***
Эва проснулась поздним утром. Зевнула, потянулась, взглянула на дисплей телефона — тот предательски извещал о том, что даже к концу первой лекции она не успеет. Повторяя ночной ритуал по прибытии домой, после сна она вновь приняла душ, будто что-то липкое ещё не отстало от её тела после первого раза. Впрочем, понимание, что это «нечто» липкое было неосязаемо, пришло не сразу. Чтобы хоть чем-то себя занять, она решила проверить социальные сети, пока заваривала лапшу быстрого приготовления. Первыми, то есть последними полученными, были сообщения от Рэймсса. У него была навязчивая привычка отправлять в одном сообщении лишь пару слов. Получалось, что сообщение, которое могло бы быть отправлено в одном экземпляре, дробилось на десяток отдельных. Опуская эту вредную привычку, Эва с удивлением читала волнение в строках его сообщений. Он интересовался, не пошла ли ситуация с профессором Нарциссом на поправку, вновь предлагал свою помощь и... Сходить куда-нибудь сегодня пообедать или поужинать, предлагая свои варианты мест: от забегаловок до ресторанов. Эва поблагодарила Рэймсса в ответном сообщении за беспокойство и решила отсрочить ответ на вторую часть сообщений на позднее время, наивно полагая, что через час ей придёт какой-нибудь вразумительный ответ на ум. Словом, мысли о самом профессоре Нарциссе её почти не беспокоили. Пока Эвелин собиралась в университет на занятия, лишь единожды она позволила себе подумать дольше положенного о произошедшем. Первое и фундаментальное — она не видела в этом ничего страшного или непоправимого. От начала и до конца это был жест помощи, акт доброй воли. Ничьи границы не были критично нарушены, не было совершено поступков, о которых принято жалеть на утро. Второе — она не уйдёт добровольно с кафедры и будет бороться за место, если придётся. И никакой светловолосый профессор, сошедший с каталога Армани, не помешает ей в осуществлении мечты получить достойное образование по специальности египтологии. Третье — события прошлой ночи никак не будут отражаться на её отношениях к профессору, если он не начнёт провоцировать оными в первую очередь. Там, в «Марбл», она не дала однозначного ответа на его просьбу о прощении за ту ситуацию на семинаре, но за весь вчерашний долгий вечер успела простить его и пожалеть. Она искренне жалела человека, который приходился ей никем. Наученная разными жизненными ситуациями, Эва знала, что каждый имеет право на две вещи: оступиться и прощения. Профессор Амен Рэйвенскрофт вчера совершил одну и получил вторую. По пути в университет девушка купила себе маленький стаканчик кофе с молоком — то немногое, что она хотела выпить перед очередным учебным днём. На ступеньках её настиг знакомый одногруппник. — Привет, красавица! — От неожиданности Эва вскрикнула и даже подпрыгнула, чудом не уронив кофе. — Прости, оленёнок. Совсем пугливая после этого осла семи футов ростом. — В добрых глазах Рэймсса не было и намёка на глумление. — Чего это опаздываешь? — Проспала. Вот пытаюсь проснуться. — Девушка отсалютовала ему стаканом в руках. — Ну как, подготовился к профессорскому семинару? — Она выдавила из себя улыбку. — Должно быть интересно сегодня. — Сомневаюсь. У профессора Нарцисса опять хреновое настроение, будто... — Рэй учтиво осёкся на полуслове, недоговорив. — Будто что? — Это не для ушей милых оленят, пугающихся каждого второго приветствия. — Если вынудить, оленёнок может ударить кому-нибудь между копыт, так что колись. — Эва сделала глоток кофе, скрывая им улыбку, уже более искреннюю. — У профессора хреновое настроение, будто ему уже в который раз не даёт очередная девочка. — Эвелин чуть не прыснула напитком в лицо Рэймссу, благоразумно проглотив его через спазм в горле от смеха. — Ну и ну, Рэй. — А что? Это слишком очевидно. — Ты знаешь, в жизни людей может случаться всякое другое дерьмо, кроме неудач в постели. — Эвелин не хотела оправдывать профессора Рэйвенскрофта, но только что пыталась сделать это. Рэй почесал затылок и выдохнул. — Короче, это я к чему — постарайся сегодня не высовываться. Я его видел утром, он какой-то не в себе был. Я уже видел его таким и помню, что он может сорваться снова. Так что не дразни его. — Эва усмехнулась. — Я? Дразнить? — Девушка взяла тонкую прядку и положила её под нос, прижав верхней губой. — Я сама невинность. — И состроила рожицу, а после звонко рассмеялась. Прежде сделанный через смех глоток кофе дал о себе знать — заклокотал в горле и заставил Эву закашляться. — Осторожней, оленёнок. — Рэймсс на ходу приобнял Эву и похлопал между лопаток. Так они и вошли в зал, где должен был состояться очередной семинар их группы с профессором Рэйвенскрофтом. Никто из них не видел весьма раздражённого специалиста по Древнему и Эллинистическому Египту, только что проверявшего корпоративную почту. Увидев обнимающуюся и шепчущуюся парочку в конце аудитории, уходящей от места для выступающих ораторов вверх, он застыл на месте. Профессор вмиг превратился в затаившегося дракона, молча исторгавшего пламя из ноздрей. Пламя синеглазого дракона, однако, постепенно угасало, уступая место рациональному. Эва старалась не смотреть в сторону кафедры, где, то листая свои заметки в ноутбуке, то свои ручные записи, стоял профессор Амен Рэйвенскрофт. Рэй что-то лепетал ей на ухо, это было что-то глупое, но Эва не могла не смеяться в ответ на его шуточки, пока они проходили к своим прежним местам на одном из последних рядов. Рэй слегка обнимал её за талию. Амен это, естественно, видел, но гнал бестолковые непрошенные мысли дальше от себя. Прочистив горло, он снял с плеч чёрный пиджак, представ перед аспирантами в ослепительной белой рубашке и безупречно отпаренных чёрных, в тон пиджаку, брюках. Эва мельком обратила внимание на то, как он раскрепощённо вложил обе руки в брючные карманы и расправил плечи, таким образом став будто ещё на дюйм-другой выше и шире. Шёпот, раздавшийся у её уха, заставил её захихикать. Её длинные тёмные локоны, принимающие в естественном состоянии лёгкие изгибы, красиво вздрагивали. Румяные щёки болели от продолжительной улыбки. Она была красивее, чем когда-либо прежде. Амен невозмутимо поднял взгляд и упёрся им в сидящую в конце аудитории парочку. Аспиранты ещё подходили. — Мисс Пирс, мистер Гамильтон. Мне необходимо поговорить с вами после семинара. Сначала с вами, Рэй. — Да, профессор Рэйвенскрофт, — незамедлительно ответил Рэймсс. Эва ответила на сразу. Амен подумал, что она вообще не ответит — на то она имела полное право перед ним, и собирался начать семинар, как из дальнего угла аудитории послышался уверенный голос аспирантки: — Как пожелаете, профессор Рэйвенскрофт. Амен едва заметно кивнул, напоследок проведя взглядом по изгибу её нежной кожи в районе шеи. Навязчивый аромат жасмина ударил в голову, или этот аромат подбрасывала ему память? Логическое мышление подсказывало, что это была недобрая уловка подсознания, чтобы он сорвался, чего нельзя было никак допускать. Семинар прошёл спокойно. Профессор на этот раз обделил своим вниманием во время занятия и Эву, и Рэймсса будто нарочно, из-за встречи после него. За то время девушка успела несколько охладеть к другу-аспиранту, который за время семинара ни разу между делом не заикнулся о предложенных ранее обеде или ужине. Профессорский взор иногда скользил по их ряду, но чем ближе подходило время к окончанию семинара и чем меньше внимания уделяли друзья на последнем ряду друг другу, тем свободнее чувствовал себя он. — Семинар окончен. Мистер Гамильтон, прошу за мной в кабинет. После мисс Пирс. Педантично сложив в кейс пару книг и конспекты, профессор Рэйвенскрофт подхватил пальцем в лёгком движении пиджак со спинки кресла и перекинул через плечо, покидая аудиторию. В аудитории стало тихо, слишком тихо. Аспиранты с их потока, как и они сами, стали собираться. Возможно, они чуть более суетливо, чем другие. Рэймсс пропустил Эвелин вперёд и нагнал уже в коридоре. — Как думаешь, что нас ждёт? — Рэймсс был несколько взволнован. — Средневековые пытки в исполнении профессора Нарцисса. — Как заговорщик прошипела Эва. — Я серьёзно, оленёнок. — Брось, Рэй. Наверняка что-нибудь касательно твоей диссертации. Как и меня ради моей вызывает. — Стой. — Рэймсс придержал её ладонью. — Всё-таки хочешь после того представления, которое было вчера, работать с ним? — Эва пожала плечами. — Ну... Да. Почему нет? Интересы профессиональные у нас совпадают — это главное. А то, что было вчера... — Похоже, что кто-то имеет суицидальные наклонности. — Не выдержал Рэймсс. — Что? — Ты забыла, в каком он состоянии вчера был? Удивлён, что сегодня он так благоговейно лепетал в твою сторону. Мне кажется, он так и ищет повод, чтобы кого-нибудь выкинуть со своего потока. — Тогда это ещё один гвоздь, забитый им же самим в крышку гроба, где будет захоронена его блистательная научная карьера. — Попробуй не протяни коньки своей научной карьеры рядом с его. — Заткнись, Рэй, и лучше поспеши на встречу. — Эва легонько толкнула его в бок и Рэймсс ускорил шаг, оставляя девушку позади. Эвелин присела на одно из немногочисленных металлических кресел, которые стояли по две-три штуки в разных углах и частях длинного коридора. Действительно, крыло профессорских кабинетов никогда не встречало толпы студентов. Сюда приходили сами профессора, оставляли вещи, готовились к занятиям, и их студенты в строго назначенное время во избежание нарушения тишины. Ей выдался ещё один шанс обдумать своё поведение наедине с профессором Аменом Рэйвенскрофтом, когда тот будет не в алкогольном опьянении, а в полном уме и здравии. То, как начался новый учебный день, не могло не радовать. В отличие от вчерашнего дня, сегодня профессор проявлял свои исключительные качества как профессионала своего дела — те самые, за которые его утвердили на роль одного из ведущих преподавателей на ведущей кафедре египтологии в мире. В целом, Эва намеревалась вести себя как обычно. Если профессор будет адекватен и впредь, у них состоится продуктивный диалог. Если что-то вновь пойдёт не так... Эвелин дала ему второй шанс, согласившись сопроводить не только до дома, но в буквальном смысле до кровати. Третьего уже не будет. Профессор Рэйвенскрофт сам открыл дверь с другой стороны. Глаза его источали спокойствие, какое, например, можно был прочувствовать, находясь на одном из пляжей Сиднея в раннюю пору. Эвелин привстала с места. — До завтра, мистер Гамильтон. Мисс Пирс?.. — Профессор пожал руку своему аспиранту на прощание и перевёл взгляд на девушку. — Тебя подождать? — Рэймсс остановился почти в дверях, не пропуская Эву в кабинет профессора. Ей отчего-то стало некомфортно. Она посмотрела сначала на новоиспечённого друга, следом на смиренно ожидающего профессора. Когда они столкнулись взглядами, оба понимали, что ожидание третьего лица было только в тягость всем сторонам. Им нужно было многое обсудить; не только тет-а-тет, но и постепенно, не второпях из-за кого-то. — Думаю, не стоит, Рэй. — Эва кивнула ему, как бы уверяя, что ничего с ней не случится. — Мисс Пирс вас догонит. Я же, в свою очередь, настоятельно рекомендую не терять время и присмотреться к экземплярам, о которых я упомянул: они вам будут полезны в исследованиях и для вашей работы, но их, как правило, уводят из-под носа в последний момент. Не теряйте время, Рэй. — Под монотонным голосом Рэйвенскрофта не сдался бы только отъявленный сумасшедший. Ему было почти невозможно перечить, что бы он ни говорил — всё принималось как данное, нерушимая истина. — Конечно. Извините, — промямлил Рэймсс, явно тревожась за Эвелин. Профессор Рэйвенскрофт дождался, пока его аспирант и, по совместительству, лаборант скроется за углом, и только тогда отошёл в сторону, пропуская Эву. Едва она вошла, он тут же закрыл дверь, а сам прошествовал к окну. Жалюзи в профессорском кабинете были опущены, но не закрыты. Мужское тело с головы до пят было покрыто причудливыми чередующимися линиями света и тени. Он отошёл на почтительное расстояние от своей аспирантки и отвернулся к окну. Это была его территория, но Эве показалось, что стоило им остаться наедине, он потерял доминирование в ситуации и вновь стал тем безвольным ребёнком, которого она спасала вчера, от самого же себя. Она не могла и подумать когда-либо раньше, что сможет обезоружить взрослого мужчину, не прилагая этому особых усилий. Профессор молчал. Она стала оглядываться по сторонам в поисках стула, на который могла бы присесть. Гнетущая тишина не заканчивалась, Эва без приглашения сама села на кресло, обитое обычной синтетической тканью, перед рабочим столом профессора. Она не знала, сколько ему потребуется времени, чтобы собраться с мыслями и начать диалог. Это было его приглашение на беседу, она не что бы и рвалась на неё. Да, их отныне объединяло нечто, выходящее за рамки обычных отношений студент-преподаватель. Да, это стоило обсудить, но Эва была взрослой девочкой и понимала всё, даже если взрослый с виду мужчина, на голову выше её и шире в полтора раза, предпочёл бы поддерживать видимость, что ничего не было, так и не осмелившись на разговор. Она не могла знать, чего стоило ему так унизиться в глазах юной студентки; она не могла знать, что переживал в это мгновение он. — Я вам противен, мисс Пирс? — Не так она представляла себе начало беседы с профессором. Рэйвенскрофт по-прежнему стоял, не шелохнувшись. Аромат жасмина настиг его теперь и на рабочем месте, и «придавил» своей всеобъемлющей силой. Никто, кроме этого аромата, не видел мужчину в столь уязвлённом положении. И сейчас этот аромат источала та, которая находилась в считанных шагах. — Нет. — Эва твёрдо ответила на поставленный вопрос без излишних подробностей и встречных вопросов. — В таком случае, каков будет ваш ответ? — Простите? — Вчера я просил вашего прощения за своё поведение на прошлом семинаре в «Марбл». Вы не дали ответа там, поэтому каков будет ваш ответ — прощаете ли вы меня? — Наконец, он развернулся к ней лицом. Эвелин молчала. Она давно знала ответ на этот вопрос, ещё со времяпрепровождения в названном заведении. Вид у Амена был очень решительный. Она исподволь наблюдала за ним в отличие от него — он позволял себе уже больше. Он наблюдал за Эвой: за её глазами, движением пальцев по подлокотникам, вздымающейся размеренно дыханию грудью. И пришёл к скорому выводу, что она была поразительно спокойна. — Странный вопрос, профессор Рэйвенскрофт. Конечно. Вы были правы. — Он не перебивал, давая ей высказаться. — Меня нужно было встряхнуть, я повела себя не самым ответственным образом перед вами, имея привилегию учиться на лучшей кафедре в своём роде. — В свою очередь я бы то же мог обойтись с вами иначе. Накануне у меня... Были неприятности, и я никак не мог прогнать мысли о них. — Эвелин не подала виду, но была заинтересована начатой мыслью; не ради сплетен, но полноты понимания случившегося. — Нервничал. Ваше лицо показалось мне знакомым. Я хотел лучше его разглядеть, потому и задал тот вопрос. Вы же что-то усердно писали. Мне показалось, вы нарочно просто игнорировали меня. И тогда я сорвался. Я не привык, чтобы меня игнорировали, к тому же, мои же студенты на моём семинаре. Меня это не оправдывает. Я пытаюсь объясниться. Я попытался загородиться презрительной насмешкой, которая в скором времени превратилась в нечто саркастичное и злобное. Впрочем, за свою грубость в тот день позже я был жестоко наказан... Что ж, вчера я совершал ошибки. И о ещё одной я бы то же хотел поговорить. — Профессор заметил, как его студентка выдала своими напрягшимися в мгновение пальцами своё нутро. — Что вы хотите обсудить конкретно? — Голос её пока не подводил. — Во-первых, поблагодарить и вновь попросить прощения. — Рэйвенскрофт не сводил глаза с Эвы. — Должен сказать, никогда не приходилось извиняться дважды за одну минуту. — Рада быть первой. — Эвелин расслабленно пожала плечами, а её монотонный тон голоса нарисовал на губах Амена ухмылку, которую он поспешил стереть с лица пальцами руки. — Для меня это что-то новое. Я не привык доставлять проблем. Скорее, привык решать их, отвечать за свои слова. — Эва молчала. — Вчерашний вечер и последующая часть ночи вышли за грань профессиональных отношений. Думаю, мы оба понимаем, что это должно остаться между нами. — Ваше недоверие почти что оскорбительно, профессор. — Извините? — Может, я и юна в сравнении с вами, но вы ничего не знаете обо мне, в том числе, что было в моей жизни. — Амен всем своим видом, невербально, заставлял закончить мысль не так сухо. — Это — малая её часть, и то, что я сделала для вас вчера, было для меня не в новинку. Каждый может оступиться и каждый должен иметь шанс на понимание и прощение. — Боюсь представить, где вы могли делать то, что сделали для меня вчера. Увлекались волонтёрством в центре помощи зависимым? — Как-то ненавязчиво диалог перешёл в знакомство с её прошлым. — Если бы. — Эва потерянно опустила глаза вниз, упёрлась взглядом в безукоризненный древесный рабочий стол. На тёмном фоне разыгрывались сцены из не такого уж далёкого прошлого, как старая кинолента. — В семье. Амен смущённо откашлялся и нахмурился. Стоило быть последним дураком, чтобы не понять, что это была пересечённая грань дозволенного, а он не имел никакого права влезать в жизнь своей аспирантки. Он мог бы поспешить сейчас извиниться уже в третий раз за последние считанные минуты, но вовремя остановился. Людям, которые привыкли на себе нести определённое бремя, не нужны были чужие извинения. — В таком случае, должно быть, я — счастливчик, который попал в нужные руки. Спасибо, мисс Пирс. Правда. — Последнее слово он сказал по-особенному вкрадчиво, будто это был вопрос жизни и смерти — то, что она сделала для него вчера. После профессор сел на рабочее кресло и придвинулся к столу, устало прикрыл глаза и протёр их пальцами обеих рук, облокотившись на локти. Последняя сцена перед сном предательски напомнила о себе: тепло чужого тела, навязчивый аромат чужого тела, которым была пропитана половина мест и вещей, на утро оказавшийся пустышкой. — Вы — единственная, кому удалось нажать на все мои кнопки одновременно. — Как это ещё понимать? — Вы удивительным образом напомнили мне о кое-ком, кого я видел не более пары раз в прошлом, около пятнадцати лет назад. Это воспоминание дорого мне, потому что ведёт меня во времена, которые, как я теперь понимаю, были одними из лучших в моей жизни. Возможно, самыми лучшими. Эва покачала снисходительно головой и наморщила лоб. Она потянулась пальцами правой руки к левому запястью, стала поглаживать охладевшую кожу вместе с венами, проступившими на худенькой руке. Она потупила взгляд, как провинившаяся ученица, хоть исповедовался в своих грехах и обнажал часть своей души сейчас человек напротив. Собиралась озвучить то, что не хотела бы, но если так будет спокойнее всем, то так тому и быть. — Профессор Рэйвенскрофт, я здесь совсем недавно и уже успела стать главной героиней дешёвой комедии; если вы не возражаете, во избежание последующих проблем, я бы хотела сменить преподавателя по преподаваемым вами дисциплинам, но... — Он перебил свою аспирантку, неспокойно мечась взглядом по рабочему столу. — Официально вы уже не можете уйти с моего потока — слишком поздно по времени. Но, если вам этого очень сильно хочется, я переговорю с одной из коллег и спрошу у неё, не согласится ли она давать вам задания и проверять их, чтобы вы успешно смогли закончить обучение. Я подпишу все необходимые бумаги, которые от вас потребуют бюрократы из администрации университета. — Только на последних словах подняв взгляд на удивлённую всем услышанным Эву, мужчина заметил, что он её перебил. — Извините, вы что-то хотели добавить? — Да. — Она прочистила горло, выигрывая лишнюю секунду. — Несмотря на желание сменить преподавателя, ваши профессиональные интересы очень близки мне и я бы хотела продолжать учиться у вас. Я мотивированна, целеустремлённа, стрессоустойчива и... Я к тому, что чтобы не произошло, это никак не скажется на моём обучении у вас. Повторюсь, я взрослый человек, и могу работать в разных условиях. — Что ж... Работать с аспирантами, которые знают, чего хотят, всегда приятно. Здесь мы во всём с вами совпадаем. Профессор Рэйвенскрофт мельком приподнял уголки губ в подтверждающем свои слова жесте и предложил на месте обсудить план работы. Как оказалось, у него было вакантно последнее место для аспирантской диссертации. Взвесив все «за» и «против» он предложил это место Эве, и та охотно согласилась. Их беседа длилась ещё около получаса, если не больше. Профессору было необходимо оценить глубину знаний своей новой подопечной по отдельным моментам из сферы её научных интересов, пересекающихся с его, и он был полностью удовлетворён тем, что услышал. После короткого интервью, Эвелин, не поднимая головы, записывала все мысли и комментарии профессора, перемежающиеся с её идеями, которые бы пригодились для будущей диссертации. В ходе, преимущественно, эвристической беседы с профессором девушка точно сформулировала её тему и оформила план, который на данных порах устроил их обоих в представленном виде. Эвелин стала собираться и уже готова была прощаться, когда Амен неожиданно добавил: — Всех своих аспирантов я приглашаю на лекцию, которую через неделю, в следующую пятницу, буду читать в вечернее время здесь же, на нашей кафедре. Речь пойдёт об отражении магических практик на быте и культуре в эпоху Эллинистического Египта. Начало в пять часов дня. — Спасибо за приглашение, профессор Рэйвенскрофт. Всего вам доброго. — Сухо попрощавшись, Эва покинула рабочий кабинет профессора. Амен мельком взглянул на скрывшийся за дверью женский силуэт в последнее мгновение и досадливо нахмурился. Определённости после этого разговора стало, однозначно, больше, как и ненавязчивых любопытных деталей, которые были вскрыты в его ходе. В особенности его поразила её эрудиция. Со всей беспристрастностью в оценивании результатов обучающихся он не мог не воздать должного её образованию. В определённой степени он наивно полагал, что юный женский ум в силу физиологии и социальных обстоятельств может нарочно избегать деталей, которые в научном познании, наоборот, играют главную роль, но это точно не был случай мисс Пирс. В конце рабочего дня, уходя из залитого закатными солнечными лучами рабочего кабинета, мужчина в последний на сегодня раз вдохнул яркий аромат жасмина, к которому успел привязаться. В коридоре, где царил стерильный запах уличной свежести, было неуютно одиноко без него.***
Утро следующей пятницы Эва хотела провести как обычно — в сборах на занятия, но корреспонденция из её почтового ящика, на который, как правило, приходили рекламные бланки или банковские извещения, пополнилась неожиданной посылкой. Та была мягкой, лёгкой и упакована в непроницаемый пакет. Девушка поспешила уточнить адрес, ведь ничего подобного она не заказывала — всё было верно. Вновь поднявшись в свою укромную квартирку, она поспешила узнать содержимое. После вскрытия сейф-пакета на девичьи колени пролилось шёлковыми волнами то самое лиловое укороченное платье-комбинация. Эвелин выбросила его, потому что, как считала, оно было безнадёжно испорчено тем, что изверглось из желудка профессора после дьявольской порции выпитого алкоголя. Забыла о нём и не вспоминала. Не веря глазам, провела по мягкой ткани ладонью, разглаживая волны. Не сдержавшись, взяла в руки и поднесла к лицу — запах её духов с жасмином, источаемый от шёлковой ткани, был настолько силён, будто она сама только что нанесла их на платье. Это было просто невозможно — платье было как новое, чистое и свежее, словно только-только было приобретено в магазине. Она сидела, не веря своим глазами, отрицательно едва качала головой, однако очевидные мысли уже заполонили её голову — посылка была от профессора Амена Рэйвенскрофта. Он достал из мусорного ведра платье и каким-то образом воссоздал его первоначальный облик, не напоминающий ничем о пережитом. Более того, придал тот же аромат, что носила она в тот день. В полах платья запуталась небольшая картонка, абсолютного белого оттенка, на которой была минималистичная надпись:«Второй шанс должен иметь каждый из нас. А.Р.»
— Профессор... — Выдохнула Эва единственное слово и рухнула на кровать, обнимая единственное своё платье, оттого особенно полюбившееся. Все занятия с профессором Рэйвенскрофтом были отменены из-за его подготовки к грядущей вечерней лекции, но Эвелин и вовсе решила пропустить все другие занятия сегодня. Она провела первую половину этого дня за работой над диссертацией, а за пару часов до лекции перед своим небольшим гардеробом, решая, что лучше надеть. Это должно было быть полноценное мероприятие, официальная лекционная часть которого плавно перетекала в менее официальную с напитками, закусками и непринуждённым общением в небольших компаниях. Примерив абсолютно все вещи, она обратила внимание на лежащее в уголке сложенное платье, которое получила посылкой этим утром. Платье было решено дополнить жемчужными серёжками и теми же туфлями, в которых она была на вечеринке неделю назад. Поскольку оно было неоднозначным в своей длине и вырезе на спине, Эва накинула на плечи тот самый пиджак, в котором возвращалась из профессорской квартиры. Она его так и не успела отдать мужчине за всё минувшее время, а теперь это даже было к лучшему — ненавязчивый игривый символизм в этом, определённо, был к месту. В большой аудитории, где должна была состояться лекция, Эвелин и Рэймсс — оба аспиранта писали свои диссертации под руководством профессора Амена Рэйвенскрофта — появились одними из первых, не сговариваясь. Эва предложила пройти в конец аудитории, сев ближе к проходу из неё: места там должны были быть не самыми удобными, но по незыблемым, хотя и нигде не прописанным правилам они как раз отводились для молодых учёных или тех, кто только ступал на путь науки. Первые ряды, как правило, оставались за профессорами, преподавателями и иными именитыми гостями — таков был порядок. — Профессор оставил нам пару мест, как своим аспирантам, — Рэй легонько подтолкнул Эву вперёд, перед собой. — Ты шутишь, Рэй? — Тогда что ты скажешь на это? — На двух крайних местах первого ряда на спинках стульев висели прикреплённые тонкими булавками бумажные листы с их именами. — Я скажу «Боже мой!». Эве не хотелось особенно выделяться на этой лекции, понравиться кому-то, тому же Амену Рэйвенскрофту, не хотелось, чтобы он заметил её среди всех женщин, которые придут на его лекцию. С первых же секунд она, как и многие другие, ощутила его присутствие. Она ещё не знала куда смотреть, не искала его глазами, виновника доброй половины вечера, только тихонько перешёптывалась с одногруппником, прикрывая губы ладошкой. Профессору же, вопреки не озвученным девичьим желаниям, достаточно было одного небрежного взгляда по аудитории, чтобы увидеть всех интересующих его людей. Среди таковых были и два его аспиранта, которых Амен поприветствовал полуулыбкой и кивком головы. Взгляд его, однако, задержался. На одной из них. Его глаза быстро скользнули по женскому платью, прикрытому пиджаком словно с мужского плеча, и задержались на тонких каблуках её туфель. Её образ точь-в-точь был повторён с того вечера, когда она, подобно Матери Терезе, без единого злого умысла в мыслях своих сопроводила его до родной кровати, когда сам он едва мог держаться на двух ногах ровно. Он вспомнил в мгновение призрака следующего утра, пахнущего жасмином, который терзал его до тех пор, пока он вновь не нашёл его живое воплощение. И это воплощение сейчас сидело перед ним, на первом ряду, перекинув одну ногу через другую, элегантно склонив их под углом над полом. Не без сожаления, профессор был вынужден отвернуться, чтобы продолжить разговор с коллегой перед выступлением. Амен Рэйвенскрофт сегодня был неотразим. Ещё один чёрный костюм, теперь уже от Прада, ослепительно-белая рубашка и чёрный шёлковый галстук. Туфли тоже были чёрными, блестящими, с острыми носами. Под расстёгнутым пиджаком была жилетка в тон, со средней пуговицы которой свисала золотая цепочка, скрывавшаяся в боковом кармашке. Он походил на мужчину из другой эпохи. Лекция началась не сразу. Перед тем, как дать слово главному выступающему, всех собравшихся в лекториуме поприветствовал заведующий кафедрой египтологии университета Маккуори. Не жалея восторженных слов, декан говорил о блестящей научной карьере и исключительных исследовательских достижениях профессора Рэйвенскрофта. Эва ненароком не могла в это время перевести взгляд на того, о ком лестно отзывались. Она видела, что Амен вовсе не был рад потоку хвалебных слов. В ожидании своего слова он стоял почти в центре аудитории, едва заметно то сжимал, то разжимал сомкнутые в замок ладони перед собой. Его глаза явно беспокойно искали кого-то. В тот же момент Эва почти подавила спонтанный чих, чем и привлекла на себя внимание профессора. Она почувствовала исходящую от него ту же волну растерянности, что и той ночью. Она ободряюще улыбнулась и эта улыбка подействовала. Эвелин вела себя довольно сдержанно, стараясь показать своим видом тот уровень благодарности, который заслуживал профессор и вся кафедра. После исчерпавших себя довольно щедрых аплодисментов профессор Амен Рэйвенскрофт проследовал к краю сцены, поднялся на трибуну, аккуратно разложил бумаги с тезисами лекции и бегло проверил компьютер, с которого выводилось изображение на экран у задней стены сцены. У него хватило времени ещё раз обвести глазами зал. Коллеги профессора средних или более почтенных лет не ожидали ничего нового от этой лекции, что-то ошеломляющее они, точно знали, не услышат, но молодым студентам и аспирантам кафедры, не говоря о тех, кто испытывал лишь любопытство к египтологии, она будет любопытна. Для выступления профессор выбрал неоднозначную тему запретной магии в Древнем Египте, конкретно — некромантии, и её отражение в быту. В самом начале он упомянул, что данный термин почти никогда не включается в число категорий магии. И даже в тех редких случаях, когда он или его эквивалент упоминается, речь идёт о заимствованных практиках. Уже в период Древнего царства умершие со всей определенностью воспринимались как заступники: заупокойные обряды в честь некоторых высокопоставленных особ граничили с обожествлением, и верующие пытались умилостивить их, вырезая на камне молитвы умершим, изъявляя им своё почтение и помещая в гробницу многочисленные заупокойные стелы. В погребальных текстах того времени владельцы гробниц похваляются высоким положением в иерархии, знанием могущественных заклинаний и правом доступа в зал божественного суда, а также способностью истреблять врагов и вознаграждать и защищать своих земных служителей. Наряду с официальными культами бытовали и нерегулярные практики общения с умершими более низкого ранга, о чём, согласно профессору, свидетельствуют многочисленные надписи на чашах, черепках, отрезах льна и папирусах, известных под условным названием «письма мертвым». С вопросами обращались не только к умершим людям, но и к трупам животных. Как в древних частных усыпальницах, так и в современных катакомбах с останками животных паломники оставляли на стенах надписи, обращённые к призрачным обитателям этих захоронений. Поскольку священные животные непосредственно связывались с соответствующими им божествами, прошения и вопросы нередко адресовались также забальзамированным телам ибисов, соколов, быков, кошек и прочим. Со второго ряда после упоминания целого «зоопарка» животных, пригодных для ритуала некромантии, послышался сдавленный смешок. Амен даже не взглянул в ту сторону, однако его лицо заметно напряглось. Вторая половина лекции профессора была посвящена не теоретической составляющей, а открытию, которое было совершенно им самим на рассвете его научной карьеры и перекликающееся уже с историей Римского, Эллинистического Египта. В те времена любые эзотерические практики, тем более некромантия, были делом определённого круга людей, особо приближенных к правителю, любым иным жителям древнего государства они ставились под тотальный запрет и карались лишением не просто свободы, но жизни. Подтверждением тому были найденные мумии, захоронение которых датировалось именно эллинистическим периодом. Из приложенных к захоронению записям стало известно, что тела принадлежали к касте людей высокого положения. Одного из этих людей по ошибке при жизни приняли за того, кто способствовал распространению Чёрной хвори в то время, но дабы смыть с себя грех, он указал верный путь, принеся себя в жертву на всеобщее благо, ибо только истинный грешник, не страшившийся ничего, был способен лгать на смертном одре. Выводы были сделаны, но то не вернуло знатный род к жизни, чтобы продолжить процветание одного из номов... В завершение профессор призвал не судить лишь по первому впечатлению, либо одной оболочке, ибо никогда не узнаешь доподлинно сразу, что скрыто за ней. Аплодисменты, раздавшиеся сразу же, были сдержанными, но искренними. После лекции профессору стали поступать в модерируемом порядке вопросы, как и заведено в академических кругах. Сначала, по сложившейся традиции, вопросы задавали профессора, преподаватели и работники факультетской администрации. Только после наступал черёд аспирантов и студентов. — Не хочешь задать профессору Нарциссу вопрос? — Над ухом Эвы раздался шёпот, щекочущий мочку уха. — Не очень. Мы здесь гости, да и «валить» профессора мне не кажется правильным. Декан факультета встал и извиняющимся голосом объявил, что время, отведённое для ответов на вопросы, закончилось. Он поблагодарил всех присутствующих в лекционном зале и выразил надежду на новые встречи. Снова раздались аплодисменты. Амен покинул сцену. — Слушай, ты сегодня просто потрясающе выглядишь, — вдруг сказал Рэймсс, меняя тему. — Ты всегда так выглядишь, но сейчас как-то по-особенному. И этот наряд тебе к лицу. — Спасибо. По правде, я не знала, как здесь принято одеваться на такие лекции. Подумала, раз лекция плавно перетечёт в небольшой приём, и соберутся все значимые люди кафедры и доброй части университета, приходить в тех же нарядах, что и на дневные лекции, будет как-то странно. — Разумно. Ну а как тебе лекция? — По-моему, мастерски скомпонована и отлично прочитана. Мне кажется, я теперь понимаю, почему ты терпишь его, а теперь буду терпеть и я. Он хоть и зануда, но в науке без этого невозможно сделать себе имя. — Согласен... О, ты посмотри! — Рэй кивнул в сторону, туда, где стоял тот, кого они обсуждали. Профессор стоял в компании какой-то блондинки. Она была на голову ниже Эвы и на несколько голов ниже своего собеседника. Словно по сигналу, когда Эва взглянула на них, она рассмеялась ему в лицо, оскалив белоснежные зубы на фоне алой помады. Амен улыбался, но натянуто и осторожно. В тон помаде на её лице красовались очки с красными линзами в маленькой прямоугольной оправе. Едва ли они выполняли какую-то иную функцию, кроме аксессуара. Она была в похожей одежде, что и Рэйвенскрофт: чёрный пиджак с глубоким вырезом явно свидетельствовал об отсутствии чего-либо под ним и юбка-карандаш, едва закрывающая колени. Рост едва компенсировался туфлями на высоком каблуке. Колготки в сеточку завершали этот ажурный образ, который годился для заведений с более раскрепощённой публикой, чем эта. Ресторан, бар, что угодно, но не академическая встреча. — Кто это? — Эвелин не могла не задать логичный вопрос. — Профессор с соседской кафедры востоковедения. Специфическая дама. Построила карьеру на исследовании пыток в восточных странах от древнего мира до настоящего времени. Стиль в одежде, да и манеры у неё не менее специфические. За глаза её называют Железной девой в честь сама знаешь чего. — Эве стало не по себе. — Уже не в первый раз вижу её в компании профессора. Другие не чтобы жалуют её общество, а ему, я смотрю, всё по плечу. Не желая смотреть дальше на эту сцену, Эва отвернулась от профессора к Рэймссу. После той пары раз перед выступлением более Амен, видимо, не желал пересекаться со своими аспирантами даже единым взглядом. — Пойдём поедим, — перевела тему девушка, чувствуя образовавшийся в горле ком от спазмов. — Пошли. В соседнем помещении Эва сразу определила какая часть для фуршета отведена почётным гостям и выбрала место подальше. Еда здесь была подана, скорее, для приличия. Зато небольшой бокал был наполнен неплохим шампанским. — Тебе холодно? — Рэймсс кивнул на пиджак, держащийся на женских плечах. — Нет... Немного разве что. Рэй не мог отвести глаз от девушки, которая на этот вечер стала ему невольной спутницей. Сегодня ему впервые открылось, что при всей худощавости природа наградила Эвелин красивыми ногами, которые пронизывал ненавязчивый рельеф мышц из-за высоких шпилек, и красивой грудью, которую подчёркивал вырез платья. Что-то подсказывало ему, что пиджак Эва не снимала по иной причине, не из-за прохлады. За потешным разговором с одногруппником Эвелин не замечала, как в её тело впилась пара синих глаз. Обстановка не позволяла слишком долго наслаждаться зрелищем, за считанные секунды они торопились впитать в себя как можно больше деталей. — Рэй, а откуда ты знаешь эту блондинку-профессора с «соседской» кафедры? — Эва закрыла губы бокалом, чтобы никто ненароком не прочёл их. — Вела у нас ранее элективный курс, до аспирантуры. Профессора нередко создают свои сайты с собственными исследованиями, публикациями, материалами для студентов, вот и она не исключение, но сайт тот... На любителя. Любителя садомазо с женским доминированием. — Что? — Эвелин почти что рассмеялась вслух. — Как такое возможно? Она же профессор университетский. — Ты просто не видела её сайт. Восточная культура и пытки — её специализация. У неё куча исследований и монографий, она в этом специалист, но везде эта тема сексуализирована до абсурдного. И каким-то образом она спелась с Рэйвенскрофтом. — Ты уверен?.. — Эва будто невзначай, поправляя уложенные лёгкими волнами волосы, окинула взглядом помещение. Ей не составило труда найти среди всей публики высокого светловолосого профессора. С ним по-прежнему стояла за компанию та самая коллега, пыталась уменьшить расстояние между собой и мужчиной, но Амен так же незаметно старался сохранять дистанцию. Эва это видела и не могла не поставить под сомнения слова Рэймсса. — Не знаю, как ты, а вот для меня это ясно как день — в профессоре Нарциссе уживаются две личности. Одна — незаурядный, с тонким вкусом профессор, работяга, любитель своего дела каких трудно сыскать. Вторая — та, на которую ты тогда неаккуратно напоролась и которую вполне может взять под контроль Железная дева. Ему это надо. — Не могу себе представить профессора в роли... Как это называется... Нижнего. — От последнего слова Эва почувствовала неприятную горечь и поспешила запить её вторым бокалом шампанского. — Рэй, а какая у тебя тема диссертации? Ты мне не говорил. — Влияние исламских воззрений соседних государств на религию Эллинистического Египта. Сравню что было и что стало с религией на территории Египта с появлением самой молодой конфессии. — К Рэймссу подошёл обслуживающий фуршет один из волонтёров, и потому он не заметил, как Эва медленно бледнела. Железная Дева почти лежала на плече Амена, шепча ему на ухо что-то. Теория Рэя об их связи обретала ещё более весомые подтверждения. Рэйвенскрофт упрямо делал вид, что не замечает этого. Его губы были плотно сжаты и сжимались сильнее — это было видно по напрягающимся скулам. Ничего из того, что она сейчас услышала и увидела, не вязалось с образом профессора, который у неё нарисовался в сознании после рандеву на прошлой неделе. Кого же она тогда провожала до дома и укладывала в постель? Падшего ангела или искусного дьявола? — Я ненадолго отлучусь. — Да, конечно, — растерянно ответила Эвелин, не отводя глаз. Левая ладонь Железной Девы скользнула по плечу Рэйвенскрофта и начертила линию вдоль руки, а остановилась ниже уровня пояса. Эва не могла видеть больше его лица, зато любительница восточных пыток её заметила. Их взгляды встретились. В немигающих глазах Железной Девы Эвелин увидела изумлённо-вопросительный проблеск. Обе оставались на местах, вдали друг от друга, и вели какой-то неизвестный никому, кроме них, немой диалог. Эва первая разорвала зрительный контакт, отвлекаясь на уведомление в телефоне, а когда подняла глаза, то профессор с кафедры востоковедения стояла уже перед ней на том же месте, что и Рэймсс парой минут назад. — Добрый вечер, — улыбнувшаяся Железная Дева мельком сверкнула белоснежными зубами. Красный оттенок линз её очков придавал её коже особое бледное мерцание. — Меня зовут Като ван Ди. Рада познакомиться. — Профессор протянула руку и Эва из вежливости пожала её. Несмотря на бледный оттенок кожи, её ладонь была горячей. — Вы такая холодная. Заболели? — Возможно, начинается грипп. — Не моргнув глазом, процедила Эва и отдёрнула руку. — Бедняжка. Грипп — ну и угораздило же вас. — Железная Дева приняла сочувствующий вид. — Мне показалось, ранее, вы мне хотели что-то сказать. — Вам показалось. — Отрезала Эва. Она желала не допускать эмоций, но подобные короткие реплики были насквозь пропитаны отвращением. — Это вряд ли. Мы заметили друг друга и не могли отвести взгляд. Вам нравится наблюдать, как и мне? Вы ведь проследили за мной и профессором Рэйвенскрофтом. — Не понимаю, о чём вы. — О, всё вы понимаете, милая. Понравилось видеть то, что я с ним делала? — Честно говоря, не знаю, что вы с ним делали и знать не хочу. Вы оба всего лишь выделялись на фоне других своим внешним видом. — Эва считала, что усыпить бдительность небольшой лестью будет выигрышным вариантом. — Как и вы, дорогуша. — Она ревниво осмотрела с головы до пят девичье тело. — Миленький пиджак, размерчик не ваш, немного великоват, но сел бы как влитой на нём. — Профессор сделала ударение на последнем слове. — На что вы намекаете? — Эвелин хотелось иметь под рукой бокал с шампанским, который она на следующей фразе сможет выплеснуть Железной Деве в лицо, чтобы та покрылась ржавчиной. — Я не намекаю, а утверждаю. Думаю, для вас не станет открытием, что кожа меняет цвет от прилива крови. При упоминании о нём вы меняетесь. Мы точь-в-точь как животные. У нас та же физиология, те же реакции и те же потребности, например, в еде, пище или спаривании. Этого не стоит смущаться. Это прекрасно. Если наскучит играть в деву-праведницу, разыщите меня, контакт мой вам наверняка сможет дать ваш бывший спутник. — С вами я бы не хотела встретиться даже в аду. Профессор ван Ди улыбнулась в ответ на слова Эвы, а та уже поспешила в женскую комнату, чтобы освежиться и следом покинуть это место до следующего понедельника. Оставаться в обществе озабоченных профессоров желания не было. Она приняла приглашение из-за уважения к Амену Рэйвенскрофту, но не могла и вообразить, что её ждали подобные встречи. Всего лишь лекция с небольшим фуршетом, а за то время, что прошло после самой лекции, Эва узнала не меньше о личной жизни некоторых людей с кафедры. Более скверно, чем сейчас, она себя не ощущала никогда прежде. Близился вечер. В коридорах университета становилось темнее. На лестнице между третьим и первым этажом, где были туалетные комнаты и выход, Эва услышала за собой тяжёлый топот шагов. Она встала в одном из пролётов между этажами и вжалась в перила. — Мисс Пирс. — Мужской голос звонким эхом отразился от стен, пола и потолков и гулко повторился в голове девушки. Она сжалась сильнее, напрягая каждую мышцу в теле в тугую пружину, которая после разжатия может хлёстко ударить. Амен остановился в шаге от своей аспирантки, переживающей что-то внутри себя. — Я увидел, как вы устремились вон из лекториума. Лекция настолько плоха? — Он хотел было пошутить, но измученная гримаса на лице Эвы его остановила. — Как вы себя чувствуете? — Отвратительно. — Выпалила девушка, касаясь тыльной стороной ледяной ладони своих пылающих щёк. — Что случилось? — Профессор Като ван Ди случилась. — Эва не моргающим взглядом вцепилась в пару синих глаз напротив. — Что она с вами сделала? — Это личное и касается только меня. — Она вас трогала? — Амен нахмурился. — Нет. — Она сказала что-то оскорбительное? — Да, порочащее меня как аспирантку. — Она прокрутила бегло в голове весь этот мерзкий разговор с неоднозначными намёками и висках болезненно запульсировало. — Вы вся дрожите, мисс Пирс. У меня такое ощущение, что вас может стошнить. — Не волнуйтесь, меня не вывернет. — Вы бледна. — Да, не каждый день узнаёшь о личной жизни своих профессоров. И о своей. — Эва перешла на шёпот. — Что вы имеете в виду? Что она вам сказала? — Что у нас с вами была... Связь. Как и у вас двоих. У Амена заходили желваки, а глаза вспыхнули синим пламенем. Он вновь был похож на дракона, готового сделать смертельный выпад. — Провокации — её излюбленный приём. Я терпел её в надежде, что ей хватит меня и она не перекинется на моих аспирантов. — Мне абсолютно всё равно что происходит в стенах вашей спальни, профессор Рэйвенскрофт. — Эва вытянула одну руку вперёд, указательным пальцем пригрозив мужчине. — Просто не втягивайте в это меня. Так и передайте это своей спутнице. — Она не моя... — Начал было он, но осёкся. Амен задумчиво провёл рукой по волосам, зачёсывая те небрежно назад. — Поймите, мне неинтересно. — В повисшей тишине Эва не могла не отметить неподдельную растерянность профессора. Он не любил, когда что-то выходило у него из-под контроля. Като смогла и это тревожило его в данную минуту. — Спасибо за платье, но это было лишним. Этот пиджак то же ваш, не знаю, заметили ли вы пропажу с того четверга. — Амен молчал. Эвелин продолжила: — Я бы отдала его сейчас... — Не стоит. Вам он нужнее. — Напишите мне на электронную почту ваш точный адрес, я отправлю по почте, не привлекая ненужного внимания. — Профессор кивнул. — Я вызову вам такси. — Спасибо, но я откажусь. Не хочу быть вам должной, профессор Рэйвенскрофт. — Смею напомнить, мисс Пирс, что должен вам я. За тот вечер. Прошу, не отказывайте. — У меня найдётся на такси. А отплатить вы мне можете, больше не подпуская эту сумасшедшую близко ко мне. Иначе я буду обязана заявить в этическую комиссию университета о случившемся. — Эва на мгновение задумалась прежде, чем сказать следующие слова. — Мне бы этого не хотелось. Она потянет вас за собой, но вы этого недостойны. Как вы и написали — второй шанс должен иметь каждый из нас. — Её глаза метались между его, а губы стянулись в узкую полоску. — Лекция была прекрасна, нам всем повезло учиться у вас. До свидания, профессор Рэйвенскрофт. — Я разберусь со всем. До свидания, мисс Пирс. Пропустив аспирантку, после Амен не сдвинулся с места, пока не удостоверился, что Эвелин вышла из здания университета и благополучно села в такси. В лекционный зал он возвращался в прескверном настроении, намереваясь запихнуть амбиции своей коллеги в отношении мисс Пирс туда, откуда она сама появилась. Сама же Эва в мыслях была готова накрыться одеялом и скрыться от реальности под ним на протяжении всего наступающего уик-энда, но всем её сказочным планам не было суждено сбыться после короткого сообщения, пришедшего ей на телефон как только она переступила порог своего съёмного жилища.