Из необъяснимого завтра (来自莫名其妙的明天)

      Поскольку Вэй Ин не смог исправить своё поведение в знаменитой сцене противостояния Цзян и Вэй, Цзян Чэну пришлось играть свою сцену с воздухом. Вэй Усянь и Лань Чжань стояли вне съёмочной площадки и смотрели, как он кашляет и истекает кровью, как он дрожит всем телом, но упрямо отказывается падать, как в слезах выкрикивает слова хриплым голосом.       — Ты сказал… когда я стану главой клана, ты станешь моим подчинённым, что ты никогда не оставишь меня, никогда не предашь семью Цзян… Ты это сказал! Как только Цзян Чэн закончил говорить, он поднял глаза, полные слёз, и посмотрел в камеру. Картинка на экране монитора застыла, показывая затуманенный взгляд.       Лань Чжань слегка сжал сценарий в руке, почувствовав, что что-то в груди сжалось.       — Стоп! Снято!       Цзян Чэн успокоился и уже собирался подняться с помощью Цзинь Лина, что также играл в сцене, но мальчика оттолкнула чёрная фигура, которая быстро подбежала и обняла его.       — Вэй Ин…?       Цзян Чэн боялся, что кровь на его костюме испачкает другого, но оттолкнуть того не мог, поэтому решил просто не двигаться.       — Почему ты такой никчёмный, снова не сдержался?       Вэй Ин снова заплакал, но этот раз отличался от предыдущих.       — Чэн-Чэн, посмотри на себя, — ответил Вэй Ин дрожащим голосом, — мне от этого не по себе.       Цзян Чэн на мгновение опешил, потом похлопал по плечу.       — Кровь ненастоящая, плач всего лишь игра, а тебе не по себе, чёртов демон?       Он знал, он знал, что кровь была поддельной, он знал, что рана была всего лишь гримом со спецэффектами, он знал, что это всего лишь съемки, но стоя за пределами камеры, наблюдая, как похудевшая за время съёмок фигура его шимэй дрожит от эмоций, как он плачет, почти не в силах вымолвить ни слова, как он повторяет обещание Вэй Усяня, пытаясь получить ответ.       Он чувствовал боль в сердце.       Он хотел схватить сценарного Вэй Усяня и прокричать в лицо: «Какого, блять, чёрта ты творишь!»       В следующий раз он бы не хотел играть подобную роль. Когда он стоял перед камерой в роли Вэй Усяня и наблюдал, как Цзян Чэн, играя Цзян Ваньиня, плачет и пересказывает его реплики, он думал про себя: «Цзян Ваньинь так несчастен, почему Вэй Усянь остаётся безразличным? Они были вместе с юных лет, спасали и жертвовали ядром друг ради друга. Почему теперь они не вместе?» Сердце колет, глаза начинают слезиться, а потом режиссёр кричит «Снято!»       Но на этот раз всё по-другому. Он слишком хорошо знал свою шимэй, чтобы понять, что сейчас Цзян Чэн был расстроен по-настоящему.       Будь это он, то никогда бы не позволил себе стать причиной слёз Цзян Чэна, иначе бы мгновенно возненавидел себя до смерти.       — Чэн-Чэн, — угрюмо сказал он, положив руку на плечо Цзян Чэна, — я никогда тебя не брошу.       Сердце Цзян Чэна дрогнуло. В глубине души он боялся, что этот парень слишком сильно погрузился в пьесу.       — Кто хочет, чтобы нарушитель спокойствия вроде тебя был с ним всю оставшуюся жизнь? Это разрушит мою жизнь!       — Тогда тебе придётся прибирать этот беспорядок всю жизнь.       Потому что я никогда не покину тебя.       Цзян Чэн посмотрел на Вэй Ина, что выглядел слишком серьёзно, и растерянно толкнул его.       — Если ты так думаешь, прекрасно!       Хорошо, что он только что играл свою сцену плача, и потерянное выражение его лица можно скрыть, иначе это было бы ещё одной причиной для Вэй Ина приставать к нему в будущем. Он не даст этому случиться.       Цзян Чэн и Вэй Ин отправились в сторону навеса для отдыха, время от времени переругиваясь и не замечая неподвижно смотрящую на них пару янтарных глаз. Оставшийся позади Лань Чжань крепко сжал в руках сценарий.       Когда Вэй Усянь пришёл, чтобы обсудить сценарий, как они договаривались днём, Цзян Чэн уже спал. Вероятно, он слишком устал, но даже так сон его был беспокойным. Вэй Усянь протянул руку, чтобы поправить растрёпанную чёлку и разгладить морщинку между бровей, но выполнить последнее ему не удалось. Дело не в том, что он не пытался. Просто это неспокойно. Кажется, у его шиди было что-то на уме, когда тот засыпал, и он не знал, что это.       Вэй Усянь медленно забрал сценарий из рук Цзян Чэна и положил его на прикроватный столик. Оставил включённым тускло горящий торшер в углу комнаты – время от времени Цзян Чэн просыпался посреди ночи и ему нужен был свет, чтобы не упасть. После он осторожно забрался в кровать и крепко обнял Цзян Чэна. И не имеет значения, что складка меж бровей осталась, пока рядом с ним Чэн-Чэн в качестве обнимательной подушки, им всё по силам. Разве они не были друг с другом в течение многих лет? Когда они вместе, он бесстрашен.       Цзян Чэн проснулся от сильной боли.       Он обнаружил, что стоит.       Что ж, круто, он заснул в кровати, а как итог проснулся на ногах, что невозможно. Тогда как это произошло?       Цзян Чэн почувствовал, что источником боли было его правое плечо. Он опустил взгляд и увидел, что там была кровь. Пробежавшись глазами ниже, он заметил, что в его ладони сверкает активированный Цзыдянь. Он молча поднял голову и только тогда увидел двух людей, стоящих напротив него.       О, надо же, разве это не одна из знаменитых сцен, в которых он ещё не участвовал — зал предков семьи Цзян, правда о золотом ядре. Жаль только, что единственное, что он испытывает сейчас, это сожаление. Он надеялся, что он увидит реакцию Цзян Ваньиня собственными глазами, а не будет стоять здесь в роли самого Цзян Ваньиня. Он ведь первоначально был аутсайдером. Кроме того, момент появления крайне неудобный. Цзян Ваньинь уже сделал выговор, а Вэй Усянь уже выбросил талисман, покалечив его руку. Если бы он пришел немного раньше, то, вероятно, закрыл бы глаза на их вторжение в зал предков и вернулся в комнату главы. В конце концов это не его дело, чтобы вмешиваться.       Цзян Чэн вспомнил, что по сути Цзян Ваньинь здесь ничего не делал. Это был Вэй Усянь, который подумал, что слова Цзян Ваньиня задели Лань Ванцзи. Он был в ярости и бросил талисман. Цзян Ваньинь не ожидал этого, а его духовные силы ещё не восстановились, поэтому он был тут же поражён.       Цзян Чэн знал, что с Цзян Ваньинем сложно вести диалог, но Вэй Усянь должен был знать лучше. Он рос с Цзян Ваньинем с детства, но даже долгие годы совместного взросления не позволяют ему многое увидеть. Вэй Усянь должен был лучше всех знать, что скрывается за неприятными словами. Но в конце концов, он будет сердиться на него за посторонних.       Цзян Ваньинь из года в год заботился о Чэньцин, ожидая возвращения Вэй Усяня, который приглашает посторонних тайно преклонять колени в фамильном зале предков семьи Цзян. Ожидая, чтобы Вэй Усянь причинил ему боль, заступаясь за Лань Ванцзи. Потрясающе!       «Я хочу это сказать, хочу это сказать! Я хочу сказать! Я, Вэй Усянь, клянусь небесами никогда не предавать Цзян Чэна или семью Цзян! Если у меня, Вэй Усяня, будет целый день, я проведу целый день с Цзян Чэном! Как лучший друг, как брат! И я никогда не нарушу это обещание и не пожалею!»       «Что бы ни произошло в будущем, Цзян Ваньинь никогда не забудет. Не проси его «забыть», не позволяй ему долго ждать в одиночестве, не отказывайся вернуться домой и не позволяй ему терять это после того, как он потеряет всё остальное.»       «Потому что жить в одиночестве действительно нелегко.»       Цзян Чэн вспомнил клятву, которую молодой Вэй Ин дал ему, когда он впервые пересёк границу миров, а также то, насколько серьёзно это было произнесено.       Наблюдать за тем, как другой отказывается от своих обетов собственными глазами действительно отличается от прочтения того же в книге. Пусть даже он и знал, что после его возвращения сюжет вернётся к нулю и произнесённые слова ничего не будут значить, а оригинальные Цзян Ваньинь и Вэй Усянь будут лишь драться и кричать. Однако теперь он смог почувствовать немного страданий Цзян Ваньиня из первых рук.       Это совершенно не похоже на актёрскую игру. Сейчас ему не нужны актёрские способности, чтобы контролировать выражение лица, и ему не нужно препятствовать себе в погружении слишком глубоко в пьесу. Поэтому, естественно, он позволяет себе грустить. Эх, Цзян Ваньинь, Цзян Ваньинь, скажи мне, когда закончится чёрная полоса твоей жизни.       Больше не чувствуя боевой дух хозяина, Цзыдянь вернулся в форму кольца.       Вэй Усянь также отошёл от своей вспышки гнева. Он наблюдал, как неподвижно стоял Цзян Чэн, а Цзыдянь не подавал признаки агрессии. Внезапно он почувствовал, как вокруг стало ошеломляюще тихо, а кровавая рана на правом плече выглядела ужасно.       — Цзян Чэн… — крикнул он.       Тот наконец поднял взгляд, но в глазах не читалось никаких эмоций. Вэй Усянь подсознательно сжал руку Лань Ванцзи.       — …Цзян Чэн?       Печаль Цзян Чэна временно отступила, сменившись желанием не вмешиваться в это дело. Он не хотел тратить свою энергию на это дерьмо. У него был Вэй Ин, который ждал, когда он вернётся домой. И когда он вернётся, Вэй Ин будет спать рядом, крепко обнимая его одеялом.       Не бойся, не бойся.       Итак, Цзян Чэн прокрутил Цзыдянь вокруг пальца, привычка, выработанная в период, когда он просыпался в теле главы ордена. Не желая встречаться взглядом, он сказал:       — Разве ты не…       «уходил?» Он не успел договорить, как Лань Ванцзи поднял Бичэнь и резко ударил в его сторону. Цзян Чэн, не являющийся оригинальным персонажем, снова был ранен. Как он мог уклониться от этого?       — Лань Чжань! – воскликнул Вэй Усянь, не ожидавший такого развития событий.       Что ж, лезвие меча почти вошло в грудную клетку. А если я обращусь к Цзыдянь, то ты подумаешь, что я пойду убивать. Кто такой Цзян Ваньинь в твоих глазах? Тот, от кого следует защищать Вэй Усяня?       Цзян Чэн не был устойчив к боли также, как Цзян Ваньинь. Он наклонился, схватившись за грудь, и выплевал полный рот крови.       — Этого достаточно? – он поднял глаза на Лань Ванцзи, который, кажется, никак не отреагировал, затем перевёл взгляд на Вэй Усяня, — Если нет, то просто вонзи ещё два меча перед уходом.       Тело Вэй Усяня застыло, а в голове был хаос – это ведь зал предков семьи Цзян. Он только что преклонил здесь колени, чтобы попросить благословения Цзян Фэнмяня и его жены, чтобы после причинить боль их сыну у них на глазах.       В глазах Цзян Чэна, когда он оглянулся, ничего не было. Ни гнева, ни ненависти, ничего. Он даже не знал, смотрит ли Цзян Чэн не него или нет. Вэй Усянь почувствовал, что ему становится трудно дышать. Лань Ванцзи, бросив взгляд на бледное лицо, подхватил его за плечи. Цзян Чэн вспомнил, что изначально Вэй Усянь должен был истекать кровью из семи отверстий, но из-за того, что Цзян Чэн не стал устраивать большой драки, как Цзян Ваньинь, Вэй Усянь не переусердствовал и не потерял сознание, а просто испытал волну внезапных эмоций.       — Как ты себя чувствуешь?!       — Лань Чжань… давай уйдём.       Цзян Чэн вздохнул с облегчением, когда услышал это. Они наконец-то уйдут. Возможно, сегодня выхода Вэнь Нина на сцену не будет и с раскрытием золотого ядра можно будет подождать. Как только они уйдут, он сможет вернуться в комнату, чтобы наложить повязку.       Цзян Чэн опёрся о колени, пытаясь найти для себя поддержку, чтобы подняться, как почувствовал знакомую вещь за поясом.       — Подожди.       — С дороги! – гневно бросил Лань Ванцзи.       Лань Ванцзи сосредоточился только на Вэй Усяне, беспокоясь, что Цзян Чэн снова выйдет из себя. Бичэнь последовал в ответ на желание хозяина и вылетел из ножен. Цзян Чэн снова не был готов к атаке, но на этот раз Цзыдянь намеривался защитить хозяина, блокировав удар Бичэня.       Внезапно появилась ещё одна фигура. Вэнь Нин.       Лань Ванцзи аккуратно вернул Бичэнь в ножны, понимая, что человек перед ним больше не представляет угрозы, Цзыдянь также послушно вернулся на своё место на пальце. Цзян Чэн почти не мог стоять, поэтому молча отступил назад к возвышению, на котором стояли таблички Цзян Фэнмяня и его жены, чтобы, облокотившись, тайком перевести дыхание.       По-видимому, боги не слишком великодушны к нему, учитывая, что знаменитая сцена раскрытия правды о золотом ядре всё ещё следует сюжету. Однако, в отличие от оригинала, Вэй Усянь в данный момент всё ещё в сознании. Вэнь Нин, вероятно, просто увидел, как Бичэнь и Цзыдянь сражаются друг с другом, и, думая, что Цзян Чэн не отпустит их, поспешно решил вмешаться.       Цзян Чэн внимательно посмотрел на Вэнь Нина. Он хотел знать, как тот поведает правду о золотом ядре, учитывая, что Усянь здесь и смотрит.       Вэнь Нин подошёл к нему, держа в руках Суйбянь:       — Вынь его из ножен!       Их молодой актёр Вэнь Цюнлинь хорошо сыграл свою роль. Выражение лица Вэнь Нина в данный момент было почти такое же, как и во время съёмок в тот день.       — Что ты творишь! Вэнь Нин! Верни его мне!       Вэй Усянь слабо стоял на ногах, опираясь на Лань Ванцзи. Не имея сил двигаться, он мог только полагаться на поддержку Лань Ванцзи и громко кричать. Вэнь Нин на мгновение замер, но остался твёрд в своих действиях. Видя, что Цзян Чэн отвлёкся, он ткнул эфесом меча в другого и повысил голос:       — Давай, вынимай!       — Вэнь Нин! Ты, блять, вернёшь его мне, слышишь! - Вэй Усянь толкнул Лань Ванцзи, пытаясь дать понять, что ему нужно подойти ближе, но Лань Ванцзи упорно препятствовал, — Вэнь Нин!!! Верни мне Суйбянь!!!       Цзян Чэн не обирался говорить, что у него на груди рана, и что меч упирается прямо в неё, что причиняло смертельную боль. Вместо этого он мягко покачал головой, печально улыбнулся, послушно взялся за рукоять меча и аккуратно вытащил Суйбянь из ножен. Он провёл взглядом по белоснежному до рези в глазах лезвию меча и мысленно похвалил команду, отвечающую за реквизит. Их Суйбянь был очень похож, ха.       Может быть из-за того, что что выражение его лица было спокойным, Вэнь Нин действительно забыл, что собирался сказать в тот момент. Зато Цзян Чэн, разглядывая Суйбянь, начал медленно декламировать чужие реплики:       — Не обращай внимание на то, что я сказал. Я был таким с детства. Стоит мне разозлиться, как болтаю всё, что в голову взбредёт, какими бы дурными не были слова. В такие моменты я забываю о манерах и воспитанности. Я скажу что угодно, выдумаю самые ужасные оскорбления, лишь бы вывести человека из себя. За все эти годы я нисколько не исправился. Пожалуйста, не принимай близко к сердцу.       Он ничего не чувствует, он просто произносит роль, не смотря на людей. Неизвестно, к кому он обращается. Это слова, произнесённые Вэй Усянем Лань Чжаню после отъезда из Пристань Лотоса. Просто замени «он» на «я», где «он» — это Цзян Чэн.       Вэй Усянь задрожал в объятиях Лань Ванцзи.       — Вэй Усянь, — с Цзян Чэна достаточно, Суйбянь вернулся в ножны, — после стольких лет разлуки ты возвращаешься, но единственное, о чём ты заботишься, это моё воспитание. Ты разочарован, что я так и не повзрослел. И моя мама, за всю жизнь тебе ни разу не встречалась женщина с характером хуже, чем у неё. Она приказывала тебе идти в храм предков и стоять на коленях за любую, даже саму мелкую провинность. Спасибо, что вспомнил о ней.       Дыхание Вэй Усяня участилось… как… как он узнал его мысли… и почему он говорит это с таким выражением лица… он просто не хотел… он просто боялся, что Лань Ванцзи будет смущён, услышав те слова… он просто…       Вэнь Нин не знал, о чём говорит другой, но видя, что глава семьи всё дальше уходит от темы, сжал руки в кулаки и спросил:       — Разве не интересно, почему вы можете обнажить Суйбянь?       — Я не глуп, — усмехнулся Цзян Чэн и отбросил меч обратно.       — Цзян Чэн… — глаза Вэнь Нина расширились от недоверия, — у вас нет сердца? Вы не понимаете, что означает возможность обнажить Суйбянь?! Если бы не золотое ядро молодого господина...! Вам никогда с ним не сравниться!       Цзян Чэн на автомате фильтровал всё, что летело в его сторону. С него было достаточно. Было очевидно, что из присутствующих только ему была известна полная правда. Даже более, из всех персонажей произведения только Цзянь Ваньинь знал полную правду. Никто не знал, сколько решимости было у Цзян Ваньиня, прежде чем он принял решение выбежать из переулка, чтобы обеспечить Вэй Усяню шанс выжить.       Он думал, рассказать или нет. Он понимал, что даже если бы он рассказал, между ними не было пути назад. Между ними лежат долгие годы и жизни, и они никогда бы не вернулись к тому, что было.       В юные годы Цзян Ваньинь мог преодолеть безразличие отца и предпочтение старшей сестры дружить с Вэй Усянем. В моменты опасности Цзян Ваньинь мог преодолеть страх перед последствиями и броситься защищать Вэй Усяня.       Прямо сейчас, он не хочет, чтобы Цзян Ваньинь снова проливал кровь и изводил себя мучительным ожиданием ради надежды, что Вэй Усянь прояснит их общее прошлое.       Он устал от судьбы Цзян Ваньиня.       Цзян Ваньинь молча ждал в течение тринадцати лет, но в глазах Вэй Усяня не было даже толики тёплых чувств. Или, что ещё более забавно, как сказал Вэй Ин, в глазах Вэй Усяня просто не было тринадцати лет Цзян Ваньиня? Как сказал сам Цзян Ваньинь, кем именно был в глазах Вэй Усяня Цзян Ваньинь?       Что насчёт Вэй Усяня… он творил добро, но так или иначе пакостил и вставлял себе палки в колёса, неконтролируемо сворачивая с верного пути. Он никогда не рассказывал о своих душевных ранах Цзян Ваньинь, несмотря на их клятву. В конце концов, теперь Цзян Ваньинь не только не имел права ненавидеть Вэй Усяня, он по-прежнему остался в амплуа шута, которого затмит яркий свет главного героя. Он может отбросить обиды в сердце и признать другого братом, он может охранять их общий дом и заботиться о его флейте в течение тринадцати лет, в конце всего он может молча принять в свою сторону «извини, я нарушил обещание» и больше за всю оставшуюся жизнь не призывать к выполнению клятвы.       Вэй Усянь, Вэй Усянь… не мог бы ты быть с Цзян Ваньинь поласковее?       Цзян Чэн достал из-за пояса знакомую вещицу, из-за которой и решился изначально остановить тех двоих.       — Подожди, — сказал он и протянул руку. Чэньцин.       Цзян Чэн подумал, что, если бы сегодня он не играл против Вэй Ина, он бы смотрел эту сцену со стороны.       Он посмотрел на трясущегося Вэй Усяня, всё ещё находящегося в безопасном кругу за Вэнь и Лань и прижимающего к себе Чэньцин. Он больше не хотел оставлять вещи Вэй Усяня на своём теле. У него не было терпения Цзян Ваньиня, он не будет ждать. Он чувствовал себя очень усталым, а в районе раны сильно болело. Он поспешно вернулся к возвышению и прислонился к нему, понимая, что вот-вот он упадёт. Поэтому он быстро сформулировал речь и постарался быть максимально кратким:       — Вэй Усянь, ты хочешь услышать полную правду? Выбор остаётся за тобой.       Вэй Усянь услышал серьёзный тон и на несколько секунд застыл. После того, как он ясно понял вопрос, сердце в груди внезапно начало барабаном биться о рёбра от ощущения, что то, чего он никогда не знал, должно было стать известным.       — …какую правду?       - Когда ты стоял и покупал в магазинчике еду, члены семьи Вэнь патрулировали рядом и почти столкнулись с тобой, — холодно начал Цзян Чэн, словно рассказчик, описывая краткое содержание сюжета, — Цзян Ваньинь выбежал из укрытия, чтобы позволить тебе выжить. Ты купил несколько лепёшек и любимых сладостей Цзян Ваньиня, — Цзян Чэн, казалось, с сожалением наклонил голову, — жаль только, что Цзян Ваньинь не съел ни кусочка.       Глаза Вэнь Нина округлились. Вэй Усянь внезапно привалился к боку Лань Ванцзи, сердце забилось в груди подобно грому, пальцы побелели от силы, с которой они вцепились в Лань Ванцзи, причиняя тому боль. Он отступил, пытаясь найти равновесие, чувствуя, как защипало глаза от желания заплакать.       — Цзян…       — Нет, — Цзян Чэн устал, поэтому он полностью облокотился на возвышение, после чего поднял голову и махнул рукой, — Уходи. Не хочу тебя видеть.       Сказав это, у Цзян Чэн почернело в глазах, после чего его рука соскользнула, и он упал на землю. К cчастью рядом оказалась подушка, поэтому удар о землю не был слишком тяжёлым.       Что ж, Вэй Усянь, возможно, действительно лучше него во всём. Даже сейчас Лань Ванцзи поддерживает Вэй Усяня, когда ему уготован лишь поцелуй с холодным полом. У другого уже есть новый человек, что защищает его, новый смысл и новый свет. Только Цзян Ваньинь в итоге остался один.       Цзян Чэн посмеялся про себя.       Когда Цзян Чэн проснулся, его голова и веки чувствовали себя неподъёмными. Ещё не полностью очнувшись, он подсознательно решил проверить, лежит ли Вэй Ин на своей стороне. Коснувшись пустой кровати, он молча убрал руку.       Если Вэй Ина нет, это означает, что он ещё не вернулся.       Вэй Усянь сидел в изголовье кровати и наблюдал за этими мелкими движениями, чувствуя дрожь в теле. Раньше он спал с Цзян Чэном. Он глухо произнёс: «Цзян Чэн.»       Цзян Чэн не ожидал, что тот будет там. Подумав о том, что делать, он решил, что всё нормально, поэтому даже не открыл глаза, лишь небрежно хмыкнул. Если тот был там, то и Лань Ванцзи тоже, и он не хотел их видеть.       — Почему ты не рассказал мне, как лишился ядра?       — Разве я тебе не рассказал?       — Если бы не Вэнь Нин, ты бы никогда не рассказал?       Цзян Чэн нахмурился и замолчал. Вэй Усянь тоже ведь не собирался рассказывать, за него это сделал Вэнь Нин. Цзян Ваньинь также ничего не сказал, никогда бы на сказал. В глубине души эти двое были близкими друзьями и поклялись никогда не разлучаться, но в итоге никто не рассказал другому правду.       И имеет ли это сейчас значение?       Увидев, что Цзян Чэн долго не отвечает и хмурится, Вэй Усянь подумал, что тому больно, поэтому осторожно спросил:       — …тебе где-нибудь неудобно?       Цзян Чэн медленно открыл глаза, которые не были такими тяжёлыми, как раньше. Почувствовав, что у него затекла поясница, он решил сменить позу и сесть. Вэй Усянь подсознательно протянул руку, чтобы помочь, но тело Цзян Чэна мгновенно напряглось от возможности чужого прикосновения и тут же съёжилось, забравшись подальше на кровати. Это не его Вэй Ин, и он не привык, чтобы его трогали незнакомцы.       Вэй Усянь посмотрел на проигнорированную руку и увидел, как бессознательно Цзян Чэн избегает его. Он подумал, что Цзян Чэн действительно теперь видит в нём незнакомца. Достаточно просто посмотреть в лицо и глаза, чтобы увидеть подтверждение этому.       Цзян Чэн ничего не чувствовал. Он не был Цзян Ваньинем. И его не волновали чувства Вэй Усяня.       Вэй Усянь сжал ладони в кулаки и положил их на колени. Только что другой точно проверял место под боком. Едва находясь в сознании, первое, что тот сделал, это убедился, рядом ли человек или нет.       — Цзян Чэн, — Вэй Усянь бросил потемневший взгляд на кровать, после чего поднял голову, чтобы посмотреть на другого, — я…       — Я сказал, что больше не хочу тебя видеть, — Цзян Чэн почувствовал его пристальный взгляд, но не повернулся, а только поправил одеяло рядом с собой, — Уходи вместе с ним, а я полежу, не знаю, когда смогу вернуться.       Вэй Усянь посмотрел на Лань Ванцзи, который молча стоял позади него, затем на Цзян Чэна и спросил дрожащим голосом:       — …куда вернуться?       Куда? Он возвращается домой. Его дашисюн, этот наглый нарушитель спокойствия, его Вэй Ин ждал его. И Вэй Ин дождётся Цзян Чэна. Когда он будет просыпаться, каждое утро рядом с ним будет Цзян Чэн.       Но Цзян Ваньинь не дождался Вэй Усяня.       «Я надеюсь, что на этот раз он дождётся момента, когда ты вернёшься домой.»       Не дождался… Не смогу дождаться.       Цзян Чэн тихо вздохнул и беззастенчиво посмотрел на тех двоих. Что ж, они действительно идеальная пара, заключённая на небесах. Он молча кивнул и тут же почувствовал приближение знакомого чувства. Кажется, он наконец-то может вернуться.       Цзян Чэн положил руку на подушку рядом с собой, вспоминая ощущение крепко обхватившему его талию Вэй Ина и его глупую улыбку, когда он говорит: «Чэн-Чэн, доброе утро!» Он глубоко вздохнул и с улыбкой посмотрел на Вэй Усяня.       — Я должен вернуться, шисюн ждёт моего возвращения домой.       Его взгляд, казалось, прошёл сквозь Вэй Усяня и теперь смотрел в место, известное только ему. На дне его глаз были спокойствие и удовлетворённость, он был расслаблен. И это было то, чего Вэй Усянь уже давно не видел – мягкий Цзян Чэн.       «Но этот человек не ты», — немедленно подсказал разум Вэй Усяня.       Нет, нет, нет, кто ещё это может быть кроме меня, поскольку это «шисюн», это должен быть я… но я… разве я ждал его возвращения домой?       В этот момент Вэй Усянь почувствовал панику от потери важных вещей. В этом мире есть кто-то, кого он не знает, но кто может заставить Цзян Чэна смягчиться. Кто это… кто это?       Цзян Чэн взглянул на нервное и удивлённое выражение лица Вэй Усяня и хотел было что-то сказать, но промолчал и закрыл глаза.       Вэй Ин, я вернулся.