Одно дело — ошибаться, совсем другое — ошибаться снова и снова.
«Хрупкая душа»
— Хён? — Я застываю с выражением абсолютного непонимания на лице, пока Хосок, дружелюбно улыбаясь, трётся около нашей машины в состоянии ожидания. Почему он здесь? Почему стоит так, словно у нас с ним запланирована встреча? Конечно, несложно догадаться, что всё могло произойти с подачи моего лучшего друга, однако не спросить у него об этом напрямую я не могу. — Что он здесь делает? — Я знал, что с таким настроем, который был у тебя утром, ты вряд ли далеко продвинешься в переговорах с людьми, — если бы переговоры с Хосоком не вышли, хён, поверь, я бы нашёл, чем его взять. — Поэтому я сделал всё за тебя. Вперёд, — он кивает в сторону ожидающего, напоминая: это моя главная цель пребывания не только в Сеуле, но и в этой реальности в принципе, — и с песней. Но не занимай у студента-отличника слишком много времени, ему ещё экзамены сдавать. Неожиданно для собеседника несдержанно его обнимаю. Утыкаюсь носом в шею, запечатлеваю на подкорке сознания запах — Намджун пахнет крепким кофе, сталью и цитрусами. Пальцами крепко зажимаю ткань его куртки. Запоминаю. Маленькие детали и человека в целом. Прошу прощения, благодарю. Всё за раз — одним прикосновением. — Спасибо за всё, хён, — и слова. Конечно же, слова. Без них никуда. Если любишь — скажи об этом. Если благодарен или извиняешься — та же схема. Вы удивитесь, узнав, сколько проблем можно решить, начав говорить. — Я бы не справился без тебя. — Не разводи тут драму, мелкий, — Намджун, мягко отстраняя меня, старается вернуть себе звание «железного человека». Но мне по голосу слышно, как он улыбается. — Моя помощь, конечно, поспособствовала более быстрому развитию событий, но я уверен, что в конечном итоге ты всё равно оказался бы здесь. Ты куда сильнее, чем думаешь, Чонгук. Как жаль, что некоторые события и обстоятельства заставляют нас терять уверенность в самих себе. И как хорошо, что рядом есть те, кто всегда протянет руку. Порой успех заключается не только в нашей собственной самостоятельности, но и в том, чтобы не бояться просить о помощи. Я, может быть, и бываю сильным, но мне нередко нужен мощный толчок, чтобы об этом вспомнить. — Спасибо, хён, — несколько раз кивая ему, соглашаясь с каждым сказанным словом. — За всё, — и ненадолго прощаюсь, выходя во внешний мир. Улица встречает меня влажностью и прохладой. Холодный ветер неприятно касается открытой шеи, вызывая рождение мурашек. Глубоко вдыхаю сеульский воздух, морально готовясь к новым испытаниям. — Добрый день, господин Чон, — Хосок, сияя приветливой улыбкой, низко мне кланяется. Я же — не шевелю ни мускулом. — Мне сказали, что у Вас ко мне какое-то важное дело. Я готов помочь всем, чем смогу. Кто со мной говорит? Парень, не так давно встретивший меня на пороге своей квартиры сигаретным дымом и ругательствами? Тот, кто захлопнул потом перед моим лицом дверь? Можно ли вообще называть его теперь Чон Хосоком, если от прежнего него осталась только внешняя оболочка, и та — обёрнутая в мишуру? — Я хочу поговорить о твоём друге. Ким Тэхёне. Это имя гремит в воздухе, как гром, становясь абсолютной неожиданностью для моего собеседника. Однако Хосок от упоминания знакомого имени выглядит лишь сбитым с толку, слегка потерянным. Не более. Живой блеск, горевший в его глазах несколько секунд назад, всё ещё там горит. Иными словами: смерть Тэхёна больше его не ранит. — Давайте поговорим внутри, — помолчав, он кивает в сторону расположенного в нескольких метрах от нас студенческого кафе. — Я всё расскажу. Вместо ответа просто ухожу вперёд, к упомянутому заведению. Молча. Проталкиваюсь сквозь стоящих у двери группы парней, кого-то ненамеренно задеваю плечом. Слышу за спиной недовольные возгласы. Игнорирую их, ускоренно проходя к свободному столику у окна. Не боюсь — просто хочу скорее со всем покончить. Хосок отстаёт, чтобы пролепетать за меня извинения. Потом шумно приземляется на стул напротив. — Простите, — он неторопливо снимает с плеча шоппер, достаёт оттуда влажные салфетки, — пара минут, — и начинает с особой скрупулёзностью очищать ботинки от загрязнений. Затем ставит беспроводные наушники на зарядку, подключая провод к расположенной у подоконника розетке. После — заказывает у официанта айс американо. Вот она, будничная жизнь Чон Хосока. Наконец, покончив со всем необходимым, он дарит внимание и мне. — Господин Чон, что именно Вы хотите узнать у меня про Тэхёна? — Мой собеседник звучит бодро, дружелюбно. Он не замечает никакого подвоха. Ни в моих пронизанных холодом интонациях, ни в сведённых к переносице бровям. И какой-то особой грусти не испытывает тоже. Лишь свойственную таким ситуациям неловкость. — Просто я не думаю, что… — 13 октября 2019 года, — прерываю. Перекрываю ни к чему льющуюся из собеседника воду. Он от моей резкости непонятливо хмурится, подвисая на пару секунд. Всё ещё не видит подвоха — всего лишь пытается вспомнить, что это за день и почему он меня вообще интересует. Так и не найдя ответов в собственной голове, обращается ко мне: — Почему именно эта дата? — А ты успел подзабыть, м? — Опускаюсь грудью на сложенные перед собой руки. Чуть повернув голову вбок, смотрю на Хосока, под стать хищнику, снизу вверх. Не упускаю возможность нахамить, осадить. Хоть и знаю, что смысла в этом нет, но всё-таки позволяю себе идти на поводу у эмоций, вызванных событиями прошлых реальностей. — Что ж, тогда я тебе напомню: вы планировали принять в тот день экстази. Студент-отличник сразу же начинает испуганно озираться по сторонам, проверяя, услышал ли кто-нибудь из присутствующих мои слова. По недовольному взгляду вижу, что меня хотят даже упрекнуть в излишней громкости, однако по какой-то причине этого всё же не делают. Лишь уточняют шёпотом: — Откуда Вам это известно? — Это не имеет никакого значения, — вновь на корню обрубаю любые попытки копнуть глубже положенного. Решаю показать, что в этой ситуации главенство на моей стороне, хищник во мне не наделён ни терпением, ни дружелюбием по отношению к своей жертве. Мой взгляд неотрывно следит за каждым хосоковым движением. — Важны только твои ответы, Хосок, и, если они мне понравятся, мы разойдёмся мирно. — А если нет? Выдержав нагоняющую тревогу паузу, отвечаю стальным тоном: — Хочешь рискнуть и проверить? Хосок сразу же отворачивается. Видимо, не выдерживает напора. Прикусив губу, долго молчит. Размышляет. Я же продолжаю за ним внимательно следить, тем самым напрягая его ещё сильнее. Пусть на самом деле я и не самый опасный и страшный противник, которого ему довелось встретить — вероятно, он окажется физически даже сильнее меня — мои настойчивость и уверенность в себе его жутко пугают. К тому же, Хосок точно не знает, кто я такой и как много ещё мне известно. Он не хочет рисковать и ввязываться во что-то не очень приятное и опасное. — Хорошо, — страх и осторожность в конечном итоге берут над ним верх. Расслабив плечи и чуть придвинувшись ко мне, он начинает говорить: — Мы действительно, как Вы и сказали, собирались в тот день попробовать… — непонятная мне короткая пауза, — эту дрянь, — что-то во мне хочет сразу громко рассмеяться. «Эту дрянь»? Серьёзно? Я не ослышался? Мне казалось, Хосок у нас ярый ненавистник эвфемизмов. — Просто Тэхён всё время был жутко подавленным, и я решил, что смогу его этим приободрить. — «Приободрить»? — Не выдерживаю, выплёвывая с ненавистью неуместное в подобной ситуации слово. Кулаки неосознанно сжимаются, тело рефлекторно тянется ближе к Хосоку с целью навредить. — Мне тогда было всего семнадцать, — усиливающуюся во мне враждебность сразу же замечают, потому и цифры предлагают, как на блюдечке, в качестве оправданий. — Я думал, что если его срочно чем-то не отвлечь, то он наложит на себя руки. Всё же заставляю себя выдохнуть, разжать кулаки, не зацикливаться на словах. Я пришёл сюда не для того, чтобы кого-то наказывать. Мне нужны ответы, а не очередная исповедь согрешившего. — Что было дальше? — В тот день мы ездили в парикмахерскую, чтобы Тэхёна покрасили в малиновый цвет, — от мысли, что я был одним из первых, увидевших новый цвет тэхёновых волос, в груди сразу теплеет. Там неожиданно поспевают ягоды. — Он хотел, чтобы в его воспоминаниях о жизни осталось хоть что-то яркое. Так он говорил мне. А затем мы поехали к школе и разрисовали её красной краской в знак протеста. Суть всё ближе, моя сдержанность — всё слабее. — Потом? — Потом... — Хосок делает странную долгую паузу. Прошлые были «погружёнными в себя», задумчивыми, вспоминающими. Эта — почему-то направлена глубоко в мои глаза. — Потом появился мужчина. Так. Подождите. Речь сейчас обо мне? Волнение, охватывая каждую частичку внутренностей, подступает прямиком к горлу. Стараюсь себя не выдавать. Быть спокойнее, терпеливее. Хосок не должен знать о том, что я и был тем самым мужчиной. Но это у меня получается скверно — глаза в ожидании ответов начинают взволнованно метаться по собеседнику, неугомонное тело ёрзает по стулу. Всё выдаёт моё состояние. — Что за мужчина? — Даже слова, подгоняемые эмоциями, вырываются самостоятельно: — Ты знал его? Помнишь, как он выглядел? — Понятия не имею, кто он такой и откуда взялся. Но Тэхён, увидев его, будто стал сам не свой. — В каком плане? — Смотрел на него, как заворожённый. А потом подошёл ко мне и сказал: «Я останусь здесь. Моя Вселенная его чувствует, Хосок, понимаешь?». Так вот почему ты, родной, остановился и остался со мной? Вот что ты сказал своему другу, когда тот подозвал тебя к себе? Хосок же тогда ответил тебе, что «нихуёво потратился». Он пытался тем самым вызвать у тебя чувство вины, чтобы удержать подольше рядом с собой? Или же просто не хотел отдавать тебя мне, потому что знал, что означает эта фраза про Вселенную? — Что означает эта фраза? Я обязан понимать её суть тоже. Должен знать, кто я для тебя. Хосок тяжело вздыхает, а потом кривит лицо в какой-то недовольной усмешке. Закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, он долго смотрит на меня очередным непонятным мне взглядом. В чём дело? Куда делись его доброжелательность и стремление помочь? Лишив меня возможности построить страшное предположение, он вдруг говорит: — Тэхён считал, что у людей внутри находятся Вселенные, и они часто подсказывают нам, как правильнее поступить, помогают и спасают нас в трудных ситуациях, а ещё в редких случаях реагируют друг на друга при встрече, — его голос звучит невероятно устало и неохотно, словно я для него маленький ребёнок, которому приходится объяснять донельзя банальные вещи. — Так вот тот мужчина оказался первым, чья Вселенная для Тэхёна пахла. Это означает, что они были родственными душами. Так Тэхён думал. — Но ты с ним не согласен? Прежде в нашем диалоге неприязнь шла только с одной стороны — моей. Теперь же Хосок больше стал походить на себя прежнего. Взгляд стал озлобленнее, интонации — более ироничными. Он не жалеет материалов для создания гнетущей атмосферы, в которой я снова чувствую себя жертвой. Что же переменилось в эти короткие минуты? Неужели он понял, кто я такой? Ответ прилетает незамедлительный: — Не согласен. — Почему же? — Скажите мне, господин Чон, — он, опускаясь грудью на скрещённые перед собой руки, тянется ко мне ближе. Забирает всё преимущество себе, вновь становясь хищником. — Если бы Вы встретили свою родственную душу, разве стали бы разбрасываться словами, суть которых не планируете осуществлять? Этот мужчина, — Хосок на секунду замолкает, коротко оглядывая меня с головы до ног, — каким-то магическим образом околдовавший моего друга, — и фразу произносит с особенным пренебрежением, — наплёл ему что-то про Америку, совместный переезд и обещание однажды вернуться, чтобы потом навсегда остаться рядом. Даже попросил его дождаться. А сам никогда больше не появлялся. Ещё нужны пояснения относительно моего несогласия? Нервно сглатываю. Отвожу взгляд. Долго молчу. Как меня рассекретили? Узнали по внешнему виду? Но с Хосоком мы же в тот день виделись не больше пяти минут. И было темно. А ещё с тех событий прошёл не один год — моё лицо давно должно было стереться из его памяти. Неужели я всё-таки выдал себя в процессе? Очевидно, что перемена настроения Хосока связана именно с этим фактом. Именно после начала разговора о том самом мужчине Хосок так сильно изменился в лице. Он узнал меня. Но, так или иначе, моя личность в данный момент не имеет никакого отношения к делу. Мне важны причины самоубийства Тэхёна, а не характер возникших у него по отношению ко мне чувств. Ведь, как только мы снова с ним встретимся, я спрошу у него обо всём напрямую. Буду и сам говорить ему безостановочно о том, как сильно он мне дорог. А вовлекать в переплетение наших душ Чон Хосока я не планирую. Как только получу свой главный ответ, сразу же вычеркну его из этого уравнения навсегда. — 13 марта 2020 года, день тэхёновой смерти, — бесстыдно меняю тему. Перехожу к сути, не успевая подготовить себя самого к правде. — Что заставило его прийти к такому… решению? Ответом мне служит смешок. После недолго молчания Хосок задаёт вопрос, больше походящий на некое утверждение. — А ты так и не понял? Сначала хочу возмутиться: в какой момент мы успели перейти на «ты»? Затем детали складываются в единый паззл. Суть недовольного взгляда, грубой интонации и резкой смены настроения становится понятной. Это всё я. Я убил Тэхёна. Все мои слова и обещания в тот день подарили ему светлую надежду на окончание всех его страданий, а потом я так и не вернулся, чтобы их исполнить. Но я не мог! Я… Я же… Я бы ведь с удовольствием. Это — наше счастливое настоящее — ведь всё, в чём я в принципе теперь нуждаюсь. Я только этими мыслями и питаюсь. Насыщаюсь ими, с их помощью вообще функционирую. Я же… Хосок, видя яркую картину осознания на моём лице, продолжает: — Он ждал тебя ровно полгода, — режет по мне, не щадя, ножом. Абсолютно заслуженно. — А потом понял, что ты просто обвёл его вокруг пальца, — нет. Нет! Я бы… Я бы никогда… — Точнее, я думаю, он понимал это с самого начала, просто решил подарить тебе фору в несколько месяцев. Наверное, за красивые глазки, — остановись. Прошу тебя, хватит. Я этого не вынесу. — Так он говорил, Чонгук: что у тебя очень красивые глаза. И, конечно же, душа. Она пахла для него ягодами, — и это не моя заслуга! Красота в глазах смотрящего. — Так где же ты был всё это время, ягодный парень? Хороший вопрос. Где я всё это время был? Обманывался попытками спасти чужую жизнь, а на деле — как был бесполезным созданием, так им и остался. Зачем-то пытаюсь оправдаться: — Мне пришлось уехать в другую страну, — мой голос растекается жалкой лужей. — Вы обменялись телефонами, — хосоков, контрастом — стальным и холодным упрёком. Голова кружится от осознания того, что самый страшный из возможных сценариев развития событий осуществился. Тэхён не просто мёртв — именно я стал его палачом. — К сожалению, я его потерял. Кислорода с каждым произнесённым словом становится всё меньше и меньше. Вдруг Тэхён звонил и писал мне сообщения каждый день? Он молился, чтобы ему ответили, а я… Где я вообще был, пока мой мальчик страдал? Тело охватывает жар, сердце бешено колотится. Начинаю неконтролируемо задыхаться. Хосок, к моему удивлению, сразу же испуганно подаётся вперёд, намереваясь оказать мне помощь. Мне хочется его оттолкнуть. Но только потому, что я не считаю, что заслуживаю каких-либо помощи и поддержки. Не после того, как убил человека. Не после того, как, возомнив себя невесть кем, пытался судить и самого Хосока. Будь у меня право распределять, кому суждено отправиться в Рай, а кому — в Ад, Чон Хосок первым рейсом спустился бы в Преисподнюю. А теперь он тот самый человек, который говорит мне дышать глубже и заставляет делать медленные вдохи и выдохи. Оставь меня! Я погубил твоего друга! Погубил бы и тебя самого, если бы только имел власть! Зачем ты продолжаешь мне помогать? Я ничего из этого не заслужил! По щекам начинают течь слёзы. Я думаю о Тэхёне. Представляю перед глазами его образ. Вспоминаю его мягкие и тёплые прикосновения, добрую улыбку и красивые глаза. Пусть сейчас я подвёл его, пусть в этот раз ничего не смог сделать — он обязательно будет жить. Он увидит Род-Айленд. Он будет счастлив. Я на это положу собственную жизнь. Это помогает мне немного успокоиться. Хосок, держа меня крепко за руку, делает дыхательные упражнения вместе со мной. Он смотрит мне в глаза с откровенными беспокойством и тревогой. Так вот какой ты на самом деле? Беспокоящийся за состояние окружающих тебя людей? Готовый разделить с другом одну боль на двоих? Это ведь то, что ты сделал? Близкому тебе человеку нужна была помощь, и, будучи маленьким и неопытным, ты обратился к известным и доступным тебе вариантам решения. Ты подумал, что наркотик — не такой уж и плохой вариант, потому что в музыке, которую ты слушал, это нередко рисовалось чем-то безобидным. Ты был глупым, потому не знал, к чему это может привести. И, толкая Тэхёна в яму зависимости, ты прыгнул вместе с ним. Ты никогда не оставлял его одного. В отличие от меня. Постепенно — не без помощи Хосока — моё дыхание нормализуется. Он, сидя передо мной на корточках, облегчённо выдыхает, а затем делает то, чего я ожидаю от него меньше всего: приносит мне не только извинения, но и долгожданные объяснения. — Простите меня. Я не должен был кидаться в Вас обвинениями. В конце концов, Тэхён и до Вас был таким. У него никогда не было веры в счастливый конец, а негативные мысли присутствовали в его жизни на постоянной основе. Вы стали последним этапом, господин Чон, но не единственным. Я не хочу, чтобы Вы винили себя, потому что в данном случае это абсолютно беспочвенно и бесполезно. Этим мы с Хосоком друг от друга и отличаемся. Я, не разобравшись в ситуации, спустил свои гнев и ненависть с поводка, обрекая его быть ими съеденным заживо. Он же, когда человек, погубивший его друга, оказался в беде, первым делом кинулся ему на помощь. Хосок не забыл, что является человеком. Когда я возвращаюсь к своему прежнему состоянию, Хосок садится обратно за стол. Я долго разглядываю его уставшим и разбитым взглядом, а потом озвучиваю мысль, что внезапно пришла мне на ум: — Как ты стал студентом СНУ? Мой вопрос, совершенно не вписывающийся в атмосферу и тему нашей беседы, в очередной раз сбивает моего спасителя с толку. Он невольно хмурится, мягко уточняя: — Простите, что Вы имеете в виду? — Хулиганство, наркотики, — беззлобно перечисляю. — Такой себе старт для отличника лучшего вуза страны. Почему я так легко перевёл тему? Что это? Позорная и жалкая капитуляция? Я же теперь убийца, грешник. Или же божественное смирение? Ведь, как Хосок и сказал, винить себя сейчас абсолютно бесполезно. Если я, предаваясь самобичеванию, опущу руки, то кто тогда отыщет Тэхёна в потоке бесконечного времени? В первую очередь я обязан найти и спасти его. А потом уже можно будет и принять соответствующее наказание. — Тэхён говорил, что каждый из нас, если приложит усилия, способен достичь всего, что только сможет представить в своей голове. Я так злился на него из-за самоубийства, что пытался доказать, что он ошибается. Я учился, не покладая рук, чтобы заглушить боль. Выпускал наружу те чувства, что душили меня. И те, — он делает короткую паузу, пряча взгляд в своих ладонях, — что не успел выразить словами. — Мне понятно, о чём он говорит. И я вижу, что с самого начала ошибался: смерть Тэхёна всегда будет причинять Хосоку боль. Просто со временем он научился по-своему с ней справляться. — К концу выпускного класса у меня уже был отточенный навык выполнения экзаменационных заданий. Так я и оказался в СНУ, — итогом последних слов мой собеседник часто кивает, лучезарно улыбаясь. Пытаясь в очередной раз отогнать от себя все болезненные воспоминания. А я вдруг понимаю: Тэхён Хосока губил тоже. Они оба тянули верёвки, которые затягивались пётлей на шее каждого из них. — Хосок-и! — В кафе вдруг с шумом забегает милая девушка в длинном тёмно-зелёном пальто, прерывая наш разговор. Мы оба оборачиваемся на этом звук. Держа в одной руке бежевый шоппер, что насквозь промок будучи использованным в качестве своеобразного зонтика, девушка подходит к нашему столику и крепко прижимает к себе Хосока. — Вот ты где! — Прости, — он мягко целует её в щёку, ласково придерживая за талию. — У меня внезапно появились дела, и я не стал звонить тебе во время пары. Думал, быстро управлюсь и вернусь до её окончания, — парень достаёт из своего собственного шоппера упаковку бумажных платков и начинает заботливо обтирать женское лицо от мокрых капель. Смотря в него, он улыбается. С появлением этой девушки Хосок выглядит невероятно счастливым, и мне не сложно догадаться, кем они друг другу приходятся. — Распереживалась, когда не увидела меня в холле? — Девушка расстроенно «угукает», после чего Хосок снова прижимает её к себе и нежно целует в лоб. От этой картины я вдруг испытываю радость, которую очень давно не испытывал. Но эта радость за чужое счастье несколько своеобразна: она перемешана с множеством других разнообразных эмоций. Например, горечью. Смотря на то, как резко всё изменилось за один вечер, какими счастливыми выглядят люди вокруг, мне горестно, что только для Тэхёна эта жизнь, толком и не успев начаться, в очередной раз закончилась болью. — Прости, милая. Я дурак. Больше такое не повторится, обещаю. Кстати, — он, помедлив немного, вдруг оборачивается ко мне. Вероятно, чтобы представить нас друг другу. — Это госпо… — Не стоит, — но я пресекаю эту попытку на корню. Я не хочу переплетать свою судьбу с судьбой Хосока, не хочу с ним сближаться и знакомиться с его девушкой. У меня совершенно другой путь, полный боли, разочарований и ужасных потрясений. Ему, впервые познавшему успех, любовь и счастье, не место рядом со мной. — Я уже ухожу, — спешно встаю с места, протягивая на прощание руку. — Рад был повидаться и узнать, что ты в порядке, Хосок. Спасибо, что… оказался человеком лучше, чем я. Будь счастлив. Вы оба, — я киваю его девушке, выдавливая из себя последнюю возможность улыбнуться. — Наши жизни очень хрупки и изменчивы. Берегите их, себя и друг друга. — И Вы берегите себя, господин Чон, — Хосок дарит мне низкий поклон. А я, прежде чем уйти, бросаю на него последний взгляд. Если мой план сработает, Чон Хосок никогда больше не появится в моей жизни. — Надеюсь, Вы тоже однажды будете счастливы.***
— Ну что, как всё прошло? Намджун, всё это время ждавший меня в своей машине, задаёт мне вопрос в ту же секунду, когда я закрываю за собой дверь. Как всё прошло? Молча пялюсь в никуда. Если говорить исключительно о сухих фактах, то всё прошло отлично. Я получил ответы, узнал новую информацию, готов к новым прыжкам во времени. Если говорить о моих внутренних ощущениях — пару минут назад я одновременно стал и убийцей, и жертвой. Я убил. И умер сам. Я так истощён, что всё моё тело, прямо как у Бёрджесса, кажется мне прозрачным. Бесконечная внутренняя дрожь пожирает ощущение пространства и времени. Сколько сейчас часов? Как скоро я окажусь дома? И где он вообще — мой милый дом — теперь находится? Ещё пара минут, и я собьюсь, как часы или компас. Отключусь, как разрядившееся электронное устройство. Мне срочно нужны подзарядка, энергия. Тепло прикосновения, знакомый запах, игривый взгляд. Хоть что-нибудь! Любая мелочь, связанная с Тэхёном. Пожалуй, это могло бы помочь. Возможность коснуться его, сказать ему всего лишь одну фразу — стала бы моим спасением. Но как? Как мне вмиг переместиться к нему? Что я делал для этого прежде? — Чонгук? — Всё прошло отлично, — делаю вид, что прихожу в себя, тогда как на самом деле огромная часть меня навсегда так и останется погребённой под жестокостью этого мира. — Теперь поедем домой, хён. — Как скажешь, Чонгук-и. Мотор заводится, шум двигателя растворяет мысли. Меня начинает отключать. Делаю над собой усилие, чтобы ещё немного подумать — как я попадал в другие реальности прежде? Должен же быть во всём этом какой-нибудь смысл, определённая схема выполнения действий. Нужно лишь заставить своё тело функционировать чуточку дольше, чтобы во всём разобраться. В самый первый раз, когда я попал к Тэхёну, я потерял сознание посреди улицы. Так мне сказал Намджун. Возможно, я тогда ударился головой и разбил её? Во второй — мне что-то вкололи в больнице, в третий — я спрыгнул вниз с горы Намсан. Разбитая голова, сильнодействующий препарат, прыжок с огромной высоты. Неужели вся суть заключается в том, чтобы навредить себе? Всё это — не только опасно, но и может привести к летальному исходу. А что насчёт того случая, когда я просто заснул, а потом проснулся в коридоре дверей? В тот день, когда мы нашли Тэхёна с перерезанными венами. Даже не хочу вспоминать подробности этого ужаса… Главное здесь то, что в ту ночь я, потрясённый произошедшем, просто уснул в своей кровати. А когда открыл глаза, то передо мной уже было нужное место. Я тогда не ранил себя, но всё равно смог изменить реальность. Чёрт. Полная неразбериха. Голова кружится, глаза невольно закрываются. У меня даже нет сил держать их открытыми. Как бы ни старался, ничего не выходит. Ещё эта музыка, которую включил Намджун, усыпляет ещё сильнее. Всё сегодня настроено против меня. Может, всё-таки прилечь на пару минут? Всего на несколько минуточек, а потом… потом я…