Воспитанник

      Путь до монастыря показался Рене невероятно трудным и долгим. Он почти бежал, прорываясь сквозь потоки ледяного ветра, путаясь в полах своего длинного одеяния. Рене крепко прижимал к груди раненого мальчика, чье маленькое тельце безвольной бледной куклой повисло в его руках, окрашивая рукава сиреневой сутаны бурыми пятнами. Он пытался уберечь и без того закоченевшего до синевы дитя от холода и молился Богу, только бы успеть оказать ребенку помощь. Видимость усугублял снег, и несколько раз он чуть не упал, когда наконец добрался до ворот аббатства и крикнул первому попавшемуся на пути монаху, чтобы тот немедленно прислал в его келью лекаря.       Рене осторожно уложил мальчика на свою постель, не задумываясь о том, что кровь пропитает голубое покрывало. К большой радости аббата ребенок пошевелился — он был жив — с его посиневших искусанных губ сорвался тихий стон, а лицо помрачнело. Вероятно, укладывать ребенка на раненую спину было не самой лучшей идеей, но Рене решил его не трогать, пока не придет лекарь. — Отец мой. — В келью вошел седой монах с большой кожаной сумкой в руке. — Премилостливый Бог! — воскликнул он при виде крови на руках и одеждах настоятеля. — Вы ранены? — Почему вы так долго? — Рене скинул черный плащ и указал на мальчика. — Осмотрите ребенка. Немедленно! Полагаю, у него изранена спина.       Лекарь подошел к кровати и склонился над мальчиком. — Поможете его перевернуть? — Он взглянул на аббата, аккуратно приподнимая ребенка за плечи. — Господи Иисусе! — не удержался лекарь от восклицания, когда увидел порванную окровавленную рубашку. — Что с ним случилось? — Прекратите задавать лишние вопросы, Габриэль, — строго произнес Рене. — Займитесь делом. — Его нужно раздеть, — засуетился лекарь. — Он очень холодный. Ледяной. Велите подать горячей воды и чистых тканей. Побольше.       Пока настоятель звал монахов и отдавал распоряжения, Габриэль смог отлепить от тельца мальчика рубашку, обнажая изодранную до глубоких рубцов тощую спину. Ребенок был настолько худ, что легко можно было пересчитать все его ребра. Он тяжело задышал и стал тихо постанывать, когда лекарь, стиснув зубы от увиденного чудовищного зрелища, решил раздеть дитя полностью, стащив мокрые штаны и башмаки. — Матерь Божья! — Он перекрестился и с ужасом посмотрел на вернувшегося к постели настоятеля. — Отец, что это? — Он указал на странные следы округлой формы на ногах мальчика. — Его руки… — Он приподнял тонкие запястья и вскрикнул — в самом центре ладоней виднелись маленькие круглые раны. — Стигматы… — прошептал монах. — Замолчите! — рявкнул д’Эрбле. — Займитесь лечением, Габриэль, и лучше вам не распространяться по монастырю о том, что вы здесь увидели, иначе, клянусь Богом, вы очень сильно об этом пожалеете. — Я бы не стал, отец мой! Упаси Бог!       Рене молча наблюдал за работой старого лекаря, как тот осторожно смывал кровь со спины, ягодиц и ног мальчика, и раздумывал о том, что могло произойти с бедным ребенком. Он не верил в истинное происхождение стигматов на худеньком теле. Он вообще ставил под сомнение подобный религиозный феномен, несмотря на то, что сам был священником, пусть и не в полном смысле этого слова. Возможно, именно его военное прошлое и жизнь вне церкви подбрасывали ему семена сомнений о стигматах, которые время от времени появлялись у людей на тех участках тела, на которых предположительно располагались раны Христа, полученные им при распятии на кресте. Конечно, он читал про стигматы, впервые появившееся на теле святого Франциска Ассизского в 1224 году. Согласно писаниям святого Франциска, стигматы были ему дарованы в день Воздвижения Святого Креста во время молитвы на горе Верне. С этого момента Католическая церковь признает религиозное явление, но очень часто появляются шарлатаны, умышленно причиняющие вред и боль своему телу ради разных целей.       Рене вздохнул, смотря, как вода несколько раз окрашивалась в красный цвет. На спине мальчика не было ни кусочка живой плоти, она походила на кровавое месиво, а в некоторых местах худого тельца виднелись старые белые шрамы.       Когда ребенок в очередной раз глухо застонал, аббат не удержался, присел на край постели и стал нежно поглаживать мальчика по мокрым черным волосам. Находясь в бреду, ребенок неосознанно схватил его за руку, словно искал утешения, и задышал чуть ровнее, на что Рене слегка улыбнулся и тихо зашептал молитву, благодарил Бога, что он послал его на путь мальчика и не дал ему насмерть замерзнуть. — Скорее всего, скоро у него начнется лихорадка, — раздался голос лекаря. — Я закончил с его ранами. Вечером их необходимо промыть и смазать лекарством еще раз, но шрамы останутся на всю жизнь. И я подозреваю, что он сильно простужен. — Он может умереть? — тихо спросил Рене, не прекращая перебирать черные спутавшиеся пряди. — Если болезнь разыграется слишком сильно и опустится в легкие. Где вы его нашли, отец мой? — В лесу. Он лежал на снегу. — Плохо, — вздохнул Габриэль, укрывая мальчика двумя одеялами. — Вы останетесь с ним?       Рене кивнул. — Вы можете идти, Габриэль. Я позову вас, когда мальчик очнется.       Лекарь ушел, а Рене продолжил молиться о спасении несчастного дитя…