Шальная императрица

Просыпайся Екатерина открыла глаза. В первые минуты пробуждения, она долго пыталась понять, спала ли она или просто глубоко задумалась. Судя по смятой подушке и неестественно раскинутым рукам, она уснула. Она чувствовала странную бодрость. По ощущениям, княжна проспала от силы полчаса. После утомительного дня, проведенного за занятиями точными науками, прогулками и долгой церковной службы, княжна валилась с ног. Подцепив пальцами мешающие русые пряди и откидывая их в сторону, Салтыкова привстает на локтях, зевая в ладонь и по привычке оглядываясь. Сразу же девушка заметила изменения в обстановке, и уголки её губ чуть дёрнулись вниз. Нет, никто не передвинул мебель во время её сна, или наоборот, что-то убрал. Всё было на своих, только всё казалось... каким-то чужим. Нет, Екатерина уже давно смирилась со своим положением, и даже полюбила выделенные царем покои, которые стала называть "домом". Всё дело было в насыщенности красок и даже свете. Первое, на что обратила внимание княжна, были вазы с цветами. Самый пышный букет недавно привезённых из оранжереи роз, что находился очень близко к кровати царской невесты, завяли. Японки, изображённые на тонком фарфоре, вообще выцвели, и потрескались. Была ещё одна странность: Алексея, её верного питомца не было на его лежанке. Да и самой лежанки не было... {Иисусе Христе, час от часу не легче} Подумала княжна, отбрасывая одеяло, и вставая на ноги. Взгляд скользит сначала по той самой вазе, потом по столику на котором она стоит, канделябру на стене с потухшими свечами, и натыкаются на диванчик из шёлка кремового цвета и красного дерева, стоящий у стены. Сначала Екатерина решила что это качественный глюк, но несколько прикусываний пальцев заставили думать иначе. На софе сидела...девушка. Чуть младше Екатерины, наверное на год. Прекрасная, невинная на первый взгляд девушка, что так мило склонилась над книгой, и тихо нашептывала её текст себе под нос. Это всё конечно очень хорошо, но как она попала сюда? И как смеет сидеть на софе Салтыковой? Екатерина прекрасно помнила, как закрывала дверь прежде чем отойти ко сну после события возле окна несколькими часами раньше. Салтыкова впала в замешательство, и даже шок. Не могла эта женщина попасть сюда! Или... —Кто вы? Что вы здесь делаете?- напугано спросила Салтыкова, не рискуя подходить к незнакомке. Дама тут же повернула голову в сторону княжны, резко дёрнув шеей, что был бы высокий риск её сломать. Сейчас, княжна смогла разглядеть её лицо. Холодные, голубые глаза, лишь встретившись с зелёными, будто приковали Салтыкову к месту, и та застыла. Как бы Екатерина не пыталась сдвинуться с места, крикнуть, позвать кого-нибудь, ничего не вышло. Это было самое настоящее оцепенение, и гипнотически действующие глаза незнакомой мадмуазель. Она могла лишь наблюдать...видеть, как девушка гадко, широко улыбнулась, откладывая книгу в сторону.Н-но позвольте, человек никогда не сможет так широко улыбнуться! Это была не улыбка, это была глумливая усмешка. Взгляд русской скользнул на одеяние нечистой, и Екатерина впала в ещё большее замешательство. На голубоглазой стрыжиге были богатые, белые коронационные одежды, расшитые жемчугом и парчой, что так заманчиво поблескивали в потёмках. Голову, увитую светлыми волосами, увенчала царская диадема, а через плечо перекинута алая шёлковая лента, укреплённая на груди орденом. Всё это великолепие теряло весь смысл, ибо его обладателем была чёрная, ужасная, порочная душа. Богатство не сделает злого человека краше, даже если он будет облачён в самые изысканные ткани, и Екатерина прекрасно видела, как темнеют от скверны яхонты в царском головном уборе, как тлеет, и рассыпается подол белого платья, теряя свою красоту. То ли это игра света, то ли взаправду, лицо барышни на одно единственное мгновение стало таким уродливым, будто у утопленника. Между ними двумя, Екатерина Алексеевна, одетая лишь в одну сорочку, без украшений, выглядела краше всего на свете. Потому что душа у неё была чистая, и светилась ярче солнца. Незнакомка встаёт, и держа одну из рук за спиной, подходит к застывшей княжне. Отчётливо слышен стук каблуков, в такт биению сердца Салтыковой. Специально медленно, чтобы внушить ещё больше страха жертве, беловолосая подошла вплотную, и вновь улыбнулась. Зубы... её зубы были острые, будто заточенные напильником...она специально улыбнулась так, чтобы Екатерина видела каждую влажную костяную иглу. Салтыкова чуть не поседела на месте. Зуб на зуб не попадал от животного ужаса перед скрытой опасностью. Напитавшись страхом, беловолосая показала то, что прятала за спиной, и сразу же надела этот предмет на голову княжны. Это был…терновый венок. Этакий насмешливый жест венчания на царство крови и страданий. Сразу же вспоминается "Распятие" иконописца Дионисия. Венок был очень тяжёлый, пригибал к земле, жёг голову, и Салтыкова ощутила это лишь тогда, когда он коснулся её головы. Колючий венец был тяжелее камня, горячее угля из кузницы и въедался в кожу будто смола. Княжна вскрикнула: боль прожгла не только голову, но и руки и ноги, будто в них вбивали гвозди. Горький, душераздирающий крик вырвался из горла Салтыковой. Она тщетно пыталась притупить боль, мотая головой, и сжимая губы, пока слезы бежали по щекам. Ноги не двигались, шевелилась только голова и руки. Екатерина не могла держаться более от этой пытки, и опустилась на колени перед незнакомой в монарших одеждах, склонившись в извращённом поклоне. Она тщетно пыталась сорвать венок из головы. Пальцы обжигало адским пламенем, шипы врезались в мягкую кожу, а кровь заливала лицо, не давая открыть глаз и сделать глоток воздуха. "Кровавое царство не будет тебе в радость. Венец удавит голову, мантия соболья задушит, и захлебнешься в крови родных. На ложе из ясеня испустишь дух, в руках любимого упокоясь. Загублена будешь рождённым тобой же ребёнком с зелёным глазом и огнем смуты сердце" *** Екатерина проснулась в холодном поту. Она подскочила, тяжело дыша: ей не хватало воздуха. Во рту было сухо, девушка кашляла, будто при простуде, что очень напугало Алексея, тут же забегал вокруг постели девы. Сердце колотилось будто пойманная птичка, рвущаяся на волю. Русые волосы лезли ей в рот и глаза. Екатерина сразу же схватилась на голову, и...нащупала несколько кровоточащих ранок в тех местах, где были иглы венка из сна... {Это сон...всего лишь плохой сон} Уверял её внутренний голос, повторяя эту фразу снова и снова, когда разум и сердце кричали, что снится подобное не просто так. Екатерина озиралась кругом, желая убедиться, что она совершенно одна. Нигде не было той жуткой женщины. А может...она под кроватью? Ждёт, когда Екатерина встанет и утащит в свои смертоносные объятия?... Княжна опускается на взмокшую и почему-то холодную подушку, сжимая простынь под собой. Кровь стучала в висках, набатом отдаваясь в голове, из-за чего через час начала болеть голова. Страх был настолько велик, что сознание Екатерина несколько раз теряла сознание. {Господи, спаси и сохрани, отвадь беду от меня...} Катя нащупала под подушкой подаренный Марфой образ Богоматери. Вспотевшая ладонь крепко сжала иконку, чувствуя гладкий метал. Екатерина всегда держала образ у себя под подушкой. Она верила, что эта вещь сбережёт её от злых умыслов. Почему-то, нимфа была уверена, что сам Господь решил послать ей такой сон, предупредить об опасности. А сейчас, когда волна дрожи прошлась от чела до кончиков пальцев, и в окно ударился воробушек, зеленоглазая поняла: ей грозит неминуемая опасность. Это знак с самых небес, ниспосланный ангелами. Екатерина была уверена-молитвы, на этот раз, вряд ли помогут. —Вот и закончилось моё спокойствие