⋇⋆✦⋆⋇
Кёджуро был ослеплён собственными чувствами, испытав одновременно радость и страх, встретившись лицом к лицу со своим истинным счастьем. Все важные слова, которые он должен был давно сказать, застряли комом в горле и никак не вырывались из уст на волю. Он сторонился перемен, но догадывался, что они неизбежны. Внезапно произошло нечто непростое и удивительное, тревожащее представление об обычном — Мэй Кавасаки. За ней волоклась тень, таящая в себе жуткие тайны, в которые было боязно окунуться с головой. Но более пугало, что все эти мрачные загадки могли исчезнуть вместе дорогой сердцу женщиной. А с её уходом вновь вернулось бы тяжёлое одиночество, от которого леденело сердце. Кёджуро был готов поверить в любое чудо, которое могло оправдать существование Мэй в его жизни. Будь на то магическое переплетение судеб или коварная уловка демона. Самое главное, чтобы прекрасная госпожа, завладевшая его сердцем, всегда оставалась рядом. Мужчина отчаянно дрожал, сделав шаг навстречу неизвестности ради совместного будущего с той, от чьей доброй улыбки трепетала душа. Мужчина с трудом подавил в себе все самые жадные порывы, сохранив нерушимую стойкость. Ещё немного. Совсем чуть-чуть! Не было бы в поместье излишне любопытных глаз и ушей, он бы давно сжал её, его милую Мэй, в своих ласковых объятиях, да утонул бы в нежности долгих и откровенных разговоров — об их прошлом. Но Мэй всё молчала и ни разу не заговорила о грёзах, поэтому мечник держал себя в руках, не позволяя того, что могло бы спугнуть девушку с самой прелестной улыбкой на свете. Он ещё успеет нацеловать её румяные щёки, прижать к груди её хрупкое тело и поверить в любую историю, которую она расскажет — если захочет рассказать. Всё что угодно, только бы милая Мэй никуда не исчезла. Кёджуро Ренгоку был бесконечно слаб перед женщиной, в которую оказался безнадёжно влюблён. С ужасом для себя он осознал, что не представлял, как жил без девушки из грёз всё это время. Её появление оказалось настолько естественным и привычным в жизни мечника, словно так всегда было заведено в мире. Летом тепло светило солнце, зимой беспощадно щипал мороз щёки, а Мэй всегда находилась где-то рядом — в сердце и мыслях. Когда он начал к ней привязываться? В момент, когда она светло и звонко рассмеялась? Или, возможно, завидев её впервые в грёзах — очаровательную, неловкую и такую прекрасную? В любом случае, его сердце, покрытое паутиной горечи и печали, наконец, затрепетало, ожило и вспыхнуло горячими чувствами.⋇⋆✦⋆⋇
— Так ярко! — Я восторженно обернулась по сторонам. Как же хорошо, что мы решили потянуть время и насладиться прелестью ночного рынка. — Да? — Мужчина сменил задумчивое выражение лица на воодушевлённое. Склонившись ко мне, он заботливо проговорил, едва ли не касаясь шершавыми губами мочки моего уха. — Ты никогда не была здесь? — Ах, нет, только днём. — Мои щёки обдало жаром. Я суетливо отвела взгляд в сторону, чувствуя, как начала задыхаться из-за собственного волнения. Я не знала, как себя вести рядом с Кёджуро после того, что произошло между нами. Кто мы теперь друг другу? Мужчина об этом молчал, сохранив непоколебимое спокойствие — это сбивало с толку! Выпрямив спину, Кёджуро казался безмятежным и счастливым, таким же бодрым и энергичным, как и всегда. Хотелось поговорить, как простым людям — легко и непринуждённо. Раскрыть всё, что теплилось на дне сердца — здесь и там, в грёзах. Трепетно заглянуть в глаза и коснуться дрожащими пальцами грубой, мужской щеки. Но нужный момент для самого важного разговора никак не наступал. То Сенджуро неожиданно ворвался на задний двор поместья, нетерпеливо пища с портретом в руках. То неожиданно вся улица оживилась толпой любопытных глаз, заиграв хороводом огней. — Меня Шинобу после захода солнца из поместья не выпускает, — наконец, добавила я, подавив тихий смешок, вспомнив ненароком знакомый силуэт молодой мечницы. Как же дорога и ценна была мне её внимательная строгость! Иногда в мыслях хотелось назвать Шинобу старшей сестрицей, возможно, даже любящей маменькой — настолько тёплой и семейной её забота мне казалась. Как же хотела я со всей душой отплатить той же монетой. Быть внимательной, чуткой к терзаниям молодой женщины. К несчастью, Шинобу оказалась дверью, закрытой на тысячу замков. Иногда, беседуя по вечерам за чашечкой чая, я ловила себя на осознании, каким же пустым и одиноким был взгляд мечницы, стоило той на мгновение призадуматься. Она была храброй и волевой героиней, вызывающей восхищение и гордость. Но Шинобу всё ещё оставалась и обычным человеком, который по вечерам снимал свои рыцарские доспехи, обнажая уязвимость. У милой бабочки тоже были свои боли, страхи и переживания, о которых та не решалась рассказать даже самому ближнему. Когда-нибудь лёд, сковывающий её сердце, окончательно растопится, и прекрасная Шинобу поведает свою историю, не тая истинные чувства. Ради этого момента я была готова терпеливо ждать, держа рядом её любимое печенье и старый, добрый плед, которым могла укутать в тёплых объятиях. Призадумавшись, я расслабилась, не заметив, как походка моя стала неуклюжей и ленивой. Растеряв всю внимательность, я отвлеклась на уличные фонари и чуть не врезалась в случайного прохожего. Благо, внимательный спутник среагировал быстро и вовремя притянул меня в свою сторону. — Прошу прощения! — Я смущённо вцепилась в Кёджуро, кивнув невысокому, худощавому мужчине. Мой зоркий взгляд любопытно скользнул по одежде незнакомца. Внимание привлекло алое кимоно, ярким пятном выделяющееся в мельтешащей толпе прохожих. Неожиданно моё сердце учащённо забилось и запереживало. Всего на короткий, отчаянно короткий миг по душе проползли странные чувства дежавю и опасности. — Всё в порядке, — бесцветно ответил незнакомец, и я рвано подняла голову, встретившись с глубоким, пронзительным взглядом, от которого всё нутро моментально застыло. Я с трудом сдержала себя, чтобы не отшатнуться в сторону. Собеседник же, потеряв всякий интерес ко мне, расслабленно отвернулся, продолжив свой путь. «Мы же никогда не виделись раньше? — подумала я, и странное чувство горько заскреблось на дне сознания. — Нет… показалось». — Всё в порядке? — осторожно спросил Кёджуро, выведя меня из клубка запутанных мыслей. Я соврала. — Да. Остаток пути мы держали молча, держась за руки. Каждый думал о своём, тихо наслаждаясь моментом. Кёджуро заговорил, когда мы уже дошли до поместья бабочек: — Через несколько дней я отправлюсь на одну миссию, моя Мэй. — Это опасно? — Я прикрыла глаза, когда его тёплая ладонь ласково скользнула по моей щеке. — Нет. — На этот раз соврал Кёджуро. Ведь любая миссия для мечника могла стать последней. — Всего-то прокачусь на поезде. Глазом не успеешь моргнуть, как вернусь! — И широко улыбнулся мне, обнажив белоснежные зубы. — Возвращайся как можно скорее. — Я с радостью приняла его ложь. — Пожалуйста. — Он смущённо оглянулся по сторонам, а после, склонившись, осторожно поцеловал меня в лоб. Мне вмиг захотелось броситься ему на шею, ощутив тепло родного тела. — Кёджуро, мой милый Кёджуро. Нам нужно… — Я сдержала себя от порывистого желания прильнуть к лицу мужчины. А потом предательски захрипела, ощутив, как сердце заколотилось сильнее. Мужчина быстро смекнул, о чём я пыталась заговорить, поэтому посмотрел на меня с лаской и заботой. Он хотел было заговорить, но его поспешно перебили: — Ох! — прозвучал третий голос. Я и мечник синхронно обернулись в сторону центральных ворот поместья, у которых, прикрыв рот ладонью, стояла Нана. Мне и Кёджуро пришлось неспешно отстраниться друг от друга — важный момент был упущен. «Почему весь мир против нас именно сегодня!» — взвыла мысленно я, не скрыв раздражение. — Поговорим, когда я вернусь после задания, — коротко шепнул Кёджуро, вмиг усмирив моё недовольство. Мы обменялись друг с другом мягкими взглядами, прежде чем мужчина решился, наконец, развернуться и нехотя последовать обратно. Проводив взглядом его удаляющийся силуэт, я раздосадовано вздохнула, а после резко обернулась. Нана, оцепенев на месте, продолжала таращиться на меня своими огромными, рыбьими глазами, и я не понимала, почему вновь начинала нещадно злиться. Яркая вспышка гнева на мгновение ослепила мой разум, заставив окунуться водоворот нелестных мыслей. «Как же раздражают все вокруг, всё лезут отовсюду, мешаются, не дают покоя!» — Я скрипнула зубами, хотелось крепко обнять любимого мужчину, уткнувшись носом в его плечо, и ни о чём больше не думать! Пришлось пару раз выдохнуть, чтобы прийти в себя. Всё-таки было жестоко гневаться на бедную Нану. Она ни в чём не виновата. — А вы…! — звонко пролепетала она, когда я прошла мимо. — Вы… Вместе? — Нана неосознанно хотела ухватиться за рукав моего платья, но я вовремя отошла в сторону, одёрнув руку. Смелый и бестактный вопрос удивил, но я всё равно ответила: — Да. — По крайней мере, в этом мне хотелось верить. Отвернувшись, я уверенно проследовала вглубь поместья. Молодая девушка огорчённо уставилась себе в ноги, но я этого уже не видела.⋇⋆✦⋆⋇
Тусклый свет восковой свечи, горевшей на медном подсвечнике, слабо достигал моих рук и подбородка, из-за чего глаза в полумраке виднелись со зловещими нотами. Слабый ветер качнул мои волосы, и пламя задрожало. Досадуя и тихо ворча, я осторожно приподняла ладонь, попытавшись уберечь свечу. На улице зашелестели ветви деревьев зловещей песней, тяжело ударяясь о крышу дома. Наступила долгая, холодная ночь. Я поплотнее закуталась в шерстяной платок, быстро пересекая тёмную часть внутреннего двора. В мрачном одурении я не могла заснуть, поэтому была вынуждена скитаться туда-сюда по лабиринту поместья, невзирая на ночное время и унизительное беспокойство, которое ожило в моём сердце с момента ухода мечника. Тучи заволокли небо, не было видно звёзд. И только слабые проблески луны, выползающей из-за серых облаков, изредка освещали мой путь. Влажная трава шелестела под подошвой туфелек. И шуршание это казалось в тишине дремлющего поместья яростным раскатом грома на тихом, майском небе. Мой взгляд, брошенный мельком, осторожно скользнул по стройным деревьям глицинии и редким, жёлтым пятнам, в которых с трудом можно было узнать цветы. И только маленькая, чёрная тетрадь, одиноко лежавшая на энгаве, выбивалась из привычной и простой композиции. Она бы так и осталась незамеченной, если бы не серебристый свет луны, тоскливо скользнувший по поместью бабочек. Неудержимое любопытство подтолкнуло меня неспешно направиться к загадочной вещице. Внезапно загудел зловещий ветер. Я зажмурилась, закрыв собой одинокую свечу. В воздухе тотчас мелькнул знакомый запах лаванды, и я резко открыла глаза, щурясь и напряжённо всматриваясь в темноту. Я услышала, как что-то слабо шевельнулось вдалеке, но резко смолкло, и только сладкий лавандовый запах стал сильнее. Ещё мгновение я стояла, вслушиваясь в резкую тишину поместья, но никаких посторонних звуков более не последовало. Мягко сев на холодную поверхность энгавы, я осторожно взяла тетрадь в руку. Слабый свет свечи пал на старую обложки тетради, и я удивлённо вздрогнула, крепко протерев красными пальцами глаза. В загадочном полумраке мне показалось, что эта тетрадь — дневник моей матери, который когда-то читала добросердечная Микото. Потребовалось немало сил, чтобы убедить себя в том, что это неправда. Неизвестная сила толкнула меня открыть находку. На старых, пожелтевших страницах рвано плясал небрежный почерк, местами нечитаемый. Я осторожно ухватилась за обложку тетради, словно боясь, что та могла в любой момент рассыпаться, и начала внимательно читать. «В этом мире всё должно было придерживаться баланса — начало и конец, жизнь и смерть, рассвет и закат. Без первого не могло существовать второе. Две сестры всегда были вместе, удерживая это равновесие, крепко сцепившись руками. Когда родилась первая сестра, мир окутало теплом и любовью, и даже самые мрачные, непроглядные чащи залило лучами солнца. Этому ребёнку даровали имя Фудзико. Когда родилась вторая, мир познал горечь и отчаяние. Земля содрогнулась от крови павших воинов. Долгая, мучительная мерзлота посеяла голод. Её прозвали Аяме, — прочитав последнее имя, я болезненно сглотнула, не понимая, почему тревожность внутри разрасталась с каждым вздохом. Липкий, необъяснимый страх прошёлся по мне, как холод по мокрой коже. — Волосы первой были нежными и послушными. Напоминая первое весеннее тепло, они переливались золотом. Волосы второй были грубыми и спутанными, походя на чёрную паутину, сотканную из слёз ночи. Одна была любима и желанна, вторая — отвергнута и забыта. Несмотря на то, какими далёкими и разными они были, кровные узы всё ещё объединяли их. Две сестры всегда были близки и неразлучны. Но на пятнадцатом году жизни, когда запел первый соловей, отрывисто и решительно, оповещая всех о том, что затяжная мерзлота отступила, старшая сестра была готова стать настоящей женщиной, связав себя браком с любимым». Я сосредоточенно склонила голову, всматриваясь в кривые записи, но так и не смогла разобрать, что было написано дальше. Возникло непреодолимое чувство дежавю, как когда-то с дневником родной матери. «Не все узы проходили проверку времени, — я продолжила читать. — Связь, объединяющая двух сестёр, начала гаснуть. Фудзико отдалилась от Аяме, посвятив себя новой семье. Последняя не смогла смириться с этим, видя смысл своей жизни в Фудзико. Одержимая собственными грёзами, она не заметила, как сестринская связь дала трещину. — Я нахмурилась и перелистнула несколько смазанных страниц. — Больше всего на свете Аяме хотела сделать Фудзико счастливой. А потом и ребёнка, которого та вынашивала под сердцем». Нарастающий стук сердца эхом гудел в ушах. Зловеще молчала и окружала меня неподвижная тьма. Словно ожидала нужного момента, когда потухнет свеча, чтобы выпустить своих бесшумных призраков на волю. Я боязливо обернулась по сторонам и придвинула маленькую свечу к себе чуть ближе. «Новая семья Фудзико запретила ей поддерживать связь с Аяме… — я снова перескочила с одного эпизода на другой. — Кричала во время родов так, что было слышно всей округе. Все любопытные рты говорили про одержимую демонами. — Я пару раз обернулась по сторонам и вновь продолжила читать. — Великодушие семьи сменилось на немилость… — Моё лицо помрачнело. — Только храмовые жрицы были добры в минуты отчаяния, усмиряя бесов внутри родящей. — И сердце холодном кольнуло. — В итоге родила мёртвую девочку, не дожив до рассвета». Я поёжилась. «Чьи это записи? — и призадумалась, вспомнив аккуратный почерк молодой мечницы. — Неужто странная тетрадь принадлежит кому-то из случайных охотников? Но почему её оставили здесь, словно специально заманивая любопытных обитателей поместья? — Недобрые мысли начали медленно разрастаться в моём сердце, но я не подорвалась на месте и не двинулась прочь. Отчего-то все силы вдруг покинули меня, иссякла воля сопротивляться таинственной истории». Я с дрожью продолжила читать. «Её душа вознеслась к небу, переродившись новым божеством. Отныне покровительствуя над всеми храмовыми жрицами и одаривая благами за заслуги предшественниц. Дары эти, храня в себе частицу богини, поселились в душе каждой из жриц, передаваясь способностями по праву крови. От матери к дочери, каждая из которых была в разной мере приближена к миру по ту сторону. Кто-то слышал голоса умерших, кто-то умел читать мистические знаки и предсказывать будущее. У каждой жрицы проявлялась своя сила вне зависимости от навыков и умений. — От холодного напряжения всё внутри меня болезненно сжалось и завязалось тугим узлом. Неожиданная догадка всколыхнула мою душу, когда в голове начали проноситься ужасные параллели из прошлого. — Аяме умерла от горя, зачахнув вместе с верным алым псом, который тенью следовал за нею. Тоска и печаль были настолько велики в её душе, что после смерти та не смогла обрести покой. Злоба и гнев, направленные на весь мир, обратились в тёмную, ужасающую сущность, от которой мало чего осталось человеческого. Так и появилась Мать, жаждущая осчастливить сестру свою, да дочь её. Всё блуждает по миру, выискивая в лицах незнакомцев родные черты погибшей кровинки». Последние строки окончательно рассеяли всю дремоту. Пламя свечи погасло, погрузив меня во тьму. Я ощутила, как знакомый страх, вновь овладел мной. Все прочитанные строки вспыхнули перед моими глазами, как языки пламени, разрушив надежду на спокойный сон. Мучительная тревога иглами вонзилась в моё сердце, и я ощутила всем телом, как из тьмы надвигалось нечто недоброе и враждебное. Инородное существо, готовое в любой момент настигнуть меня, вцепившись острыми когтями в шею. Я испуганно подняла голову и чуть не вскрикнула от ужаса. Скрючив спину колесом, передо мной стояла знакомая старуха. Она почти растворилась в холоде ночи, и только мертвецки белые, костлявые руки, выдавали её присутствие. Окружённая молчаливым мраком, она напоминала беспокойного призрака, скитающегося по земле в поисках успокоения. — Ну как, ну как тебе? — Её тонкие брови вдруг сдвинулись. — Чего глаза таращишь, сиди на месте, — добавила она, заметив, как я дёрнула плечом. — У нас не так много времени. — И села рядом со мной, хлопнув по древесине. — Кто вы такая? — Моё тело тряслось в ожидании. Хотелось зажать уши ладонями, не слышать горькие, отвратные слова. Но истина обязана была просочиться на волю. Как бы я ни пыталась убежать от своих страхов, они всегда находили меня. Оставалось только принять неизбежное, столкнувшись лицом к лицу со злом, которое волоклось всё это время за мной безмолвной тенью. — Чего удумала, я и так слишком много тебе показала! — Она жадно вырвала из моих рук тетрадь. — Теперь твой черёд рассказывать о себе, хитрая девчонка! — Скрестив длинные пальцы, Йоко скривила морщинистое лицо. Из её глотки вырвался смешок, больше похожий на рыдание. Хватило минуты, чтобы веер противоречивых эмоций вихрем отразился на её лице — от безумной, игривой радости до ядовитой горечи. — Как ты угодила в сладкую геенну? На мгновение застыв, я вновь низко склонила голову, пряча свои истинные эмоции. Теребя руками подол тоненького платья, я сжимала и разжимала белеющие пальцы, мяла несчастную ткань в кулаке. «Почему я вообще обязана рассказывать этой старухе что-либо!» — яркая мысль крутилась у меня в голове. Возможно, Йоко — старая женщина, потерявшая свой рассудок. Или и вовсе демонический посланец, искушающий меня на откровения. Её мотивы не были мне понятны — зачем она это всё затеяла? То, что таилось за лукавой улыбкой Йоко, было ведомо только ей самой, и слепо надеяться на её добросердечность я не намеревалась. Однако, была вероятность, что именно эта старуха могла быть последним ключевым элементом, который бы пролил истину на всю мою мрачную историю. Потребовалось немного времени, чтобы принять решение и набраться смелости. Сделав несколько глубоких выдохов, я вздёрнула подбородок и рассказала правильную историю. Ту, которую могла услышать Йоко. О бедолаге Кавасаки, жадных мыслях и чудесном стечении обстоятельств. Правду старухе знать не следовало. Хотелось и вовсе умолчать обо всём на свете. Однако, кажется, Йоко была не так проста — провести бы её не получилось. Она уже поняла, что я как-то была связана с Матерью. Йоко не перебивала. Наоборот, затихнув, она изредка вздыхала и качала головой. Я цепко наблюдала за её реакцией, убеждаясь в правильности своего решения. Стоило мне закончить, старуха снова переменилась в настроении, вмиг оживившись. Натянув яркую, искусственную улыбку, она показалась человеком, потерявшим контроль над своими эмоциями. — Интересно, ой, как интересно! Просто лепота! — От громкого хохота задрожал воздух. Я растерянно обернулась по сторонам, боясь, что нас кто-нибудь мог услышать. — Дьяволица наверняка в ярости, упустив такой лакомый кусочек! — Йоко бодро хлопала в ладоши. Я ещё какое-то время наблюдала за радостными визгами нежеланной спутницы. После, не выдержав, тихо заговорила: — Теперь ваш черёд рассказывать. — Ой-й-й. Хватит, — её тон переменился, похолодев, и улыбка спала с лица. — Отбрось формальности. — Она раздражённо скривила губы, словно испытав отвращение. — Не смотри на это уродливое, дряблое тело! Душа у меня всё ещё молоденькая! — И принялась гладить шершавыми пальцами длинные, седые волосы. Поведение старой женщины брезгливо настораживало, нежели пугало. — Слушай меня внимательно! — громко продолжила она. Я решила сделать вид, что играла по правилам Йоко. Стоило мне молчаливо состроить самое покорное выражение лица, на которое была способна, старуха горделиво вздёрнула голову, наслаждаясь собственной значимостью. Закончив с самовосхищением, она неспешно начала свой рассказ. — Моя история почти такая же, как и твоя, девчонка, — прочистив горло, неожиданно серьёзно начала собеседница. — Только я не была способна удовлетворить главное желание Матери. — Резкий холодный ветер беспощадно хлестнул по моим спине и ногам, из-за чего нос и щёки загорелись румянцем. Я поёжилась, обняв себя обеими руками, пытаясь согреться, когда старуху такие перемены в погоде ни разу не тронули. — Не могла родить детинку, — пояснила она. — Поэтому дьяволица забрала мои молодость и румяную красоту. — Эмоции на лицо Йоко круто менялись с каждой секундой. — Но до конца всё забрать не успела. Вмешались эти… как их там! — Охотники, — закончила я. — Почему вы… ты не рассказала им? — Этот вопрос крутился на кончике языка с самого начала. — Ой, дурная девка! Неужто ты правда думаешь, что мы не пробовали? — старая женщина нарочно выдержала паузу, смерив меня прищуренным взором. — Её сила в грёзах, она дурманит головы-ы-ы! Ей не составит труда обезобразить чужие мысли до неузнаваемости! — Йоко беспечно раскинула руки в стороны. — Почему она не подчинила себе всех жриц при помощи сил? Так бы было намного проще. — Потому что в нас теплится дар Фудзико. — Старуха лениво посмотрела на меня. — Её благословение, — добавила она. — Которое течёт в крови каждой из храмовых жриц. Оно немного-о-о защищает нас от влияния грёз в людском мире. Но по ту сторону, в сновидениях, благословение постепенно меркнет. Путешествуя по грёзам, мы покидаем своё тело, становясь уязвимыми! — Лицо старухи помрачнело. — Дары богини — наша защита. И проклятие. Ведь этим мы и приближены к Матери, привлекаем своей связью с Фудзико. Тьфу! Аж башка разболелась от этих мыслей! — Немного? — тихо спросила я. — Да. — Кивнула старуха. — Как видишь, защита не всесильна. — Она окинула себя красноречивым взглядом. — Питаясь нами, дьяволица становится сильнее. И ей нужно, чтобы жриц было только больше. Даже после смерти она никогда нас не оставит, чёрт её! Мы — людишки, обделённые удачей, которых после гибели ожидает вечное заточение в грёзах. Я рвано выдохнула, ощутив непреодолимую безысходность. Многое встало на свои места. Каждая девочка, рождённая у жрицы, получала дары и была обречена на незавидную судьбу. Либо она становилась жертвой демона, либо была вынуждена вечно скитаться по миру, опасаясь грёз Матери. — Не боишься за свою сестру? — задала я случайный вопрос, погружённая в свои мысли. На дне сердца разбивалась надежда, что всё, что было сказано ранее — лукавая игра безумия, пылающего в сознании старухи. Давно заученные строки, подобные старой страшилке, которые взрослые рассказывали непослушным детям. — Нет. Мы ж не кровные! — гоготнула на последних словах Йоко, широко улыбаясь своими жёлтыми, кривыми зубами. — Она подкидыш, у которого нет какой-либо связи со жрицами. Пускай бросит всё это нечистое дело, найдёт себе мужика и свалит куда-нибудь подальше! — И вновь сморщилась. — Неужели ничего нельзя сделать? — Авось, если обхитришь её! — сказала старуха. В моей голове неожиданно пронёсся образ мальчика из сновидений, который дал точно такое же наставление. — Несмотря на силу грёз, физически Мать не так сильна. Воспользуйся её гордыней, быть может, у тебя получится остановить её, — заключила Йоко. Судя по её интонации, она слабо верила в успех. — Девчонка. Хочешь, дам полезные советы? — Говори. — Я устало закрыла лицо ладонями. Вся эта ситуация сводила меня с ума. Как же хотелось мирной, тихой жизни, не думать о коварстве Матери и недобрых обитателей. — Опасайся алого пса. — Старуха загнула свой указательный палец. — Он всюду следует за Матерью, принимая всевозможные обличия. Не пытайся понять, что у него на уме, иначе угодишь в ловушку. Ещё… Не зови Мать человеческим именем, тогда она в тотчас явится к тебе. — Она загнула второй палец. — Так-так… — Йоко, наконец, встала, смерив меня оценивающим взглядом. — Постарайся больше не связываться с ней, если хочешь прожить в этом теле как можно дольше. На секунду я забыла, как дышать, ошарашено посмотрев на старуху. Моё лицо побледнело, на лбу выступил холодный пот. Все слова вмиг иссякли и погасли, как несчастная свеча от порыва ветра. Как Йоко догадалась? — Моя мать была жрицей, я родилась жрицей, мои глаза поцелованы богиней! Я могу видеть то, что сокрыто от обычных людей, — пояснила она и заулыбалась так, что всё внутри меня похолодело. — Сначала я не могла понять, что передо мной два разных человека. Твоя душонка так похожа на это тело… Какая досада! Какие способности пропали! — Она молитвенно вознесла глаза к ночному небу, притворно имитируя досаду. — В любом случае, это маловажно. Мать всё равно скоро придёт за мной, — смиренно закончила Йоко. Получив всё, что хотела, удовлетворённо кивнула и развернулась ко мне спиной, направляясь вглубь поместья. Оставшись наедине со своими страхами, я ещё какое-то время молчала, дрожа всем телом. Всё началось с моих способностей как жрицы. Даже сюда я угодила, возможно, из-за своих даров или матушкиных! Охваченная тоской и отчаянием, я ещё долго не могла заснуть, прячась в своей комнате. Усталость взяла надо мной верх только к рассвету.⋇⋆✦⋆⋇
Я видела неспокойный сон. Всё вокруг белым-белом, как в снегу. Настолько, что приходилось сильно жмуриться и щуриться, чтобы рассмотреть хоть что-то перед собой. Я быстро начала крутить головой по сторонам: ни единого угла, ничего, только роковая пустота. Внезапно ощутив на себе чей-то взгляд, я обернулась и изумлённо раскрыла глаза, увидев напротив своё зеркальное отражение. Оно было таким же, как и я, и другим одновременно. Одинаковые лицо, одежда, поза. И только взгляд совершенно иной — стальной, глубокий, волевой. Неожиданно отражение ожило и со стоическим спокойствием тихо заговорило: — Наконец-то мы встретились, Мэй. Моё сердце болезненно дрогнуло, и я тяжело сглотнула. Страшная мысль блеснула у в голове. Я тотчас её озвучила дрожащим голосом: — Мэй Кавасаки? Девушка сдержанно улыбнулась, не спуская с меня глаз. Я ощутила примесь стыда и досады. Меня никогда до этого глубоко не трогало, что могло произойти с истинной владелицей тела. Если быть точнее, то я пару раз легкомысленно задумывалась об этом. После переключила всё внимание на более важные вещи в своей жизни. Когда мы столкнулись лицом к лицу, я поняла, как не хотела возвращать то, что по праву было чужим. Не хотела, но всё равно жадно держалась, отчего ощущала себя виноватой. — Теперь ты полноправная хозяйка этого тела, — наконец, заговорила Кавасаки, словно прочитав мои мысли. — Оно больше не принадлежит мне, — поспешила добавить. — Мои часы остановились в нужное время и в нужный час, скоро я вздохну под другими ликом и именем, — сказала она без капли сожалений, качая головой. Мне захотелось поблагодарить её, но я вовремя сдержала себя. Спасибо за то, что освободила своё место? Собственные мысли взбудоражили во мне замешательство, чувство стыда и угрызение совести. Я зажевала губы и на короткий миг зажмурилась. — Проживи свой век достойной, Мэй, — тихо смолвила Кавасаки, а после изумлённо побледнела, словно что-то осознав. Голос её тревожно задрожал. — А теперь проснись, — торопливо добавила она. Из ниоткуда подул ледяной ветер, с воем растрепав мои волосы. Я вмиг вся сжалась. Потом удивлённо вскинула брови, пошатнувшись в сторону, но девушка крепко ухватилась за мои плечи обеими руками. — Проснись, Мэй! — громко воскликнула она. — Ты должна проснуться! Неожиданно грёзы заиграли более пугающими красками, из-за чего всё моё нутро вмиг застыло, а сердце закаменело. Хотелось что-то сказать, но образ Кавасаки уже начал блекнуть, и я ощутила, как меня выталкивало в реальность из мира грёз.⋇⋆✦⋆⋇
Я задыхалась. Широко открыв глаза, я с ужасом поняла, что не могла пошевелиться. Ни руками, ни ногами, ни даже головой. Вихрь ужаса охватил меня, поселив в душе холодное отчаяние. Неведомая сила разгорячённо сдавливала мои грудь и шею. Я не могла дышать. Жалостливо хрипя, с замирающим криком во взгляде, я нещадно пыталась возвратить власть над своим телом. Солнце уже давно поднялось над горизонтом, пробиваясь сквозь плотные шторы. Мороз ночи сменился нещадной духотой. Воздуха не хватало. У меня стала кружиться голова, а зверские попытки подчинить недуг не увенчались успехом. Лицо и губы начали белеть и синеть. Мысль, что я могла умереть здесь и сейчас, вызвала беззвучный, жалобный плач. По стенам комнаты поползли человеческие тени, громко, приторно смеясь в унисон. Минуту они ещё наблюдали за тем, как всё моё тело содрогалось. После, удовлетворившись, отступили, как и удушье. Я закашляла, испуганно обхватив шею руками. Не дожидаясь очередной напасти, босиком вылетела из комнаты. Я бежала и кричала, пропадая в лабиринте поместья, видя перед собой только мыльные очертания из-за горьких слёз, которые горячо неслись по ледяным щекам. Пару раз запиналась и падала, поднималась и продолжала бежать. До тех пор, пока не заметила знакомые силуэты двух охотников — Шинобу и Кёджуро. «Какое счастье, что они здесь!» Я с трудом остановилась, уже кожей ощутив непонимающе-вопросительные взгляды. Громкий вскрик застрял в горле, стоило мне поднять голову и уставиться в упор на молоденькую женщину рядом с охотниками, которая до этого оставалась незамеченной. — Что такое, Нана? — спросила черноволосая девушка, в лице которой я узнала знакомые черты Матери. Она вернулась.