***
Погрузившись в ароматную воду, подготовленную по велению Хемы, Джоши оглядел ванную для прислуги, силясь сосредоточиться на окружающей его действительности. Но вместо ароматов чайного дерева ему по-прежнему чудился привкус крови, наполняющей рот. Между УБК и внутренней безопасностью, двумя сыскными службами колонии, зияла непреодолимая пропасть. Узнай он об этом заранее, не пришлось бы теперь заламывать руки. Глубина свершённой ошибки предстала перед Джоши в первый же день заключения, когда начальник тюрьмы задал ему простой, казалось бы, вопрос. — Что ты знаешь о джэбатах? Не «что ты украл», и даже не «как ты проник в штаб». Его интересовала связь Джоши с полоумными куклами Шай-Котара. Почему? Ответ на этот вопрос был один: внутренняя безопасность блюдёт интересы Шай-Котара. Это осознание заставляло волосы на голове Джоши шевелиться, словно змеиные космы Горгоны. У подавляющего числа атлантов имя Шай-Котар не вызывало сильных эмоций. Религиозный орден и религиозный орден. Что важного делает эта кучка кахибов? В политике они не участвуют, к военному делу отношения не имеют, наука для них пустой звук. Следят себе за джэбатами, обеспечивают чистоту в храмах медитации, раздают советы в сула-а-кри. Словом, невидимки, которые вроде бы есть, но в то же время как будто не существуют. Но Джоши знал, насколько далеки эти убеждения от правды. Знал, какие усилия кахибы прилагают, чтобы и дальше оставаться «невидимками». Знал правду о джэбатах, и потому был опасен. И теперь, лёжа в теплой ванне с ароматной водой, он думал, что попался. Все эти годы Джоши жил с оглядкой на день, когда кахибы обнаружат его вновь. Он хорошо представлял, кто они такие. Не имеют отношения к науке? Как бы не так. Не участвуют в политике? Такое убеждение могло вызвать у Джоши лишь нервный смех. А теперь он в полной мере осознал, что внутренняя безопасность — высшая инстанция в охране порядка в колониях — тесно связана с Шай-Котаром. Джоши передёрнуло. Он предпочёл бы забыть прошлое и всецело отдаться тихой и спокойной жизни, но знал, что этому не бывать. Десять лет в доме Вхаратов были сказкой, о которой он не мечтал. Но всё когда-нибудь заканчивается. Застарелые страхи, убаюканные размеренной жизнью, поднялись из глубин его существа, чтобы больше туда не вернуться. За эти годы чувство опасности притупилось и оттого заявило о себе столь болезненно, вспарывая агонией его лихорадочно соображающий мозг. Ему стало до того тошно, что вариант утопиться в ванной, не дожидаясь, когда кахибы схватят его и закончат то, что начали десять лет назад, показался Джоши наиболее привлекательным. Но он не мог позволить себе быть трусом, ведь теперь он был не один. Стиснув зубы, Джоши подумал об Анлуане. Вместо расправы в застенках тюрьмы Анлуану позволили внести за него залог. Однако Джоши понимал, что его свобода иллюзорна и куда бы он ни пошёл, до него всюду дотянутся руки Шай-Котара. Единственная причина, по которой его могли освободить, крылась в Анлуане и в желании ордена понять, насколько много ему известно. Шай-Котар не мог допустить изобличение лжи, на которой держится не только духовная жизнь атлантов, но и страх перед необъяснимыми способностями медиумов. Отпущенный на свободу, Джоши стал дулом пистолета, приставленным к виску Анлуана. Осознание этого тяготило его, отравляя каждую минуту после освобождения. Связь с Шай-Котаром могла стоить Джоши единственного атланта, способного принять его каким, какой он есть, — монстром. Анлуан не заслужил такой судьбы. Он был слишком добр к Джоши, а Джоши отплатил ему тем, что утянул за собой на дно. Как же он жалок! Он обязан во всём сознаться. Обнаружив, что вода уже успела остыть, Джоши обтёрся, едва касаясь израненного тела, оделся в чистые одежды и вышел.***
Спустя два часа он спустился в подземелье восточного крыла и остановился около железобетонной двери. Нижние этажи особняка походили на мрачные катакомбы. Фундамент покоился на увесистых каменных глыбах и стены достигали полуметра в толщину. — Мой отец был осторожным человеком, — говорил Анлуан, впервые показав эти помещения Джоши, — даже слишком осторожным, но я ему за это благодарен. Код от дверного замка знали лишь Анлуан и Джоши. Иначе как воспользоваться им, на подземный этаж было не попасть. Заслышав шорохи в одном из помещений, большой комнате, служившей лабораторией, Джоши почувствовал укол совести. Работу химика обычно контролировал он, но за время его отсутствия Анлуан перенял эту заботу на себя. «Как и многое другое», — подумал Джоши, толкнув дверь в самом конце коридора. Анлуан сидел за широким столом и разглядывал копии докладов, из-за которых Джоши имел неудовольствие познакомиться с блюстителями закона. Свет в комнате, в отличие от коридора с электрическими лампами, исходил от масляных лампад. Электричество в подземелье было подведено не везде, и Сердж, отец Анлуана, сделал это умышленно. Даже в коридоре мощности едва хватало на тусклое свечение, уж больно не хотелось выдавать себя излишком потреблённой энергии. Катакомбы, как и их назначение, Анлуан хранил в тайне, согласный со своим отцом в вопросах безопасности. — Ты был чем-то недоволен? — поднял голову Анлуан. — Нет, — Джоши остановился перед ним, заведя руки за спину, — почему вы так решили? — Ты был неучтив. — Прошу прощения, должно быть, сказалась усталость. Теперь он был выбрит и одет в чистые одежды. Нескончаемые унижения из-за положения в обществе сделали его замкнутым и нелюдимым, но достоинство, ощущающееся в осанке и взгляде, раздражало окружающих тем сильнее, чем больше Джоши преклонялся перед Анлуаном. Его преданность не знала границ, вызывая самые разные толки. — Она графиня и моя невеста, за что ты её ненавидишь? — Она вам не подходит. Анлуан смешливо сощурил глаза. — А кто подходит? — Не издевайтесь, пожалуйста, охотников и без вас хватает. — Она, между прочим, страшно ревнует. — Это предсказуемо. — Твоё поведение, Джоши, не оставляет ей выбора, — вздохнул Анлуан. — Скажу прямо, меня это мало заботит, — отрезал Джоши. Его настроение менялось всякий раз, когда речь заходила о Лалит. — К тому же, что думает обо мне госпожа Росс неважно, — он бросил на Анлуана оценивающий взгляд, — но мнения общественности вам следовало бы побаиваться. Анлуан отложил документы и спокойно ответил: — Кричать об истинной природе наших с тобой отношений мы не можем. Полуфеодальная система ценностей, которую атланты привезли с собой с Сафид, раздражает меня не меньше твоего. Согласно этой системе я — князь, а ты — мой слуга. По мнению общественности, ты располагаешь вниманием высокородного несоразмерно своему низкому статусу. Что им остаётся, кроме как списать нашу близость на счёт моих специфических пристрастий? Даже если бы эти разодетые в шелка лизоблюды и были достойны того, чтобы узнать правду, мы бы всё равно не могли её раскрыть. Так что обществу приходится заполнять пустоты своей фантазией. Не стоит расстраиваться, в конце концов, это просто забавы скучающих аристократов. — И, тем не менее, я предпочёл бы этого избежать. Анлуан смерил его изучающим взглядом. Джоши был не из тех, кого могло смутить подозрение в мужеложстве. Тем более что атлантское общество относилось к этому явлению двояко. Официального запрета на свободу отношений не существовало, но религия, орудие властей, настаивала на его введении. В условиях противостояния существующей морали и столь же неоспоримо существующих атлантов, попирающих её, слухи о князе и его слуге не давали имени Анлуана сойти с уст аристократии. Анлуан же из всего умел извлекать выгоду. Что до Джоши, то после всего пережитого он стал менее щепетилен в вопросах, не касающихся жизни и смерти. И потому Анлуану показалось странным, что он вообще заговорил об этом. — Учитывая, сколько я для тебя сделал, можешь закрыть на это глаза, — ответил Анлуан, решив, что время для обсуждения устоев общества не самое подходящее. Подумав о том, сколько он сам сделал для Анлуана, Джоши проглотил обиду. Анлуан продолжил ломать голову над отчётами, а Джоши — стоять столбом, терзаясь сомнениями. Он должен был рассказать о произошедшем в тюрьме. Джоши знал, что Анлуан терпеливо ждёт, давая ему возможность собраться с духом. Его губы сжались, борясь со словами, готовыми вырваться наружу и сломать всё, к чему стремился Анлуан. Тот поднял на него взгляд, вскинул брови и улыбнулся своей обычной, немного надменной, но тёплой улыбкой. «Что бы ни задумали кахибы, они не отступят, — подумал Джоши, — независимо от того, знает Анлуан об их планах или нет. Я не сделаю его рабом страха. Не сегодня». — О барьере замка Хильдермана в докладах написано много, но бестолково, — сказал Анлуан, делая вид, что не замечает терзаний Джоши, — на первый взгляд, проникновение в замок выглядит невозможным, но это не так. — Вы придумали, как разрушить барьер? — Взгляни, — он взял отчёт о последнем нападении. — После двух провалов они всё-таки додумались использовать орбитальное орудие. Вот сигнал о падении сопротивления барьера после первого удара. Второй последовал почти сразу же, но мощность их щитов снова была на максимуме. Как такое возможно? — Я не знаю. — Но у тебя же есть предположения? — Помните, я говорил, что барьер может быть многослойным? — помедлив, Джоши нахмурился и отложил отчёт. — Я понимаю, как сильно вы хотите захватить Хильдермана, но эта идея может стоить вам жизни. — Луч орудия имеет прямую траекторию и может поразить купол барьера лишь сверху, — проигнорировал его Анлуан. — Зная это, что бы ты сделал на месте Хильдермана? — Уплотнил бы крышу купола, — вздохнул Джоши, — но цепляться за это неразумно. Мы не знаем, сколько там медиумов. Мы ничего о них не знаем. — Потому-то мне и нужен Хильдерман. Ему известно расположение всех убежищ медиумов, их реальная численность. С ним я не только решу главную проблему атлантов, я стану недосягаем для своих врагов, — его взгляд полыхнул бесовским огоньком. — Любой другой путь наверх займёт слишком много времени. Джоши покосился на него со смесью сомнения и жалости. И если сомнения Джоши относились к фантастическому плану по захвату Иэна Хильдермана, то жалость была направлена на самого себя. — Дело ведь не во времени, — наконец сказал Джоши. — Лица ваших врагов, когда вы захватите Хильдермана, — вот что вы хотите увидеть на самом деле. — О да, — усмехнулся Анлуан, — я не просто верну моему дому величие, придёт время, когда у меня хватит сил напомнить кое-что самому императору. — Поостерегитесь говорить об этом вслух. — Только принёсший победу над медиумами может обрести такую власть, — закончил Анлуан. Они просидели над отчётами ещё около часа. Наблюдая за Анлуаном, Джоши отметил, как тот осунулся. Последние полгода он обустраивал подземную лабораторию, работал над закупкой хлопка и продолжал удерживать звание лучшего пилота. Глядя на него, Джоши ощущал свою ущербность. — Я хочу, чтобы ты изучил отчёты. Если кто-то и способен отыскать дыру в барьере, это точно не я, — сказал Анлуан, вставая из-за стола, — можешь приходить в любое время, но не забывай запирать сейф, — оглянувшись на выходе, он усмехнулся: «Не справишься — отправлю в Англию, работать на практике», и ушёл, оставив Джоши наедине с его мыслями. В одиночестве Джоши снова подумал о том, что до сих пор не решался озвучить вслух. «Попасть в замок Хильдермана можно и без применения грубой силы». Может быть, Анлуан всё-таки откажется. В глубине души Джоши на это надеялся. Он не хотел идти против Хильдермана и, что более важно — против своей совести. Будучи не похожим на других атлантов, он питал особую привязанность к медиумам и был не прочь присоединиться к ним. Если бы не долг, удерживающий его рядом с Анлуаном и не привязанность, делающая немыслимым нахождение вдали от него.***
Вернувшись в спальню, Анлуан первым делом выпил обезболивающее. В груди ныло. По возвращению из 3-ей колонии не было и дня, чтобы он не нарушал советов врачей. «Не переутомляйтесь, не нервничайте и не перегружайте свой организм», — говорили они. У Анлуана эти наставления вызывали печальную улыбку. Ранение продолжало доставлять ему неудобства. Получение профессии лётчика при его слабой переносимости боли казалось неразумным даже самому Анлуану, но иного выбора не было. Истиной элитой в их обществе считались военные, а высшими привилегиями пользовались именно лётчики — наиболее истязаемые слуги войны. Анлуан обладал талантом и был крепок телом, молодость давала ему силы, но была не вечной. Поэтому он должен был найти другой способ присосаться к золотой жиле, прежде чем изношенный организм перечеркнёт ему путь в небо. Одной из возможностей он видел должность внешнего посла. Колонии не могли добиться полной автономии в производстве необходимых вещей. Что-то всё равно приходилось закупать у людей, и для этого нужны были внешние послы. Задержавшись взглядом на картине, привезённой из 3-ей колонии, Анлуан усмехнулся. Поначалу он хотел избавиться от неё, но потом решил оставить. Он знал, что придёт день, когда он забудет об Асеме Босе, но об уроке, который он преподал — никогда. Дверь открылась, и высокая женщина с медовыми, уложенными в замысловатую прическу волосами, бесшумно вошла внутрь. — Легче поймать рыбу голыми руками, чем выудить тебя на пару минут, — её некогда красивые черты лица испортились годами тяжёлой жизни, и она мало походила на приветливую мать. — Твоя сделка по хлопку одобрена. Поздравляю. — Слухи разносятся с пугающей скоростью, — Анлуан предложил ей сесть, но А́йга Вхарат отказалась, пройдя к окну и сложив руки перед собой. Она была одета в тот же костюм, что и её дочери, а туника алого цвета как нельзя лучше подходила её волосам. — Перед тобой так удачно открылась новая дверь, — заговорила Айга, — я уверена, ты понимаешь, насколько важно в неё войти. — Вы во мне сомневаетесь? — он привык к её надменной улыбке и пробирающему взгляду, уже не мечтая быть ею приласканным. Айга обернулась, и её губы сжались. — Не повторяй ошибок своего отца. — Где бы мы были без моего отца? — Терра не Сафид, — отрезала женщина. — Чтобы выжить здесь, ты должен быть хитрым, должен занять место в правительстве. Наш некогда могущественный род изничтожен. Мы живы одной лишь памятью о прошлом! — Я получу место в правительстве, — перебил её Анлуан, — но прошу не вмешиваться в мои дела и не указывать, каким образом я должен это осуществить. — Что ты намерен делать? — Для начала, заключить сделку по хлопку. — А потом? — Айга метнула в него жалящий взгляд. — Залижешь раны и опять сядешь в самолёт, чтобы и дальше тешиться забавами, которые ты зовёшь межколониальными состязаниями? Что-то внутри Анлуана оборвалось. Самолёты были главным оружием атлантов на заросшем джунглями экваториальном поясе Сафид. Хоть на Терре постоянные состязания приобрели оттенок излюбленного вида спорта, военная авиация всё равно оставалась тяжёлой стезёй, которую осилит не каждый. Анлуана задело даже не отсутствие заботы о пережившем покушение сыне, а пренебрежение матери к блестящим достижениям, уже закрепившим за ним славу лучшего пилота. Но он достаточно хорошо знал Айгу, чтобы ни на что не надеяться, и в то же время, как и любой сын, желал услышать похвалу от своей матери. — Ты должен быть осторожен. Твои враги на земле, а не в небе, и они изо дня в день пытаются раздавить тебя, и твоя слава играет здесь не последнюю роль. — Одними словами наши проблемы не решаются, мама! — не сдержался Анлуан. — Покиньте меня, я устал. — Конечно, — на её лице появилась улыбка, — но не забывай, чей ты внук. Закрыв за ней дверь, он посмотрелся в зеркало. «Никогда не забывал, чей я внук».***
Сон к нему не шёл. Анлуана терзали мысли об освобождении Джоши. Пытаясь вызволить его, он испробовал всё: от умасливания до шантажа, но ничто не сулило Джоши когда-нибудь покинуть застенки тюрьмы. Анлуан уже отчаялся, как пришло оповещение о его освобождении. Тогда Анлуан обрадовался, но теперь происходящее уже не казалось ему счастливым стечением обстоятельств. Что, если прошлое Джоши всё-таки настигло его? Одна мысль об этом холодила кровь Анлуана. Он повернулся набок. В груди ныло, утром предстояла поездка, от которой зависело его продвижение по социальной лестнице, а сна по-прежнему было не видать. Анлуан извлёк из шкафа поднос, поставил его на кровать рядом с собой и мягкий свет торшера высветил курительные принадлежности. Набив керамическую чашу, он привычным движением поднёс трубку к лампе и посмотрел на отбрасываемую ею тень. Повременив, он всё же вдохнул дурманящие пары. Эффект не заставил себя долго ждать: боль в груди притупилась, а тревоги померкли. Он умиротворённо откинулся на подушки, любуясь струйками испаряющегося наркотика. Опиум выветрил из его головы последние хоть сколь-нибудь значимые мысли, и Анлуан заснул.