На͝ т͝ело͝ бывшег͝о ͋дрӱг͠ӓ.
Что за бред? У ассасинов ведь не может быть друзей. Он мешался. Его нужно было устранить. Всё в полном порядке. С этой мыслью Киллуа продолжил свой путь домой.***
Путь был долгим. По некой причине он не стал применять "Божественную скорость" и дошёл своими силами. И вот уже на холме виднеется родной особняк. Такой ли уж он был родной для мальчика? В нём его пытали. В нём он проживал нечто ужасное, оттого не помнит множество вещей из самого детства. В нём живёт его "драгоценная" семья. Но сейчас... Сейчас это изменилось. Нечто изменилось. Если ранее Золдик чувствовал к ним ненависть, то сейчас он был по прежнему отключён от эмоций. Ощущение, будто он был пустым. Совершенно пустым. Сейчас что-то глубинное, что-то, что зажалось в нём настолько сильно, что выражалось лишь в стеклянном взгляде, могло истинно вылиться наружу исключительно в его действиях. Без колебаний и особых усилий открыв все врата, он заходит внутрь поместья. В большом холле с поразительно высоким потолком парня будто бы поджидал Иллуми. Его глаза сейчас были бы такими же стеклянными и безразличными, как у Киллуа, но что-то изменилось уже в нём. Его глаза впервые за длительное, ужасно долгое количество времени, блестели. И как он только успел добраться до дома раньше него? Киллуа показалось, что у него начались галлюцинации. Он чуть нахмурился. Ему не кажется. Его брат действительно плачет. Плачет, не выражая ничего, не морщась, даже брови его не дёргаются. Его состояние выдавала лишь едва заметная дрожь и слезы, ручьями скатывающиеся по его бледным щекам. Киллуа задумчиво отвёл взгляд. Его разум был затуманен сейчас, но вид его брата, тем более самого безэмоционального из всех членов его семьи, поверг его в некое потрясение. – Почему ты плачешь, аники? – прозвучал холодный тон младшего. Любопытство грызло его заживо. На лице Иллуми появилась улыбка. Широкая. Искривленная. – Я рад, Кил. – он произнёс это тихо, смотря в пол, не прекращая улыбаться. – Я горжусь тобой, мой дорогой братец. Ты принял верную сторону, избавившись от того "Гона", о котором ты говорил. – сделав паузу, чуть громче добавил он. Слëзы счастья, как стало понятно для Киллуа, не переставали течь из его тëмных, обычно ничего не выражающих глаз. Мальчик не понимал, что ему следует ощущать в данной ситуации, что предпринять. Он всё ещё был пуст. Несколько мгновений бездействия и старший брат подходит к нему, начиная гладить того по голове, проводя холодной рукой по платиновым, пушистым волосам. Касание братца обычно жëсткое, не церемониальное. Но в этот раз оно было иным. Мягким. Даже почти что приятным. Иллуми никогда не был хорош в выражении любви и привязанности в словах. Киллуа поднял взгляд на него. Слезы больше не текли из глаз старшего Золдика, но мелкая, уже гораздо менее безумная улыбка сохранилась на его лице. Иллуми опустился на колено, чтобы быть схожем уровне с братом и продолжил гладить его. Руки спустились чуть ниже. В касаниях не ощущалась жажда убийства. Не было в них и зависти. Было лишь нечто совсем нездоровое, приторно-сладкое, с привкусом горечи. Киллуа не шелохнулся, не прекращая смотреть в пол пустым взглядом. Что-то яркое. Что-то разрушительное начало назревать в нëм, от чего он был отключён ранее. То была ярость. – Кил? Ты в порядке? – словно отдался где-то в голове беззаботно, спокойно звучащий голос Иллуми, чьи руки начали забираться под кофту мальчика. Киллуа не сумел сдержать мурашек, моментально появившихся на коже. Слова не лезли в горло. Будто весь мир замер. Напряжение. Чертовское напряжение, что продолжало увеличиваться с каждой секундой, натягиваясь всё сильнее, словно тугая тетива. С кратким -дзинь-, отдавшимся в голове, Киллуа одним резким выпадом, скоростью порядка пятнадцати милисекунд, предпринял попытку перерезать брату горло навострившейся для атаки рукой. Тот моментально отпрянул. Лишь одна прядь волос его была задета. Чëрные, длинные волоски упали на пол зала. Взгляд старшего Золдика тут же стал холодным, не отличаясь практически ничем от взгляда младшего. Он нахмурился, в руке его тут же появились иглы. – Вот как. – Иллуми сделал паузу, тяжело вдохнув, – Членам семьи запрещено предпринимать попытки убить друг друга, если только это не противоречит норма- Он не успел договорить, как Киллуа вновь чуть не прикончил его ещё одним, таким же выпадом. Он вновь отскочил, без каких-либо усилий, лишь грозное выражение лица на нём сохранилось. В глазах младшего Золдика больше не была кромешная, непроглядная тьма, в ней не была одна пустота. Теперь, помимо этого, в них ярко, красочно сияла злоба. Скрываемая долгими месяцами, годами, когда брат приставал к нему, когда он контролировал его, относился, как к последнему мусору и всеми силами пытался привить свои морали. Парню было плевать на истинные, плохие, хорошие, либо же серые мотивы его, главное, что всё это оставило на нём грязь. Несмываемые шрамы, что ему не скрыть и которые он, как бы не старался излечить, убрать с глаз долой не сможет. Ранее принятое Киллуа решение забыть о "друзьях" сейчас же рассыпалось в прах. Он следовал лишь чувству, одному единственному, которое пробилось в его изолированный от эмоций разум. Губительному чувству, что добавляло ещё больше мощи к тёмной гнили, всё разрастающейся в нём, медленно захватывающей контроль над всеми его мыслями и заключениями.Ӱ̊б̾ѝт̏ь̉ ͘ан͘и̅ќ̕и͗.̄ ̆
– Прости меня, аники. Я убью тебя этим вечером. – голос его звучал отточенно, абсолютно уверенно. В нём ещё чувствовался давний холод, но ярость горела сильнее, куда сильнее. Эта явно вычерченная ярость заставила Иллуми на мгновение потерять контроль над своими эмоциями, захлестнуть себя непониманию и секундному страху, после чего он вернулся в прежнее состояние. Он молча кивнул.Бой начался.