Дети Терры

Рядом с лётным училищем располагались два общежития, отделённые друг от друга аллеей с порослью дубов. Основной поток курсантов состоял из атлантов, как простых лётчиков, так и пилотов «Бессмертных», поэтому общежитие атлантов превосходило по площади общежитие медиумов. В парках стояли храмы. Православный для медиумов, и су́ла для атлантов. Конусовидная конструкция сулы устремлялась в небо на двадцать пять метров, а диаметр её основания был всего восемь, при этом она считалась невысокой. Выполненная из светлого камня, с множеством световых окон, поднимающихся по спирали от самого низа до отсечённой верхушки, она выглядела до смешного нелепо. На Сафид сулы строились в окружении густых зарослей. Стремясь воссоздать привычную атмосферу, атланты не тронули лес в местах их возведения. Летом картина худо-бедно вырисовывалась, но зимой, средь облысевших лиственниц и ольхи, сулы выглядели дико, и вкрапление вечнозелёных пихт не поправляло положение. К суле вели несколько дорожек. Кайер воспользовался короткой, соединяющей общежитие с храмом. Ступая по вымерзшей земле, он сомневался в своём решении всё больше. Проём без двери выделялся тёмным пятном на фоне белокаменных стен. Кайер вошёл, оглядев небольшой, но просторный зал. Несколько фигур неподвижно сидели на каменном полу. Среди медитирующих попадались и медиумы. Головокружительная пустота храма не вызывала ни у кого недоумения. Здесь не было ничего, кроме продырявленных стен. Ветер, гуляющий в окнах, тихонько подвывал. Атланты были очень древним и очень консервативным народом. На то, чтобы внести изменения в их устоявшийся порядок жизни требовались десятилетия, а порой и столетия. Всю свою непомерно долгую историю они были тесно связаны с религией, но последние тысячелетия отмечались угасанием интереса к духовному и обращением взора на развитие технологий и связанную с этим модернизацию. Нынешняя религия образовалась из языческого культа богов, имена которых остались в истории лишь потому, что атланты периодически проводили празднества в их честь. Поклонение им было упразднено, и теперь едва ли кто-нибудь мог сказать, что именно представляли из себя Лучезарный Ла́йо и Сереброликий А́йин. Для современных атлантов это было не важно. Никто больше не хотел проводить пышных торжеств и делать подношений. Никто не хотел поклоняться богам, принижая своё достоинство. Современные атланты чтили в первую очередь себя, и этому должна была соответствовать религия. Идея Вечности, объединяющая в себе солнечное начало Лайо и сумеречное Айина, удовлетворяла их невысокие духовные потребности, а отсутствие культа богов сильно упростило религиозную организацию. Религиозный орден Шай-Котар состоял из жрецов, зовущихся кахи́бами. Но в сулах их было не встретить. Сулы предназначались для медитации, и те, кто не мог найти в них ответов, приходили в единственный храм в колонии, где обитали кахибы. Он звался сула-а-кри, но Кайер в нём никогда не был. Кайеру вообще не было дела до религии. Как и большинство атлантов, он мыслил прагматично и не нуждался ни в какой поддержке, кроме той, что могла помочь ему добиться успеха на военном поприще. В сулы он заходил от случая к случаю, в основном, чтобы успокоить разум. Но цель нынешнего визита Кайера заключаюсь совсем в другом. Остановившись на входе, он озабоченно поглядел на углубления в полу, расположенные по окружности храма. Их было четыре, и вели они в подземную часть сулы, где царили вечные сырость и страх. Немногие решались спуститься туда, но пришёл он именно за этим. Прошлое, которое Кайер стремился забыть, всё чаще протягивало к нему свои руки. Подтачиваемый неприязнью Михаила, он всё меньше доверял успеху «Бессмертных» — оружия, основанного на союзе двух народов. Смерть Асема Боса ещё больше подорвала его веру в возможность такой дружбы. В подземной части сулы, спрятанные от мира, прозябали джэбаты. Они напоминали Кайеру человеческих медиумов, но были настолько слабы, что годились лишь для размытых пророчеств. Однако даже эта крохотная частица силы настораживала атлантов. Кахибы держали джэбатов под неусыпным контролем, но атланты всё равно боялись их. Кайер ни разу не слышал, чтобы кому-нибудь встретился свободно разгуливающий по колонии джэбат. Все они сидели в сулах. И мысль о них вызвала у Кайера дрожь. Так ли он беспомощен, чтобы пойти навстречу с джэбатом и с тем, что принесёт пророчество? Поколебавшись, он взял подушку со стопки, расположенной у входа, и сел на пол, презирая себя за трусость. Неужели так сложно спуститься в темноту и толкнуть дверь? Говорят, глаза джэбатов пусты, а сами они безумны. Невозможно предугадать, что они увидят. Знать о себе то, что при иных обстоятельствах осталось бы во мраке, и вожделенная мечта и страшное проклятье. Кайер, как и большинство живых, боялся смерти и того, что джэбат предречёт его последний час. Нет, не это ему было нужно. Он медитировал, пока мороз не сковал его по рукам и ногам, но вместо успокоения в Кайере нарастало раздражение. Отнеся подушку на место, он вышел наружу, где был остановлен знакомым окликом. — Эй, гордость эскадрильи! Он нехотя обернулся. Сказать, что меньше всего ему хотелось встречаться с Я́мой На́зу, всё равно что промолчать. Худощавый светло-русый атлант, остриженный под каре, смотрел на него, сложив руки на груди и ухмыляясь. Глаза у тридцатидвухлетнего Ямы были впалые, светло-карие, губы длинные и узкие, а волосы в каре заправлены за уши. Его знакомство с Кайером тянулось ещё со времён лётного училища, до того как Кайер обзавёлся амбициями попасть в Нулевой отряд. Однако они до сих пор продолжали участвовать в межколониальных состязаниях вместе, поскольку Ямы был командиром третьего отряда следом за Кайером и Форком. Поэтому Яма был на банкете и видел, как подстрелили Вхарата. — Твоё благородное сердце заставляет умиляться даже таких мерзавцев, как я, — сказал Яма. — Рад слышать, что ты, наконец, признал себя таковым. — Уж лучше так, чем миловаться с врагами, — Яма остановился напротив и смерил Кайера взглядом исподлобья. От этого Кайер покрылся гусиной кожей. — На твоём месте я добил бы его. Что мы можем противопоставить восьми колониям с такими гениями, как Вхарат, если подобные тебе являются примером для подражания? Подойдя к Яме, Кайер нашёл в себе силы поднять взгляд и встретиться с его глазами. — Тебя нет в списках Нулевого отряда, — сказал он, не стремясь изобличить или унизить Яму, — нет в составе первой боевой эскадрильи. Почему? Что стало с пилотом, который налётывал по пять часов кряду и выходил из кабины без малейших признаков усталости? Который всегда обгонял меня на полкорпуса? Предпочитаешь отсиживаться на задворках? И считаешь, что можешь попрекать меня? Не успел Кайер закончить, как уже пожалел, что начал. Яма с силой оттолкнул его от себя. — Не рассказывай, как мне жить и что делать, — от его взгляда кровь в жилах Кайера застыла. — Ты не имеешь на это права. Не имеешь права, — последние слова были сказаны со свистом. Кайер думал, что Яма ударит его, но тот лишь усмехнулся. — Со своей жизнью я разберусь сам. Но ты, гордость эскадрильи, совсем другое дело. Как ты сбираешься защищать Альянс, если не в состоянии придерживаться простых правил? — дождавшись удивления в глазах Кайера, он продолжил. — Или ты думал, что канун межколониальных состязаний самое время для романтической прогулки во внешнюю зону? Чтобы тебя увидели с человеческой девчонкой? Кайер в два шага настиг Яму. Попятившись, тот увяз в сугробе, потерял равновесие и упал. Вдавив его в снег, Кайер ухватил Яму за горло так, что тот прочувствовал пульсацию в голове. — Должен же быть предел твой низости, — прошипел Кайер, — что она тебе сделала? — Она? — прохрипел Яма. — Ничего. Решительно ничего! — ладонь Кайера сжалась, но Яма продолжал хрипло посмеиваться. — Но правила нарушать нехорошо. Если это сойдёт с рук элите, что говорить об остальных? — Не трогай её. — Э, нет, ты же не думаешь, что я упущу возможность помучить тебя совестью? Ей только этого и не хватает, да? Вылететь из колонии. Именно так с ней и поступят, учитывая птичьи права, на которых девчонка здесь находится. Кайер сдавил его сонные артерии до всполохов в глазах. Яма задёргался, но оттолкнуть противника не смог. Начав задыхаться, он с силой ударил Кайера промеж ног, сбросив с себя и отбежав в сторону. — Что ж ты такой нервный? — просипел он, восстанавливая дыхание. — Слушать надо до конца, только потом кулаки в ход пускать. Я всего лишь хотел, чтобы ты знал о моей осведомлённости. Подумай над тем, какие преимущества даёт подобная информация в нераскрытом виде. — Ты доиграешься, — отрезал Кайер, поднимаясь, — я тебе руки-ноги узлом завяжу, не то, что ходить, ползать не сможешь. Понятно? Яма усмехнулся, поправляя пуховик и скрываясь в суле. «Я идиот, — подумал Кайер, провожая его взглядом, — какая глупая ошибка». В том, что Яма своего не упустит, он не сомневался.

***

Возвращаясь домой, Яма проходил мимо общежития медиумов. Сгущались сумерки, и свет зажигающихся фонарей золотил тонкий ледяной нарост на сугробах. Мороз крепчал, но Яма не обращал на холод внимания. Кайеру фантастически повезло попасть в Нулевой отряд. Такая возможность выпадала не каждому. Часто более способные пилоты, чем он, оставались за бортом (что бы ни говорили о гениальности Кайера, до Вхарата ему было далеко). Но злило Яму другое. Пусть классовое расслоение в 3-ей колонии было не так сильно, как в других, Кайер всё равно был выходцем из низов. Нулевой отряд виделся ему возможностью возвыситься. Когда слух о приезде Михаила Белого разнёсся по колонии, Кайер пошёл по головам лишь бы заполучить его в напарники. Это был не тот Кайер, которого Яма помнил по лётному училищу. Поскольку Яму с ним связывало много больше, чем общее ученическое и инструкторское прошлое (они успели побывать в роли младших инструкторов), Яма был раздосадован изменениями, произошедшими в Кайере. Сам он до сих пор работал инструктором, хотя мог бы, как и Кайер, вступить в Нулевой отряд. Не будь там Кайера. Размышления Ямы прервала брань, доносящаяся со стороны общежития. Ругались атланты, непристойно и с чувством. Обнаружив рядом с ними медиумов, Яма не удивился, узнав в одном из них Михаила. За полгода, что неудачливый амбицеребрал провёл в колонии, он то и дело оказывался замешанным в какой-нибудь неприятной истории. Второй была девушка, которую Михаил отгораживал от троих атлантов. Он одерживал победу и над большим числом противников, но вместо того, чтобы решить проблему при помощи своих парапсихических сил, Михаил занял оборонительную позицию. Уж не в девушке ли дело? Как бы там ни было, Яма был убеждён, что помощь психокинетику, умеющему ломать кости и останавливать сердца силой мысли, не требуется. — Сколько раз мне повторить? — говорил Михаил. — Я не причастен к гибели Асема Боса. — Они это знают, — шепнула Тоня, — им просто нужно выпустить пар. Уходим. Она сделала несколько шагов, опасно приблизившись к атлантам, но Михаил поспешил вернуть её под свою защиту. Яме показалось, что в его движениях была нервозность, и он внимательнее присмотрелся к девушке. — Сама же сказала, что им нужно выпустить пар. — Пусть она уходит, — сказал один из атлантов, а его товарищам добавил на атлантском, — пока мы не передумали. Михаил крепче сжал руку Тони. — Чего медлишь? — осклабились атланты, беря их в окружение. Их целью было вовлечь Михаила в драку и проиграть, чтобы обвинить его в агрессии. Михаил это понял и не стал уклоняться, получив болезненный удар в бок. — Зачем вы так поступаете? — вскрикнула Тоня. — Неужели не видите, он не хочет драться? — Но работать с атлантами он тоже не хочет, — сплюнул тот, что стоял ближе к Тоне. — Такие, как он, настраивают медиумов против нас. В итоге гибнут такие, как Асем Бос. Договорив, он нанёс Михаилу новый удар. Тот попятился и упёрся в сугроб на обочине. Если первый удар мог принадлежать человеку, то на второй был способен только атлант. Несколько мгновений Михаилу казалось, что он не может дышать. — Храбришься? — усмехнулся нападавший. — Храбрись. События принимали скверный оборот, и Яма решил вмешаться. Остановив занесённую над Михаилом руку, он велел Тоне отойти и сам ударил нападавшего. — Яма? — удивился атлант, вытирая выступившую на губе кровь. — Ты-то что здесь делаешь? Яма оглядел двухэтажное здание и прилегающие к нему территории, дорожку, уводящую с территории общежитий. Мохнатые ели, выросшие вдоль аллеи, клонили заснеженные лапы к земле. Снег поблёскивал в свете фонарей, мороз крепчал. — Иду домой. — Так иди, — угрожающе произнёс другой. Яма видел его впервые, но на нём был такой же пуховик с нашивкой лётного училища, как и на других. Двое — инструкторы, с которыми Яма работал уже несколько лет, а этот, видимо, курсант из нового набора. — Полегче, — осадил курсанта один из инструкторов. — Это инструктор Назу. — Я знаю. Тот самый, что не попал в Нулевой отряд. Сказано это было с усмешкой, как будто говорящий ставил себя выше остальных, будучи при том ещё мальчишкой. В глазах Ямы показался недобрый огонёк. Атланты сгруппировались, понимая, что оказались в меньшинстве. Вздумай Яма проучить их, Михаил не преминул бы помочь, а против психокинетика в союзе с атлантом у незатейливых драчунов не было шансов, и перспектива быть избитыми не казалась уже такой заманчивой. — Я и не подозревал тебя в такой мелочности, А́йлин, — процедил Яма, обращаясь к одному из инструкторов. — Уходите. Он должен быть идиотом, чтобы покуситься на Асема, и вы это прекрасно знаете. Инструкторы стиснули зубы и кивнули, но гордый, не сознающий своего положения курсант, посмотрел на Яму исподлобья, готовый ввязаться в драку, из которой ему не выйти победителем. «Ничего, ещё научится уважать старших», — подумал Яма. — Увидимся на занятиях, — сказал он курсанту и улыбка Ямы ему не понравилась. Айлин взял его под руку, пресекая необдуманные действия, и принудил пойти за ним. «Брат?» — спросил себя Яма, наблюдая как атланты удаляются, похрустывая снегом. Сходство между курсантом и Айлином было слишком сильным. Яма знал, что у него есть два младших брата, но о том, что хотя бы один из них собирался поступать в училище, тот не упоминал. Впрочем, об этом можно было не говорить, ведь куда ещё, кроме армии, мечтала податься современная молодёжь? Проследив за ними, Яма перевёл взгляд на Михаила и мнущуюся рядом с ним девушку. — Спасибо вам, — сказала Тоня. Её щёки раскраснелись от долгого нахождения на холоде. — Вы нас очень выручили. — Почему помог? — нахмурился Михаил. — Ты же не любишь Рая. — Но ты не Рай, — отозвался Яма. — К тому же, у моих товарищей были бы неприятности, ввяжись они в драку. Не подставляйся больше, — сказал он, прежде чем отправиться следом за атлантами, — кулак нашего брата может стоит тебе сломанных костей. Михаил взял за руку Тоню, и его заледеневшая ладонь утонула в шерстяных перчатках подруги. Они наблюдали, как один из самых высоких атлантов становится всё меньше и меньше. Тоня никогда бы не подумала, что такие гиганты могут двигаться с такой грацией и лёгкостью. Яма был выше её на треть, тяжелее в два, а то и три раза, но издали казался таким же человеком, как они. Атланты были слишком похожи на людей, от этого по коже Тони проходил мороз. Строение их скелетов, внутренних органов и тканей, даже геном за незначительными изменениями были идентичны человеческим. Как тут не уверовать в общность происхождения? Самым веским аргументом в пользу этого служило появление полукровок, происходящих от людей и атлантов. Тоня, как и все её знакомые, никогда их не видела, но знала, что такие гибриды существуют. Именно «гибриды», так называло их научное сообщество. Словно речь шла о помеси диких животных. Но то же научное сообщество утверждало, что люди и атланты — представители разных видов. Об этом же говорили и сами атланты. У людей вроде Михаила это утверждение вызывало одобрение, но у других, как Тоня, — недоумение. — Пойдём, — Михаил потянул её за собой. — Нечего на него пялиться. Губы Тони тронула лукавая улыбка. — Ревнуешь? В ответ на это скупой на эмоции Михаил рассмеялся.

***

Яма покинул территорию общежития. Он шёл по следам троицы из училища, утопая в воспоминаниях. Когда-то и его младший брат был студентом первого курса, а Яма — молодым инструктором, как Айлин. С тех пор прошло четыре года, но для Ямы всё случилось будто бы вчера. Он мотнул головой и раздражённо поддел сугроб. С неба снова падал снег. Зимой здесь выпадало так много снега, что Предуралье могло поделиться им с южными регионами. Хоть Яма и родился на Сафид, вырос он в 3-ей колонии и не знал ничего другого кроме снежных зим и прохладного лета. Умопомрачительная жара тропического пояса Сафид не запечатлелась в его памяти. Покидая родину, Яма был слишком мал, чтобы запомнить что-либо. Только необычный запах, ускользающий словно сон. То цвели деревья в саду у их дома. Так говорила мать. Она была геологом, трудившимся над освоением Терры, и умерла, когда Яме исполнилось десять. Вскоре умер и его отец, тоже геолог. Это случалось с уроженцами Сафид. Многим не хватало сил, чтобы приспособиться к условиям чуждой планеты и, несмотря на адаптационные браслеты, они болели и умирали. Младший брат долгие годы оставался единственным утешением Ямы. Он не пошёл в общежития, а наведался домой. Забрав волосы в куцый пучок, Яма нашёл припрятанную карту памяти. Считав данные при помощи браслета, ещё раз посмотрел видео с КПП, на котором запечатлелись трое нарушителей в день прилёта команды из 2-й колонии. Возможно, однажды эта запись сослужит ему службу. Его квартира находилась в квартале, граничащим с военным сектором, а из окон был виден обрезанный шпиль одной из сул колонии. Яма приоткрыл окно, впустив морозный воздух и перебирая в руках золотую цепочку, приобретённую им ещё в юности. Её носил младший брат. Постояв у окна, он подошёл к шкатулке, в которой помимо цепочки лежало множество других украшений, дорогих и не очень. Их родители не бедствовали, оставив сыновьям хорошее наследство. Учёных в колониях уважали не меньше, а порой даже больше военных. Но интеллигенции было не так много, что увеличивало ценность каждого специалиста. Убрав украшения на место, Яма откинулся на спинку дивана. Какой бы сильной ни была его скорбь, он понимал, что Кайер не виноват в том, что случилось. Яма понимал это лучше всех, но вспоминая посмертное лицо брата, не мог избавиться от горечи во рту. Они не обсуждали его гибель. Едва речь заходила о Ми́ке, на обоих находило помутнение. Яма не смог заставить себя летать с Кайером снова, поэтому остался инструктором в училище, где готовили рядовых специалистов. — Я не попал в Нулевой отряд не потому, что был слаб, — сказал Яма, отвечая на слова Айлиного брата, — а потому, что не захотел.