Дети Терры

Разномастные витрины магазинчиков заманивали аристократов, вышедших на прогулку. Хема Вхарат вышагивала по тротуару элитного торгового квартала, а вслед ей оборачивались. Простенькое платье из розового хлопка казалось на ней по-королевски богатым, а платиновые волосы, уложенные в высокую прическу, украшал позолоченный гребень. Здесь ей не встретилось ни одного простолюдина, кроме следовавшего по пятам Ноа Джоши. — Вам не следует появляться в обществе в моей компании, — заметил он. — Брату можно, а мне нельзя? — Вы женщина. — Не брюзжи, я всего лишь хочу сделать Анлуану подарок на день рождения. Ты мне нужен в качестве мула, — фыркнула Хема. Она впорхнула в один из самых дорогих магазинов, на вывеске которого красовалось «Всё для живописи». Джоши огляделся по сторонам и последовал за ней. Пока Хема пыталась объяснить продавцу, что же ей всё-таки нужно, Джоши недоумевал в стороне. — Иди сюда! — потребовала она. — Этот господин говорит, что мне лучше взять синтетический холст, — усмехнулась Хема, — как будто я какая-то дилетантка! «А разве нет?» — подумал Джоши. Те наброски, которые он видел, могли поведать только о том, что Хема в лучшем случае знала, как пользоваться карандашом. — Хлопковый, пожалуйста, — деловито заявила она. Джоши поглядел на её светлую макушку. Он помнил её ещё малышкой, и с тех пор озорства в ней нисколько не убавилось. Хема была точно юла: всегда в движении, с неизменной улыбкой и сияющим взглядом. Рассматривая всевозможные тюбики с краской, она складывала их к холсту, кисточкам и разбавителям. Расплатившись, они вышли из магазина, и Джоши получил наказ бережно обращаться с покупкой. Возвращаясь назад по оживлённой улочке (скучающих аристократов во 2-й колонии было хоть отбавляй), Джоши слушал щебетание Хемы, не забывая поглядывать по сторонам и не замечая, как стреляют в него серые глазки, всё больше и больше обижаясь на его отстранённость. Когда они погрузили покупки в электромобиль и поехали домой — по какой-то причине семейство не жаловало телепорты — Джоши молчал, а Хема смотрела в окно. При виде Окичоби её взгляд немного оживился, но она по-прежнему не проронила ни слова. Вся радость от прогулки пропала, и это было на неё непохоже. — Вы не разучивали новых танцев в последнее время? — спросил Джоши, надеясь выведать причину внезапной меланхолии, поскольку в случае Хемы это действительно можно было назвать меланхолией: уголки губ опущены, брови сдвинуты, безучастно глядит вдаль. — Пока тебя не было, хочешь сказать? — Не так уж долго я отсутствовал. — Может, и не долго. Да только ты вернулся, а со мной не говоришь. Всё просиживаешь в подземелье, а как столкнёмся на поверхности, ты оказываешься занят. — За время моего отсутствия накопилось много дел. Вы ведь знаете, что я нужен князю. — Даже слишком нужен. Вот и Лалит недовольна. «Чтобы Хема привела в пример Лалит?» — удивился Джоши. Видимо, его холодность сильно задела её. — Вы же знаете, госпожа Росс никогда меня не любила. — У вас это взаимно. — На то есть причины. Но мы ведь не о ней говорим? — Мы говорим о тебе. — Вы ошиблись, — сдержанно ответил Джоши, — я вас не избегаю. — Тебе брат велел? Или всё-таки мать, эта ведьма? — Не говорите так о госпоже. На её долю выпало немало тяжёлых испытаний. Хема рассмеялась, но то был не весёлый смех, а сардонический хохот. — Ноа, ты же больше всех её ненавидишь! Она не прочь от тебя избавиться. — А вы знаете причину? — Причина в том, что ты бездомный, безродный, безработный приживала. — Я не сказал бы лучше. — И в том, что ты засматриваешься на меня. — Вовсе нет. — Ещё как да. — Когда это у вас появились такие мысли? — Уж точно не сегодня. Они въехали во двор, остановившись у восточной ограды, и Хема, бросив ядовитое: «Совершенно напрасно она беспокоится. Ты же бездомный безродный приживала, до которого никому нет дела», хлопнула дверью так, что машина затряслась. Джоши проводил её взглядом. Несмотря на то, что его присутствие обернулось для семьи Вхаратов проблемой, выгнать его оказалось не по силам даже Айге. До тех пор, пока он нужен Анлуану, Джоши будет жить здесь. Мысль о победе, которую он из раза в раз одерживал над каргой Вхарат, как он называл Айгу, вызывала у Джоши улыбку. Выйдя из машины, он оглядел сад, раскинувшийся перед главным фасадом. Сад был слишком мал, чтобы претендовать на звание великолепного, но по оформлению ему нисколько не уступал. К парадному входу вела дорожка, обрамлённая пышными бордюрами азалии с цветами цвета киновари, а в восточной части под раскидистой кроной огненного дерева расположилась беседка, утопающая в кустах камелии. Большинство вечнозелёных растений щеголяли тёмной глянцевой листвой и цвели, сменяя друг друга. Была здесь и аристократичная магнолия, и даже глициния, захватывающая перголы вдоль западной ограды с невообразимой скоростью.

​***

С того дня, как Анлуан поручил ему выявить слабое место в обороне замка Хильдермана, Джоши продолжал изучать отчёты, добытые в подземках внутренней безопасности. Но отыскать лазейку в барьере не удавалось. Возможно, её не существовало, или же в отчётах содержалось слишком мало информации. Отложив записи, он откинулся на спинку стула. Свет масляных лампад был слишком тусклым для продолжительной работы, и даже свеча, догорающая на столе, не спасла глаза Джоши от усталости. Закрыв их, он вдохнул полной грудью, втягивая сырой воздух подземки. В горле запершило, и Джоши кашлянул. Возможно, Хема права, и ему стоило чаще выходить на свежий воздух. Только мог ли он объяснить раздосадованной девушке, почему в холодном полумраке подземелья ему уютней, чем на свету? Не мог, конечно. Никому, кроме Анлуана, он не мог пожаловаться на свой страх. Да и стоило ли тревожить Анлуана? Может быть, Джоши ошибся? Мало ли на свете таких, как он, сбежавших узников Шай-Котара? Неужели всех их ждёт одна участь — возвращение в оковы? А если он всё-таки один? За то время, что Джоши провёл на свободе, он не нашёл подтверждения тому, что от ордена можно сбежать. Его побег не что иное, как счастливое стечение обстоятельств, судьба. Но почему божественный промысел отметил именно его? Джоши не мог ответить на этот вопрос, хоть в глубине души роились подозрения. Смог бы кто-то другой защитить разум Анлуана от проникновения самого Хильдермана? Едва ли. Но признавая свой успех, Джоши вынужден был признать и величие своей силы, чего он, со свойственной ему скромностью, сделать не мог. За него это сделал Анлуан. С тех пор как Джоши был подобран Анлуаном, он трудился, как проклятый. Тогда, в восемнадцать лет, он больше походил на недоразвитого подростка — ссохшийся, затравленный, на вид слегка слабоумный и болезненный. Однако со временем он преобразился, постигая науки и глотая обиды, нанесённые отвращением к его безграмотности и безродности. Сегодня от того тощего заморыша не осталось и следа, однако отношение аристократов, в среде которых он жил, оставалось прежним. И всё же, Джоши был незаурядным простолюдином. Окружающие давно свыклись с его сообразительностью и умением держать язык за зубами, а себя — в руках. Единственно странным было его отношение к сулам. За десять лет, проведённых во 2-й колонии, он ходил в храм лишь однажды, да и то, приведённый Анлуаном насильно. С тех пор Анлуан, напуганный обмороком Джоши, не настаивал на его вовлечении в религию. Но теперь, спустя столько лет, Джоши сам захотел отправиться в сулу. Он думал об этом последние несколько дней, но храбрости ему не доставало. Зная, что без волевого решения он никогда не переступит порог сулы, Джоши издал тихий стон и сложил документы в сейф. Его взгляд упал на пистолет, табельное оружие Анлуана, которое тот ни разу не выносил из подземелья. Заперев сейф, Джоши оставил ключ в условленном месте и вышел из комнаты. Пройдя по коридору, освещённому электрическими лампами, он с содроганием поглядел на дверь лаборатории. За ней царила тишина. Мазуд окончил работу над препаратом, теперь дело стало за его испытанием. От этой мысли Джоши сделалось дурно, и он ускорил шаг. Дорога до сулы оказалась длиннее обычного. За десять лет жизни во 2-й колонии Джоши ходил этой дорогой множество раз, минуя храм, и даже не глядя в его сторону. Но сегодня он свернул с дороги, ступив на тропинку, по сторонам от которой разрослись альбиции, раскиданные меж трахикарпусов. Глядя на белокаменный храм, шпиль которого достигал двадцати метров в высоту, Джоши почувствовал озноб. В памяти воскресли события забытого прошлого, но он продолжил идти навстречу осязаемому страху. Задерживаться в зале для медитаций он не стал, скоропалительно миновав недвижимых атлантов, и остановившись у одного из спусков вниз, в вечную сырость и холод убогого подземелья. Раздираемый внутренними противоречиями, Джоши не заметил слежки. Преследователь вошёл в сулу, прихватив на входе подушку и будто бы решая, куда сесть, однако глаза его были прикованы к сгорбившейся фигуре Джоши. Нерешительность Джоши была предсказуема — далеко не каждый отважился бы спуститься к джэбатам, но для специального следователя внутренней безопасности его страхи означали нечто иное. Пронаблюдав, как Джоши скрылся в глубине подземелья, мужчина вернул подушку на место, отправившись следом. Каждый шаг давался Джоши с усилием, его колотила дрожь, не имеющая с холодом ничего общего. Лестница опускалась по спирали, огибая тело сулы, врастающее в землю. Джоши не знал, как долго бредёт в кромешной тьме, шаря по стенам, словно слепец, в надежде не оступиться и нащупать, наконец, одну из дверей, пока ноги не понесли его обратно. Дверь всё-таки нашлась, и он вошёл внутрь. Тусклый свет подействовал на него ослепляющее. Джоши моргал, пока перед глазами не стал вырисовываться почти бестелесный силуэт существа неопределённого возраста — джэбату могло быть как двадцать, так и тридцать лет. Редкие джэбаты доживали до сорока. — Ты меня видишь? — он с подозрением покосился на тощую девушку с ровно остриженными, но растрёпанными льняными волосами. Её тёплая туника и штаны были чистыми и наглаженными, но Джоши знал, что обслужить себя самой ей не под силу — за джэбатами ухаживали, точно за куклами, всячески облагораживая их облик, но пустые глаза, лишённые намёка на присутствие разума, всё равно вызывали у обывателей отвращение. Девушка уставилась на него бессмысленным взглядом, и Джоши усомнился в обоснованности своих страхов. Разве этим куклам под силу разоблачить его? Внезапно джэбат вздрогнула, словно только сейчас обнаружила присутствие постороннего. Соскользнув со своей утеплённой ниши, она качнулась, как больной, месяцами прикованный к постели, и схватилась за Джоши, поднимая на него взгляд, в котором затрепетала надежда. Теперь Джоши испугался по-настоящему. — Ты, — тонкий голосок отразился от холодных стен. — Ты! Ты! Ты! — повторяла она, цепляясь за его тунику и пяля широко распахнутые глаза. Джоши попытался стряхнуть её, но не получилось. — Я тебя помню! Вскрик разнёсся по крохотной келье и замолк. Они уставились друг на друга, словно бы повстречались с пришельцами с того света. — Я тебя не знаю, — Джоши предпринял новую попытку вырваться, но необыкновенно сильные пальцы джэбата сжали его руку. — Да отпусти же меня! Бледная, не видавшая солнца кожа джэбата, светилась прожилками вен, делая её похожей на приведение. Джоши освободился и собрался выйти, оборачиваясь, дабы убедиться, что джэбат за ним не последовала. Она стояла у ниши, и обращённые на него глаза снова были пусты. Обхватив себя руками, провидица жалобно заскулила, словно бы от тупой боли, в глазах на мгновенье промелькнул и погас живой огонёк. — Дитя двух миров, — произнесли её бескровные губы, — ты станешь повелевать медиумами, но потеряешь возлюбленного. У Джоши перехватило дыхание. Неужели пророчество, о которых он так много слышал? Он подбежал к джэбату и принялся трясти её. Она терпела, не пытаясь высвободиться, а её бессмысленный взгляд скользил по Джоши. В конце концов, он отпустил её. — Мне жаль, что с тобой вышло так, — сказав это, Джоши посмотрел на неё с жалостью, которая непременно оскорбила бы её, будь она нормальной. Но бедняжке не было до него никакого дела. Она взгромоздилась на свои пледы, подобрав ноги, и, поглядывая в точку на противоположной стене, стала тихонько раскачиваться. От мысли оказаться на её месте Джоши бросило в дрожь, и он вышел, затворив за собой дверь. Тьма подземелья ослепила его, а холод сковал по рукам и ногам. «Он не может умереть, — холод добрался до самого сердца. — Я не позволю». Ни о чём другом он думать не мог. «Пророчества джэбатов неоднозначны и не являются приговором», — уговаривал себя Джоши. Но заслышав шорох чужих шагов, он встрепенулся. На мгновенье шаги затихли, а потом сорвались на бег. Его сердце замерло в отвратительном предчувствии. Пустившись следом, он уже не беспокоился о скользких ступенях, перемахивая по две-три за раз. Миновав медитирующих атлантов, Джоши выбежал из сулы и поглядел по сторонам, но никого не нашёл.