Манифестация

Тишину комнаты нарушало только шуршание бумажек. Дети строили важные умные лица перед другими детьми в таком взрослом конференц-зале. Светло-бежевый и белый цвета причудливо переливались, создавая «рабочую» атмосферу. Однако, ребенок который интересует нас в данный момент, сейчас с угрюмым видом пытается читать очередную просьбу со стороны школьного совета двумя этажами ниже. В добавок к бумагам, которые вывалил на нее Сэтору, Шидзуко решила, что будет отличной идеей скинуть на нее практически всю организацию фестиваля, поэтому сейчас ей следовало разобраться с точным списком мероприятий. Сэтору сидел на своем месте заместителя именно на ранее описанном собрании «взрослых детей». Пожалуй, будет честно сказать, что из старост на месте была едва ли половина. У Шидзуко нервно дергался глаз, когда пустые кресла старост 3Б и 3С попадали в ее поле зрения. — Сэтору, сопроводи Шиму-куна к своей подруге. Ты знаешь, чье это распоряжение. К слову сказать, Сэтору не знал. Но встал, тяжело вздыхая, он подозвал мигом подошедшего коллегу. Шима Хатори — зам староста 1Б. Последний раз он говорил с ним незадолго до вступления Юми на пост старосты. Две светлые головы вышли из комнаты. Свободных мест стало еще больше. — Ну что? Так и будем сидеть? — грубоватый и угрюмый голос Шидзуко раздался так резко, что заставил особо чувствительных вздрогнуть. — Расходимся. Пиздец надвигался незаметно. Парочка светловолосых детей целенаправленно двигались к одной из нескольких полностью одинаковых дверей. — Добро пожаловать! — раздался звон колокольчиков в вечерне-сумрачном помещении. Множество ламп раскиданных на столах создавали уютную атмосферу, пока ее не разрушили три мрачные мордочки детишек. — Чего вы хотите этим добиться? — еще три менее мрачных лица взирали на троицу с неким скепсисом, пока Юми не задала вопрос. — Разве мне необходимо специальное наблюдение? — разговор проходил не в назначенном месте в школе. Компания прошла до кафе, чтобы обсудить один единственный вопрос. Либо здесь есть кто-то кого нет в школе и он должен это услышать, либо она не знает другую причину. Пазл не складывается, кому-то нужно чтобы ее охраняли. Кому-то нужно, чтобы она занимала определенную должность в школе. Кто-то дал информацию о ней всем этим людям, что сидят перед ней, и не только. Она знает кому это могло понадобиться. И подтвердить это будет легко. — Да, черт возьми, — глава студсовета нервно отбросила челку. — Сначала ты доводишь себя до истощения, падаешь без сознания несколько раз, на тебя нападают в общественном месте, и в конце концов ты оказываешься без сознания с лихорадкой в больнице. Поэтому да — нам нужен человек, что будет тебя именно контролировать, а не просто следить, как делал это Шима ранее? — она фыркнула, откинувшись на спинку стула. — Скажи спасибо, что не приковываем цепями к кровати. Джиро хлопнул в ладони: — Что же, если возражений нет, то… Пространство раскололось на части. Неровные края осколков реальности прошибали голову Юми болью. Не закрывать глаза. Звуки отдавались эхом, пока их не поглотила непроглядная тьма, такая знакомая. Привычный электрический свет граней различных вариантов, расписанных на кристаллах исчез, оставляя тьму и пугающую пустоту. Единственный четкий звук — звук бьющегося стекла где-то за спиной, звук, когда реальность рушится. — Юми, Юми, Тодороки, блять, ты в порядке? — Сэтору тронул подругу за плечо, с беспокойством глядя, как та молниеносно поднесла руки к вискам. — Д-да, — сдавленный писк, никак не предполагал «порядок». — Просто мигрень, ничего серьезного, — вдох, выдох, с этим просто нужно справиться. Она не знает, что происходит. Реальность снова собирается с прикосновением друга. Попытка войти в Пространство вариантов впервые выходит неудачной. Что происходит?.. — Тогда расходимся, Сэтору, проводишь ее. Юми, Сэберо отошлет документы позже. Шима, оставляю этих двоих на тебя. Звон в ушах не утихает, пока они идут к выходу из кафе. Она не понимает, что происходит. И ей страшно. Мигрень — удобное оправдание, никак не подтверждается, просто вести себя так, пряча попытки снизить боль в обычных движениях. Ничего особенного, просто никто не должен узнать об этом. Чем бы это ни было. Она замечает, что дома, когда голову холодит поверхность подушки. Юми закрывает глаза, убеждая себя разобраться с этим завтра. Завтра не наступает. Напугавшее ее ранее пространство на этот раз привычно освещено. Кристаллов неимоверно много, каждый иллюстрирует свой вариант, свою историю. Но она устала. Правда устала, в голове лишь тягучее чувство безысходности. Юми пытается двинуться, дрогнуть хотя бы пальцем, откинуться назад и заснуть в этом странном месте, отключиться, чтобы все перестало иметь значение хотя бы на несколько часов. Ничего не получается. Единственное что она может это моргать, прикрыть глаза от начавшего слепить света граней. Пытаться вырубиться — все что здесь остается. Она открывает глаза в своей комнате. Темноту ночи нарушает несколько фонарей снаружи. В горле першит, ей нужно спуститься на кухню налить воды, выпить, чтобы почувствовать реальность. Нужно перестать сомневаться хоть в чем-то. Она встает в своей школьной форме. Юбка и рубашка ужасно помяты, им ничего не будет, если просто скинуть стул никак не складывая. Пижама оказывается гораздо удобнее школьной формы. На мгновение она ловит свой взгляд в зеркале. Прошло меньше двух месяцев с конца каникул. «Конец каникул» — словосочетание безуспешно пытается найти ассоциативную связь с чем-то потерянным. Тело выглядит более истощенным, чем тогда — пижама скоро начнет висеть. Она промаргивает непрошенные мысли, ускоряя переодевание. В коридорах и на лестницах горят по несколько настенных ламп. Тишина заполняет помещения, пока скрип половиц не рушит ее. В комнатах братьев едва слышно сопение. Нацуо опять будет злится, что она довела себя. Вспомнит маму, заплачет Шото. Мимо комнаты непременно пройдет отец, заглянув в щель пронзительным взглядом, пока она объясняет, что все в порядке. Никто этого не заметит, лишь по ее спине пробежит куча мурашек. Братья обнимут ее и будут держать, пока она не рассмеется, заявив, что ей пора заниматься. Пока на телефон не придет сообщение с извечным содержанием: Сэтору: всё в порядке? Юми: да, а что? Сэтору: вдруг ты умерла. Сэтору: просто проверяю. За несколько стен от них полыхнет пламя, озаряя светом стиснутые в покрытых шрамах руками рамки фотографий. Свет сквозит из щели под дверью на кухню. Ее встречает чуть удивленный отцовский взгляд. На часах три ночи. Никто из них не прерывает молчание, пока на стол не опускается еще одна кружка с кофе. — Почему проснулась? — он спрашивает настороженно. Хриплый голос разносится по кухне, пока Юми делает глоток обжигающей жидкости. — Выспалась, — она не хочет отвечать. Говорить о странном кошмаре во сне и наяву значит признать, что она не справляется. Юми знает, что просить о помощи нормально, нормально задаваться вопросом «что происходит», даже если это касается своего собственного разума. Особенно, когда это касается собственного разума. Нормально быть не в порядке после произошедшего. Но, она даже не знает не помнит, что произошло. Она не хочет казаться в глазах отца совсем бесполезной. Хватает того, что он, возможно, приставил к ней пацана на год младше нее, дал должность старосты в обход всех правил, возможно ли, что и остальное… Тоже было не совпадением?.. Как-то раз она слышала, что ее назвали демоном. Демоны путают, увлекают других людей в паутины их разума. Слишком пафосно для нее. Демоны пускают блуждать в иллюзорные лабиринты, мучают и убивают. Она правда демон, но только для себя самой. — Еще один обжигающий глоток. Сейчас она допьет кофе и уйдет к себе. Завтра, а нет, уже сегодня выходной, поэтому у нее есть время заняться делами — спать уже не хочется, да и желания возвращаться к тому кошмару нет и подавно. За окном сидят двое: маленький мальчик и взрослый мужчина. Старший притаился на карнизе над кухонным окном. Младший сидит выше, прикрываясь тенями он наблюдает за одинокими улочками частного сектора. Волки сегодня не на охоте. Сегодня они сторожа.