. Он пил уже пятую чашу подряд и не терял надежды унять дрожь, сотрясавшую его тело. — Вы не беспокойтесь. Действие эликсира, проглоченного Чандрой, закончится после того, как та яростная дэви получит своё зелье и покажется Дхана Нанду, — пояснила Субхада. — По крайней мере, так пообещала моя богиня-покровительница. — Следующее зелье будет готово через пол-пакши? — уточнил Лубдхак. — Да, — кивнула дочь Сукхдэва. — Как только царь увидит ту, которая всеми силами рвётся стать махарани, Чандре можно больше не беспокоиться. Он сможет встретить Дхана Нанда без дурных последствий для них обоих. — Чего же вы тогда оба рыдали-то? — с подозрением спросил Лубдхак. — Если всего семь дней подождать надо? — Субхада опасается, что этой странной дэви что-нибудь не понравится, и она солжёт царю, будто моя дочь пыталась опоить его с целью выйти замуж. И тогда нас обоих казнят. Та дэви… непредсказуемая! — нервно кашлянул Сукхдэв. — Ясно, — настроение Лубдхака заметно улучшилось. — Ну, что ж… Если надо подождать семь дней, это не страшно. «Мои планы насчёт ограбления царской повозки в таком случае всё ещё могут осуществиться», — пронеслось у него в голове, и он довольно улыбнулся. *** «Капризы любимой сестры — худшее, что только могло выпасть на мою долю», — понял Дхана Нанд, с утра пораньше наслушавшись от Дурдхары несправедливых обвинений в том, что её удерживают во дворце, будто птицу в клетке. — Ты не выпускаешь меня! — вопила Дурдхара, топая ногами. — А если и выпускаешь, то только в закрытой колеснице с накидкой на лице в сопровождении кучи воинов. Я не твоя пленница, брат! — Чего ты хочешь от меня? — устало спросил Дхана Нанд, потирая виски. Голова начинала болеть. А если точнее, Дхана Нанду хотелось бежать из собственного дворца без оглядки. — Свободы хочу! — пафосно изрекла капризная царевна. — Если не дашь мне спокойно пройтись по рынку с Шипрой без колесницы и охраны, я сбегу в Таксилу и выйду за царевича Амбхикумара, а ещё лучше — за наместника Селевка, и тогда ты меня вообще никогда не увидишь! Дхана Нанд почувствовал закипающую ярость. За Селевка?! И это после того, как наместник отказался отдавать свою дочь замуж, когда Дхана Нанд сватался? Нельзя сказать, чтобы к Елене царь Магадхи испытывал нежные чувства. Он желал лишь укрепления союза с Таксилой. Более того, Дхана Нанд давно отчаялся испытать хоть какие-то эмоции к любой из царевен, которых пытался за него сватать аматья Ракшас. Прекраснейшие наложницы, привезённые из различных деревень Магадхи для ежедневного развлечения, также не вызывали никакого восторга. Иногда Дхана Нанд подозревал, что с ним, наверное, что-то не в порядке. Ведь не может быть такого, чтобы здоровому крепкому мужчине не нравились женщины? Но забота о государстве и постоянное отстаивание границ царства отнимали много сил. Не оставалось времени на обдумывание причин, по которым ни одна красавица не вызывает в его сердце должного трепета. Вон братья ему постоянно намекали, что его личная служанка хороша собой. Царевич Панду так вообще ходил за этой Мурой по пятам, как верный конь, и постоянно преподносил в дар новые сари и украшения. Может, даже успевал делить с ней ложе, кто знает? Но сердце Дхана Нанда оставалось холодным и по отношению к бывшей пиппаливанской махарани, которая на протяжении многих лет бросала на царевичей династии Нандов страстные взоры. Дхана Нанд был бы счастлив, если бы кто-нибудь взял её в наложницы. Он бы благородно дал согласие на свадьбу, но к Муре никто не сватался, даже верный Панду, и она по-прежнему оставалась молодой, красивой, свободной, одинокой… А теперь Дурдхара, о которой покойный отец перед смертью просил позаботиться, откалывает такие штуки. Свободы требует. Беда! — Нет. Совсем без охраны не отпущу, — не выдержал Дхана Нанд. — Не забывай, кто ты. Тебя похитят ради выкупа или для того, чтобы надругаться, а я себе такого не прощу! — Ты ведь казнишь страшной казнью тех, кто посмеет дотронуться до меня хоть пальцем, — возразила Дурдхара. — Казню, бесспорно. Но твоя честь уже будет утрачена. Или ты вовсе погибнешь. Ты хочешь уничтожить всю свою жизнь ради ничтожного каприза? — Это не каприз для меня. Я хочу свободы! И не просто хочу, а требую! — и снова демонстративное топанье маленькой ножкой, обутой в голубую туфельку. — Ты мой брат и обязан удовлетворять все мои прихоти. Ты отцу обещал, когда он лежал при смерти! Помнишь? Дхана Нанд только покачал головой и развёл руками. Подобные ежедневные сцены, которые Дурдхара закатывала с четырнадцати лет, невероятно утомляли его. — Ладно, — сдался он, отчётливо понимая, что ещё крепко пожалеет о своём решении. — Переоденьтесь с Шипрой в жён вайшьев, а мы с Бхадрасалом пойдём за вами в город тоже переодетыми. Будем идти сзади на безопасном расстоянии. По крайней мере, если кто-то надумает вас обидеть, мы вступимся. Согласна на такую прогулку, сестра? Дурдхара расцвела. Бросившись к брату на шею, она крепко обняла его и расцеловала в обе щеки. — Спасибо, спасибо, я так счастлива! — и быстро выпорхнула из комнаты. Оставшись один, Дхана Нанд потёр лоб указательным пальцем, воздел глаза вверх и прошептал себе под нос: — Отец, умоляю, скажи, за что мне всё это? *** — Поскольку ты дерзил мне, значит, будешь торговать в лавке один на протяжении семи дней. И только попробуй продать мало! — Лубдхак отвесил Чандрагупте мощный подзатыльник. — Прибью. — За что?! — возмутился Чандрагупта, потирая ушибленное место. — В следующий раз подумаешь не единожды, прежде чем странное молоко из чужих сосудов хлебать. — Но я не виноват. Откуда я знал, что там зелье? — обиделся Чандра. — Субхада раньше эти свои смеси магические в подвал всегда прятала, никогда не ставила на окна. — Плевать, куда она их ставила раньше! Только такому придурку, как ты, могло прийти в голову вылакать без спросу подозрительную жидкость, стоящую на чужом подоконнике! — бушевал Лубдхак. — Удивительно, как ты до сих пор ещё не отравился каким-нибудь ядом и не отбросил копыта. Ладно, вали с глаз. И меньше тысячи пан вечером не приноси. Сплюнув с досады под ноги Лубдхаку, Чандрагупта ушёл, сопровождаемый сочувственными взглядами друзей.