Лабиринты прошлого

      Прошли сутки после того, как профессор Амен Рэйвенскрофт с данной ему властью от должности в университете ходатайствовал об исключении Эвы. Был полдень пятницы. Она сидела на своей узкой металлической кровати, схватившись за голову.       Первые похмельные мысли вопреки крутились вокруг профессора. Эдакий голубоглазый демон в костюме и туфлях от Армани. Девичий разум зацепился за мысленную характеристику и ещё долго не отпускал. Вплоть до момента, когда содержание желудка попросилось в который раз за минувшую ночь на волю.       Ценность крошечных квартир была в удобстве. Шаг влево – ты в спальне, она же гостиная. Шаг вперёд – крохотная ванная. Никакого намёка на кухню. Тесное, даже убогое, жилище, которое только мог себе позволить современный студент, раскрывало своё очарование со временем. Узкая кровать у стены, столик, книжная полка, комод. Здесь не было одежного шкафа, ни даже вешалки. Стульев было всего два. Кухонная утварь стояла на комоде без всяких подставок, рядом с ним, на полу, истёртом и скрипучем, урчал маленький холодильник. Серо-коричневые половицы повидали немало студентов до мисс Пирс. Стены были когда-то белыми, а теперь стали грязновато-кремовыми, кое-где краска потрескалась и отвалилась, не выдержав испытания временем. Над кроватью висела картина в стилистике выдержки из египетской «Книги мёртвых». Не знающий древнеегипетского письма сочтёт изображение за набор красивых иероглифов. Потолок хранил следы протечек. Однако в квартире было чисто — ни намёка на плесень, грибок и даже пыль. Если и жить бедно, то в чистоте. Плата была символической, семьсот австралийских долларов. Одна стоимость вчерашних брюк Армани профессора Рэйвенскрофта была выше месячной платы за каморку Эвы.       Причин, по которым Эва выбрала эту квартирку, было несколько. В округе было тихо, приятное окружение людей за шестьдесят ничуть не смущало одинокую девушку, два окна квартиры выходили на долину небольшой реки. Добраться до университета Маккуори легко можно было пешком. В конце концов, за такие деньги и из-за удачного расположения для девушки это была лучшая квартира. Единственному ближайшему родственнику Эвы, её отцу, высшее образование его дочери было не по карману. Предоставленная стипендия покрывала только основные расходы, поэтому приходилось подрабатывать фриланс.       После опустошения желудка от трёх бутылок дешёвого вина, честно заеденных лишь залежавшейся в холодильнике зеленью, Эва бросила старые вещи в стирку и приняла освежающий душ. Оставляя за собой различимый ванильный шлейф от геля для душа, девушка прошла к комоду, достала из него единственное фиолетовое полотенце, обернулась и вновь села на свою узкую кровать со стареньким ноутбуком на коленях. Из радиоприёмника доносился Моцарт. Не её выбор, но лучше так, чем в давящей тишине.       Первым делом Эвелин решила проверить корпоративную почту на наличие уведомления об отчислении из университета Маккуори с приложенными сканами заявления, в котором по пунктам расписаны её провинности, свидетельствующие о нарушении внутренних правил учебного заведения. Обновив несколько раз страницу, просмотрев все папки, от входящих до спама и корзины, девушка смирилась с мыслью, что ничего подобного не было. Пока. Она решила зайти с другой стороны. Открыла сайт университета и вошла в личный кабинет. Если человек больше не числится в списке студентов, личный кабинет сначала ограничивается, а затем полностью удаляется. Никаких ограничений в просмотре или редактуре данных Эва не заметила ни через минуту поиска, ни через пять. Все модули, все зачётные единицы, портфолио, расписание урочных и внеурочных занятий, текущие задания и проекты — всё было доступно для просмотра.       Эвелин отложила ноутбук с колен и закрыла глаза. Прислушалась к многослойному классическому звуку. Рой мыслей то копошился, не оставляя свободного места в голове девушки, то будто разлетался, а на его месте оставалась многогранная пустота. Никаких прямых или косвенных доказательств отчислению. На самом деле, причин этому могло быть несколько. Во-первых, банальная бюрократия. Работа с бумажными документами отнимает много времени, начиная от их составления и заканчивая их рассмотрением в конечной инстанции. Во-вторых, особый подход профессора Рэйвенскрофта. Вчера он был на взводе во время и после семинара. Им управляли эмоции, он был неустойчив, возможно, агрессивен. Составлять официальное письмо в деканат лучше с холодной головой. В-третьих, время. Прошло слишком мало времени, всего лишь сутки.       Эвелин тряхнула головой и вновь взяла ноутбук. Вышла из личного кабинета на сайте университета и открыла вкладку кафедры египтологии, затем список преподавателей. Пальцы делали механическую работу на автоматизме, голову они слушать не хотели. Лаконичная фотография профессора Рэйвенскрофта на тёмно-синем фоне с активной ссылкой на небольшую сводку биографии занимала почётное место в первом ряду преподавателей кафедры. «Ну конечно, никак иначе», подумала Эва и перешла по ссылке. Согласно предоставленной информации, Амен Рэйвенскрофт родился в Александрии. Это объясняло его нетрадиционное для англоговорящих имя. Специалист по Древнему царству и Эллинистическому Египту. Эвелин присвистнула, разброс в интересующих с научной точки зрения профессора исторических периодах был большим. Школьное образование и степень бакалавра искусств по истории и археологии получил в Торонтском университете.       — Вот дерьмо! — Эвелин громко воскликнула, не ожидая такой реакции от самой себя, и закрыла лицо руками, желая забыть прочитанное. — Он ещё и прожил половину жизни там же, где и я?       Найдя брошенную в эмоциональном порыве строчку, Эва продолжила изучение. Магистерскую и докторскую степени по египтологии получил уже здесь, в университете Маккуори, где и продолжил работу в преподавательской плоскости. В настоящее время так же продолжает проводить ежегодные археологические полевые исследования в Верхнем Египте. Среди его видных открытий называют обнаруженные мумии возрастом чуть более двух тысяч лет, которые, предположительно, умерли во время Чёрной хвори — страшной эпидемии, стремительно распространившейся по Древнему Египту в Эллинистический период. После небольшой биографической сводки был приведён список из многих научных работ, в том числе монографий.       Эвелин вновь отложила от себя ноутбук и на этот раз рухнула спиной на жёсткий матрас, расплескав мокрые локоны по перьевой подушке. Его образ будто бы сошедшего со страниц мужского журнала плейбоя ни коим разом не вязался с большими научными успехами и амбициями. Не поднимая головы, Эва на вытянутой руке поднесла к лицу статью, бегло пройдясь по ней ещё раз. «Ни слова про личную жизнь», и снова откинула ноутбук на прежнее место; «впрочем, не на сайте университета надо искать информацию о семье».       Прошло несколько считанных минут. Всё это время Эвелин пыталась запретить себе думать о Рэйвенскрофте, о его кабинете с урбанистическим видом, о его эмоциональной напряжённости, в которой Эва вчера купалась, как в океане на пляже Сиднея, о его образе из каталога мужской моды «от кутюр» и телосложении, которого, наверняка, были достойны далеко не все боги греческого пантеона. И среди всех мыслей о его привлекательности находилась одна, которая перечёркивала всё романтическое напряжение — именно из-за этого мужчины Эвелин лишилась мечты всей своей жизни учиться на лучшей кафедре египтологии в настоящем времени. И из-за чего? Из-за того, что витала в облаках несколько минут на семинаре, где присутствовало ещё с десяток аспирантов, и попалась под раздачу позже, оказавшись в назначенном месте не в то время. Противоречивые ощущения душили девушку без посторонней помощи. Ей хотелось пережить любой другой кошмар, хоть во сне, хоть наяву, но избавиться от навязчивых мыслей, поглотивших её.       Спасительный звонок мобильника прервал вязкий водоворот женских мыслей.       — Эвелин, привет! Какие у тебя планы на вечер?       Звонила Дия. Голос подруги из телефонного динамика доносился настолько звонко и раскатисто, что Эве пришлось отставить телефон на некоторое расстояние от уха. Моцарт то же мешал, поэтому, не поднимаясь с кровати, пальцами ноги девушка потянулась к радиоприёмнику на комоде и ловким движением смахнула его на ковёр. Радиоприёмник утих, наступила тишина.       — Эва, у тебя всё хорошо? Я слышала какой-то звук.       — Да, привет, всё хорошо, я слушаю.       — Точно? — Не унималась подруга.       — Да, просто... Просто валяюсь на кровати и ожидаю уведомление об отчислении из университета. А планов на вечер никаких.       — Что?! — Дия по ту сторону телефона взвизгнула.       — Что «что»? — Эва не могла понять что так удивило подругу.       — Почему тебя должны отчислить из университета? Ты же так старалась, работала, буквально окрылённая летела в Австралию из Канады. Что стряслось?       Эвелин приутихла. На секунду ей показалось, что Дия переживает за неё большее, чем она сама. Семья родителей Дии жила на той же улице в Торонто, что и семья Эвы. С детства девочки вместе играли, дружили, ходили в одну школу. После смерти матери Эвелин стала ещё больше проводить времени в доме Дии. Её семья была показательной, с какой стороны ни посмотри — родители-католики, были женаты больше тридцати лет, трое своих детей, один приёмный. В какой-то момент родители Дии стали такими же родными и для Эвы, а её отец этому не препятствовал. Он по-своему справлялся со скоропостижным уходом супруги: много работал, очень много работал, замкнулся, но не позволял себе гулять и вести аморальный образ жизни. Все церковные и светские праздники они справляли в доме семьи Дии.       И, всё же, даже в такой, казалось, идеальной семье, как у Дии, не всё было гладко. Дело было в приёмном сыне. Он был старше её и, соответственно, Эвы на более, чем десять лет. В памяти Эвелин он остался в прямом смысле большим светлым пятном. Почти сразу после усыновления с ним начались проблемы: вспыльчивость, любовь к разгулью, общение с подозрительными компаниями. Родители Дии старались создать все условия, но он, словно неподходящий винтик, не мог встроиться в систему их семьи, как ни поверни, что не сделай. Таков был его образ со слов самой Дии, пусть в последние несколько лет она поддерживала с ним короткое общение. Почти сразу после поступления в университет он с концами покинул приёмное гнёздышко, которое так и не стало ему окончательно родным. Последней каплей стал момент, в который он не приехал на панихиду по своей приёмной матери после продолжительной борьбы с раком. Это произошло менее полугода назад. Знал, сама Дия ему об этом сообщила, но не приехал. С тех пор и она к нему стала проявлять больше хладнокровия, поздравляла только с днём рождения и рождеством. Не интересовалась где и как он живёт, как не интересовался и он своей некогда приёмной семьёй.       После смерти матери семья Дии вскоре озаботилась продажей старенького дома в Торонто. Покупатель нашёлся очень быстро, что позволило покинуть дом, напоминающий об омрачённых светлых мгновениях прошлого, за считанные дни. Сама Дия вышла замуж и переехала то же сюда, в Австралию. Она жила в другой части Сиднея, где снимала квартиру Эва, но раз-два за неделю у подруг получалось встречаться.       — Если кратко, — Эвелин прошлась, как гребёнкой, пальцами по влажным завиткам своих тёмных волос, — то крупно повздорила с ключевым преподавателем на кафедре. В результате вышло так, что он подал заявление на моё отчисление.       — А так можно?       — Как видишь. Если есть нарушение внутреннего распорядка, то да. Меня должны вызвать на совет в деканат, но слово преподавателя в таком случае куда весомее, чем аспиранта.       — Вот дерьмо! — Эва услышала, как на этих словах Дия перешла на шипение. — А ты действительно что-то сделала? — Успокоившись, вкрадчиво решила уточнить.       — Думаю, что да.       — Как это, «думаешь»?       — Я не читала свод внутренних правил университета, но уверена почти на сто процентов, что посыл профессора куда подальше приравнивается к строгому нарушению правил, карающихся отчислением.       — Мой бог, Эва... — Дия простонала в трубку. — Вот козёл! Стоп. Это мужчина? Если да, то что он тебе сделал?       — Да, этот профессор — мужчина. Ты так уверена, что это не я первая начала? — Эвелин улыбнулась.       — Я тебя знаю всю жизнь, Эвелин! Если ты подключаешь тяжёлую артиллерию, тебя перед этим хорошенько промариновали. — Обе девушки засмеялись на последнее слово.       — Теперь это так, значит, называется? «Промариновали»?       — Неважно как это называется, важно, что этого осла ты должна забыть как можно быстрее! А когда оправишься, я подключу брата-адвоката, мы ещё посмотрим...       — Стой-стой, Дия, не так быстро. — Эва накрыла лицо ладонью и прикрыла глаза. — Давай забудем пока об этом. Уведомления о явке или об отчислении у меня ещё нет, мне за последние сутки никто не звонил, кроме тебя. Поэтому пока подожди дёргать своего брата.       — Твоя взяла, Эва, но если что — ты знаешь, что можешь обратиться. Они тебя считают своей родной сестрой, как и я, надеюсь, ты не забыла? — Эвелин молча кивнула, только забыла, что Дия сейчас её не видела и поспешила ответить задрожавшими от накативших эмоций губами.       — Да, я помню.       — Ну и отлично. Так что, пойдём сегодня в клуб? Доверишься моему вкусу? Не буду тебя напрягать выбирать место вместе со мной.       — Да, пойдём. Спасибо тебе, Дия! Я твоя должница.       — Ура! — Радостно завопила Дия. — Лив пойдёт вместе с нами. Будь готовой к девяти вечера. Мы за тобой заедем.       — Хорошо.       — У тебя полным-полно времени на подготовку! Сегодня ты должна выглядеть неотразимо и послать всё к чёрту в своём лучшем виде. Целую!       Дия отключилась. Эва откинула телефон туда же, куда ранее отправила ноутбук, и дала волю слезам. Она и забыла какого это — знать, что кто-то есть за твоей спиной, готовый тебя поддержать просто потому, что ты просто существуешь.       Спустя час времени, проведённого в тёплой кроватке, Эва поднялась и начала ревизию комода в поисках платья. Их было немного. Одно из них было фиолетового цвета, укороченное платье-комбинация из шёлка с тонкими лямками и обнажённой спиной до поясницы. Платье было женственным и откровенным. На меньшее Эвелин не рассчитывала. К платью была подобрана достойная и беспроигрышная, правда, единственная, пара чёрных туфель с острым носиком на высоком каблуке и маленькая дамская сумочка. Из верхнего ящика комода, где у неё лежало нижнее бельё, она достала две полоски материи, которые лишь с определённой натяжкой и под определённым углом можно было назвать нижним бельём. Эти две полоски умещались даже на её ладони. Эвелин какое-то время медитировала на них, как на статую божества, а потом отложила на то же место, где уже лежала другая выбранная на сегодняшний вечер одежда. Она наденет и это бельё, и это платье, и эти туфли. Никаких колебаний и сожалений.

***

Заведение «Марбл» находилось в деловом районе Сиднея. Заглянув туда, посетитель не увидел бы ничего особенного, кроме широкого разнообразия мрамора изящных форм, который был буквально повсюду в декоре. Цвета было только три — белый, чёрный и красный. Это был типичный бар с залом и танцполом в тенденциях современного минимализма. Атмосфера была привычной для заведений подобного рода. Мест не знакомых и не подконтрольных Эва не любила, но не подала вида. Выйдя из машины, девушки увидели длинную очередь. Лив, муж Дии, подошёл к вышибале клуба и пожал руку.       — Добрый вечер, — тон вышибалы был официальным.       — Добрый вечер, Скотт. Познакомьтесь с моей женой Дией и её подругой Эвелин.       Скотт улыбнулся девушкам и отошёл, пропуская всю компанию внутрь.       — Интересно... — Эва шепнула Дие. Та усмехнулась.       — Лив недалеко отсюда работает. Его здесь знают. Мы в гостях, так что расслабься.       Лив провёл девушек в уголок, который резервировал чаще всего. Из этого места открывался вид на большую часть бара. Угол был исполнен в белых тонах. Подруги уселись на низкий белый диванчик, обитый кожей.       — Эва, ты сегодня просто бесподобна, глаз не оторвать. — Дия широко раскрыла объятия и Эвелин с удовольствием приникла к ней.       — Спасибо, Дия.       — Хочу всё-таки уточнить, — Дия выпустила подругу из объятий и посмотрела, откинувшись на спинку диванчика. Эвелин почти отзеркалила позу, только перекинула одну ногу через другую. В коротком платье-комбинации это было необходимо сделать, — что у тебя произошло с твоим профессором?       — Ничего интересного или особенного. Обычная встреча двух противоположных мнений, — Эва пыталась соскочить с темы, но подруга явно была настроена на выяснение всех тонкостей.       — Что он должен был сделать, чтобы так тебя выбесить и чтобы ты его, в конечном счёте, послала?       — Не захотел меня слушать. Принял решение и просто гнул свою линию. — Эва пожала плечами и посмотрела на пока что пустующий танцпол. — Знаешь, сейчас я даже могу найти этому оправдание.       — Какое оправдание для преподавателя, который клал что потяжелее на своего студента?       — Понимаешь, во время, когда он меня к себе вызвал, он был занят каким-то напряжённым разговором. Дверь была чуть приоткрыта и я слышала летающие тяжёлые предметы по помещению. Кто-то или что-то его вывело из себя, пока он разговаривал по телефону. — Дия закатила глаза.       — Подруга, это не оправдание для взрослого мужчины-профессора. Если это было что-то личное, то личную жизнь и работу смешивать непрофессионально.       — Да, но я в тот момент ушла. Он нашёл меня сам, буквально забрал с пары коллеги после её окончания, не дав даже самостоятельно выйти из аудитории. Ну а дальше началось моё распятие в профессорских глазах.       Девушек прервала подошедшая крашеная блондинка, официантка, которая уже стояла около их столика.       — Добрый вечер, Лив. — Первым делом она посмотрела на мужа Дии, который всё это время сидел в рабочих чатах в телефоне. — Меня зовут Паулина, я ваша официантка. Что принести дамам? — Она перевела взгляда на девушек.       — Мне «Космо», — первая отозвалась Дия.       — Мне лавандовую «Маргариту». — Эва вспомнила, что это незнакомое для неё место. — Или обычную, если нет ингредиентов.       — Поняла. Уточню в баре. — Паулина перевела взгляд на Лив. — Что закажете?       — Двойная порция кальвадоса. И стакан минеральной воды без газа. — Он выдержал небольшую паузу, пока официантка записывала. — Все расходы за мой счёт. И порцию любого напитка для Скотта.       Официантка удалилась.       — Что такое кальвадос? — Поинтересовалась Эва.       — Яблочный бренди, реже грушевый. Универсальный напиток.       — А зачем минеральная вода?       — Для обострения вкуса. — Лив облизал губы. — Когда принесут, могу дать попробовать.       — Эва, уверяю тебя, твоя «Маргарита» рядом не валялась с кальвадосом. Не рискуй.       — Тогда, пожалуй, воздержусь. — Эва улыбнулась Дие и перевела взгляд на её мужа. — Без обид.       — Куда там. Моё дело предложить.       Лив вновь окунулся с головой в переписку. Он был техническим специалистом в австралийском офисе компании и это почти сразу бросалось в глаза. Простота во внешнем виде, внешняя отстранённость, интровертность, увязание в электронных гаджетах. Дия говорила, что её это ничуть не смущает. Эва на секунду задумалась, смогла бы она выдерживать такое отношение к себе, если бы в бодрствующие часы вторая половинка почти всё делала с телефоном в руках. Сделала это лишь на секунду и тут же отмела непрошеную мысль.       Дождавшись заказанных напитков, обе девушки очень быстро выпили первую порцию, заказали повтор, а ожидание решили скрасить на танцполе. Ди-джей ставил песни на заказ от посетителей. Дия, сославшись на то, что посвящает этот вечер восстановлению душевного равновесия подруги, передала инициативу в её руки. Эва, не долго поразмыслив, заказала «The New Division» и через секунду «Марбл» наполнился синтезированными мелодиями. Услышав их, она растворилась в море музыки и, следуя желаниям, стала просто двигаться, позволяя управлять своими движениями услышанной материи. Туфли-лодочки почти не сковывали движения, как и маленькое платье-комбинация не доставляло никаких навязчивых мыслей. Она играла со своими иссиня чёрными локонами волос, с платьем, выводила причудливые линии по телу через шёлковую ткань. Словом, развлекалась. Полностью отключилась от мыслей о прошлых сутках.       Песня смолкла. Дия заказала другую песню того же исполнителя. Танцы продолжались. Эве нравилось танцевать одной, с подругой поблизости, подчиняясь лишь музыке, а не партнёру. Где-то после первого куплета Дия махнула рукой на принесённые напитки, но Эва ей сказала: «Иди», а сама продолжила танцевать. К этому моменту на площадку вышли ещё несколько желающих потанцевать, большинство сидело за столиками или барными стойками, наслаждаясь созерцанием издалека.       — Привет, — Эва не вздрогнула, когда к её уху наклонился неизвестный брюнет и прошептал приветствие.       — Привет, — ответила она и обернулась. Светло-оливковая кожа выдавала в нём любителя проводить время под Солнцем. Чёрная рубашка с двумя расстёгнутыми сверху пуговицами, в тон, будто специально подогнанные, штаны и обувь произвели определённое впечатление на Эву.       — Не видел вас здесь раньше, — улыбаясь, он незаметно подстроился со спины под её движения, и вновь прильнул к уху, — и, к слову, отличный выбор музыки.       Эвелин ухмыльнулась на стандартные пикап фразы и вновь обернулась, на этот раз захотела внимательнее изучить лицо незнакомца. Первое, что бросилось при детальном рассмотрении — глаза нетипичного василькового цвета. То ли дело в особом освещении, то ли в выпитой «Лавандовой Маргарите», но холодность его глаз вкупе с интересным цветом пронзила её насквозь.       — Меня зовут Майкл. Вас? — Громкая музыка заглушала половину слов, поэтому он вновь склонился к уху, фривольно мазнув губой по серьге и мочке.       — Эвелин, — она несколько смутилась, но не прекратила танцевать.       — Рад знакомству. У вас красивое имя.       Эва кивнула и невзначай обратила внимание на место, где стоял столик её компании. Эва пока не хотела прекращать этот очаровательный в своей предсказуемости флирт, но хотела бы найти поддержку, если почувствует навязчивый дискомфорт. За столиком не было ни Дии, ни её мужа.       — Хотите присоединиться к моей компании? Я тут с друзьями.       — Спасибо, но я тут с подругой. — Ответ ничуть не сбавил настойчивости парня.       — Хорошо, берите с собой подругу. — Он произнёс это будничным тоном. — У вас невероятного охрового цвета глаза, почти золотистые. Я себе не прощу, если вы покинете меня, не оставив даже номера телефона.       — Подруга замужем.       — А что насчёт вас?       — А я пришла сюда танцевать.       В улыбке Майкла не было и намёка на то, что он привык к лёгким победам над женщинами. Он держался уверенно, без надменности и приторной мужественности, только предсказуемо флиртовал, и даже это делал с филигранной тщательностью. Ни одно его слово не было мимо, ни одно движение не переходило красную черту, только подталкивало к ней. Эва задумалась, могла бы она с ним встречаться? Вероятно, что да, но недолго. Вряд ли у них нашлось бы много общих интересов.       Эвелин забеспокоилась, когда не увидела Дию и во второй раз за столиком. В тот же момент крупная ладонь Майкла скользнула по женскому предплечью и она сначала поёжилась, а потом рой мурашек пробежал снизу вверх по позвоночнику. Какая-то сотая часть её существа хотела узнать, что будет, если она позволит ему продолжить, но разум уже вывешивал красный флаг. Это было уже не предупреждение, это была тревога.       — Она со мной.       Как она ненавидела эту заезженную фразу из проходных фильмов категории «Д». Откуда-то со стороны донёсся знакомый низкий голос и вдруг её схватили за запястье, надёжно оттеснив от близости с Майклом. Эва прекрасно узнала, чей спокойный и хладнокровный тон вступился за неё. Она провела взглядом снизу вверх по схватившей её руке, телу и остановилась на лице. Это был профессор Амен Рэйвенскрофт, нависший над ней, как дамоклов меч. Она чувствовала себя школьницей, за которой явился рассерженный отец. Майкл это почувствовал.       — Какие-то проблемы, красавчик? — Профессор со знакомым для Эвы необъяснимым гневом в глазах проигнорировал вопрос и обратился к ней.       — Идёмте. — Это был тихий, но настойчивый приказ.       Эвелин не обернулась через плечо, была рада, что её увели с танцпола. Но не ждала спасения от того, кто днём ранее погубил все её научные амбиции. И всё же среди двух зол, среди которых был знакомый профессор, она почти без раздумий выбрала именно эту.       Профессор забронировал похожий столик, как и Лив, только этот был уже в преимущественно чёрных тонах, и находился в другом углу. Отсюда она не видела столика друзей. Она уселась, но отдалилась на почтительное расстояние от Рэйвенскрофта.       — Аккуратнее, — начал он непринуждённо, будто читая очередную лекцию. Кажется, это была одна из черт профессиональной деформации преподавателей. — Здесь не столь безопасно, как вы думаете. Особенно для таких девушек, как вы.       — Каких?       — Умеющих притягивать к себе внимание, — хрипло и с придыханием проговорил он.       — Вам показалось.       Профессор широко улыбнулся на последние слова своей аспирантки, не обнажая зубов, и потянулся к порции алкоголя. По цвету жидкости и форме рюмки, в которую он был налит, напиток был похож на виски. Эвелин проследила взглядом весь путь рюмки от стола до прикосновения с губами мужчины.       — Хотите попробовать? — Он поставил рюмку на стол и уже махнул официантке.       — Нет! — От неожиданности Эва воскликнула и тут же разгладила несуществующие складки на своей мини-комбинации. — Боюсь, факт выпивки с профессором будет ещё одним доводом для того, чтобы наверняка исключить меня из университета.       — Не будет, если вы не упомяните вслух об этом при общении с кем-нибудь из знакомых аспирантов.       — Великодушно с вашей стороны. И, всё-таки, я вынуждена отказаться.       — Тогда, может, лавандовую Маргариту? — Эвелин округлила глаза, но вовремя спохватилась и собралась. — Не удивляйтесь. Просто острый взор и наблюдательность. — Он провёл глазами по верхнему краю платья, не останавливая взгляд нигде дольше положенного времени, очертил взглядом выпирающую из-под кожи ключицу, натянутую, как струна, шею и вновь остановился на лице аспирантки.       — Я сказала «нет». — Уже более настойчиво произнесла Эва и это впечатлило профессора. Он учтиво кивнул головой в уважительном жесте, про себя поняв, что перегнул палку. — Я здесь не одна, с подругой и, боюсь, она уже разыскалась меня.       — Я вас не задерживаю... — Эва покорно встала с диванчика. — Но раз мы с вами встретились здесь, я бы хотел поговорить о случившемся вчера и извиниться. — Она остановилась как вкопанная, не зная, что сказать. — Если позволите. Расслабленная атмосфера бара куда лучше обязывающего университета.       — Я подумаю. — В ответ последовал такой же кроткий мужской кивок.       — Если не осмелитесь сегодня, подойдите завтра до нашего семинара ко мне в кабинет. У вашей группы он, кажется, первый по расписанию.       Настала очередь Эвелин молчаливо кивнуть и покинуть общество профессора. Тот вновь поднёс к губам бокал с виски и проследил весь путь аспирантки от его столика, минуя танцпол, к тому, где она расположилась с компанией. Он хотел увидеть её друзей, но телефонный звонок отвлёк его. Лицо Амена побагровело и он нехотя нажал на кнопку ответа. К тому моменту, как он отвлёкся от дисплея телефона, девушка уже потерялась в толпе.       На половине пути к столику Эвелин уже могла увидеть, что за столиком на диванчике по-прежнему никого не было. Опустошив за пару глотков бокал с повторённой по заказу лавандовой Маргаритой, она взяла сумочку и вышла из зала в сумрачный коридор. Где-то здесь должен быть женский туалет. Мысли в голове Эвы двоились. Она, одновременно, хотела разыскать подругу и не могла вновь выбросить из головы появившегося будто из ниоткуда профессора. Он, как благородный Беовульф, спас её от огнедышащего дракона, которого воплотил в жизнь какой-то очередной парень. В довершении своего рыцарского образа попросил у девушки возможности извиниться за непристойное поведение. В такой ситуации ей спешно требовалась новая порция Маргариты, если не виски.       Погружённая в мысли, Эвелин не заметила, что в коридоре она не одна, и налетела на какого-то мужчину. Она пошатнулась и тогда же её аккуратно подхватили под локоть.       — Благодарю, — пробормотала Эва, прищурилась во мраке и поняла, что знает этого человека. Это был Скотт, вышибала.       — Главное, вы не упали и ничего не повредили. — С последним словом он отпустил девушку.       — Я искала женский туалет.       — Это в другой стороне. — Он махнул рукой с зажатым в ней мобильным телефоном. Послышался приглушённый звук вибрации, дисплей загорелся и Скотт поморщился.       — Я повредила ваш телефон?       — Нет, не совсем... У меня кое-что не вяжется. — Он почесал подбородок с однодневной щетиной.       — Чем-то могу помочь? — Эва искренне улыбнулась.       — Если только вы знаете французский язык.       — Вы говорите с человеком, который прожил больше двадцати лет в Канаде. — Теперь уже Скотт улыбался во все тридцать два.       — Не поможете с переводом для моей подруги? Она француженка, я хотел бы её удивить.       Эва кивнула и приняла телефон из рук вышибалы. В двадцать первом веке французский язык всё ещё встречался в канадских провинциях, и пусть была принята официальная политика билингвизма, в таких крупных городах, как Торонто, преобладал всё равно английский. На нём снимали фильмы, было доступно больше литературы, говорили там, где большие скопления людей, например, в магазинах и школах, но Эва пусть не в совершенстве, но владела онтарийским диалектом французского языка и рада была попрактиковаться.       — Ну и ну. Обычно Рэйвенскрофт не позволяет дамам находиться дольше пяти секунд за своим столиком, за исключением официанток. — Эва чуть не выронила телефон Скотта из своих рук, сбившись с перевода продиктованной смс-ки. Она боязливо подняла на него глаза.       — Что в этом удивительного? — Она удивилась.       — Вы здесь впервые. Но могу вам сказать наверняка, что к нам редко приходят парами. Как правило, в одиночку или компаниями с работы или откуда-то ещё. Рэйвенскрофт всегда бронирует один и тот же столик, пьёт одно и то же, приходит и уходит исключительно один. Многие женщины в этом заведении пожирают его взглядом, немногие осмеливаются подойти, и если к нему обращается какая-то дама, уже через пять секунд она покидает его общество. — Эвелин, определённо, была интересна эта информация, хотя она не знала, что делать с ней дальше. Наверное, просто умереть.       — И часто он здесь бывает? — Скотт пожал плечами.       — Лучше спросите у него. — Эва насторожилась и сжалась. Вышибала это заметил. — Не бойтесь. Он не прогнал вас через пять секунд, а это уже о чём-то говорит.       Эвелин опустила глаза на дисплей и дописала смс, оставив последнюю фразу без ответа. Она знала, это потому, что он сам был заинтересовал в разговоре с ней, хотел извиниться. Она решила помедлить после той стремительной скорости, с которой развивались события, дать себе отдышаться и принять решение не наспех.       — Я всё сделала. — Эва протянула телефон Скотту.       — Спасибо. Как будете здесь ещё, обязательно угощу выпивкой.       Эвелин кивнула, пожелала доброй ночи и направилась в женский туалет по указанной вышибалой траектории. Как раз на выходе из него она и поймала Дию, которая была немного «взъерошена».       — Эва, я тебя обыскалась! — Подруга немного пошатнулась на каблуках.       — А я тебя, Дия. — Эвелин придержала подругу за плечо. — Воу, это из-за двух «Космо»?       — Пяти, вообще-то.       — Тогда это всё объясняет. — Эва хмыкнула и пошла под руку с подругой к их столику в белом углу.       — Где ты была? Между вторым и пятым «Космо» я потеряла тебя из виду на танцполе.       — Увидела одногруппников и решила подойти поздороваться, поговорить. — Не моргнув и глазом соврала Эва. — Надо налаживать контакты в незнакомой стране. — Так ложь звучала, как ей казалось, более правдоподобной.       — Хочешь, можешь идти. Это твой вечер. Не надо меня опекать. Со мной Лив.       — Только прежде мы с тобой выпьем ещё по одному коктейлю и станцуем минимум под одну песню.       — Договорились, подруга.       Как и договорились ранее, они выпили по ещё одной порции своего любимого коктейля, а после вышли на танцпол ради ещё одного танца. Вечер в «Марбл» только набирал обороты, теперь танцевало не пять человек. Девушкам пришлось во время танца под «Nine Inch Nails» тесниться недалеко от своего столика. Кто-то из посетителей выбрал ремикс на «Closer» и это было слишком иронично на взгляд Эвелин. В откровенном припеве песни голос пел, что хотел кого-то трахнуть, как животное. Припев повторялся и повторялся с десяток раз. Если бы не приглушающие слова басы, возможно, танец для Эвы окончился раньше, чем она того хотела. Дия, в свою очередь, не обращала внимание на текст песни и просто веселилась. Почти в конце их танца Эва посмотрела туда, где, как ей казалось, был алый уголок со столиком профессора Рэйвенскрофта. Прыгающие в такт музыки тела заграждали обзор, но она почти была уверена, что никого там не увидела. Спутать профессора с кем-то ещё в этом клубе было сложно. Она не видела больше ни одного мужчины-альбиноса почти семи футов роста с впечатляющей мускулатурой в стенах «Марбл». Как, в целом, и за всю свою непродолжительную жизнь.       — Кажется, Эва... — Дия икнула и навалилась на подругу. — Я всё.       Эвелин искренне посмеялась и повела её к мужу. Что ей точно нравилось в подруге, так это её откровенность по некоторым вопросам. Она не воображала из себя ту, которая может пить алкогольные напитки без последствий для себя и если чувствовала, что переборщила, незамедлительно говорила об этом. Это случалось не часто, но в каждом таком случае можно было предпринять опережающие действия, которые помогут сохранить достоинство к следующему утру.       — Доберёшься потом домой? Я могу сказать Лив... — Она наотмашь махнула рукой в сторону мужа, который весь вечер просидел за столиком.       — Не стоит. Я вызову такси.       — Точно?       — Точно-точно. Честное скаутское. — Подмигнула Эва.       — А ты была скаутом? — Со всей серьёзностью Дия повернулась к подруге. По её лицу было видно, как в голове напрягаются последние трезвые извилины.       — Например, в мечтах. — И девушки заразительно засмеялись в унисон.       Эвелин проводила подругу с мужем вплоть до машины. Лив заверил, что столик до конца ночи забронирован на его имя и все напитки так же за его счёт, как и обратил внимание, что при любом случае она может позвонить ему с просьбой отвезти домой. Эва была поражена щедростью мужа Дии, оттого не хотела этим злоупотреблять. Она была более, чем уверена, что снять столик на всю ночь в «Марбл» стоил немалых денег, не говоря о коктейлях.       Захлопнув за подругой дверь машины и послав ей воздушный поцелуй через стекло, Эвелин развернулась ко входу в клуб. Она хотела настроиться на разговор с профессором. Три «Маргариты» придали уверенности. В её голове представлялось, что инициативу лучше было бы оставить за профессором, дать ему выговориться, извиниться, как он и хотел, а в ответ лишь учтиво кивать или отвечать парой простых фраз. Она хотела покончить с этим здесь и сейчас, не дожидаясь завтрашнего семинара. После разговора выпить последнюю, четвёртую «Маргариту» и уйти восвояси.       Неожиданно её окликнули. Она повернула голову в сторону чёрного выхода и увидела Скотта.       — Эва, мне нужна опять твоя помощь. — Тот, не скрывая, нервничал.       — В чём дело? Надеюсь, не смс написать? Боюсь, после трёх коктейлей мой французский слегка... «Шерше ля фам». — Этой неуместной крылатой фразой она хотела подчеркнуть, что вряд ли способна переводить что-либо.       — Там кое-кто расшумелся. Да даже не кое-кто, а ваш приятель.       — Какой ещё приятель? — На этих словах девушка нервно сглотнула и, как водится в напряжённых моментах, практически протрезвела. Она боялась услышать имя приятеля.       — Как «какой»? Рэйвенскрофт. Упился вусмерть. Ему отказывают наливать, а он бросается на мужчин с кулаками. Надо бы его запихнуть в такси и отправить домой. Если он по-хорошему не поймёт, вызову полицию.       — Вы хотите, чтобы я?..       — Возможно, у вас получится уговорить его уйти без скандала? Он начинает распугивать посетителей.       — Вы шутите? Он меня не станет слушать.       — Судя по тому, что он не выпроводил вас, как всех других женщин в другие вечера, я бы так не сказал.       — Вы не понимаете... — Эва хотела оправдаться, но Скотт её перебил.       — Я понимаю, что этот клуб вряд ли ваше любимое место в городе, но мистер Рэйвенскрофт наш уважаемый гость и мы хотим сделать всё для комфорта и удовольствия таких гостей. И вместе с тем, у нас то же есть правила.       Эвелин шумно вдохнула и выдохнула. Ей было жаль беднягу Скотта. Хороший парень. Вероятно, они давно знакомы с Рэйвенскрофтом. А вот обстоятельного разговора и извинений от профессора Нарцисса можно было не ждать сегодня.       — Уговорили. Я попытаюсь с ним поговорить. Но если что, прикройте меня.       — Мой сменщик должен появиться с минуты на минуту. — Скотт пропустил Эву вперёд, закрыл дверь запасного входа, а после обогнал, показывая дорогу. — Только имейте в виду, он успел надраться.       — Я его видела не более получаса назад. Он был в адекватном состоянии.       — Двойные порции водки одна за другой даже такого, как он, превращают в тряпку.       — Что его заставило вливать их в себя?       — Спросите у него сами... Когда он оклемается.       Они поднимались на второй этаж. Там тоже была барная стойка, как и внизу, были столики, были укромные угловые комнатки, только людей было меньше, а обстановка была более интимной и раскрепощённой. Здесь не танцевали, не веселились, а шептались на откровенные темы и показывали невербально готовность ко многому. Профессор Амен Рэйвенскрофт сидел как раз за барной стойкой. Две верхние пуговицы его белоснежной рубашки были расстёгнуты, обнажая несколько завитков белых волосков на груди. Когда они говорили ранее, была расстёгнута только одна — это Эва запомнила наверняка. Он резко влил в себя из стопок две порции водки подряд и приник к барной стойке, уже не просто сидел, а, скорее, почти лежал на ней, подперев голову ладонью. Растрёпанные волосы, в ухоженном состоянии прикрывающие виски, нарочито попадали в глаза, а профессор их наотмашь пытался поправить, как отгоняют назойливую муху перед глазами, но у него ничего не получалось и попытки продолжались.       Он был чертовски пьян, но не утратил совершенства.       — Добрый вечер, профессор Рэйвенскрофт.       Эвелин не осмелилась присесть рядом с мужчиной, только положила ладонь с зажатой сумочкой на барную стойку, опираясь. Он поднял глаза на девушку и расплылся в хитрой ухмылке, с которой только может посмотреть мужчина на женщину, приятную его взору.       — Мисс Пирс? Это вы? — Он сощурил глаза и резко наклонил голову, как бы присматриваясь. Эва отшатнулась. Эта затея постепенно переставала ей нравиться. Это как зайти в клетку к хищнику: никаких резких движений делать нельзя, но примитивный инстинкт самосохранения решает всё по-своему. — Чем обязан столь приятной неожиданности лицезреть вас здесь и сейчас?       Профессор проскользил ближайшей ладонью к руке девушки на стойке и накрыл. Электрический импульс пронзил все нервные окончания, Эва застыла, лишь покосилась на его ладонь, покоящуюся на своей. «Хищник в клетке. Не дёргайся», — ворох мыслей нарастал, как снежный ком. Девушка нахмурилась. Профессор взял её руку, почти не сжимая, и поднёс к губам. Она всё ещё договаривалась с самой собой не предпринимать поспешных действий. Скотт недалеко. Да и профессор вёл себя спокойно, дружелюбно и, не без прегрешений, кокетливо после количества выпитого.       — Вы не поможете мне вызвать такси? — Эва невесомо качнула ладонью и та выпала из руки профессора, как будто он её даже не удерживал. Даже когда его рука была пуста, он всё ещё сидел в той же позе. Так он не казался пьяным.       — Для вас — что угодно. Но прежде не хотите выпить на посошок? — Он обольстительно улыбнулся. Эва едва сдержалась, чтобы не захохотать ему в лицо.       — У меня завтра занятия в университете. Как и у вас, профессор. — Попытка аккуратного намёка не провалилась.       — Ах, да... Занятия... Университет... Точно. — Рэйвенскрофт «оттаял» и суетливо стал ощупывать карманы, чтобы достать бумажник и расплатиться с барменом. — В таком случае, вам уже давным-давно пора спать. Лежать в кроватке, обнимать плюшевого медвежонка, свернувшись клубком, как котёнок... — Достав искомое, он без разбора достал несколько хрустящих купюр и кинул на стойку. — Маленький, пушистый, плюшевый котёнок.       Эва поморщилась, но, чтобы не сорваться, и не ударить профессора между ног, глубоко вдохнула и медленно выдохнула на пятый счёт. «Это алкоголь, Эва, алкоголь». Она знала о том, как отражается действие алкоголя, не понаслышке. Сделала вид, что не слышала последних слов, и махнула рукой в сторону выхода, призывая идти за собой.       Профессор резко поднялся с места и это было его ошибкой. Координация его подвела и он оступился о ближайший барный стул. Эва ещё не успела отойти от стойки и, видя происходившее, выставила обе руки вперёд. Рэйвенскрофт схватился за обе. Если бы не стойка за спиной девушки, они бы оба рухнули на пол, а сейчас он лишь нарушил уже личные физические границы, почти навалился, но устоял.       — Какой я растяпа... Мисс Пирс, приношу вам свои самые искренние извинения. — Он сделал шаг назад и переложил ладонь девушки на свою руку, как обычно джентльмен поступает с дамой.       Так, они двинулись к выходу. Со стороны было трудно понять, кто кого ведёт. Скотт был всё время рядом и когда Эвелин взглянула на него, пока профессор распинался в потоке нечленораздельной речи, он жестами показал, что такси уже их ждёт.       — Вот так, профессор. — Эва решила подыграть. — У вас хорошо получается.       — У меня многое получается хорошо... Очень хорошо... Никто не жаловался.       — Не сомневаюсь. — Девушка чуть поморщилась, отгоняя непрошенные навязчивые мысли.       Такси стояло возле тротуара. Скотт придерживал дверь пассажирского сиденья.       — Дамы вперёд, — с этими словами Рэйвенскрофт деликатно подтолкнул её к раскрытой двери.       — Знаете, я дойду пешком. Вы поезжайте...       — Исключено! Вы посмотрите сколько время! Моя обязанность, как джентльмена, проводить даму вплоть до двери её дома!       Мужчина не хотел слышать никаких возражений, сам перешёл на восклицания. Девушка взглянула на Скотта — тот мечтал поскорее спровадить их, и его можно было понять. Эвелин замешкалась, но села в такси, оставляя место для второго пассажира. Она отодвинулась как можно дальше от профессора, чтобы не дышать парами высокоалкогольного напитка. Эва только собралась назвать свой адрес, как Рэйвенскрофт опередил и назвал свой, как будто так и надо, а после невозмутимо посмотрел на свою аспирантку.       — Какое совпадение было встретить вас сегодня!       — Да... Как говорят, не в том месте, не в то время, — Эва чувствовала всем своим существом, как профессорские глаза сверлят две дырки в её макушке.       — Бросьте! Вам повезло, что я вас провожу до дома, а мне повезло, что я встретил вас.       — Да, повезло, — пробормотала себе под нос девушка и накрыла прикрытые глаза ладонью, а сама в последний раз удивилась его связной речи, как будто он сочетает в себе пронзительную ясность мыслей при немыслимом погружении в «водочный» заплыв.       Такси подъехало к дому Рэйвенскрофта. Эвелин узнала эту улицу — в первую же неделю Дия водила её по местным магазинчикам. Отсюда до крошечной квартиры аспирантки было не более получаса ходьбы, на такси и того быстрее. Решив оказать последнюю милость, она, поддерживая пьяного профессора, подвела его к парадному входу многоэтажного здания. На подходе она всё распланировала: доведёт, распрощается и не будет ждать, а тут же скроется из виду.       Из вежливости улыбнувшись, Эва пожелала Рэйвенскрофту спокойной ночи и пошла восвояси, мысленно хвалила себя за оказанную услугу профессору. Возможно, думала она, ей это зачтётся перед завтрашним семинаром.       — Блять!! — Мужской крик раздался за спиной Эвы. И она совершила ошибку — обернулась. Профессор стоял, едва держась на подкашивающихся ногах, с вывернутыми карманами брюк, привалившись к стеклянным дверям. — Ключи!!! Мисс Пирс, ключи!!! — Он не кричал. Он орал и почти стонал.       Эвелин закрыла глаза и сделала глубокий успокоительный вдох. Прямо сейчас ей очень хотелось уйти, оставив всё как есть. Он — не её забота, она — не его ангел-хранитель. Но когда она посмотрела на его растерянное лицо и дело касалось только времени до момента, как он упадёт, уничижительно соскальзывая по стеклу, она не могла с собой ничего поделать. После того, как у матери вскрылся рецидив рака, Эвелин видела, как она напивалась до беспамятства, как без оглядки унижалась в глазах дочери и супруга. И единственное, что чувствовала её дочь — это жалость. В глубине сердца Эва понимала, что никто не достоин терять достоинство таким унизительным путём, как выпивка до беспамятства. Сейчас перед её глазами будто был не тот самый профессор Нарцисс, который решил, что ей не место на кафедре египтологии, а её мать. И она ненавидела себя за то, что не могла просто так отпустить всё, развернуться и уйти.       Ключи упали в кадку с цветами около входа. Глухой звук падения в кусты профессор не слышал, как не мог увидеть за листьями и не мог додуматься поискать под ними.       — Идёмте. — Эва потрясла ключами перед мужчинами и приказным тоном заставила его последовать за ней. Он едва встал на ноги прямо, но двигаться без помощи уже не мог. — Будь по-вашему.       Эва обняла его за талию не без пренебрежения. Зато Рэйвенскрофт положил руку ей на плечо и сжал слишком уж НЕ по-дружески.       — Профессор Рэйвенскрофт, если вы будете распускать руки, то я буду вынуждена вставить вам мозги на место. И то, как я это сделаю, потянет на ещё один довод в пользу моего исключения. Поэтому, — она встряхнула его и посмотрела прямо в бесстыжие помутневшие голубые глаза, — ради всего святого, не нарывайтесь.       — У котёнка есть коготки, — он расплылся в пьяной улыбке. Эва сжала кулаки и покачала головой.       — А вы сейчас ведёте себя, как последний придурок. — Слова как кипяток окатили их обоих. — Замолчите и дайте мне возможность уберечь вас от растраты последней капли уважения в моих глазах. — Что-то из её слов откликнулось в нём, и мужчина чуть остепенился.       Они вплыли в вестибюль на манер старинного галеона. Консьерж при виде профессора тут же засуетился и помог вызвать лифт, а после провёл до нужной квартиры. Эва открыла дверь, ввела Рэйвенскрофта в прихожую и включила свет. В этот момент выпитая в бессчётном количестве водка нанесла мужчине ещё один удар, на этот раз «под дых». Он стоял на месте, не мог пошевелиться, но издавал болезненные стоны на издыхании. Она знала, предвестником чего могло быть это состояние. Защёлкнув входную дверь, Эва вновь подхватила профессора за талию и повела его по коридору, заглядывая в каждую дверь в попытке найти спальню.       — Куда это мы?..       — В постель. — Эвелин вздрогнула от сказанных слов, но те уже дошли до опьянённого профессорского сознания.       — Как быстро... — Он засмеялся. — Как быстро это происходит у современных девушек. А как же ласки, прелюдия... — Он икнул. — Поцелуи?       — Дурень вы учёный, — Эвелин не на шутку рассердили последние его слова, — хватит трепаться, вам необходимо проспаться!       Профессорская спальня была в самом конце длинного коридора. Она наощупь нашла переключатель света, приглушённые лучи осветили помещение в чёрно-белых тонах, выдержанное в стиле минимализма. Кровать, пара прикроватных тумбочек по бокам, монотонный ковёр, встроенный гардероб и большое зеркало в пол — всё, что было в комнате, площадь которой была в два раза больше всей квартирки аспирантки.       Эвелин подвела мужчину к краю кровати, тот плюхнулся на неё, и всё было бы просто замечательно, если бы вдруг он не открыл свой рот и не извлёк на неё смесь из выпитого и пищи, которую он съел за этот день. После иссякшего «фонтана» платье-комбинация лавандового цвета превратилась в зелёно-рыжее недоразумение. Она вскрикнула и отскочила от зловонного запаха.       — Чёрт бы вас побрал, профессор Рэйвенскрофт! — Она стояла, вытянув руки вдоль тела, и смотрела вниз, как ошмётки непереваренной пищи стекают по её животу, ногам и падают у ног.       — Ох, мисс Пирс... Я приношу... Я приношу свои извинения. — Совсем наивно произнёс мужчина, не пошевелившись.       Эва знала, что этим всё и закончится. Те коридорные стоны были предвестником именно подобных внезапных позывов, но всё произошло слишком быстро, чтобы среагировать. Что хуже всего, она так же знала, что это ещё не конец.       — Терпите, профессор, и пойдёмте в ванную. — Он согласно кивнул и протянул руки к Эве, как маленький ребёнок. «Маленький ребёнок в почти семь футов высотой».       Счёт времени шёл на секунды как для него, так и для неё. Пока профессор выворачивал свой желудок во второй и третий разы одновременно в хозяйской ванной комнате, девушка подбежала к шкафу и по-собственнически стала перебирать на вешалках мужскую одежду, подбирая ту, которая подойдёт для неё, чтобы дойти до дома. Найдя на вешалке одиноко висящий чёрный пиджак, она стащила с себя испачканное платье и тут же надела пиджак. Его размер был словно на десять размеров больше того, который она носила. Мужской пиджак висел на ней, как мешок, декольте было через чур откровенным и буквально не прикрывало ничего. Эва перелопатила несколько выдвижных ящиков, пока не нашла секцию с ремнями, взяла один и застегнула на своей талии. Теперь это даже было похоже на платье-пиджак.       Скомкав платье и кинув в мусорное ведро в коридоре, Эва вернулась в хозяйскую ванную. Профессор выглядел заметно посвежевшим, насколько это вообще было возможно в его положении. Пока он попеременно плевался и приходил в себя, она намочила одно из пушистых белых полотенец и протёрла им свои ноги по всей длине, стопы и туфли. Она кинула использованное полотенце в ванную, намочила другое и теперь уже присела около мужчины.       — Как вы себя чувствуете, профессор? — Эвелин откинула волосы с намокшего лба мужчины. Он застонал, чуть приоткрывая глаза. — Потерпите, это пройдёт... — Она приговаривала, как когда-то делала это для матери. — Это обязательно пройдёт, слышите? — Он лениво махнул головой, всё ещё постанывая.       Смыв в туалете все остатки из профессорского желудка, Эва приложила влажное полотенце к его лбу. Тяжкие стоны сменились на стоны... Облегчения. Она провела другими сторонами по щекам, подбородку, шее, тщательно промачивая и вытирая светлую кожу. Она была бледна и так, а после тошноты и вовсе приобрела синевато-зелёный оттенок. В расслабленном состоянии он был похож на крупного ребёнка. Массивные черты лица расслаблялись вслед за мускулатурой, и это был уже не грозный профессор из университета. Это был беззащитный человек, грешный, оступающийся на извилистой дорожке жизни, такой же, как и любой другой. Эва смотрела на Рэйвенскрофта, но видела перед глазами мать.       — Потерпите ещё немного. Я принесу вам сменную одежду. — Она вложила в его похолодевшие руки полотенце и отлучилась.       Девушка вновь принялась рыться в ящиках. Она без всякого интереса или, наоборот, привередливости переворачивала мужские боксеры, носки в попытках найти какую-нибудь лёгкую одежду. Ей удалось наспех найти чистую белую футболку и трикотажные штаны в клетку. С этими находками она побежала обратно в хозяйскую ванную. Профессор недвижимо оставался на прежнем месте.       — Профессор Рэйвенскрофт, у вас вся одежда...       — Амен. — Неожиданно перебил он.       — Что?       — Зови меня Амен. — С прикрытыми глазами в пелене пробормотал профессор. Эва понимала, что он не различал, кто с ним находился в данную минуту, поэтому удовлетворила простую просьбу.       — Амен, у вас вся одежда запачкана. Понимаете? Надо переодеться. Сможете?       Мужчина утвердительно закивал на первый вопрос и отрицательно на второй. Тогда она встала на колени перед ним, в сторону отложила одежду и, переведя дыхание, притронулась к пуговицам рубашки, надетой на мужчине. Она делала это с особой аккуратностью, словно касалась хрупкой вещи. Стянув рубашку, под ней оказалась футболка. Её то же было необходимо снять.       — Поднимите руки.       Амен послушно приподнял руки, как тряпичная кукла, Эва взяла за края футболку и потянула наверх. Она медленно, дюйм за дюймом оголяла мужское тело. Кинув оба элемента одежды вслед в ванную, девушка невольно замерла, рассматривая рельефное тело. Даже в расслабленном состоянии она отчётливо видела кубики пресса на плоском животе и мощные грудные мышцы. Такие же рельефные руки пронзали нити синеватых вен. Всё, что она сделала — покачала головой, будто отмахиваясь от лёгкого наваждения, и стёрла влажным полотенцем редкие капельки пота, стекающие по телу. После Эвелин одела Амена в чистую футболку, приподнимая одну за другой его руки и всовывая их в рукава, как матери делают это для своих детей. Когда с верхом было покончено, она посмотрела на запачканные штаны и задержала дыхание.       — Так, Амен. Сейчас я вас возьму за руки и потяну на себя, чтобы вы встали. Вам нужно переодеть штаны. В этом я вам уже не помогу. Готовы вставать? — Эва крепко схватила мужчину за ладони и медленно потянула на себя, упираясь поясницей в раковину. Если бы не эта опора, она бы ни за что не смогла и на толику приподнять его. Профессор уже мог понимать слова и даже помогал девушке, упираясь стопами в пол и приподнимаясь. — Вот штаны. — Она взяла их с края ванной и вручила ему в руки. — Я зайду через пять минут. Вам хватит? — В ответ последовал молчаливый кивок.       Эвелин вышла из ванной и пошла в коридор, где оставила свою сумочку, достала из неё телефон, разблокировала её и посмотрела на время ожидания такси. Пятнадцать минут, если вызвать прямо сейчас. «Этого должно хватить, чтобы уложить его спать». Не раздумывая, она нажала на кнопку и медленно пошла обратно к хозяйской спальне и ванной.       Пока она ходила, Амен сумел забраться на свою гигантскую кровать, занимавшую центральную позицию в помещении. Его белые волосы, кожа и футболка контрастировали с чёрным шёлковым одеялом. Мужчина улёгся прямо на него, приняв позу эмбриона. В ожидании такси она подошла к кровати и укрыла его спину одеялом, подоткнула, как ребёнку. Прежде чем отправиться домой и в завтрашний день, который принесёт им обоим доселе неизвестное, она присела на краешек кровати.       — Спасибо. — Вкрадчиво прошептал мужской голос, а руки стиснули кусочек шёлковой ткани на плече. Эва облегчённо выдохнула и сжала губы в подобии улыбки.       — Пожалуйста, профессор Рэйвенскрофт... Амен. — Он шумно вздохнул. У неё ещё было время. — Зачем вы так много пьёте? — Она осмелилась задать вопрос, который интересовал её ещё в клубе.       — Чтобы забыть... — Пробормотал он, облизнул губы и добавил: — И чтобы забыться...       Эвелин не могла знать, что он хотел забыть и в связи с чем хотел забыться. После пережитого сегодня ей, кажется, вообще хотелось знать как можно меньше касательно профессорской жизни. Быть её частью даже на один вечер оказалось сложно.       Она встала, чтобы не мешать ему спать. Мужчина осторожно провёл рукой по месту, где только что сидела девушка, и сжал в кулак чуть тёплую чёрную простынь.       — Вы уходите? — Он говорил, почти полностью уткнувшись в подушку.       — Мне пора.       — Спасибо, мисс Пирс.       — Всегда пожалуйста.       — Спасибо, что не бросили меня. — Эва сомневалась, но в последний момент чуть наклонилась и осторожно накрыла сжатую в кулак мужскую ладонь. Она была уже тёплой. Постепенно, под женским прикосновением, она расслабилась и отпустила простынь.       — Спите, профессор.       Отняв свою руку, Эвелин, стараясь не создавать лишних звуков, на носочках вышла из профессорской квартиры, доложила консьержу, что дверь она не смогла закрыть по причине того, что ключи есть только у одного человека и те остались внутри, и вышла на освежающий ночной воздух. Эва дрожала от пронзительного ветра, но уже через минуту подъехало такси.