Воспитанник

— Почему вы не позволили мне поговорить с отцом Деодатом? — немного обиженно спросил Жером, когда они миновали центральную площадь города, где уже толпились горожане, сопровождая двух незнакомых всадников любопытным взглядом. — Я не все сказал. — Вы сказали более чем достаточно, — ответил Рене. — Научитесь наблюдать за эмоциями людей на их лицах. Никогда не забывайте, что и кому вы говорите. Подумайте, сын мой, что говорить престарелому священнику о заблуждении Господа не самая умная мысль, особенного человеку, потерявшему на войне сына. — У него погиб сын? Я не знал. — Разумеется, вы не знали, но если бы вы были внимательнее и ваш мозг имел хоть небольшую связь с языком, то вы бы заметили, что ваши слова причиняют страдания. — Да что я такого сказал вообще?! — воскликнул монах. — Он задал мне вопрос, а я ответил то, что думаю. И я готов высказать свое мнение еще раз, потому что мой взгляд на некоторые вещи не изменится, что бы вы ни говорили, отец. И разве я не прав? В Евангелии Господь очень часто указывает на красоту созданного им мира. На птичек, цветочки, животных. Не думаю, что он хочет все уничтожить.       Рене вздохнул. — Ну, хотя бы на чтении Евангелия вы не спали. Вы правы, Жером, и мне нравятся ваши рассуждения. Думать вы умеете. — Спасибо, отец, — довольно улыбнулся монах, — тогда я буду с вами делиться всеми своими мыслями, а у меня их всегда очень много!       Священник тяжело вздохнул и подумал, что непременно пожалеет о своем позволении. — Сколько вам лет, Жером? — Восемнадцать. — И вы никогда не знали своих родителей?       Улыбка исчезла с губ юного монаха, и он как-то наигранно равнодушно пожал плечами. — Мне говорили, что моя мать была блудницей и преступницей. Я не знаю, кто мой отец, но мать, когда была тяжела мной, оказалась в тюрьме за какое-то преступление и приговорена к смерти. Она получила отсрочку до родов. После родов ее казнили, а меня забрали в приют. — Мне жаль, сын мой. — Рене послал монаху ободряющую улыбку, выровнил коня ближе к лошади своего спутника и положил руку ему на плечо. — Но вы выжили и нашли свой путь, хотя я помню, что вы изволите быть недовольны. Вы все еще желаете достичь чего-то большего? — Разве это возможно? — печально отозвался Жером. — Просто ответьте на вопрос. — Желаю. — Когда я улажу свое дело, то подумаю, чем смогу вам помочь. — Правда? — Жером подскочил в седле, и его губы растянулись в широкой улыбке. — Правда поможете? — Слово дворянина. А теперь успокойтесь, пока не выпали из седла, кажется, я вижу дом, который мы ищем. — Рене указал на старую нерабочую мельницу, одиноко стоявшую на фоне заснеженного белого горизонта, а прямо за ней виднелся небольшой одноэтажный дом, расположенный почти у самого леса. К нему вела занесенная снегом дорога, очень отличавшаяся от дорог города. Создавалось впечатление, что по ней ездили и ходили очень редко. — Вперед, сын мой. — Он пришпорил коня и первым поехал по дороге к дому.       Когда всадники приблизились к дому, то Рене заметил промелькнувший у двери маленький силуэт ребенка в синей юбке, который быстро взбежал по небольшой лестнице и захлопнул дверь. Спрыгнув с коня, священник велел Жерому остаться во дворе, а сам подошел к дому и постучал в потертую темную дверь. Прошло около минуты, но дверь никто не открыл, и Рене постучал еще раз — громче и настойчивее. В конце концов дверь медленно приоткрылась, и он увидел бледное лицо женщины средних лет, обрамленное выбившимися из белого чепца каштановыми волосами. — Чем я могу вам помочь, господин? — тихо спросил она. — Я ищу торговца по имени Пьер, — ответил Рене. — Он живет здесь?       Женщина немного помолчала, неотрывно смотря в голубые глаза аббата, словно обдумывала, стоит ли отвечать правду или нужно соврать. Пока длилось молчание, рядом с ней появилась маленькая девочка лет семи и ухватила тонкими ручками женщину за серую юбку простого платья простолюдинки. — Да, — наконец ответила женщина. — Вы говорите о моем муже, сударь. — Прекрасно, — чуть улыбнулся Рене. — Он дома? Я могу его увидеть? — Нет, господин. Пьер с нашим сыном уехал в Париж за рождественскими подарками. Они вернутся не скоро. — О, как жаль, — протянул священник, для вида сокрушенно покачав головой. — А как давно они уехали? — Несколько часов назад, — последовал быстрый ответ, из которого стало понятно, что женщина врет и говорит заранее заготовленные фразы. — И вы не знаете, когда они должны вернуться? — Нет, господин. А зачем он вам нужен? — Вопрос был задан таким испуганным тихим голосом, что Рене подумалось, что женщине стоило больших усилий его задать. — У меня к нему одно важное дело. Знаете, мы с моим другом проделали долгий путь, не спали всю ночь и не завтракали. Может, у вас найдется для нас немного простой воды?       Женщина заглянула за спину аббата и посмотрела на Жерома, который в ответ помахал рукой и широко улыбнулся. — Конечно, сударь. — Она немного поколебалась, но все же открыла дверь шире. — Ведь это долг каждого христианина — не отказывать в тепле и жажде брату своему, — добавила она скорее для себя, будто искала утешение и объяснение своим действиям. — Пожалуйста, зайдите в дом. Мария, — обратилась женщина к девочке, — принеси из погреба вино.