Воспитанник

      Пока отец Деодат читал проповедь о людской жажде власти, рассказывал, что есть добро и зло, и призывал прихожан к смирению воле Божьей, Рене обдумывал полученную информацию. Он начинал лучше понимать поступки и слова мальчика. Вероятно, что несмотря на столь юный возраст, когда Луи остался сиротой, в его сердце хранились самые теплые и доверительные воспоминания об отце, и он подсознательно, а может, и вполне умышленно потянулся за ответом на свой вопрос именно к священнику, надеясь на помощь от духовного лица. Рене тяжело вздохнул и в очередной раз упрекнул себя за то, что не ответил на вопрос ребенка и так легко его отпустил.       Рядом с аббатом раздался тихий храп, потревожив его мысли, а затем Рене почувствовал легкую тяжесть на своем правом плече. Он повернул голову и увидел склонившегося на его руку Жерома. Юный монах без зазрения совести спал, слегка приоткрыв рот, вместо того чтобы слушать утреннюю мессу. Рене не удержался и отвесил монаху крепкий подзатыльник, от которого тот подскочил, осмотрелся по сторонам на тихую паству и быстро захлопал глазами, потирая ушибленное место. — Вы и на моих мессах спать изволите? — тихо спросил Рене.       Жером наконец пришел в себя и уставился на настоятеля. — Нет. Конечно, нет, отец мой. Разве я осмелился бы. — Его шкодливая улыбка сказала священнику обратное: осмелился и уже много раз.       Рене для приличия наградил юного монаха строгим взглядом, но ругать зеленоглазого наглеца совершенно не хотелось. — Ладно, — вздохнул аббат, кивнув на свое плечо, — отдыхайте, только потише. Вовсе не обязательно сопровождать проповедь отца Деодата неприличными звуками. — Хорошо, — довольно улыбнулся Жером, устраиваясь на плече настоятеля, — если что — ткните в бок. — Если что — отвешу еще один подзатыльник. — Нельзя бить по голове, — зевнул Жером. — Учту, когда вернемся в монастырь.       Следующие полчаса показались Рене бесконечно долгими, но он каждую минуту призывал себя к дисциплине и терпению. Он много раз ловил на себе внимательный взгляд старой женщины и подумал, что, похоже, она и есть та самая пожилая прихожанка, с которой ее хотел познакомить отец Деодат. По ее орлиному взгляду было понятно, что она любила собирать сплетни, знала все городские легенды и страшилки, и незнакомцы, разумеется, стали объектами ее пристального внимания.       Наконец месса подошла к концу, и люди, получив благословение священника, столпились на выходе из церкви, спеша начать новый день. — Мадам Бонье, — позвал отец Деодат женщину, впрочем, она и не спешила покинуть церковь, словно знала, что ее позовут. — Отец Деодат, — улыбнулась прихожанка, — ваша проповедь, как всегда, стала лучом света и надежды в нашем грешном и суетном мире. — На ее морщинистых щеках появились милые ямочки, и подошедший к священнику Деодату Рене невольно подумал, что в молодости женщина, должно быть, была очень красива. — В нашем городе гости? — Она перевела взгляд на Рене и его юного спутника, который широко зевал и потирал глаза. — Аббат Рене д’Эрбле, мадам. — Рене улыбнулся и поцеловал руку пожилой дамы. — Аббат? — Ямочки на щеках окрасились румянцем, напоминая запеченные яблочки. — Ни за что бы не подумала. По виду вы знатный дворянин, господин. — Разве дворянин не может быть аббатом? — Ваша правда, отец д’Эрбле. — Понравилась ли вам проповедь, дитя мое? — неожиданно обратился к Жерому отец Деодат. — Очень, отец мой, — быстро ответил юный монах. — И что же вы думаете о божьей воле, когда она ведет к погибели многих людей? — Я не согласен с тем, что люди отправляются на поле боя во имя Господа. — Жером упрямо вздернул подбородок. — А во имя кого же, сын мой? — Кого угодно, но только не Господа. Разве Бог велит проливать кровь друг друга? Разве Бог начинает войны?       Рене заметил мрачную тень на лице отца Деодата и вспомнил, что тот говорил про погибшего сына, и поспешил одернуть своего болтливого монаха, хотя не мог не согласиться с его словами. Война с Англией забрала слишком много жизней, и Господь последний, кто желал бы так жестоко ранить созданный им же мир. — Достаточно, Жером, — строго произнес Рене. — Отец Деодат? — Да, да, — покивал старый священник и коротко изложил мадам Бонье суть визита настоятеля д’Эрбле. — Разумеется, я знаю, кто забрал несчастного мальчика! — с неким возмущением воскликнула женщина, словно подумать о том, что она может не знать ответ, — преступление. — Маленького Луи забрал кузен покойного отца Реми. Торговец Пьер. Правда, он давно ничего не продает, хотя раньше часто орал на улицах города. Он со своей супругой и маленькой дочерью живет на другом конце города, за старой мельницей. Вот только знаете… — Она чуть наклонилась вперед и заговорчески зашептала: — Странная семья. В особенности Пьер. Никогда к себе никого не подпускает, ни с кем не говорит, а супругу свою в черном теле держит, не иначе. Да и дочку тоже. Мы все так думаем. Вы хоть раз видели, чтобы она в церковь приходила, отец мой? — Мадам взглянула на отца Деодата. — Никогда. И дочка тоже в затворниках сидит, с нашими детишками не играет. Уж не знаю, как они там живут, но сдается мне, что несладко. Так что очень хорошо, что вы их проведать хотите, отец д’Эрбле. К слову, а зачем?       Рене улыбнулся, забавляясь любопытству старой сплетницы. — Вы очень мне помогли, мадам Бонье. Отец Деодат, мадам, благодарю вас за уделенное мне время. Я бы очень хотел побеседовать с вами, отец, обсудить богословие и пофилософствовать о грехах человеческих, но, к сожалению, не могу задержаться. Прощайте. Да хранит вас Господь. Идемте, Жером.       Попрощавшись с седым священником, Рене и Жером оседлали лошадей и поскакали прочь от церкви на противоположный край города.