Каланхоэ

Неизбежно наступило противное утро. Яркие лучи солнца пробирались сквозь стекло располагавшегося напротив широкой двуспальной кровати окна, крались по наволочке, щекотали кожу щёк и подло били прямо в лицо. Похоже, накануне она слишком устала и забыла закрыть шторы на ночь. Дазай возмущённо застонала и накрыла голову подушкой, крепко сжимая пальцы на светлой ткани, но когда и это не помогло, неохотно открыла глаза. Неприятная трель будильника врезалась в уши уже третий раз. Если она не встанет и не спустится, Мори-сан придёт лично. Ещё и ворчать начнёт. Начинать утро с ссоры после вчерашнего задания не хотелось. Девочка неохотно сползла с кровати и зевнула. Будильник прозвенел в четвертый раз, и пришлось потратить всю оставшуюся силу воли на то, чтобы отключить его, а не выбросить наружу, выбив стекло при этом. Она совершенно не выспалась, но ничуть не сомневалась, что и Мори тоже. Выходной только завтра, а сегодня у Мори наверняка полным-полно дел. Их всегда полно. Люди в этом городе каждый день находят повод искалечиться, что-нибудь себе сломать или отстрелить. В общем, недостатка в пациентах не бывает. В идеальном мире и выходных бы не было, но, к счастью, помимо Мори в клинике работают и другие люди. Дазай устало поставила будильник обратно на стол. И прикрыла рот рукой. Как же ужасно хотелось спать, но жаловаться и проситься остаться дома она не собиралась. Книжный шкаф у окна был заставлен учебниками за начальную и среднюю школу, а также по нескольким иностранным языкам – особенно по немецкому, английскому и русскому. Отдельную полку занимали теория игр в шахматы и го, пара сборников задач на логику, биографии спортсменов, художников и военачальников, сборник европейских и славянских сказок в оригинале и несколько классических произведений. На стоящем рядом столе валялась открытая книга по анатомии для начинающих и скетчбук с изображением журавля. Закладкой служил карандаш. Дазай стянула Мура с кровати за лапу и неохотно потащилась в ванную. Надо правда найти время и постирать его, потому что вручную оттереть пятна не выйдет в любом случае. Она оказалась слишком неаккуратной вчера. И себя заляпала, и игрушку. Но себя отмыть легче. Жаль, вчера не догадалась взять его с собой в душ. Замочила бы его, и дело с концом. Но вчера она слишком глубоко задумалась о произошедшем, о своих поступках и заданных вопросах, и вообще обо всём на свете позабыла, не то что о Муре, одиноко ждущем её в комнате на кровати. В любом случае, сама виновата. На самом деле нельзя сказать, чтобы её интересовали игрушки – плюшевые, по крайней мере. Дазай лично себя считала слишком взрослой для таких вещей, ведь только маленькие девочки спят в обнимку с игрушками, все дела. Но вот она увидела этого плюшевого кота в спальне своей цели, да и он достаточно милый, к тому же она выглядит маленьким ребёнком, и имеет право вводить в заблуждение взрослых, если хочет. Мур ей понравился и точка. Станет трофеем с задания. Громко засвистел чайник на плите. Дазай спустилась как раз к тому времени, когда Мори разлил кипяток по чашкам. – Доброе утро. Твои хлопья на столе. – Вас тоже с добрым утром, – она плюхнулась на своё место, тяжело вздохнула и насыпала из коробки с дурацким изображением слона клубничные хлопья. Осталось только залить их подогретым – мужчина подготовился – молоком и немного подождать. Пока ожидание затягивалось, можно и попить горячего чаю и попытаться проснуться. Хотя такое её гораздо чаще усыпляло. Мори сидел рядом, пил свой кофе с тостами с джемом и листал газету. В этом особняке стол в огромной столовой приходилось вечно долго сервировать, да и рассчитан он был, как минимум, на восемь человек, и никому из них есть там не нравилось. По молчаливому уговору завтракали, обедали и ужинали они вдвоём на гораздо более уютной и маленькой кухне со светлым интерьером и окнами, выходящими в заросший сад. Возможно, не так пафосно, зато не требуется тратить лишнее время, далеко нести блюда и не надо «орать, чтобы слышать друг друга». Исподволь наблюдая за мужчиной, Дазай пришла к выводу, что если тот продолжит всегда есть на завтрак нечто подобное, неизбежно станет старым и страшным, но грандиозным усилием воли удержала первый порыв прокомментировать его меню и спросила: – Мы скоро поедем в клинику? Или у нас какие-то дела с утра? – Сперва выбери, – Мори потянулся к своей сумке, вроде той, в которой инструменты носит, порылся там и достал из кармашка три бумажки. Дазай поерзала и вдруг застыла. На стол легли три варианта написанных фломастером бумажных табличек, вырезанных не слишком ровно из плотной разноцветной бумаги. Везде подписано её имя, но отчётливее всего – синем на жёлтом. – Вот. Одолжил у Элис её игрушки. Для такого дела она не возражала. Не знал, как лучше будет выглядеть, так что подумай и скажи, как тебе больше нравится, – он посмотрел сперва на таблички, потом на девочку, а после вообще уставился в стену, руки убрал под стол, будто не знал, куда их девать. Дазай думала о его действиях ровно столько, сколько до нее доходила ситуация. После пуф. Как в иллюстрациях в детской манге, мельком увиденной на полках магазинов. Лишние мысли вылетели из головы, словно там изнутри ластиком прошлись. Девочка была не в силах осознать, что чувствует. На столе перед ней лежало три варианта: жёлтая табличка с синей надписью, красная с зелёной и зелёная с синей. В ушах зашумело, голова на мгновение закружилась, а на языке закрутилась уйма вопросов, ответы к которым она, если честно, понятия не имела, желает ли на самом деле знать. Да и те почти мгновенно исчезли. Выдавила она в итоге только один. – Вы их для меня сделали? Мори несколько мгновений молчал, чувствовал он себя похоже совершенно не в своей тарелке. – Ну, у тебя ведь в этом доме есть своя комната, а твоего имени на ней нет. Я подумал, неплохо сделать нечто подобное, – он смотрел куда-то в сторону, избегая встречаться с ней взглядом. Дазай посмотрела на пустую мусорную корзину у стены. Сегодня четверг, в четверг в этом месяце несжигаемый мусор, и отсутствие полного пакета, оставшегося со вчерашнего дня, а также тот факт, что мужчина помалкивает, значит только одно: он расписывался и писал другие варианты табличек, но убрал их в несжигаемый мусор, который, согласно расписанию, вывозили сегодня рано утром, и вынес мешок очень рано, вероятно ночью, до того как пойти спать, до приезда мусоровоза. Логическая цепочка в голове шла-шла, а после порвалась, будто визуализированные звенья порвались. Почему он написал эти таблички? Зачем так пытался скрыть собственные попытки написать их для неё? Ради чего потратил столько времени, если мог спокойно лечь спать? Из-за её вчерашнего вопроса? Но непохоже, чтобы он сердился. Да и вообще он ничего не обещал, и она не просила. Тогда она ведь… Мысли окончательно перепутались, и захотелось кричать в голос. Задать вопросы по порядку или хотя бы один из них, но на всю кухню. Дазай попыталась открыть рот, но мысли заплетались, мысли теснились так плотно, что не получалось. Слишком непонятно. Непривычно. Наружу не вырвалось ни звука, и девочка принялась ожесточенно тереть лицо в попытке скрыть бушующие внутри эмоции. Мори на неё не смотрел. Закрыл выражение собственного лица всё той же газетой, в которой наверняка не на один раз прочитал те несчастные пару страниц, и продолжил пить кофе. И его тоже наверняка давно выпил. Подлил бы кипятка для правдоподобности. Хотелось сказать что-нибудь такое, чтобы он разозлился или язвительно отреагировал в своем привычном стиле, но, как назло, ничего нормального в голову не лезло. – Выбрала? – он взмахнул ножом грациозно и сделал ещё один тост. – Все три хочу! – заявила Дазай. Если она не может выбрать, пусть так. – Зачем тебе столько? Тебя же не три, – Мори делал вид, что предельно увлечён чтением политических новостей, которые просмотрел, наверное, раза на три. Дазай бы обиделась, если бы её совершенно не волновали чужие действия. Зашуршала бумага. Теперь он просматривал криминальную хронику. – Взрыв газа. Я же просил их перезвонить. Я заказывал пожар, с ним проще скрыть некоторые вещи. Когда большая площадь сгорает, гораздо легче скрыть улики, чем взрывом. Никогда не угадаешь, что он заденет. В какой комнате они его устроили? Кто-нибудь в этом городе будет работать так, как следует? – А я хочу все три, – девочка ковырялась в хлопьях и выливала молоко с содержимым обратно в тарелку, так и не донося ложку до рта. Вроде немного полегчало, но от его поступка на душе было как-то странно, и она не понимала как относиться к нему, к табличкам, и что теперь Мори вообще говорить, – Вам, что, жалко? – Жалко у пчёлки. Ешь давай, – он потянулся к банке с апельсиновым джемом и взял следующий тост. Даже если мужчина и испытывал дискомфорт, скрывал свои чувства он гораздо лучше неё. Дазай недовольно засопела и уставилась на него исподлобья. Куда больше, чем многое другое, она терпеть не могла отсутствие реакции на собственные действия. Что угодно, только не равнодушие. Потому девочка ещё некоторое время ковыряла свои хлопья, а потом подняла голову, тряхнула кудряшками и заявила: – Я и так! Между прочим, я, в отличие от вас, по утрам хоть какую-то здоровую еду ем, – на самом деле она в этом сомневалась, но на готовку нормального завтрака времени у них нередко не хватало. – А вот если вы будете есть только тосты с джемом, к старости станете толстым и некрасивым! И не будете нравиться женщинам! Мори медленно сложил газету, отложил её в сторону и только потом, прищурившись, заговорил: – Знаешь, в старости немного поздновато думать о красоте, здоровье или женщинах. Мне отрадно думать, что до этого мне пока далеко, – он усмехнулся. – Но спасибо за заботу о моём здоровье. Я и не думал, что тебя это настолько сильно беспокоит. Дазай фыркнула и негодующе стукнула ложкой по внутренней стороне тарелки, чуть не расплескав немного молока. В конце концов, не зря она с самого начала завтрака так с ней сражается. – Ничего меня не беспокоит!. Я просто...– она запнулась. Слова опять иссякли. Всё утро она сама не своя. И, наверное, из-за него. Или табличек. Сама ведь про них сболтнула, теперь и винить некого. Мори отставил пустую чашку из-под кофе в сторону. – Так и не можешь выбрать? Ладно, как хочешь. Все три значит все три. Как доешь – пойдем приклеим. Дазай уставилась на него. Она снова чувствовала себя сбитой с толку, пусть и изо всех сил пыталась этого не показывать. Вот только самую чуточку получилось восстановить душевное равновесие, а он снова её сбил. Самое несправедливое, что она не имела возможности даже его ни в чем обвинить. Она ведь сама сказала. Если она его обвинит, то ведь он только лишь согласился, да? А если выбрать какую-то из трёх, она понятия не имела какую. – А работа? – она пыталась говорить о чём угодно, лишь бы не выдать, что на самом деле чувствует. – Мы не опаздываем? Самой бы понимать, что именно она чувствует и почему. Но Дазай, как и десять минут назад, понятия не имела, что ему говорить. – Клиника без нас не рухнет, да и срочных операций вроде нет. Приедем на пятнадцать минут позже, – он собрал свою посуду и отнёс её в раковину – Помой тарелки, а я соберусь. – А посудомойка? – Дазай собралась с мыслями, справилась с большей частью хлопьев и сложила тарелки одна на другую. Пока она доедала, чай успел остыть, потому она сделала несколько быстрых глотков. Когда чай остывает, пить его не слишком-то и интересно. Совершенно не тот вкус, что у холодного чая из магазина. – Сломалась, – мужчина пожал плечами равнодушно. – Опять?! Её починили чуть больше недели назад, – Дазай не могла найти места от возмущения. Перспектива постоянно мыть тарелки не слишком вдохновляла. Впрочем, она знала, что заниматься этим придётся им обоим. Мори не сваливал на неё грязную работу. Чаще они занимались такими вещами по очереди. Поскольку они возвращались из клиники нередко поздно, и на домашние дела времени не хватало. Мужчина только вздохнул и встал. – Сама понимаешь, мне некогда выкроить время и оказаться дома, когда может мастер. Мы или спим, или рано уходим, или очень поздно возвращаемся. Возможно, хочешь ему объяснять, почему ты не в школе в будний день? Кто-нибудь вроде может заинтересоваться. Дазай не стала дожидаться, пока он уйдет. Лучше первой. Она плотно сомкнула губы, сгребла таблички и быстрым шагом пошла к лестнице. Ногу прострелило болью, именно сейчас, а не раньше, но она это проигнорировала, хоть и поморщилась. – Не будешь беречься, запру в клинике в сестринской до конца смены! – донёсся ей вслед строгий оклик. – Помою! И хватит мне угрожать! – девочка поднялась к своей комнате и снова уставилась на таблички, которые сжимала в руке. В носу предательски защипало, и она яростно его потерла. С чего это она так себя ведёт? Мори сделал их для неё после вчерашнего разговора, но его мотивы оставались для Дазай загадкой. Она его ни о чём не просила, а он зачем-то сделал. Потратил своё время. Совершенно без причины. Задумавшись, Дазай от неожиданности подскочила. Не заметила, когда Мори успел к ней подойти. – Готова? Я долго искал скотч, – он продемонстрировал ей клейкую ленту и ножницы. – В каком порядке сама выберешь? – А вам как нравится? Решите вы, – легко отозвалась она и протянула ему таблички. Если честно, Дазай всегда хотела знать, о чем другие люди говорили, произнося слово «семья». У неё есть дед, но он вкладывал в него совершенно иное значение, для Дазай у него разве что некоторые ожидания. Она сомневалась, но, наверное, имелось в виду что-то иное – ведь хотя бы на основе прочитанных книг и просмотренных фильмов можно судить о разнице. Конечно, ещё есть Мори-сан, с которым они живут под одной крышей, но ведь тот просто выполняет приказ, забрал её к себе, и больше ничего. Однако, что творится в его голове, ей порой совершенно неясно. Особенно, когда он совершает подобные поступки. Необъяснимо. Не поддаётся логике. А чувства, те и вовсе лгут и мешают понимать и себя, и других. Мужчина тяжело вздохнул и с сомнением во взгляде тёмно-фиолетовых глаз покачал головой: – Не собираешься облегчать мне задачу? Ладно, давай посмотрим… – он отступил на пару шагов назад, посмотрел на дверь и начал располагать таблички с её именем на гладкой деревянной поверхности – верхняя слишком высоко, чтобы ей пока хватало роста дотянуться. Красная с зелёной, жёлтая с синей, зелёная с синей. Сперва Мори аккуратно прикрепил верхнюю, потом одну за одной, остальные. Время от времени он ворчал, когда клейкая поверхность липла к пальцам. Девочка молча наблюдала за его действиями и мысленно проговаривала каждый шаг, сама не зная зачем. Нижняя висела не высоко, даже она могла дотянуться. Дазай так и поступила: коснулась пальцами цветной бумаги. Интересно, та убитая ночью девочка испытывала какие-нибудь особые чувства, когда мать писала её имя на табличке и крепила её на дверь? Трепет? Тепло в груди? Признательность? Или, если она была слишком мала в то время, задумалась об этом, когда выросла, хоть единожды? Считала ли важным для себя, испытывала ли особые чувства, от которых становится и тепло, и грустно, ведь в настоящих семьях, как Дазай слышала, члены заботятся друг о друге и совершают именно такие алогичные с виду поступки? Вот как нынешний. На самом деле эта комната не принадлежала Дазай, и вряд ли у неё было право заикаться о желании «отметить» комнату как свою. Тем не менее, сейчас она жила здесь, может задержится на какой-то неопределенный срок, и таблички обозначат принадлежность комнаты ей, и это значит куда больше чем стопки вещей в шкафу и учебников на полках. Наверное, она действительно испытывает признательность. Мори-сан не только решил написать для неё таблички, но и прикрепил. Так делают в семьях. – Мда, как-то очень косо получилось, – мужчина сделал пару шагов назад и критически оценил результат своих трудов. – Слишком большие промежутки. Дазай встала рядом с ним и, не удержавшись, хихикнула. Верхняя табличка висела криво, углом немного влево и вниз, а между второй и третьей оказался очень большой зазор, в два раза больше, чем между первой и второй. – Может, вам пора носить очки? Похоже, вы и сами не заметили как состарились, – потянула она. – Угу. Ладно хоть пока страшным не стал… будем переделывать или так оставим? – он с сомнением смотрел на цветную бумагу. – Я крепил качественно, боюсь порву. – Оставьте как есть, – она отмахнулась. – Ладно. Тогда я пошел собираться. Помой посуду и, пожалуйста, не бери сегодня свою игрушку с собой. Её постирать надо. Дазай мило улыбнулась и проводила его взглядом. Таблички на двери выглядели чужеродно. Чужеродно и фальшиво. Почти так же, как и она сама. Может, поэтому их и должно быть три, так правильно. Да и висят они так, как надо. Почему-то Дазай нравилось, как Мори их расположил. Тоже казалось правильным. Отражает суть, наверное. Всё равно их увидят только они с Мори. Ну, разве что кто-нибудь из его знакомых зайдёт в гости с деловым визитом. Но она сомневалась, что их заинтересует прогулка по дому. Она спустилась обратно на кухню, где бросила игрушку на стул, подтащила маленький стульчик к раковине и встала на него. Захотелось проклясть свой рост, но ничего не поделаешь. Ничего, она много кого перерастёт. Даже Мори. Кран покапризничал, поплевался ржавой водой, но неохотно поддался и выдал нормальную, чистую, и девочка взялась за мочалку. Несмотря на то, что дом изначально находился в хорошем месте, не так давно, из-за взрыва необъяснимой природы в порту, границы трущоб сдвинулись и захватили кусочек некогда элитного района. Из-за чего дом, где жили они с Мори, оказался практически в зоне риска. С одной стороны, как говорил сам Мори, удобно. С другой, опасно. Ещё злые языки говорили, что и Япония вступит в войну на правах союзника. Чьего – тут мнения разнились. Дазай в разговоры взрослых вмешивалась, но дурой себя не считала. К тому же криминальные группировки расцвели в подобное время. Людей волновала ситуация в стране: недостаток продовольствия, сокращения некоторых поставок, политики начали отчаянную борьбу за власть. Много отчаявшихся и травмированных возвращались после мелких стычек из Европы и на азиатской границе, зачастую влезали в тёмные истории или не могли найти работу и вступали к ним или получали приют у других им подобных. И после уже не имели возможности покинуть их ряды. Если ты запачкаешься, разве тебя отпустят? Полицейские только и мечтали наложить лапу на кого-нибудь из группировки или банды, чтобы нарыть информацию на её членов. Некоторые действовали в тени, некоторые частично на свету, но в любом случае ни одна госструктура не упустит возможности избавиться от своего противника. Всё ещё размышляя о частностях взаимоотношений между полицией и теневыми организациями и недовольно ворча, почему Мори не найдёт место получше и подешевле, Дазай составила тарелки одна рядом с другой на сушилку рядом и поспешила переодеваться в свою комнату. Мура постирать придётся вечером, потому что не хватает времени. Кинув кота на кровать, она распахнула шкаф и окинула его содержимое внимательным взглядом. На счёт появились попеременно комбинезон, вчерашнее платье, джинсы и футболка со свитером. Дазай поджала губы, на мгновение взяла платье, но через мгновение откинула его в сторону и остановила выбор на последних. Запихнув остальное мятым комом обратно, девочка принялась переодеваться. Когда она застряла головой в свитере, прозвучал стук в дверь, и из коридора донёсся знакомый голос: – Ты готова? – Почти! Уже выхожу! – с негодованием взглянув на игрушку, которая не пожелала оказаться чистой изначально, Дазай вышла из комнаты. Мори дожидался её, с вещами. Бросив в последний раз взгляд на таблички и выгнав неуместные мысли, девочка поспешила за ним вниз по ступенькам. Впрочем, кажется сегодня он шёл медленнее, чем обычно. – Вы позволите мне наблюдать за операцией? – спросила она, поудобнее устраиваясь в машине на заднем сидении. – А нога у тебя не болит? – он пристегнулся и открыл гараж пультом дистанционного управления. – Причём здесь моя нога вообще? – только и фыркнула она в ответ. Мужчина усмехнулся и повернул ключ зажигания. – Но как же моё вчерашнее обещание? Мы, кажется договорились. – Я вчера уже сказала, речь шла про морг, а не про обычные операции, – она оттянула кожу под глазом и снова показала ему язык, удостоверившись, что теперь-то Мори точно на неё смотрит. Да, они договорились. Но про вскрытия Дазай ничего и не говорила. Она недовольно поджала губы, пытаясь придумать, какой именно местью будет наиболее страшная: потеряться в городе и сидеть есть карри в забегаловке, в то время как он бегает по городу и её разыскивает, или попасться полицейскому на глаза в неположенное время и наблюдать, как мужчина выкрутится и что именно будет врать. Дойдёт ли до убийства…вот бы на это посмотреть. Девочка задумчиво смотрела в окно, но почти не видела, где они едут. Слишком глубоко ушла в мысли. Если Мори попробует упечь её в кровать из-за безобидного падения и растяжения, последствий которого она почти не ощущает, Дазай этого так не оставит. Однозначно заставит его об этом пожалеть. – И не надейся, – от его спокойного почти вкрадчивого голоса Дазай почти подпрыгнула на сидении. Неожиданно. – Я знаю, ты в данный момент думаешь о том, как от меня ускользнуть и доставить проблем. Но подумай, какие проблемы будут у нас обоих, реализуй ты свои коварные планы, и дойди это до босса. Дазай нахмурились недовольно. Теперь и обидеться толком не выходило, зато настроение мгновенно испортилось. С дедом она не слишком ладила, как и он с детьми, в общем-то, потому свалил заботу о ней на того, кто, по его мнению, «достоин доверия» и «больше в этом смыслит». «У меня нет времени возиться с детьми. Когда родилась твоя мать, я был гораздо моложе, только начал карьеру в организации… нельзя сказать, чтобы у меня получилось хорошо её воспитать. К тому же, чем меньше ты находишься на нашей территории, тем лучше». Разговаривал он всегда сухо и сдержанно, и вёл себя весьма холодно и отстраненно. Но, как она могла судить, не только с ней. О его вспышках ярости, правда, ходили легенды, но причиной лично ей довелось стать лишь раз, и повторять такой опыт Дазай больше не хотела. Как и обсуждать с Мори деда и всё с ним связанное. Да и он так же молчал, по причинам ей неведомым. Одну вещь она знала точно – Мори не только его личный врач, но и доверенное лицо. Дед вызывал его к себе время от времени, и после этих визитов Мори куда-то уезжал. И тогда с собой ее не брал. В любом случае, причины подобного оставались для неё загадкой. Возможно, когда-нибудь она мечтала её разгадать, но сейчас она прекрасно видела грань, за которую заступать опасно. А в груди копошились непонятное чувство, спровоцированное утренним инцидентом. – Это ваш выбор – возиться со мной, – буркнула Дазай. Эмоции колыхались и разбрызгивались как бенгальские огоньки. Да, она знала, что доставила неприятности вчера. Пусть он улыбнулся и сказал обратное. Обычно ей плевать, но иногда нет. Возможно, из-за его непонятных поступков. – Дед вас поручил мне, но не думаю, что заставил под страхом смерти. Отдайте меня кому-нибудь да дело с концом. – Вот как. Тебе настолько неприятно моё общество, что ты ужасающе сильно хочешь от меня избавиться, – взгляд темных глаз мужчины оставался непроницаемым. – Буду иметь в виду. Дазай действительно раздражало его поведение. Она читала его отвратительно, из всех людей, возможно именно поэтому дед, известный босс мафии, поручил её именно его заботам. Знал, что он будет постоянно чинить ей препятствия, не позволит ей делать то, что она хочет. Возможно, в этом и есть расчёт. – Неправда. Перестаньте делать выводы, основанные на пустом месте, – принялась обороняться она. – Я имела в виду другое. Снова перед глазами всплыли дурацкие таблички. Мори тратил время на неё, девочка по пальцам могла пересчитать те случаи, когда он уходил не по делам куда-то без неё. Именно поэтому она не понимала его. От этого было ещё обиднее – на себя, на него, на весь мир. Если бы на ликвидации брали чаще, а не говорили «учись», заставляя изучать будто бы каждый существующий предмет: от нескольких языков от русского до немецкого до правил игры в шахматы, и от нюансов школьной программы до каких-то с виду бессистемных знаний. Но свою школьную программу девочка давно обогнала и на прошлой неделе начала первый класс средней школы. – А что ты имела в виду? – Мори не отвлекался от дороги, отдавая беседе разве что двадцать процентов своего внимания. Пусть так правильно, так они оба остаются в безопасности, но в данный момент ей хотелось разговаривать по-другому. Нечестно. – Не знаю, – буркнула она. Желание разговаривать пропало. – Вот и поговорили, – пробормотал Мори. Он помолчал, а после продолжил. – Слушай, Дазай. Если ты делаешь скоропалительные выводы, я могу отплатить тебе той же монетой. По поводу тебя и твоей ноги: я за тебя беспокоюсь. Если ты не сможешь ходить, ты себе же хуже сделаешь, и тогда мне не останется ничего, кроме как уложить тебя в клинику, потому что усугубила свое же состояние. Я не читаю твои мысли и не понимаю, когда тебе плохо. Особенно если ты намеренно пытаешься скрыть. Дазай молчала. Как и каждый раз, когда мужчина пытался с ней серьёзно поговорить, она не знала, как реагировать. Даже когда он пытался вести себя с ней искренне, девочка понятия не имела, правда это или нет, и тем более, как высказать ответные намерения, как убедить его в том, что и она готова говорить с ним. Ведь никому до тебя нет дела. В жизни и, особенно, в мафии. Там остаётся дожидаться только фальшивых эмоций. Подобная забота с его стороны вынуждала её постоянно напрягаться, вставать в оборонительную позицию и выжидать. Неизвестно правда, чего именно она ждала. Наверное, она и сама понятия не имела. – Я могу ходить, – выдавила она неохотно. – Со мной всё хорошо. Её напряжённый взгляд устремился ему в спину. – Будешь так пялиться, просверлишь дырку, – негромко произнёс он через некоторое время. Видимо, пары фраз не хватило. Нужно постараться лучше. – Лишняя не помешает, – довольно отозвалась она, постепенно возвращая самообладание. – Ладно-ладно. Не дуйтесь только. Я скажу. Моя нога не болит. Я её не сломала. Когда ломается, я знаю. Оно хрустит сперва, а потом двигаться очень больно. Так больно, что не выходит нормально терпеть. Мори почему-то поджал губы, и на его лице на мгновение возникло отчётливое выражение недовольства. Похоже, рассердился, но непонятно, из-за чего конкретно. Вроде она сделала то, что от неё хотят – выдала нужный ответ на нужную тему. Вот никогда этих взрослых не поймёшь – сперва им от тебя нужно одно, потом другое. – Спасибо, – выражение его лица снова смягчилось. – Для меня это правда важно. И вот как его понимать? Две секунды назад злился, а теперь благодарит непонятно за что. Дазай, пусть и сказала не дуться ему, насупилась обиженно. Взрослые правда ужасны. Совершенно необъяснимо себя ведут, а потом ещё детей в чем-то обвиняют. – Буду умирать – скажу, – пробурчала она в надежде, что до больницы осталось недалеко. Сегодня в машине было душно, и продолжать разговор она не имела ни малейшего желания. Ещё сболтнёт лишнего и пожалеет. – Боюсь тогда я и сам пойму, – усмехнулся мужчина. – Постарайся поставить меня в известность прежде, чем тебе потребуется гроб. Дазай не успела парировать выпад. Они заехали за угол и запарковались перед небольшим зданием. Дазай решила продемонстрировать прилежание и вылезла из машины осторожно, при этом очень пыталась не хромать. Первое удалось неплохое, второе выходило не очень. Мори промолчал и поставил машину на сигнализацию. Они оба направились к переулку, ведущему к настоящему входу к клинику – двухэтажное непримечательное здание с облупившейся серой краской и темными окнами.

***

Клиника встретила их неприветливо, пусть утренняя смена по идее начала работать. Мори поднялся по ступенькам и потянул за ручку, петли недовольно заскрипели, но неохотно поддались. Пожалуй, стоит их смазать. А лучше заменить дверь целиком. Хотя зданию давно необходим ремонт, на который, естественно, никто не даст денег. Крыша и перекрытия не падают им на головы, пусть за это и скажут спасибо. Вопреки его опасениям, опоздали они к началу смены всего на десять минут. Да и спать хотелось не слишком сильно – только упасть лицом в подушку и отключиться на десяток лет. Чтобы ни одна живая душа не решилась побеспокоить. Надо будет потом купить себе дополнительный стаканчик кофе или выгадать полчасика и прилечь подремать. Лишь бы до вечера дотянуть. Дазай не пожелала нормально с ним разговаривать, и, как обычно, восприняла беспокойство о ней в штыки. Отчасти Мори понимал её реакцию: в своё время сложные разговоры со взрослыми давались ему нелегко. Однако понимание пониманием, а он мог только представлять, как девочка себя чувствует, и насколько сложно ей с ним взаимодействовать. Но стараться налаживать с кем-то контакт в одиночку постоянно выматывающе и утомительно. С другой стороны, такие разговоры ему тоже по-прежнему даются непросто. Впрочем, похоже, она действительно обрадовалась этим табличкам на двери своей комнаты. По ней нельзя сказать определенно, но, возможно, он поступил правильно, когда решил написать их для неё. Мори переоделся в рабочую одежду, убрал остальное в шкафчик, накинул халат и вышел к девочке, которая дожидалась в коридоре. – Посиди пока в сестринской, займись уроками. Я тебе задавал в прошлый раз, – он попытался вспомнить, где его дурацкий ежедневник. Наверное, лежит забытый в портфеле, а тот остался в машине. Сумку с инструментами он забрал, а портфель с мелочами – нет. Возвращаться за ними никакого желания не было. Дазай скорчила недовольную рожицу. – Я не взяла учебники, – в голосе, однако, в контраст выражению её лица, звучала гордость. Будто её за это похвалить нужно. – Зато, как ты знаешь, у меня есть их дубли здесь, – поспешил мужчина разочаровать девочку и обрушить её надежды провести целый день в праздной лености. Мори уже целый месяц как решил, что нет нужды заставлять её носить учебники и тетради с собой. Сам мог позабыть проверить, а саму девочку достаточно изучил, чтобы запомнить её привычку отлынивать при любом удобном случае. Ведомая скукой, Дазай находила любой повод отвлечься от нужного дела, отчего приходилось изобретать самые странные занятия. Например, находить сложные задания уровня старшей школы, которые вынуждали её «отступать на пару шагов назад» и разбираться в темах школьного уровня. Учить анатомию человека. Писать эссе по произведениям авторов прошлого века. Или, что куда проще и полезнее для него, пусть и недостойно, усаживать разбирать его документы на пациентов – в бумажках тут недостачи никогда не бывало, а автоматически перепечатывать иероглифы может даже ребёнок. Особенно такой умный. К сожалению, он не имел возможности постоянно её развлекать, а она любила напрашиваться на операции или на вскрытия и совать нос в каждую дыру. Иногда он брал ее с собой, но не постоянно. К тому же ей надо нормально учиться, а не наблюдать за тем, как он кромсает людей, в благих целях или нет. Дазай недовольно поджала губы. Не то, чтобы она сама не помнила о столь досадных «мелочах», но, видимо на что-то ещё надеялась. На существование у него совести и сочувствия к ней, например. – Я ведь начала его выполнять. Тетрадь дома. – Вини только себя в том, что не взяла свои вещи. Выбирай: или учёба, или опять перебираешь больничные карты и вбиваешь данные в систему, – выкинул он последний козырь. Не хотелось напрягать никого из сестёр и санитаров, но если Дазай настаивает, то… – Ну уж нет! – возмутилась девочка настолько нарочито громко, что голос разнёсся на половину коридора и помотала головой. Будь они в другом месте, вся больница бы сбежалась, а так, их немногочисленный персонал давно привык к её присутствию и её выходкам, пусть иногда и скрипел зубами. Причем отнюдь не в фигуральном смысле. – Вы издеваетесь? Я сдохну от скуки! Мори спокойно прошел в сестринскую, достал из шкафчика учебник по кандзи, вручил ей, а чистую тетрадь положил на столик. – Ты знаешь, что делать. Когда закончишь, перейдешь к социальным наукам и разберёшься со всеми заданиями по второму уроку. Потом проверю и обсудим. Мори давно, пусть и с некоторым трудом, купил себе книги для учителя и держал их как можно дальше от Дазай. Не хватало, чтобы та подсмотрела. Понятие «честность», когда это относилось к учёбе, в её кудрявой голове не задерживалось. Она лазила по его сумкам с инструментами и его вещами без зазрения совести. Именно поэтому и приходилось вырывать части из учебников с ответами и прятать их, вместе с книгами для учителя и прочими материалами, не предназначенными для ученических глаз в максимально дурацком месте, куда девочке не приходило в голову заглянуть – сарае, где он хранил всякий хлам для машины и инструменты. Туда она сунула нос, пошарилась, но, не обнаружив ничего лично для себя интересного, повторно не полезла. Хотя Мори и не исключал, что рано или поздно она догадается, пока тайник работал. Дазай с траурным видом сел за столик и уныло принялась карябать кандзи в тетради, выражая всем своим видом вселенскую скорбь. – Мори-сенсей, доброе утро. Вас ждут в двенадцатой, – в сестринскую заглянула медсестра Йоко Огава. – Извините за беспокойство. Внимательные зелёные глаза оглядели сестринскую. Огава заметила Дазай и якобы незаметно помахала ей рукой, а девочка, не стесняясь, помахала в ответ. Мори предпочёл проигнорировать их обмен приветствиями. Огава, невысокая, обманчиво спокойная, была одной из самых старательных и умелых сестёр в госпитале. По крайней мере, если он оставил какую-то работу ей, точно знал, что та будет выполнена точно в срок. – Уже иду. Минутку! – откликнулся он. – Дазай, внимательнее, здесь чёрточка в другую сторону. Во-первых, смотри в тетрадь, а не в коридор, во-вторых, хотя бы запоминай, что ты пишешь. Зачем учить иероглифы, если в голове ничего не откладывается? Будешь стараться, принесу новых книг. – Правда? – оживилась девочка, завидев отдалённую тень мотивации. – Да. Каких угодно, – заверил её Мори. – Мы посмотрим любые фильмы и сходим в любой театр по твоему выбору. – Ты обещал! Я хочу новую книгу! – Да, будет тебе книга, – устало отозвался Мори. – Две куплю. Но учись. Теперь, когда даны обещания, которые придётся когда-нибудь выполнять, можно и идти. Он вышел в коридор, понадеявшись, что на сей раз сестринская останется целой, а задание выполненным. В конце концов, когда Дазай действительно увлекалась каким-либо делом, её переставал интересовать окружающий мир, пока она не разберётся со всеми поставленными перед ней задачами. – Так что у нас там, Огава-кун? – обратился он к медсестре. – Огнестрел, поступил десять минут назад. Не из группировки, затрудняемся определить точную принадлежность. Подозреваем, он из беспризорников, возможно очередная неустановленная молодежная банда, и влез в чьи-то разборки. Наши действия? – отчиталась она чётко по существу. Правда, перед этим отошла подальше, лишив Дазай возможности подслушать и заинтересоваться. – Пойдём посмотрим, что ещё делать? Мори последовал за уверенно идущей по коридору девушкой. Взгляд приковала покачивающаяся пшеничная коса. Как маятник на сеансе у гипнотизёра. Влево-вправо. Кошмар. Не уснуть бы прямо на ходу. По счастью, огнестрел у поступившего пациента оказался достаточно лёгким. Поваляется в кровати пару недель, да попрыгает куда захочет. До обеда особенно тяжёлые пациенты к ним в клинику не торопились. Парочка резаных ран у парней во время пьяной разборки, надрались в изакайе и не поделили женщину, похватались за ножи. Кто вообще в здравом уме пьёт с самого утра? Два идиота из молодежной банды устроили разборки посреди города, и дружки привезли их сюда, прежде чем всех загребла полиция. Лучше бы загребла. Орали на весь коридор, успокоиться не могли, пока он не пообещал лично выкинуть их на улицу и вызвать кого-нибудь. Один отделался сломанным носом, подбитым глазом и несколькими синяками, второму пришлось качественно штопать голову и гипсовать сломанные пальцы. О голову следующего пациента качественно разбили бутылку, и, падая, парень дополнительно приложился о пол. Заполучил сотрясение мозга, и теперь ему грозил долгий и плодотворный отдых в больничной палате. Ладно хоть выжил. Кажется, его обобрала девица, которую он подцепил ночью в Синдзюку, и парень всего лишь имел несчастье очнуться раньше, чем она закончила обыск квартиры. Мори устало потёр виски. Вроде пока ничего серьезного, а пару несложных операций и без него проведут, у него здесь люди самостоятельные и мастера на все руки. В состоянии «я сейчас лягу и усну» от него в любом случае никакой помощи. С баночкой отвратительного растворимого – холодный, к сожалению, ни малейшего эффекта на него не оказывал – кофе из автомата он курил на приземистом трехступенчатом крыльце клиники и размышлял над планами на выходные. В их с Дазай планах он лично ничего особенного не видел. Раз один из выходных выпадает на будний день, нужно вызвать мастеров, починить посудомоечную машину и проверить который день барахлящий кондиционер в гостиной. Не за горами весна, а там и лето с удушающей жарой. Опять остаться без него будет сущим мучением. Да и Дазай мозги ложкой выест. Неплохо бы к тому же поставить машину на техосмотр, после последней гонки по городу у неё было иногда что-то странное с двигателем. Однако ремонт ведь мог и затянуться, мало ли что там. Следовало подумать о временной замене. Не на метро же перемещаться по городу. С их ненормированным графиком такой вариант исключается. Мори представил, как они идут ночью пешком через трущобы, натыкаются на грабителей, и грабителям очень не везёт. Едва удержал усмешку. Помимо безусловно важных дел, хотелось отдохнуть. Или спать, или валяться в кровати с книгой или лениво смотреть фильмы. Стоит загрузить Дазай, чтобы она поддержала его в этом начинании. Хотя бы в свои выходные он жаждал передышки от хаоса. На этой неделе он слишком вымотался. Он уже думал сходить в сестринскую и проверить, как там дела у девочки, узнать, чем она занимается, не отлынивает ли от учёбы. Однако не успел. Дверь позади противно заскрипела петлями, выпустив наружу Огаву. Естественно, для него не являлось секретом, что к нему, как к мужчине, как Дазай однажды выразилась «не со стрёмной рожей», время от времени клеились женщины. Впрочем, он мог девочку разочаровать – находилось не слишком много желающих разделить с ним постель. Но Огава определённо была из их числа, по крайней мере, когда-то – девчонка влюбилась в него после того случая, когда он помог ей решить проблему с оплатой долга её семьи, который накрутил её отец на игровых автоматах в одном из подпольных казино. Возможно, в тот момент он показался тогда ещё студентке, от которой все друзья отвернулись, принцем или рыцарем. Мори понятия не имел. Да и вообще, сделал он это отнюдь не по доброте душевной. Он экспериментировал. Пытался понять, что опять имеет в виду Фукузава, когда говорит о бескорыстных поступках. Хотя, признаться, возможно, и пожалел её отчасти. И имел тогда возможность помочь, и тех товарищей в любом случае нужно было убрать по просьбе одного из Исполнителей Портовой Мафии. В любом случае девчонка сразу показалась ему толковой и старательной. С тех пор она заняла в клинике весьма высокое положение, пусть и не метила на место старшей сестры, хоть и последний курс не закончила, решила собирать деньги на учёбу младшим брату и сестре. Впрочем, он предпочитал в чужую душу не лезть, да и прямо девушка своё общество не навязывала, а он помалкивал. Возможно, мельком интерес и видел, мог и её разочаровать. Раньше бы сделал Элис взрослой и задал подходящие настройки. Хотя из возраста, когда играют в куклы, он давным-давно вышел и такими глупостями заниматься в любом случае не собирался. При желании квартал красных фонарей никто не отменял. Подобные мысли его отчасти позабавили. Возможно, он никак не мог представить, как крутит роман с девушкой, не только Огавой, а абсолютно любой, учитывая обстоятельства его жизни. Огава подошла и встала уровень с ним. – Мори-сенсей, не заняты? – поинтересовалась она негромко. – Ну, как сказать. Не слишком. Что-то хотели? – на работе он пытался придерживаться с коллегами строго профессиональных отношений. Пусть не всегда получалось. Слава за ним тянулась специфическая. Вот Дазай он представил своей дальней родственницей, во избежание лишних вопросов. Вопросы, конечно, возникли, но не те, которых он опасался. Учитывая периодически появляющуюся Элис, неудивительно. Девушка посмотрела на него, она держала в руке банку холодного кофе. Не лучший выбор для пусть теплой, но зимы. Банка открылась с тихим щелчком. Несколько мгновений они оба стояли и молчали. В холодный – только вчера стояла неестественно теплая ночь – февральский день он поступил немного опрометчиво, выскользнув покурить и выпить кофе без куртки. Но и Огава не лучше. Накинула один халат и едва ли не трясется, кутаясь в тонкую ткань. Забавно, но слушать нравоучения он не желал совершенно. А они обязательно последуют, если он обмолвится о том, как девушка выглядит. – Вам точно помощь не нужна? Вы кажетесь, ну…? Не особо, – Огава пыталась подобрать слова, вероятно, чтобы не обидеть его. Однако продолжения ждать мужчина не собирался. Только озадаченно на неё посмотрел и неожиданно для себя самого рассмеялся. Ну и дерьмовый же у него наверняка видок, раз медсёстры уже к нему подходят и справляются о его самочувствии. Они с Дазай разговаривали перед самым приездом о честности, теперь кто-то другой решил, будто он наладился помирать. Действительно забавно. – Неужели я настолько дерьмово выгляжу? Только честно? – Иных покойников мы гримируем, и они покрасивее, – отозвалась девушка, в уголках губ играла мягкая улыбка. Мори оценил шутку. Пожалуй, ему действительно нужен отдых. – Не переживай, Огава-кун. Я в порядке. Просто слегка утомился последние дни. От работы отбоя нет, – допив кофе, мужчина покрутил головой и, не заметив мусорной корзины поблизости, выругался. – Поговори с Тоджи. Пусть мусорку поставят хоть здесь. Надоело. Даже стаканчик из-под кофе выкинуть некуда. Надо через весь двор бежать. Огава кивнула. На её бледном лице, обрамленном светлыми волосами, убранными в косу, читалось сосредоточенное выражение. – Я передам ваше распоряжение. Постараемся что-нибудь придумать к началу следующей недели. – Буду благодарен. Ну ладно. Ты же пришла не только для того, чтобы поинтересоваться, как у меня дела? – он усмехнулся. Насколько он знал девушку, по пустякам его отвлекать она не станет. Ни она, ни кто-либо другой в клинике не имели склонности к праздной болтовне. По весьма прозаической причине: на неё обычно не хватало времени. Огава посмотрела на свою опустевшую, как и ранее его стаканчик, банку и, присев на корточки, поставила её на ступеньку. После запрокинула голову и, совершенно спокойно, сообщила: – Вам пару раз звонили и оставили сообщение. Я решила поставить вас в известность, прежде чем кто-нибудь увидит сообщения на автоответчике. Он приподнял брови в жесте лёгкого удивления. Немного удивительное развитие событий. Вопреки собственным мыслям ранее, он ожидал легкую тему, для праздной болтовни. Ведь раз кто-то позвонил, то раньше набрал бы личный номер на втором телефоне. С чего бы им пользоваться внутренним номером клиники? А на звонок он бы… Мори порылся в карманах халата и со вздохом обнаружил, что, похоже, забыл его в портфеле, оставленном в машине. Он не припоминал, чтобы вообще брал его с собой в клинику. – Да, благодарю, Огава-кун, – отозвался он. В конце концов, брать обязанности его секретаря на себя девушка была совершенно не обязана, но зачастую безмолвно приходила и сообщала о самых сложных и неприятных случаях, а также служила связным в экстренных случаях. Хотя бы за то, что девушка взяла на себя эту роль, он испытывал к ней благодарность. Пожалуй, Огава знала достаточно много об их подпольной работе и о том, с чем они имеют дело, пусть и не подобралась к опасной черте, из-за которой нет возврата, им обоим было известно, что рано или поздно она её переступит. И, честно сказать, Мори понятия не имел, как тогда поступит. Огава покачала головой мягко. – Не за что, Мори-сенсей. Кто-нибудь в этой больнице должен заниматься делом, вы сами всегда ворчите по этому поводу, – усмехнулась она. – Почему бы не нам. – Кто звонил? – Ну, вы знаете, этот человек… – потянула она с особой интонацией. В таких случаях, когда они обсуждали такие вещи на людях или где их могли подслушать, подразумевалось три вида особой интонации – босс Портовой Мафии, Нацумэ-сенсей или Фукузава-кун. По оттенкам её голоса и вложенной в него иронии легко можно было определить, кого именно в конкретный момент Огава подразумевает. В данный момент Мори грозила неприятность номер три. Самая лёгкая, пусть и досадная. – Он сообщил, что хотел бы с вами поговорить и просил перезвонить, – Огава смотрела куда-то в сторону вместо того, чтобы сохранять постоянный зрительный контакт. Как надо. И снова лёгкий взгляд в сторону. Неприкрытое полунамеки. Пусть девушка и казалась куда более вежливой, чем на самом деле была, хотя и откровенно грубой он её бы и не назвал. Однако же её откровенная заинтересованность – то ли в нём, то ли желание выйти за рамки чисто профессиональных отношений и лёгкой приятельской ироничности в работе – и, вместе с тем, постоянные неуклюжие попытки скрыть собственные намерения слегка его раздражали. Лучше призналась бы откровенно и получила вежливый отказ. А так приходилось дожидаться развития событий и играть в несознанку. Пожалуй, иногда негласный этикет, который вынуждал не говорить прямо «нет», в том числе и в тех случаях, когда ты фактически видишь ситуацию целиком, ставил его в тупик. Причём Мори в принципе любил игры в вопрос-ответ с неожиданными переменными. Однако когда люди низводили их до взаимных отношений, особенно в жизни, а потом начинали отрицать факт существования подобных правил в их обществе, он понятия не имел, как на это отреагировать и как себя повести. Возможно, именно поэтому он знал, как объяснить некоторые вещи Дазай и не испытывал абсолютно никакого дискомфорта в её обществе. Некоторые же честно ему признавались, как им с ней сложно, хотя он обычно едва сдерживал желание закатить глаза или рассмеяться – как можно опасаться ребёнка? Впрочем, в некотором смысле Мори понимал, о чём речь. Многие люди признавались бы прямо, имей у них больше смелости. Зато они шептались за спиной, сплетничали и говорили. До бесконечности. Имелась одна общая черта. И Мори, и Дазай в обществе обычных людей чувствовали себя абсолютными чужаками, и когда грани, которые делали их «чужими» выпирали, другие реагировали инстинктивным резким отторжением. Сам Мори постепенно ухватил нужный принцип, подстроился, научился казаться своим для окружающих, а вот у Дазай пока ни умений, ни подходящего коллектива, где ей оттачивать навыки – перспектива отдать её в нормальную школу грозила такими катастрофическими последствиями, что хотелось взвыть при одной мысли – и с некоторыми нюансами ее воспитания он, признаться, понятия не имел, что делать. Их обоих слишком многое сковывало. – Ещё раз спасибо, что предупредила, Огава-кун. Свяжусь с ним, как получится. Пойду заберу свои вещи, – он направился к машине, по-прежнему держа в руке окурок и чувствуя себя от этого редким придурком. Девушка последовала за ним. – Ваши распоряжения выполнены, – продолжала она невозмутимо рассказывать пропущенные им новости. – Такаду выписали утром. Состояние Ооши без изменений, мы выгнали его девушку из клиники, поскольку она пыталась остаться здесь ночевать. Как вы и предполагали, Рику оказали помощь слишком поздно. Теперь останется только ампутировать руку. Слишком много громких слов. Да и пациентов у них пусть и не так мало, и те постоянно прибавляются, лекарств, инструментов и оборудования вечно не хватает. Да и из персонала включая его шесть врачей, шесть сестёр, шесть санитарок, пять «санитаров» да двое на камерах сидит. Обычно мужчин-санитаров чаще нанимают для работы в психиатрических лечебницах, но учитывая, что в их заведения зачастую врываются нервные люди, размахивающие оружием, Мори необходимо обеспечивать безопасность своих подопечных. Как ни говори, а преступники народ нервный, и даже если ты вынуждаешь их сохранять перемирие и по возможности разводишь членов враждующих группировок и их посетителей по разным палатам, время от времени они устраивают драки в коридорах или ссорятся в этих самых палатах. Они же не дети, приехавшие к бабушке отдыхать на лето. Хотя иногда Мори казалось обратное. Угроза «зачинщик вылетит отсюда, и больше помощь здесь никогда не получит» не всегда срабатывала. Камеры в коридорах старые и не пишут звук, персонала не так много. Пока поймёшь кто начал, они уже катаются по полу и стремятся закончить друг другом или кем-то другим начатое. В общем, в идиотах недостатка нет. Клиника существует на финансирование нелегальных организаций и некоторых частных представителей, предпочитающих себя не афишировать, но всегда желающих воспользоваться их услугам. Взамен на это они терпят его попытки сохранять нейтралитет на территории клиники. Однако имя одного из них он знает наверняка – босс Портовой Мафии. Он просит привилегированное по возможности положение для собственных членов. В зависимости от их ранга. Здесь всё работает просто – кто больше платит, тому и уход. Это можно понять. – Ничем не могу помочь. Будет носить крюк, как в детской книжке, – холодно отозвался Мори. Рабочие моменты. Если бы придурки меньше спорили в своём укрытии, стоит Рику везти к врачу, или «ну, может оно как-нибудь само обойдётся», тогда заражение крови так далеко не зашло бы. По его наблюдениям: окружение его пациентов вело себя как самые настоящие идиоты, ничуть не меньшие, чем сами пациенты. Думай они в критических ситуациях хоть немного быстрее, и чуть большее количество их же друзей как спасалось бы, так и отделывалось меньшей кровью. Мори порылся в багажнике и достал свой портфель. Во втором телефоне обнаружилось несколько неотвеченных от Фукузавы. Немного помешкав, он решил выяснить, что ему нужно, вечером после смены. И испортить себе настроение, если разговор не задастся. В ежедневнике помимо домашнего задания для Дазай не нашлось, к счастью, ничего интересного и важного. Кроме встречи с Рандо на следующей неделе, о которой он совершенно забыл. Однако причину, по которой молодой эспер, не так давно вступивший в организацию, пожелал с ним встретиться, вспомнить не выходило. – Мори-сенсей, возможно, нам пора идти обратно? Мы задержались, – предложила Огава. Всё это время она не отвлекала его. – Да, сейчас, – он бросил портфель обратно и захлопнул багажник. – Мори-сенсей! Огава-кун! – прозвучал с другой стороны улицы голос их главной медсестры, Махиру Ханекавы. Мори с Огавой переглянулись и поспешили обратно к главному крыльцу, но молодая женщина уже торопилась им навстречу. Они едва не столкнулись, и она быстро затараторила. – Беда! Перестрелка на четвёртой улице. Портовая Мафия сцепилась с Кланом Огненного Дракона! Мори тяжело выдохнул, сдержал желание выругаться, но мысленно от души посоветовал им переубивать друг друга. Или полицейским перестать дрыхнуть на работе, подоспеть побыстрее и растолкать придурков по государственным больницам. – Они сообщили. Нескольких успели вытащить. Попробуют довезти. Мори медленно покачал головой. Мало попробовать. Они пока покрутятся по улицам, пока уйдут от преследования своих врагов и полиции и доедут, потеряют драгоценное время. Иногда только по этой причине бывает поздно. Нечего довозить. Полицейские ведь тоже не лыком шиты. Сюда приезжали несколько раз и уезжали, потому что ничего весомого накопать не получилось. Без прикрытия они бы много не наработали. – Позовёте меня, если что. Подобные новости для него давно стали обыденностью. Единственное, что он мог – сохранять перемирие между группировками по мере своих сил. – Ханекава, Огава, готовьте операционные, – со вздохом произнёс мужчина, смирившись с неизбежным. На самом деле он надеялся на тихий денёк, но когда жизнь считалась с его планами? – И проверьте, что там у нас по лекарствам. Девушки побежали вперёд, а он помедлил пару мгновений, проводил их взглядом. К сожалению, заглянуть к Дазай не успел. Впрочем, вроде в клинике тихо, она не пытается её разнести, и никто на неё жалуется – пакость девочка никакую не задумала. Разрушительную по крайней мере. Если и подозрительно, проверить в данный момент в любом случае нет никакой нет никакой возможности. Впрочем, он и проглотить пару бутербродов из комбини, загодя заготовленных в холодильнике в сестринской не успевает. Мори ворчал больше по привычке. За последние полгода не получалось вспомнить и пары спокойных недель, когда криминальные группировки не устроили бы разборки раз в несколько дней. Из-за напряжённой обстановки в мире, обострилась ситуация и внутри стран. Естественно, это сказалось и на людях. Мужчина уже подходил к главному крыльцу, когда услышал визг тормозов, и краем глаза заметил машину. Черный джип вылетел из-за поворота с такой скоростью, что грозил едва ли не впечатать его в ступеньки. Хорошо, что он вовремя его заметил. Да и находился достаточно близко. Самому становиться пациентом собственной же клиники совершенно не хотелось. Машина не стала объезжать здание и парковаться, затормозила прямо рядом с главным входом, и Мори подавил желание отругать водителя. Тот только лишь хотел привезти пострадавшего товарища в клинику как можно быстрее. Он открыл дверь и зашёл в клинику первым. Что ж. Пора заняться работой.