***
Лошадей потихоньку выводили на прогулку из загона, когда они подходили к деревянному амбару. Конюх Дани вычесывал им длинную гриву и то и дело поправлял соломенную шляпу, жмурясь от солнца. Сегодня ещё тёплые деньки, и Чонгук, одетый в свободные штаны и уплотнённую клетчатую рубашку на белую футболку, ловко запрыгнул на Метиса, которого старик только что вычесал. У Тэхёна, конечно же, получилось далеко не сразу, лошадей он, видно, что не боялся, обходил их со всех сторон, поглаживал, давал себя обнюхать, словом, втирался в доверие, чтобы когда он сядет верхом, его тотчас не скинули. Чонгука забавляли его попытки усидеть ровно и не волновать лошадь своими покачиваниями. Та брыкалась, трясла мордой, и Тэхён терпел бедствие, пытаясь слезть, запутался в собственных ногах и всё же свалился на спину. Гук залился хохотом сидя верхом. Не хотел, понимая, что это его первый раз, но он всё-таки человек, а ничего смешнее гримасы на лице Тэхёна во время падения он здесь ещё не видел. Утирая рукавом рубашки крупицы слёз в уголках глаз, Чонгук спрыгнул с жеребца, давая ему волю передохнуть. Он подошел к Тэхёну и, как в первый день их встречи, протянул руку помощи. — И мне снова приходится спасать тебя. Но держась за теплую ладонь, Тэхён не торопился вставать, вместо этого он приложил усилия и потянул Чона на себя, ловя второй рукой за талию, и ловко перевернул их, чтобы тот оказался под ним. — Кто кого ещё спасать должен? — хитрая улыбка расползалась на самодовольном лице, а одна рука так и придерживала под поясницей, из-за чего Чонгук неестественно выгибался, соприкасаясь своей грудью с его. Биение сердца отлично чувствовалось через тонкую ткань одежды, тело будто вибрировало при каждом чужом ударе, пока не пришло в норму, и на лицах обоих появилась глупая улыбка, которая для каждого значила что-то своё. Они лежали в высокой траве, которая щекотала щёки, ненавязчиво, приятно, но когда прохладные кончики пальцев коснулись скул Чонгука — того обдало жаром, и он ненароком задержал дыхание. Тэхён убрал его спутанные от ветра волосы, открывая доступ к лицу, и наклонился, совсем близко, в крайне опасной близости. Его дыхание переплеталось с чужим. И чёрт бы побрал этого парня, с его касаниями, с его взглядом, дыханием, таким горячим и контрастным по сравнению с его кончиками пальцев, которые тот так и не убрал со скул. Его следующие действия словно раскат грома среди ясного неба, после которого появляется яркая вспышка, и непонятно: бояться или трепетать от восторга. Тэхён кусает его за шею, прямо под ухом, касается зубами тёплой кожи покрытой мурашками, слегка надавливает, наверняка оставляя едва видимый отпечаток, а секундой спустя легонько прикасается губами, и в это короткое мгновенье он чувствует его улыбку на своей шее. За яркой вспышкой следует буря, та самая, после который ты либо остаешься жив, либо же вернуть тебя прежнего больше не удастся. По голове бьёт немыслимое осознание, но Чонгук не успевает его обдумать, Тэхён не дал ему и шанса, он встал и подтянул его следом, чтобы после улыбнуться как ни в чём не бывало. Он спрятал его вспыхнувшие румяные веснушчатые щёки от конюха Дани, махая рукой и что-то говоря про обед, и приобнимал легонько. Чон ожидаемо упирался ладонями в его грудь и всё ещё чувствовал дрожь под коленками от случившегося пару минут назад, он резко подался вперёд, тяжело дыша ему в ключицы, не скрытые футболкой. Рука, придерживающая его, не давала упасть и потеряться в пространстве, не давал уйти в себя и бархатный голос, шёпотом доносящийся до его уха. — Я не уйду отсюда, пока не проеду хотя бы три метра верхом. Пойдем, Чон Чонгук, иначе ты застрянешь со мной здесь надолго. И Чонгук не смог ему возразить. Уставшие, но до ноющих мышц довольные, они свалились в траву, раскинув руки в стороны обнимая небо. Тэхёну таки удалось проехать верхом, и не три метра, не десять, он наворачивал круги по полю, пока Чонгук придерживал его за руку, а после, когда он почувствовал себя увереннее, Чон, руку отпустив, забрался на жеребца и шёл с ним вровень вдоль долины, подсказывая, как держать спину и руки, как стать единым целым с животным, чтобы она доверяла тебе и понимала тебя. Тэ остался довольным, хоть и отбил себе, кажется, копчик, да и поясницу ломило с непривычки, он чуточку разваливается, но жутко довольный. Лёжа на земле, он глубоко вдыхал запах скошенной травы и влажность осеннего воздуха, а после перевернулся на бок, чтобы поудобней подложить локоть под голову и застать самую эстетичную картину. Чонгук на фоне бескрайнего золотистого поля, ярко контрастирующего с голубым небом, с неизменно пушистыми волосами, которые лезут в глаза, лежал на животе, подперев одну щеку кулаком, отчего губы чуть вытянулись трубочкой и выглядели по-особенному очаровательно, когда тот шевелил ими, читая еле-еле слышно. Конечно, Чонгук замечал, что за ним наблюдают, спустя какое-то время это перестало быть чем-то странным, скорее уже привычным и комфортным, и зная, что этот человек испытывает к тебе тёплые чувства, хотелось довольно заурчать, но он стойко держал себя в руках, закрывая глаза на то, как Тэхён подползал к нему всё ближе и ближе. — Ты знаешь, я понял одно, — заговорил Чонгук тихо, думая, что его не услышат, но его слышат. — Тебе я доверяю, ты рядом и мне не хочется прогнать тебя, быть одному — тяжело, и сейчас, когда я чувствую, что мне тяжело, я вспоминаю тебя, зная, что если ты появишься рядом — то мне станет легче. Тэхён приподнялся на локтях, не улыбался, как хотелось бы от подобных слов, потому что предложение содержало грустный подтекст. — А что ещё ты понял? — Что мне ещё страшно быть к кому-то так близко. Тэхён понимал, что знает о Чонгуке очень мало. Ему не нужны подробности его прошлого, хоть и горит жуткое любопытство узнать о жизни в Корее до переезда, и пусть это прошлое, но оно кажется для Чона очень важным. И в какой-то момент это стало важно и для него самого, стал важен Чонгук. Случайный человек, появившийся в жизни, как радуга, которую никак не ожидаешь увидеть, но, увидев, не можешь оторвать от неё взгляд, не хочешь забывать. Они разошлись около полутора часов назад, а сердце билось от осознания, что этого человека ему мало, что Тэхён скучает по нему, он дошел до той стадии, когда тяжело говорить «пока», когда взгляд отводить всё трудней, когда жизненно необходимо увидеть здесь и сейчас. Он выбежал из дома, наспех обув ботинки, готовый совершить отчаянную глупость, галопом бежал по полю в непонятных чувствах, но резко затормозил у берега озера, врезавшись в металлический забор со всей силы. Руки холодил метал, неприятно жёг кожу, пока сердце бешено колотилось от сумасшедшего бега. Солнце только заходило. Тэхён глупо улыбнулся, опустив голову и позволяя волосам закрыть весь обзор. Щёки охватил жар, а перед глазами всплыл Чонгук, его мягкий профиль, вдумчивое лицо и россыпь веснушек. Когда-нибудь он их поцелует. Каждую. — Тэхён? — Еджин улыбалась ему, активно махая рукой, в которой держала пакет с продуктами, а в другой — корзину, полную цветов. — Я тебя потревожила? — подойдя ближе она заметила его потерянный взгляд, будто мир из-под ног уходит. — Ты выглядел таким задумчивым, кажется я помешала. Женщина выглядела действительно взволнованной, подойдя ближе она поставила пакеты на асфальт и наклонившись что-то активно начала искать, а поднялась уже с чем-то вкусно пахнущим, преподнося прямо к губам Тэхёна и настойчиво прося открыть рот. — Вкусно! Аналогично шоколадному печенью, но одновременно что-то совсем другое, — он откусил ещё раз, ощущая на языке крошку из разных орехов, больше всего почему-то преобладали фисташки. — Это сделано из миндальной муки, а ещё я добавляю сюда секретный ингредиент, — последние слова она уже тихо прошептала. — Долго экспериментировала на кухне, заставляя Гука дегустировать, он потом сутки не ел, сказав, что наелся на год вперед, — она рассмеялась. — Сегодня тоже собираюсь сделать что-нибудь новенькое, ночь будет продуктивной, — в доказательство она подняла пакеты с продуктами, улыбаясь так, будто не она отработала в лавке весь день. — Вы очень энергичная, по сравнению с другими, — подметил Тэхён, заметив за всем остальным спокойный шаг и усталую улыбку, стоило ступить на порог дома. — Было бы странно, если бы я была похожа на них, всё-таки мы не из этой страны, а на месте мне никогда не сиделось. Жаль, что моя энергичность не передалась Чонгуку, он достаточно медлителен и задумчив, порой застревает в своем мире настолько глубоко, что вытащить его оттуда мне с трудом удается. — Я думаю он и без того прекрасен, — произнес на выдохе, даже не подумав. Ему было достаточно просто подумать о нём. Спохватился уже после, когда Еджин, кажется, всё поняла, но тактично пропустила это мимо ушей, не желая смущать парня. — В смысле… — Приходи на завтрак утром. Мы просыпаемся рано, так что не опаздывай, — женщина подмигнула и, затянув повыше хвост на макушке, развернулась в сторону дома, где уже горел свет. Если бы у людей была способность видеть насквозь, изнутри, то они вероятно ослепли бы от света и тепла, что разгорались в груди Тэхёна.***
От радостного предвкушения, томившегося в сердце, спалось ожидаемо плохо, но на утро он не чувствовал себя сонным, лишь немного рассеянным, и пототому не мог завязать шнурки: пальцы то и дело не слушались. Закрыв дверь на ключ, Тэхён поежился от утреннего холодка и запахнул куртку получше. Лёгкая дымка тумана спускалась с гор и кутала его ноги в белую пелену, для восхода было ещё значительно рановато, на улицах ни души, лишь ветер гонял листву, и хотелось снова оказаться в тепле. Подходя к дому, он сразу метнул взгляд на крышу, уже по привычке, и ожидаемо увидев там Чонгука. Из его рта выплывали облака пара, он лежал неподвижно смотря на небо, где звёзды уже потухли и только диск луны неизменно светил. В этот момент раздался тонкий освежающий сознание звук, напоминающий лёд и холодную воду. Тихий звон раздался от стеклянного колокольчика, что висел над дверью, смутно напоминающего один из японских колокольчиков «Фурин». Когда ветер касается колокольчика, язычок раскачивается, ударяет о стенки колокольчика — так рождается приятный звук. В груди затрепетали струны, Тэхён подумал, что это хороший знак, и вдруг вспомнил одно стихотворение, которое ненароком увидел в сборнике Чонгука, и, не поленившись, нашёл его в интернете. — Нас тянет к тем, кто душу обнимает Целует солнце, мысли понимает Нас тянет к ним, которые в ненастье Протянут руку, теплую как счастье… Замолкает, когда встречается взглядом с огромными удивлёнными глазами. Улыбается хитро, не в силах оторвать взгляда. Соскучился по этим глазам, растрёпанным от ветра волосам и веснушкам, которые не может сейчас разглядеть. Чонгук — романтичная душа, аж затрясся от волнения, ведь именно так обычно в книгах приглашают на свидание или делают предложение. Он резко встал и посмотрел на парня, которому только розы в зубах не хватало. Он понятия не имел, что тот делает перед его домом в такую рань, и это ещё больше заставляло его волноваться и перебирать край толстовки в ожидании дальнейших слов Тэхёна, но тот больше ничего не сказал и не спеша зашёл в дом. Чонгук ещё никогда в жизни так быстро не спускался с крыши, даже коленку ушиб. В доме ожидаемо тепло, уютно и пахнет только что испечённым хлебом, деревом, немного красками и девственно чистой бумагой, к которой ещё не прикоснулась кисть с красками. Тэхён находит взглядом Чонгука, сбегающего по лестнице, ещё более растрёпанного, с румяными щеками, которые порозовели стоило ему оказаться в тепле. — Тэхён-и, ты вовремя! Снимай скорее уличную одежду, — Еджин с перепачканным в муке носом, чмокает его в щеку и даже не обращает внимания на своего сына, который красноречиво на неё смотрит, ожидая объяснений. — Вовремя? Для чего? Мама, когда уже ты начнешь посвящать меня в свои планы, я всё-таки тоже тут живу. — Ты что не рад его видеть? — щёки её сына расцвели алым, куртка в его руках упала на пол. Еджин быстро подняла её, повесив рядом с техёновой, и ущипнула сына за локоть. — Идите мыть руки и за стол, завтрак почти готов! Перед носом ароматный кофе, не тот, что обычно насыпают в чашку и заливают кипятком, а сваренный, с добавлением нежных сливок и капельки сиропа. Напротив него — Чонгук, обхвативший пузатую кружку с зелёным чаем, в котором плавают ломтики лимона и лайма. Они бросают друг на друга взгляды, и если Чон отворачивался или опускал глаза вниз, то Тэхён смотрел в упор и ненавидел то расстояние между ними, которое создавалось из-за стола. Слишком далеко. — Прекрати, ты слишком очевидный, — шикает на него Чонгук, стукая его по коленке ногой, легонько. — Разве это плохо? — улыбается самодовольно, подперев щеку кулаком. Перед глазами воспоминания, как эти самые губы, расплывающиеся в улыбке, касались его шеи, до приятных мурашек, до хруста ребер, о которое билось сердце, никогда в жизни не чувствуя такой нежности. Тэхён будто зная о чём он думает, клацает губами пару раз и, едва вытянув губы уточкой, посылает воздушный поцелуй. — Это единственный поцелуй, которым ты можешь довольствоваться, причем односторонний, — ему просто неловко, и он защищается. — Это вряд ли, солнышко, — от нового обращения к себе заколыхалось в груди, чай уже не казался таким горячим, по сравнению с его щеками. Чёрт бы побрал этот румянец. — Не пойму: это тебе больше нравится выводить меня на эмоции или мне тебя? — спрашивает и улыбается неприлично. — Прекрати паясничать, это не смешно, — Чонгук отмахивается от него, как от надоедливой мухи, и тянется к тарелке с печеньем, но ту перехватывает Тэхён и тянет на себя. Они сталкиваются взглядами, как волна сталкивается с камнями, и если Тэхён растекается по столу, любуясь чужим блеском глаз, то Чонгук упрямо хмурит брови и облизывает пересохшие губы. Никому не кажется, что в комнате слишком жарко? — Ты просто чудо, — Тэхён посылает ему ещё один воздушный поцелуй до того, как Еджин заходит с аппетитным завтраком. — Приятно, конечно, что вы готовы драться за моё печенье, но только не на этой кухне, — она как всегда улыбчива, и пожелав всем приятного аппетита, садится между ними, сделав радио, которое играло, немного тише. — Тэхён, какие планы? — Собирался ехать в Цюрих, у меня поезд в десять, это по работе, — Чонгук впервые слышит что-то о работе Тэхёна, ему казалось, что тот ничем не занимается, если не считать его слежку за ним. — Я работаю удаленно в фирме друга моего отца, компания занимается визуализацией идей для торговых точек, в основном ресторанов и кафе в Европе. — Ты графический дизайнер, — подытожил Чонгук, на что Тэхён кивнул, допивая кофе. — Так ты рисуешь? А почему молчал?! — Я не такой художник, о котором вы могли бы предположить, я в жизни кисти в руках не держал, а на бумаге рисую лишь чертежи, и занимаюсь проекцией и всем этим только на компьютере. В данной ситуации это очень удобно, но на днях в фирму позвонил клиент, который работает в Цюрихе, и меня попросили встретиться с ним и всё обсудить лично, заказчик настоял, а так как город находится в нескольких часах езды отсюда — я согласился, я ведь и раньше часто напрямую работал с заказчиками, пока не переехал сюда. — Не скучаешь по этому? — спросил Чонгук. Видно, что Тэхён любит то, чем занимается, это заметно по его воодушевленному взгляду. Приехав сюда, его жизнь изменилась на «до» и «после» во многих аспектах. Шумный город и каждый день новые встречи с разными людьми, бурное обсуждение проектов, сменились на тишину, в которой слышно лишь тихое жужжание ноутбука и шелест ветра за окном, но Тэхён хотел этого, хотел перевернуть жизнь с ног на голову. — Это не то, за что следует держаться. Город, в котором ты живёшь, место, в котором ты работаешь — от всего можно отказаться в одночасье, это просто красивое дополнение к картинке, которое ничего не значит. По крайней мере для меня, я научился отпускать многие вещи, всё то, что не имеет сильного значения в моей жизни. Значение имеют лишь люди, которые заставляют меня улыбаться и чувствовать себя рядом с ними на своем месте. У Чонгука чешется язык спросить, кто эти люди, которые имеют для него значение, кто может повлиять на него и на его решения. Если для Тэхёна не имеет значение страна и город, в котором он живёт, может ли он с лёгкостью его покинуть и забыть всё, что здесь было. В диалог с Тэхёном вступает мама, расспрашивая его о работе и интересных проектах, Чонгук же больше не говорит ни слова, погрузившись в свои мысли. А что же для него имеет значение? Через полчаса Тэхён уже собирался уходить, говоря, что ему нужно собрать кое-какие вещи для поездки. Чонгук вызвался мыть посуду и встал у раковины, пока Еджин убирала со стола. Собирая кружки, ей на глаза попался фотоаппарат, который Чонгук так и оставил на подоконнике после фестиваля. Она пролистывала фотографии любуясь тем, как всё в этом году красиво украсили, но совершенно не жалела, что это пропустила. Последние фотографии трогают её до глубины души, как и с десяток следующих, на которых красуется Тэхён с разных ракурсов. Еджин поворачивает голову в сторону сына, что намывает все ещё первую тарелку, смотря в окно, из которого видно, как отдаляется фигура Тэхёна под лучами поднимающегося солнца. — Поезжай с ним, — Чонгук от неожиданности роняет тарелку в мойку. — Ему будет приятно, — она положила ладонь на его плечо, поглаживая и взглядом намекая бежать собираться. — Сегодня выходной, иди, живо. Так и будешь просто стоять и смотреть, ты у меня уж очень медлительный, милый. И не смотри на меня так, весь день ведь дома просидишь и будешь себя мыслями мучать, а то я не вижу, как ты замолчал и загрузился. Не можешь в чем-то разобраться — поговори. Не хочешь, чтобы уезжал — стань причиной, по которой он захочет остаться, — его мама всегда была прямолинейна и слишком наблюдательна, она говорила такие вещи, от которых иногда хотелось сгореть со стыда, но это была чистая правда, и она умела завести Чонгука так, чтобы у него не осталось сомнений. — Чтобы через пять минут я тебя дома не видела, — подгоняя, она шлепнула его легонько по попе и указала пальцем на второй этаж, чтоб приводил себя в порядок. — Бегом! — И чем я только занимаюсь? — шептал он себе под нос, поправляя капюшон сиреневой толстовки и приглаживая волосы, которые бы стоило подстричь: уж слишком лезут в глаза. Закинув телефон в карман белой куртки, он вздохнул, застёгивая молнию, ладони вспотели от мысли, каким идиотом он будет выглядеть, когда подойдет к Тэхёну и скажет: «Я еду с тобой». — Пока, люблю тебя, милый! — прокричала вслед мама из кухни и попросила поторопиться. Чем ближе был дом Тэхёна, тем медленнее становился его шаг. Он просто не знал, что сказать, но времени у него не было, потому что хлопнула входная дверь, и Тэхён удивленно приоткрыл рот, смотря на него, стоящего на крыльце. — В общем, я тут подумал, что было бы здорово поехать вместе, если я тебе, конечно же, не помешаю. Я понимаю, ты едешь в Цюрих по работе и я как бы лишний, совсем не к месту, буду тебя наверняка отвлекать, но я хорошо ориентируюсь в городе и могу быть полезен. В общем… — он запинается, не зная куда уже деть свои руки, которые отчаянно сжимают ткань карманов куртки. — Не молчи, я и так чувствую себя идиотом, — Тэхён уже было открыл рот, расплываясь в улыбке, но слово вставить ему не дали. — Но если ты сморозишь какую-нибудь глупость, я просто сгорю со стыда и уйду. Тэхён засмеялся, но лишь совсем немного, он в восторге от заплетающегося языка Чонгука. Тот совсем на себя не похож, но ему думается, что это быстро пройдет, когда он надавит в нужном направлении. Он подошел почти вплотную, едва ли касаясь своим носом его. — Просто знай, что я рад тебе, — подмигнул и отошёл, чтобы после обернуться и сказать, что пора идти, а иначе они опоздают.***
Сегодня прохладнее, но вагон поезда прекрасно держал тепло, согревая два тела, сидящих достаточно близко друг к другу, чтобы слышать чужое дыхание. Чонгук невольно прижимался ближе, следя за взглядом Тэхёна. — Это у тебя привычка или просто странный фетиш? — Тэхён чуть вздрогнул, поворачивая голову на голос, вопросительно приподняв бровь. — Ты смотришь на них как под микроскопом, любой бы поёжился под таким взглядом и подумал бы что-то неладное. Что его, допустим, изучают, и не в самом хорошем смысле, а с целью выпотрошить душу, а затем и тело ради собственного удовольствия и скинуть в реку, скрыв улики преступления. Тэхён негромко рассмеялся и расслабленно откинулся на спинку сидения, сложив руки на груди. — Ты тоже так подумал, когда я на тебя смотрел? — спросил, смотря перед собой, пока Чонгук прокручивал в голове плёнку событий. — Я подумал, что ты просто странный. Да я был немного напуган, потому что не привык быть чьим-то объектом внимания, особенно под таким взглядом, и, конечно же, мне хотелось удрать от тебя как можно скорее и никогда больше не видеть. Чон ненадолго замолчал и вновь проследил за взглядом Тэхёна. По правую сторону, в двух креслах от них, сидел мужчина в костюме цвета хаки, слегка потрёпанномм и повидавшем не один год жизни, об этом говорили выцветшие колени и локти, выбившиеся нитки на манжетах и две разные пришитые пуговицы, на голове бежевая шляпа и круглые очки на переносице. — В прошлый раз он был в том же костюме, — Тэхён прервал тишину. — Без чемоданчика, как сейчас, а с букетом цветов в бумажном пергаменте, говорил по телефону с женой и детьми, улыбался, вероятно соскучился за целый день, он вышел из вагона самым первым. К семье торопился, — договорил и повернул к Чонгуку голову, ловя его заинтересованный взгляд. — Я не сталкер и фетишей у меня подобных нет, ну если только в отношении тебя, конечно, но это мы опустим, — усмехнулся, увидев, как нахмурился чужой лоб, а после складки разгладились, стоило тому улыбнуться. И что же сейчас происходит в его голове? — Мне нравилось смотреть на людей и размышлять о том, кто они, где работают, любят по утрам чай или кофе, сексуальны озабочены или настоящие джентльмены, сколько лет пылилась в шкатулке та старая брошь на её пальто, — кивает он головой на женщину лет за шестидесять. — И почему она не доставала её раньше, есть ли у неё кот или может одинокая рыбка в аквариуме. Куда они все направляются и о чем думают, смотря на бесконечные пейзажи гор и надвигающуюся зиму через пару месяцев. — Я никогда об этом не думал, — произнёс Чонгук с придыханием. — Потому что не смотришь по сторонам, а даже если поднимаешь голову, то у тебя перед глазами пелена, а мысли где-то далеко, глубоко в книгах, которые ты читаешь. И как у тебя только все сюжеты не переплетаются между собой? Чонгук задумался. Ему никогда не было дела до того, о чём там думают другие, во что они одеты, у кого сколько денег и почему одни родились с золотой ложкой во рту, а кто-то рвался на британский флаг, чтобы скопить на съёмное жилье. Его волновал лишь собственный мир, в котором он живёт, всё, что встречается на пути, это декор, из которого складываются жизненные ситуации, и он никогда не обращал внимания на детали, были лишь он и его семья, которая теперь состояла из двух человек. — Ты невнимательный, рассеянный, твоё внимание очень тяжело привлечь, кажется, что тебе очень хорошо с самим собой. А сегодня даже кроссовки обул на разные ноги. Ходить-то удобно? Чонгук резко опустил глаза вниз и заметил, что мыски его обуви действительно смотрят в разные стороны. — А раньше не мог сказать? — шипя себе под нос, какой он идиот, принялся снимать обувь и переобувать на правильные ноги, туже завязывая шнурки, чтобы в какой-нибудь момент они не развязались и не стали ещё одной причиной, над которой можно посмеяться. — К слову как-то не пришлось, — он даже не пытался скрыть весёлую улыбку, — Прости, солнце, я не со зла. — Тэхён развернулся к нему корпусом и, положив руку на стол, согнул её в локте, чтобы после положить на ладонь свою щеку. — Ты видимо так торопился ко мне. Уши Гука ожидаемо вспыхнули, и он не торопился поднять головы. Кусал губы и никак не мог совладать со своими эмоциями. — Эй, ну хватит там прятаться, жар твоих румяных щёк я отсюда чувствую. Нашел чего прятать, я ещё не налюбовался, — Тэхён нашел его подбородок и аккуратно приподнял, пальцами поглаживая горячую щеку. С ума сойти, как тепло. — Я не пытался насмехаться над тобой, мне просто нравится быть причиной твоих румяных щёк. Держу пари: ты ещё никогда так часто не краснел, — он дует ему на чёлку, что спала на глаза. — Но ты правда невнимательный. — Ещё один камень в мой огород, и я сойду на следующей станции, — щёки всё ещё румяные, стыдно ужасно, но это легкое прикосновение пальцев к его коже, от которого стучит в висках и пересыхает в горле, перекрывает всё остальное. — Знаешь, что в первый раз подумал о тебе я? — Что-нибудь не приличное? Тэхён усмехнулся. — И в мыслях не было опорочить твой светлый образ. — А сейчас? — как-то само слетело с языка, сердце подкатывало к горлу. — А сейчас ты напрашиваешься на откровенности, которые не готов услышать, — улыбнулся неприлично и сделал кусь зубами в опасной близости от его носа. — Поэтому я лучше промолчу, поберегу твои ушки и сердечко. — Судя по твоему мнению, я сейчас от твоих откровений в сахарную кому впаду, — произнес на грани смеха и, когда засмеялся Тэхён, он всё же подхватил его настроение, и стало не до горящих щёк и рук, что теперь сжимали его запястья, просто стало хорошо. В Цюрихе было пасмурно, погода не располагала к долгим прогулкам, и они поспешили на автобус, чтобы доехать до нужной улицы. У входа в здание их встретил мужчина европейской внешности, достаточно худой для своего высокого роста, с зачёсанными назад угольными волосами, и что особенно ярко бросалось в глаза — это длинные золотые серёжки, которые доходили до основания шеи, и позолоченная трость с мордой орла на конце. — Здравствуйте, — поприветствовал их мужчина на французском, но не дал Тэхёну и слова вставить, как сделал широкий шаг к нему на встречу и положив руку на поясницу повел в здание. — Прошу, пойдёмте. Чонгук сконфуженно посмотрел ему вслед. Его присутствие как будто и вовсе не замечали, ну и ладно, он не приглядный, но чужое настойчивое прикосновение к Тэхёну ему определенно не нравилось, и не потому что он вдруг начал считать его своим, а потому что живя здесь несколько лет, попросту отвык от подобного поведения. В Швейцарии люди спокойнее и не влезают в личное пространство других, всегда искренне извиняются, столкнувшись с кем-то, и не распускают рук на улице, а этот жест показался Чонгуку именно таким, вызывающим, как и скользкий взгляд, который прошёлся по ним обоим, но, видимо, Чонгук просто не в его вкусе. Стало мерзко, и появилось желание забрать Тэхёна из-под изучающих его нахальных глаз. Он зашёл следом за ними и встал рядом с Тэхёном, которому мужчина начал рассказывать о том, чего бы ему хотелось от этого места, демонстрируя пустые голые стены и широкое пространство. Чонгуку не было дела до его болтовни, он гипнотизировал чужую руку, которая просто отвратительно смотрелась на чужой талии, уже талии. И он замечал, как Тэхён ёжился, он резко стал закрытым, ему и рта не давали раскрыть, без умолку болтая о панорамных окнах. — Вы имеете представление о местном этикете? — встрял Чонгук в монолог, встав перед мужчиной, глаза которого недружелюбно сузились. — Для нашей страны, как и для любой другой, очень важно личное пространство, есть определённые границы, которые необходимо соблюдать, иначе люди люди могут подумать, что вы посягаете на их честь, открыто домогаясь, — француз прокашлялся, нервно поправив галстук. Он замялся, нервно бегая глазами, и тут же убрал руку с чужой талии, стоило войти в помещение женщине в строгих чёрных брюках и белой рубашке с закатанными рукавами. По её взгляду нельзя было понять, видела ли она что-то, но точно слышала, ведь приближающийся стук каблуков Чонгуку был отчётливо слышен. — Сем, почему ты не позвонил мне? — она без упрёка посмотрела на мужчину, а после перевела всё внимание на них, пожав обоим руки. — Здравствуйте, Тэхён, я Джоанна. Как хорошо, что вы оказались в Швейцарии, нам с мужем нравится лично обговаривать детали проекта, так намного проще добиться понимания. — Приятно познакомиться, — Тэхён неловко улыбнулся женщине, всё ещё пребывая в лёгком недоумении и шоке после того, как Чонгук вступился за его личные права и границы. Этот веснушчатый милый парень умеет удивлять. — Что ж, тогда пройдемся по плану. В фирме мне уже объяснили общую картину вашей планировки… Они провели в здании не более часа, переговариваясь исключительно с Джоанной, мужчина же стоял в стороне, опираясь руками о трость, и лишь изредка вставлял слово о документах и сроках. Чонгук краем глаза на него поглядывал и стоял рядом с Тэхёном всё это время, чтобы у мужчины не было и шанса подойти ближе. Когда они прощались, Чон видел, как Сем оглядывал Тэхёна со всех сторон, даже не пытаясь это скрыть, возможно на что-то надеясь. Тэ, конечно же, это чувствовал, но старался выглядеть непринуждённо, не хотел срывать сделку своей фирме, а рука Чонгука, незаметно придерживающая за поясницу, определённо успокаивала. На свежем воздухе дышать стало легче. — Если не считать того инцидента, то все прошло более, чем хорошо, — Тэхён даже выдавил улыбку. — Это было мерзко. Он напирал так, будто ты уже заведомо дал свое согласие лечь в его постель и просто ломался. И если жена знает об этом, почему молчит? Она определенно слышала мои слова, но никак не отреагировала, будто это в порядке вещей. Если он изменяет своей жене, то пусть хотя бы делает это не на её глазах, или его это заводит? — Тэхён никогда не слышал, как Чонгук злился, а он определённо негодовал по поводу случившегося. Кажется, дай ему фору и он развернется и выскажет всё, что о них думает, и не станет сожалеть о своих словах, уверен, и в драку бы полез. Иногда он забывает, что за милым мальчиком с книжкой в руках скрывается мужчина, у которого есть голос, которым он умеет пользоваться, как и головой, но который в вихре чувств может наделать глупостей. — Ты с ними больше не увидишься. Тэхён усмехнулся приподняв брови. — Я не уловил интонации. Это был вопрос, просьба или приказ? Чонгук замешкался. Было хорошо заметно, как вздымается его грудная клетка и разлетаются крылья носа от частых вздохов. Такой Чонгук, совершенно другой, не похожий на себя тихого, определенно звонче играет на его бедном сердце. — Всё сразу, полагаю. — Мне придётся увидеться с ними ещё несколько раз, это моя работа. Чон нахмурил брови. Ему это определённо не нравилось, но, сделав глубокий вдох, он понял какую глупость сморозил. — Значит я буду ездить с тобой. — Полагаю, что это не вопрос, а прямое утверждение, верно, Чонгук? — Тэхён подошёл вплотную наклонившись, чтобы их лбы соприкоснулись. Одно удовольствие смотреть на дрожащие глаза, бегающие в разные стороны, и ещё более частое дыхание, и знать, что всё это из-за тебя. От негодующего Чона не осталось и следа, одно прикосновение, один тёплый взгляд, и он снова тот спокойный нежный мальчик. Чонгук легонько кивнул. Уголки его губ приподнялись, и Тэхен клянётся, что держался из последних сил, чтобы не поцеловать его. — Пойдём выпьем кофе, тут есть хорошая кофейня неподалёку, — предложил Чонгук и кивнул в сторону дороги. Из-за облаков выглянуло солнце. Кофе действительно был вкусным, ароматные зерна вкупе с ореховым сиропом приятно обжигали горло. Они шли по центральной улице, молча держа свои стаканчики с напитками, ту ситуацию больше не обсуждали, выкинули из головы, Тэхён оставил лишь приятный сердцу момент. Здания впереди казались смутно знакомыми, такими, какими он их запомнил с последних поездок сюда. В центре улицы возвышалось трёхэтажное здание центральной библиотеки с резными деревянными дверьми и большими окнами, за которыми виднелись коридоры стеллажей с книгами. Он перевёл свой взгляд на Чонгука, который поглядывал на здание, но не решался что-то сказать. — Давай зайдём, — не дождавшись ответа, Тэхён подхватил его под локоть и повёл к переходу. Чонгук смотрелся в библиотеке, как что-то само собой разумеющееся, он гармонично вписывался в атмосферу со своим бежевым шарфом и блуждающим по корешкам книг взглядом. Тэхён молча за ним наблюдал, прислонившись плечом к стеллажу, не хотелось мешать и что-либо говорить. Чонгук и книги неразделимы, это как одно целое, и ему нравится смотреть, с какой серьёзностью тот выбирает книгу, как бережно переворачивает страницы и вздыхает, найдя что-то по душе. Они сталкиваются взглядами, и каждый раз, когда это происходит, Тэхёну трудно удержать себя в руках, хочется оказаться ближе. Кто он такой, чтобы отказать себе в этом? Он подошёл к нему и заглянул в сухие страницы. — По какому принципу ты выбираешь книгу? — Знал, что ты об этом когда-нибудь спросишь, — Гук захлопнул книгу и, поставив её на место, достал следующую, первую попавшуюся, даже не прочитав название, и открыл последнюю страницу. — Не знаю с чего это началось, но привычка осталась, по крайней мере я ещё не ошибался с выбором. Я открываю последнюю страницу и читаю крайние абзацы и, если меня что-то заинтересует, понравится слог автора и заинтригует исход, из-за которого мне хочется узнать, что же было в начале, только тогда покупаю книгу, и мне совсем не важен сюжет, однако чаще всего я натыкаюсь на романтику. — То есть ты, зная, что будет в конце, собираешься читать книгу и убить всё волнующее удовольствие от финала? — Тэхён этого действительно не понимал, оттого ему было ещё интереснее. Чонгук тихо засмеялся. — Вовсе нет. Иногда последние абзацы ни о чём не говорят, это могут быть мысли главного героя после всего случившегося, или же самого автора, и даже если есть что-то связанное с развязкой самого сюжета, это никогда мне не испортит удовольствие от прочтения, это иногда даже помогает, я буду морально готовым к тому, что будет в конце, и мне будет не так больно. С нетерпением буду читать каждую строчку, чтобы добраться до того кульминационного момента, который так или иначе повлиял на финал. — Не думал, что ты можешь удивить меня ещё сильнее, — ухмыльнулся Тэхён, качнув головой. — Хотя, если подумать, с тобой рядом вообще нельзя расслабляться, иначе есть вероятность получить сердечный приступ. — Значит, тебе опасно быть рядом со мной, я причина твоей возможной скоропостижной смерти. Тебя это не пугает? — Нет. Я не позволю тебе убить себя хотя бы до того момента, пока не украду твой первый поцелуй. Чонгук всего на минуту подумал, что всё хорошо, что ему не придётся сгорать на месте, однако Тэхён продолжал добивать его, ни капельки не краснея. Кто ещё кого добьёт быстрее — неизвестно. Чонгук считает, что если сгорать, так вместе, это будет честно. — Кто сказал, что это будет мой первый поцелуй, я такой очевидный? — Ты просто не вписываешься в формат того человека, кто так просто подпускает к себе, открывается кому-либо, а уж тем более даёт себя коснуться, — поясняет на грани шепота, смотря на порозовевшие щёки. Укусить бы. — Мой первый поцелуй был в средней школе. Меня поцеловала девочка, которой я очень нравился, она тогда призналась, а я сказал, что не заинтересован в ней, — Чонгук сказал правду, его действительно целовали, но он не помнит, поцеловал ли в ответ, кажется в средней школе его интересовали только уроки и дополнительные занятия, на девочек он не заглядывался, а до мальчиков ему и дела не было. — А ты ответил на поцелуй? — спросил с хитрой улыбкой, наклонившись ниже, буквально прижимая к стеллажу. — Нет, кажется нет. — Значит не считается. К тому же — я парень, а это совсем другое. И есть ещё один маленький нюанс, — он придвинулся ещё ближе, чуть ли не касаясь его носа своим. — Если чувства ответные — поцелуй слаще, — не даёт опомниться и прикусывает за нос, а после резко отстраняется. — Мне понравилась аннотация, возьмём эту книгу и почитаем вместе. Раньше Чонгук думал, что в книгах поцелуи переоценивают, как и объятья, простые прикосновения… Это ведь просто прикосновения другого человека, людей так или иначе касаются в транспорте, магазине, при знакомстве мы пожимаем руки, родные целуют нас в лоб и щёки, это само собой разумеющееся, но кажется дело вовсе не в действиях, а в конкретных людях, которые по какой-то причине действуют на нас по-другому. Это нужно проверить, и начать стоит с малого.***
Жар духовки опалял щёки, а запах уносил далеко за пределы этого городка, тёплый, сладкий, он оседал в легких, и Чонгук невольно облизывал губы, любуясь румяными булочками. Ноан помогал расставить их на витрине под любопытные взгляды детей, которым стоит лишь подмигнуть, и они со счастливым визгом убегут. Закатав рукава белоснежной рубашки, Гук взглянул на часы, время перевалило за полдень, в желудке уже начинало ныть от голода, и он, предупредив Ноана, что уходит на обед, схватил сдобу с витрины и книгу. Задний двор заливал теплый свет. Невольно опустились веки, и Чон с наслаждением вдохнул сухой, тёплый осенний воздух. Листва шуршала под ногами, пока он направлялся к раскидистому дереву, ствол которого так удачно изогнут, чтобы на него забраться и перекинуть ноги. Раскрытая книга заманчиво тянула к себе, но взгляд то и дело проносился сквозь строчки и не успевал ухватиться за мысль, Чонгук не может сосредоточиться. Он хмыкнул себе под нос и, откусив кусочек булочки, поднял глаза, оглядывая просторы озера Лугано. Оно будто тонет в золоте, ветер разносит пожелтевшие листья по водной глади, заставляя те кружиться в красивом вихре. Чонгук невольно следит за его направлением, и маленький ураган путает сухие листья в светлой макушке. До трепета в груди знакомой макушке, что склонилась над водой сидя на причале, укутавшись в большой клетчатый шарф. Чонгук все думал о той книге, которую они купили в Цюрихе и хотели начать читать вместе, но они так и не встретились, уже пару дней нормально не виделись, и его это чуточку огорчало. Сейчас эта книга лежит у него на коленях, он таскает её с собой в надежде, что они случайно столкнутся и книга станет поводом побыть вместе. Но случай так и не подвернулся. Видимо поэтому он так и не может прочитать даже первый абзац. — Относишься к нему по-особенному, не находишь? — бедром к дереву прислонился Ноан с неизменной себе привычкой — сигаретой в зубах. — И ничего не по-особенному. Я ко всем нормально отношусь, — свои маленькие тёплые секреты Чонгук не хочет раскрывать. — Он единственный, на кого ты поднимаешь взгляд, отрываясь от книги на добрые вот уже десять минут. Бог свидетель и я, наблюдавший из окна за тобою. — Придурок, тебе заняться больше нечем? — Да, и мне за это не стыдно, даже тепло на душе, и я рад за тебя, чтобы там ни было, — друг улыбнулся с сигаретой в зубах и, выдыхая последние остатки дыма, подмигнул разворачиваясь на пятках. — Я скажу, что ты задержишься, — бросил напоследок и кивнул в сторону озера, где всё ещё сидел Тэхён, подставляя своё лицо солнцу. До конца обеда ещё более получаса, Гук кусает губы, смотря на расслабленного Тэхёна, который наслаждался тёплой погодой. Ему на самом деле так к лицу осень, с его цвета пшеницы волосами, любовью к свободной одежде тёплых тонов, мягким свитерам и ореховому латте. Он облизнул губы и поплелся в кофейню через дорогу за тем самым ореховым кофе. Стаканчик согревал руку, даже чуть обжигал, пока он спускался к причалу. К счастью, поблизости никого не было, причал пуст, а туристы давным-давно разъехались. Он старался идти как можно тише, чтобы не дать обнаружить себя раньше времени. Подкрадывался, чувствуя, как дрожат колени и колет пальцы, но стоило Тэхёну повернуться, сначала с удивленным выражением лица и губами в форме «о», а после со счастливой мягкой улыбкой, как от сердца отошла тревожность, и он увереннее подошёл, присаживаясь рядом сложив ноги по-турецки. — Только не говори, что этот кофе для меня, — Тэхён любопытно склонил голову к Чонгуку, всем своим телом показывая, как он рад его видеть. От работы перед глазами уже поплыли звёзды, и он решил прогуляться до захода солнца, не надеясь, что ему так повезет. — И не скажу, — Гук демонстративно сделал глоток кофе, довольно жмурясь от сладкого послевкусия. — Ммм, ничего слаще не пробовал. — Вот тут я бы с тобой поспорил, — Тэхён поиграл бровями, стуча указательным пальцев по своим губам, куда взгляд Чонгука автоматически опустился. — Помнишь, что я тебе говорил насчет слаще… — у него задёргался глаз, а в груди развивалась такая буря, что хотелось то ли дать Тэхёну по лицу, стерев эту неприличную ухмылку, то ли наоборот прижаться к его губам с такой силой, чтобы он от шока потерял дар речи. — Какой же ты засранец! Всё, забирай, — Чонгук протянул ему напиток, закатывая глаза на его гортанный смех. — Ты просто чудо, Чон Чонгук, спасибо за кофе, — Тэхён прижался к его плечу и, не встретив сопротивления, позволил себе уложить на него голову. От Чонгука пахло свежей выпечкой и пряностями, от кожи в районе шеи и скул исходил жар, такое обволакивающее тепло, в котором Тэхён забылся и прикрыл глаза. Чонгук начал часто ловить себя на мысли, что действительно засматривался на Тэхёна, у того так горели глаза, стоило им встретиться взглядами, и это трогало его романтичную душу, отвести глаза было сложно, попросту не хотелось этого делать, хотелось чтобы так смотрели и дальше. Тогда у него появлялась возможность разглядеть каждую его ресничку, легкий пушок на щеках и скулах, созвездие родинок, которых у Тэхёна на лице всего четыре, а у него и сосчитать нельзя, всё лицо в солнечных поцелуях, которые Тэ почему-то называл очаровательными. — Это та книга? Почему ты таскаешь её с собой, мы же хотели почитать вместе? — приоткрыв глаза, Тэхён заметил обложку книги, которую они купили в столице, одну на двоих. — Ты надеюсь не читал её без меня? — Пытался. — Что значит пытался? — У меня ничего не вышло, — усмехнулся, открыв первую страницу. — Ношу её с собой в надежде, что если мы встретимся в любом месте, в любое время, то смогли бы начать. Тэхён расплылся в улыбке, подперев щеку кулаком. — Хочешь начать прямо сейчас? В этот момент Чонгука не волновало, сколько времени у него осталось, чтобы вернуться на смену с обеда, насколько прохладный ветер дул с озера, не беспокоили больше и горящие щёки, которые по какой-то причине не желали остывать, хоть он и привык к этому близкому расстоянию, которое в какой-то момент стало естественным. — Ты хочешь, чтобы я читал? — Да, я буду сидеть и как будто слушать аудио книгу, — Тэхёна не покидала мысль, как невероятно атмосферно и уютно это будет выглядеть. Укрывшись тёплым пледом, под шелест осенних листьев он будет слушать самый нежный, по его мнению, голос, читающий неизведанный им роман. — Хм, озвучить книгу не так-то просто, это делают специально обученные люди. Я считаю, что у таких людей есть талант, они очень тонко передают настроение героев, играют голосом, заставляя нас целиком погрузиться в историю и переживать моменты вместе с персонажами, — Тэхён не против, когда Чонгук так глубоко копает, но иногда ему нужно быть чуточку проще. — Знаешь, в мире столько всего прекрасного: цветы, сапфиры, медузы, небо… И твой голос. Сердце дрогнуло, по коже прошлись мурашки, и для Чонгука время остановилось. В груди приятно трепетало, тепло разливалось со стремительной скоростью во всему телу, доходя до самых кончиков пальцев, которые успели замерзнуть. — Мне неважно, что ты будешь читать, с какой интонацией, хотя у тебя прекрасная дикция, не знаю, чего ты выдумываешь. Мне нравится твой голос, и я просто хочу его услышать, даже если ты будешь шептать, я придвинусь ещё ближе и буду вслушиваться в каждое слово, — Тэхён накинул на его плечи кусочек пледа и кивнул на книгу, которая ждёт уже слишком долго того, чтобы её прочли. У Чонгука не было слов, чтобы ответить хоть что-то на комплимент. Как на них вообще отвечают? Что делают? Нужно ли просто сказать спасибо, или этого будет недостаточно? Пока в его голове всё переворачивалось наизнанку, а язык присох к небу, на его колени опустилось тепло, и он в недоумении посмотрел на Тэхёна, что удобно на них уместил голову и теперь смотрел на него снизу вверх. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга. Тэхён от него ничего не требовал и терпеливо ждал. Роман оказался насыщенным с самых первых строк, события плавно, но ярко сменяли другие, но Чонгук чувствовал на себе чужой взгляд и каждый раз терял строчки, когда задумывался об этом. Это не раздражало, скорее цепляло сильнее, чем события на следующей странице. Что там было во взгляде? Как он смотрел? О чём***
В Чонгуке что-то щёлкнуло, и первой это заметила мама с утра. Глаза сына улыбались, горели, от его рассеянности ей хотелось смеяться во весь голос, но Еджин лишь тихонько хихикала, наблюдая за сыном из-за угла, пока тот пытался поджарить себе тосты и по нескольку раз открывал один и тот же ящик в поисках сахара, хотя тот буквально находился у него под рукой — он достал его минутой ранее. Что-то шепча себе под нос и глупо улыбаясь, он выпадал из реальности, даже не слышал, как она его звала. Глаза бегали по столу, он выглядел таким задумчивым, а потом встряхнув головой, убрал чёлку за уши. — Солнце моё, ты в порядке? — Еджин подошла ближе, окликнув его чуть громче. Чонгук резко дёрнулся, уронив нож со стола и посмотрев испуганными глазами Бэмби. — Прости, не хотела тебя напугать, — хихикая, она прикрывала рот ладошкой. Подняла нож с пола и погладила сына по голове, подойдя ближе, чтобы убедиться в блеске его глаз. Всего на секунду ей стало грустно. Её умерший муж смотрел на неё такими же огромными глазами, у него всегда был особенный взгляд, в который она когда-то влюбилась, и сейчас её сын думает о ком-то, кто играет на тонких струнах его души, заставляя глаза сиять ярче, чем можно себе вообразить. — О чём думаешь? Ты пришел вчера такой загадочный, молча ушёл в свою комнату, а сейчас руки тебя не слушаются и ты похож на хрупкую чашу — потревожь и разобьется. — Если я скажу, что просто устал и не выспался, ты мне поверишь? — смотря, как мама наигранно задумывается, он качает головой. — Конечно же нет. — Только если ты скажешь, кто тревожил твой сон всю ночь, — Еджин загадочно улыбалась сузив глаза. — Кто же это мог быть? — с актерской игрой у неё всегда было плохо, потому что она не умела контролировать свои эмоции. Чонгука всегда забавляли её попытки. — Так, во-первых, у тебя на лице всё написано, ты ужасная актриса, а во-вторых, я уже спешу на работу, — захватывая чуть подгорелый тост со стола, он поторопился к выходу, чтобы на него не обрушился шквал вопросов. — Постойте, молодой человек, — Еджин с важным видом подошла к сыну и встала к нему боком, подставляя щеку. Чонгук закатил глаза, но нежно клюнул её в щеку. — Так-то лучше. Беги и передавай твоему похитителю снов привет! Чонгук не успел возмутиться, как его вытолкнули за дверь и захлопнули ту прямо перед его носом. Конечно же, он думал о Тэхёне, о своих вчерашних словах, они показались такими правильными, он решил быть честным с ним, и с самим собой. Ступая на порог пекарни, он словил глазами чужой взгляд, который смотрел на него из-за экрана ноутбука, а после снова опустился, продолжая снова печатать. — Он пришел за пару минут до тебя, спросил, не будешь ли ты против, если он здесь немного поработает, — шепнул подошедший Ноан на ухо. — Я, конечно же, сказал ему, что ты против не будешь. Чонгук махнул на него рукой, ничего другого и не ожидая, кажется, Тэхён действительно нравится всем. Первый звон колокольчиков над дверью оповестил о том, что день начался. Знакомые лица заглядывали за пряными булочками уже со стаканчиками кофе, купленными через дорогу, кто-то улыбаясь и желая хорошего дня быстро убегал, кто-то ненадолго задерживался за столиком, дети, как и всегда по утрам, приветствовали белого кролика и смотря огромными глазами на родителей выпрашивали сладости. В утренней суматохе Чонгук успевал кидать взгляды на такого же занятого Тэхёна, тот активно вёл мышкой по столу и, призадумавшись, стучал указательным пальцем по губам, бегая глазами по экрану. — Любуешься? — Ноан вылез под боком, протирая прилавок. — Не хочешь предложить ему перекусить? Скоро обед, вы могли бы… — А ты мог бы не лезть? Тебе совсем заняться нечем, кроме как лезть в мою личную жизнь, — прошипел Чонгук не со зла, а лишь с негодованием. — Да что мы говорим! У тебя появилась личная жизнь, Чон Чонгук, а вот с этого места поподробнее! — в Ноана полетела та самая тряпка, которой он протирал стол. — Ты стал слишком агрессивным! Гормоны бушуют? — от его ухмылки у Чонгука задёргался глаз, и он закрутился по сторонам в поисках того, чем бы в него можно было кинуть, и в итоге дорвался до ещё не раскатанного теста. Ноан в ужасе дал дёру в сторону подсобки, продолжая смеяться, почувствовав себя, видимо, бессмертным. Сидящий за столиком Тэхён скрывал улыбку за ноутбуком, поглядывая на развернувшуюся сцену. Взгляд упал на время в углу монитора, и он захлопнул крышку, спешно собираясь. На столешнице у прилавка он заметил настольный колокольчик и, прикусив нижнюю губу, хлопнул по нему ладошкой. Из-за прохода появился раскрасневшийся взъерошенный Чонгук, пытающийся отряхнуть свой фартук, весь испачкавшийся в муке, но понимая, что это просто бесполезно, он бросил это дело и поднял глаза на парня. Тэхёну думается, что тому хочется провалиться сквозь землю, измученный вздох сказал сам за себя. — Пойдем пообедаем. Мне жуть как хочется тыквенного латте, — улыбаясь во все тридцать два зуба, Тэхён потянулся через прилавок, смахивая с влажных щёк прилипшую муку. — И немного побыть с тобой не на расстоянии пяти метров. Чонгук посмеивался, выравнивая дыхание после беготни, после кивнул, снимая с себя рабочий фартук. Выходя из-за прилавка, он накинул на плечи куртку и, крикнув Ноану, что ушёл на обед, захватил в бумажном пакетике круассаны. В кафе, так удачно расположившемся напротив их пекарни, готовят отличный кофе, в обеденное время здесь обычно много народу, бывает не протолкнуться, но сейчас довольно тихо и даже есть свободный столик. Тэхён, как и хотел, заказал себе тыквенный латте, а Чонгук довольствовался своим горячим шоколадом, согревая прохладные ладошки. — Ты сегодня пришел ещё до открытия. Не сиделось дома, погода не из приятных? — спросил Чонгук, подняв глаза на Тэхёна. — Сегодня не хотелось работать дома, а ещё я подумал, что в вашей пекарне на меня нахлынет вдохновение. Я ещё не до конца обустроился в доме, так что там пока не очень уютно, — Тэхён с наслаждением кусал круассан со сгущенным кремом, тот сыпался по его щекам, заставляя Гука улыбаться. — Я на начальном этапе, но пока меня всё устраивает, и это хорошо, дальше работа пойдет легче. Чонгук кивнул, ему действительно было интересно, чем Тэхён занимается, даже если он ничего в этом не понимал. По окну забарабанил дождь, мелкий, но сильный, тело обоих невольно покрылось мурашками при мысли о том, как на улице похолодало, однако тепло этого места быстро отвлекло их от непогоды. — Чонгук, ты знаешь такие моменты, когда жизнь ощущается по-другому, иначе, чем обычно? — задает Тэхён спонтанный вопрос, смотря на разомлевшего от горячего шоколада веснушчатого парня. Он сидит напротив него, подложив ладонь себе под щеку, с вытянутыми ногами, касающимися его собственных, в тёплом шарфе, который он не снял при входе и в который только сильнее зарывался носом, стараясь сохранить всё тепло. — Например, когда идёшь домой во время приближающейся грозы без зонта, заведомо зная, что у тебя его нет, — он улыбаясь в ладошку, всё ещё смотря на разыгравшийся дождь. — Или когда забыл зашторить окна на ночь, и просыпаешься от первых солнечных лучей, дома, в полной тишине с осознанием, что всё хорошо. Когда комната объята светом из окна, в воздухе витает тепло, так светло, что видно частички пыли, медленно плывущие в пространстве. Ощущается какое-то умиротворение. Думаю, что я могу так часами просидеть, наблюдая за их неспешным движением. — Хм, я тоже кое-что вспомнил. Возможно, я уже говорил тебе об этом, но мой мир замер на долгое мгновение, когда я первый раз увидел тебя в поезде, до сих пор не могу выкинуть этот момент из головы. Задумчивый мальчик с веснушчатыми щеками, и кто бы мог подумать, не с гаджетом в руках, а с обычной книгой, — этот мальчик поселился в его душе ещё в тот самый момент, но то была просто симпатия, красивое задумчивое личико среди толпы, которое позже заинтересовало настолько, что желание узнать хоть что-то о нём стало невыносимым. — Думаю, что если бы мне не удалось увидеть тебя ещё раз случайно, то я бы самостоятельно приложил все усилия, чтобы разыскать тебя. Чонгук смущённо откусил кусочек от круассана, не зная куда спрятаться от пленительного взгляда. — Наблюдать за людьми не самое хорошее хобби, прекращай, кто-то действительно может плохо о тебе подумать. Тэхён усмехнулся. Наблюдать за людьми это действительно хобби, которое убивает время в поездке, но смотреть на него стало своеобразной привычкой, от которой уже невозможно избавиться. — Только если заметят. А ты был тогда так увлечён книгой, что… — Что? — Что я невзначай увлёкся тобой. — Тебя привлекают странные вещи, — ворчит смущенно, допивая уже остывший шоколад. Ноги под столом подкашивались, и если бы он попытался встать, то точно бы свалился обратно. Признать, что ты нравишься кому-то не так сложно, как слышать это своими ушами и видеть искренность в глазах напротив. — Отнюдь. Скорее самые обычные. Простота, вот, что ценно, а ты был таким обыкновенным, просто парень, который читает книгу, а по факту, как оказалось, ты нечто большее, чем я мог себе представить. Ты невероятный, Чонгук. Тэхён смотрел на него, как на ещё одно чудо света, видя уникальность даже в самых простых действиях. И это не зависело от уровня его привлекательности, образованности и других стандартов, он для него такой, какой есть — невероятный солнечный мальчик, рядом с которым легко согреться в самый пасмурный день. Чонгук сглотнул ком в горле, чувствуя, как трепещет сердце, с какой скоростью качает кровь и как быстро поднимается его температура, смотря на то, каким блаженным выглядит Тэхён, протягивая ему свою руку. Он невольно вспомнил цитату Оскара Уайльда: «Не люби того, кто обращается с тобой так, будто ты обычный». Чонгук никогда не влюблялся, это было чем-то далеким для него, как звёзды, которые так хорошо видны в их стране по ночам, но Тэхён вытворяет такие вещи, которые вызывают трепет и невообразимый покой в душе, стоит им оказаться рядом. Чонгук протянул тёплую ладошку навстречу тэхёновой, которую тот держал раскрытой специально для него, чтобы едва они коснутся кожей — сжать в своей. Всего несколько секунд, и им пришлось разнять руки, потому что лежащий экраном вниз телефон Тэхёна зазвенел входящим звонком. Увидев абонента, он заулыбался и незамедлительно принял вызов. — Это родители, — прошептал он Чонгуку и перешел на корейский, начиная что-то рассказывать семье. Чон давно не слышал родную речь, с мамой они говорят исключительно на французском, переплетая язык с немецким, и лишь в особенные вечера они читают книги, привезенные из Кореи, поэтому он понимает далеко не всё, что говорит Тэхён, позабыв некоторые слова за пять лет. — Конечно, я собирался приехать, ты плохо обо мне думаешь отец, если считаешь, что переехав сюда я забыл о вас, — день рождения своей матери он бы не пропустил, и билет на самолет давно куплен, просто это не всплывало в голове так часто, как Чонгук, водящий пальцем по стеклу вслед за убегающими вниз капельками дождя. — Ты стал звонить всё реже, мы волновались, а потом мама подумала, что у тебя там кто-то появился. Тэхён застенчиво кусал губы, поглядывая на Чонгука. — Может быть. — У меня было хорошее предчувствие всю эту неделю, я знала! — мама выхватила у отца телефон, щебеча о том, что он может приехать вместе с ним, они будут рады. Конечно, ему бы хотелось взять его с собой в родную страну, но Гук не готов по многим причинам. Он давно понял, что они с матерью не готовы возвращаться домой, за всё это время они ни разу не упоминали о Корее и даже сегодня, когда Тэ начал говорить с родными на своем родном языке, Чонгука всего передёрнуло. Он увел разговор в другое русло и, поговорив ещё пару минут, попрощался, обещав позвонить перед вылетом. — Согрелся? Чонгук кивнул перебирая свои пальцы. — В эту субботу у мамы будет день рождения, родители собираются устроить банкет, — всего через четыре дня. — Почему ты говоришь об этом с такой грустью, это ведь день рождения, ты наконец-то увидишься с семьей, разве ты не должен радоваться? — недоумевал Чонгук, хоть и под ложечкой засосало, стоило ему подумать, что Тэхёну придется уехать. — Разве это не очевидно? Грудь сдавило ещё сильнее. С ним тоже не хотят расставаться. — Я никуда отсюда не денусь, — успокаивает. — Денешься. Из моего поля зрения. — О Боже! — Чонгук закатил глаза, откидываясь на спинку кресла. — Ты просто невыносим, иногда мне кажется, что все идёт хорошо, у меня коленки подгибаются от твоих взглядов, а потом ты начинаешь говорить такое, и мне то ли смеяться, то ли плакать хочется. Тэхён наигранно охает, наклоняясь к нему ближе. — Мне показалось или ты в первый раз так открыто сказал, что твоё сердце не на месте из-за меня?! — Чонгук замирает испуганным кроликом, поняв какую откровенность сморозил, и, скрестив руки на груди, отворачивается, пряча, как можно глубже, улыбку в шарф. — Ну вот, и как я теперь от тебя уеду. — Надолго? — Уже скучаешь? — Чон смотрел из-под чёлки не решаясь кивнуть, но и «нет» говорить не хотелось. — А я буду, правда буду. Есть такие люди, как дом, к ним хочется возвращаться, они тёплые и уютные, душа не ходит ходуном, она находится в покое, и сердце пускает глубокие корни, врастая в фундамент этого дома. Тэхёну кажется, что он понимает, почему его дом до сих пор не выглядит таким уютным, каким бы он хотел его видеть. Там не хватает очень важной детали.***
Тэхён уезжает, вещи собраны, паспорт и телефон в руках, погода сегодня ему благоволит, но единственный груз оседает камнем где-то в душе, не позволяя улыбнуться безоблачному небу. В эти дни свалилось много работы, и он мог лишь украдкой наблюдать за Чонгуком в пекарне, пока тот носился по заведению и лишь изредка бросал свои взгляды в его сторону. Им удалось поговорить всего несколько минут, пока они шли по тропинке до её разветвления в разные стороны. Тэхён сказал Чонгуку во сколько сегодня отъезжает поезд в Цюрих, но он не был уверен, придет ли тот его проводить. В обед на перроне много народу, яблоку негде упасть, но Тэхён ухватывает место у фонарного столба, прислоняясь к нему спиной в ожидании смотря на бегущие стрелки часов. С Чонгуком они все-таки обменялись номерами телефонов, и сейчас он держит его контакт открытым, не решаясь нажать на зелёную кнопку. Резкий звук приближающегося поезда заставляет его вздрогнуть. Объявляют его посадку, и он убирает телефон в карман пальто. Взгляд пробегает по сторонам, губы уже отчаянно искусаны, он дрожащими пальцами поправляет свой рюкзак и делает шаг в сторону подъезжающего поезда. — Тэхён! — его окликнул звонкий голос и, не веря собственному слуху, он повернулся, смотря, как к нему через толпу протискивается запыхавшийся Чонгук. — Я очень торопился, честно, хотел уйти из пекарни ещё раньше, но не вышло, я боялся не успеть… — у него волосы растрепаны в разные стороны, на щеке крошки муки, из влажных губ исходит горячий пар, нараспашку куртка, но счастливые донельзя глаза. Успел. — Но ты всё же здесь. Тэхён рвался его обнять, и Чонгук это видел, но тоже мялся, переступая ногами на одном месте, дышал всё ещё загнанно, но, когда в динамиках оповестили, что поезд отбывает, Тэ бросился на Чонгука и обнял, сильно сжимая в своих руках, которыми забрался под чужую куртку. Приоткрытые от неожиданности губы Чонгука нечаянно коснулись его шеи, и Тэхён вздрогнул, блаженно вздыхая и улыбнувшись, чувствуя, как он в нерешительности тянет к нему руки, но не успевает обнять в ответ, как Тэхён убегает, запрыгивая в вагон в самую последнюю секунду. Тэхён понимает, что покидать эту страну даже на короткий срок не хочется, и дело в том, что он нашёл свой дом, именно тот дом. Почему так уверен? Да вы бы только видели Чонгука, с ослепительной улыбкой махающего уезжающему поезду, с румяными щеками и этими огромными глазами, в которых Тэхён тонет. Он так влюблен и, когда придет время, он обязательно возьмет его с собой в Корею, больше не позволит остаться так далеко.