Паньгуань

Верно, кто бы мог подумать, что это клетка Шэнь Цяо. Вэнь Ши задумался. Неудивительно, что Ся Цяо сказал о том, что этот дом выглядит знакомым, словно тот, в котором он жил в детстве. Не было ничего удивительного и в том, что Ся Цяо показалось, будто все происходящее здесь было похоже на его детские сны. Этим стариком был Шэнь Цяо, а он не узнавал его все это время. То ли потому, что у старика вместо черт лиц были лишь размытые очертания, а может и потому, что в его памяти сохранился тот Шэнь Цяо, которого он знал множество лет назад. Не то чтобы он не видел старого Шэнь Цяо, но он постоянно чувствовал, будто у медлительного старика со слабым голосом не было ничего общего с тем прелестным молодым человеком, что в свои лучшие годы носил маленькую круглую шапочку. В гардеробе раздался шум. Вэнь Ши пришел в себя и услышал, как изнутри донесся тихий, низкий голос. Он был чуть осипшим, будто его обладатель опасался кого-то напугать. — Дедушка? В следующее мгновение дверца шкафа распахнулась. Мягкая кукла уже тихо лежала на полу, а на ее месте оказался маленький худенький мальчик — это был сам Ся Цяо. Его тело казалось призрачным, а в свете старомодной комнатной лампы — бедным, словно сейчас он был безмолвной бумажной фигуркой. Ничего не понимая, он стоял за спиной старика, желая тронуть его плечо, но не решаясь опустить руку. — Дедушка… это ты? — прошептал он. Сидевший у кровати старик замер. Его пальцы медленно сжали полотенце. В тот миг время в клетке словно застыло. Никто не знал, как он отреагирует, услышав эту фразу: он мог внезапно проснуться, как и многие другие хозяева клеток, а затем разбушеваться. — Дедушка, это я, Ся Цяо, — парень, наконец, все же похлопал старика по плечу и слегка его потряс. Десять лет пролетели в одно мгновение. Он забыл многие события из детства и научился многим вещам, которых не умел. Теперь он знал, что, когда он капризничает, нужно смягчать голос. Он взялся за рукав старика. Кончик его носа покраснел, когда он снова потряс того за плечо, хрипло повторив: — Дедушка, это же я, Ся Цяо. Посмотри на меня. Силуэт старика неожиданно дрогнул, словно капля воды упала в спокойное озеро. Вслед за этим из его тела вырвались тонкие струйки черного тумана. Это было… пробуждение хозяина клетки. Почти все хозяева клеток во время пробуждения проявляли агрессию. Ненависть, злоба, зависть и все то, что они глубоко прячут в себе, в тот же миг вырываются наружу. Благодаря этому они могли расслабиться и сбросить узы мирской суеты. Человек, что намеревался освободить его, должен был принять все на себя и помочь хозяину рассеять клетку. Как только темная энергия появилась, Вэнь Ши уже вышел из зеркала. На его длинных тонких пальцах еще оставалась белая дымка из зеркала, тянущаяся к старику. Сердце и глаза являются ключом к духовной форме. Если он коснется их и примет все, то клетка окончательно распадется. Однако он остановился на расстоянии одного цуня. Он уже собирался коснуться духовной формы старика, как вдруг отдернул руку, поправил одежду и замер. Ся Цяо же тем временем еще раз взмолил гнусавым голосом: — Дедушка, не мог бы ты обернуться и взглянуть на меня еще раз? Высвободившийся во все стороны черный дым стал чуть мягче и тусклее. Он тихо и спокойно витал в воздухе, когда старик отложил полотенце и едва слышно вздохнул, наконец повернувшись. Как только он повернулся, черты его лица приняли вид старческих и теплых. В уголках его глаз и губ появились глубокие морщины, которые бывают лишь у тех, кто часто смеется. Это действительно Шэнь Цяо. — Дедушка… — глаза Ся Цяо сразу же покраснели. Он вцепился в плечо Шэнь Цяо. — Малыш Цяо, — Шэнь Цяо тихо позвал его со слабым смешком. Его голос все так же звучал старо и слабо. — Мой предшественник тоже так меня называл. Видишь, мы с тобой связаны предопределением. Ся Цяо не смог ничего ответить, лишь изо всех сил продолжал моргать. Когда он пугался, то всегда кричал слишком громко. Можно было сказать, что он плачет, однако на деле слез было не так уж и много. Когда же слезы крупными каплями безостановочно потекли у него из глаз, он не смог издать ни звука. Шэнь Цяо лишь взглянул на него, а затем похлопал Ся Цяо по руке. Вид клетки стремительно изменялся: комод, оконная рама, письменный стол и кровать 90-х годов исчезли, а запах от возжигания благовоний становился все смутнее и слабее. Все исчезло, словно недолгий сон подошел к концу, оставив их стоять среди безбрежного тумана. Шэнь Цяо посмотрел на Вэнь Ши и с горькой улыбкой произнес: — Вэнь-гэ. Вэнь Ши кивнул. Он не знал, что чувствует и что должен был сказать. Через некоторое время он произнес: — Я не ожидал, что это твоя клетка. — Я тоже не ожидал, — ответил Шэнь Цяо. — Я надеялся, что смогу отправиться в путь совершенно чистым. Он опустил глаза. Морщины нависали над его веком, давя на старческий взгляд. Прошло много времени, прежде чем он с улыбкой заговорил: — Стремиться к подлинному отсутствию привязанностей и препятствий слишком тяжело. Мне все еще не хочется, я все еще не могу отпустить. — С чем именно ты не можешь расстаться? — спросил Вэнь Ши. Шэнь Цяо увидел, что Ся Цяо склонил голову и продолжил: — Я часто думал о том, нужно ли рассказать ему, кто он на самом деле. Раньше мне казалось, что прожить всю жизнь в неведении, пройдя через страдания человеческой жизни, превосходная идея. Однако потом я снова начал переживать. Я опасался: что будет, если не я ему расскажу, а он сам случайно узнает после моей смерти? Я думал об этом снова и снова долгие годы, запутываясь все сильнее и сильнее, но так и не пришел удовлетворительному итогу. Я все еще виноват, — Шэнь Цяо говорил дальше: — Я обучил его слишком малому количеству вещей. Похоже, этот ребенок только и знает, как плакать со страху, словно дурак. Во всяком случае, другие чувства ему незнакомы: может, всему виной то, что его духовные каналы заблокированы? Услышав эти слова, Вэнь Ши кое-что осознал. С тех пор, как он вошел в дом семьи Шэнь и узнал о смерти Шэнь Цяо, он никогда не видел, чтобы Ся Цяо рыдал от горя. Да и вообще не считал, что Ся Цяо слишком тяжело на душе: он шутил, разговаривал с разными людьми и даже хлопотал над сдачей в аренду комнат. Он будто бы не понимал, что такое жизнь и смерть, что такое разлука с кем-то. И до сих пор, до этой самой секунды… Он посмотрел на покрасневшие глаза Ся Цяо и обратился к Шэнь Цяо: — Теперь он должен понять. Решив таким способом обучить тому, чему не научил при жизни, теперь Шэнь Цяо не знал, смеяться ему или плакать. Он долго размышлял над этим, да только лишь ощутил сожаление. — В конечном счете, люди алчны, — медленно проговорил он. — Придя к этому, я наконец понял, что есть еще много вещей, которые я не могу отпустить. Вэнь Ши, как терпеливый слушатель, спросил: — Что еще? — Раньше я хотел увидеть, как этот ребенок вырастет. Ему не нужно быть слишком взрослым, чтобы считаться совершеннолетним, достаточно и восемнадцати лет. Но когда ему исполнилось восемнадцать, мне снова захотелось приглядеть за ним еще несколько лет, пока он не созреет и не станет чуть сильнее; пока не появится кто-то, способный о нем позаботиться, или пока у него не будет семьи. Еще я думал… За последние несколько лет все очень изменилось. Это в корне отличается от того, что было в 90-х. Я не знал, сколько времени тебе понадобиться, чтобы привыкнуть: не столкнешься ли ты с проблемами, не будет ли тебе сложно жить. Кроме того, я переживал о характере Ся Цяо. Понравится ли он тебе? Что бы вы делали, если бы случайно поссорились? Тогда бы никто не смог примирить вас, — Шэнь Цяо говорил как всегда доброжелательно и мягко. Размышляя об этом, у меня возникало чувство, что, если бы я был рядом, то все было бы в порядке. Вэнь-гэ, когда ты злишься, то утаиваешь это. Малыш Цяо слишком глуп, потому может и не разглядеть этого. Разве не будет плохо, если потом у тебя случится искажение ци? Слово за слово он улыбнулся, словно все те вещи, с которыми ему было жаль расставаться, теперь не так уж и огорчали. — А еще… — Шэнь Цяо сказал: — Мы не виделись больше двадцати лет. Я даже не успел с тобой, Вэнь-гэ, выпить чашку чая, о которой мы договорились в прошлый раз перед твоим уходом. Кто бы мог подумать, что, вопреки ожиданиям, они больше никогда не увидятся. Он окинул Ся Цяо и Вэнь Ши еще одним внимательным, долгим взглядом, словно желая запомнить их образы. А затем вздохнул и произнес: — Забудьте об этом. В конечном счете, эти разговоры были не более, чем разрозненные мелочи. За всю свою жизнь он принял множество людей, но и провел не меньше. Это можно считать долгой жизнью, наполненной добродетелью и заслугами. И вот он обратился к Вэнь Ши: — Отложив что-то сегодня, нельзя отложить это же завтра. В итоге мне придется затруднить просьбой Вэнь-гэ, чтобы ты сопроводил меня в путь.Та исчезнувшая чашка чая… в будущем, если нам суждено, давай ее выпьем. Вэнь Ши долго молчал, прежде чем кивнуть: — Хорошо. Он протянул руку и тыльной ее стороной коснулся середины лба старика. В тот миг весь витающий черный дым вдруг начал вращаться. Пусть он и был невидимым и бесформенным, но, когда его край скользнул по ладони Ся Цяо, он все же оставил на ней тонкую рану. Боль прошлась вдоль по нервам и проникла в сердце. Все эти вещи вышли из тела Шэнь Цяо. Они собрались вокруг Вэнь Ши, тонким и плотным слоем обвив его. К счастью, Вэнь Ши как будто совсем не чувствовал боли. Он по-прежнему прижимал пальцы к Шэнь Цяо и с невозмутимым видом держал глаза закрытыми. Резкий порыв ветра едва ли не сбил их с ног. После того как эти клубы дыма яростно налетели друг на друга, они наконец затихли и снова стали покладистыми, медленно растворяясь и слабея. Челка, скрывающая лоб Вэнь Ши, поднялась из-за ветра и снова опустилась. Его кожа казалась совершенно лишенной крови, отчего была еще бледнее, чем раньше. Ся Цяо все так же не издавал ни звука, горестно рыдая. Он крепко сжимал руку Шэнь Цяо, однако ему все больше казалось, что он держит пустоту. Когда черный дым окончательно растворился, человек, за которого он держался, рассеялся вместе с клеткой. Перед тем, как Шэнь Цяо исчез, Ся Цяо услышал его последнее теплое наставление: — В холодные сезоны надевай побольше одежды, а в жаркие не ешь слишком много холодного. Веди себя хорошо, ладно? После рассеивания клетки появилось их реальное окружение. Они все еще сидели в большом автобусе, а сидевшие позади них люди, как и прежде, болтали. Шэнь Цяо хоронили в месте за горой у воды. Под ним простирались цветущие деревья и спокойное поле. Ся Цяо опустил урну с прахом в могилу. Родственники, друзья и соседи, согласно обычаю, бросили в нее красные финики и сахарное печенье. Траурная одежда и головной убор сожжены, каменная плита задвинута. Теперь эти проводы можно считать завершенными. Когда они спускались с горы, из горла Ся Цяо в конечном счете вырвался всхлип. Он был хриплым и тихим, как будто покрытую слоем пыли старую консервную банку наконец приоткрыли. Он то шел, то останавливался. Если бы кто-то его не подталкивал, то он, возможно, никогда не сошел бы с горы. Как раз тогда, когда он снова запнулся и хотел обернуться, шедший позади него Вэнь Ши внезапно поднял руку и ударил его по затылку. Он тихо произнес: — Не оглядывайся. Не оглядывайся. Пусть он придет совершенно чистым и таким же уйдет. У подножья горы цвели неизвестного вида деревья. От дуновения ветра лепестки осыпались на землю. Вэнь Ши залюбовался скользнувшей мимо него цветочной веткой. Он закрыл и открыл глаза, как вдруг его осенило: эта сцена показалась ему немного знакомой. Как будто когда-то был такой человек, что ударил его своей тонкой, чуть прохладной на ощупь ладонью по затылку и подтолкнул вперед, уговаривая не оглядываться. Он замер на месте. Спустя несколько секунд оцепенения, он подсознательно обернулся. Он увидел, что Се Вэнь неторопливо шел позади других по длинной узкой тропе. Он протянул руку, поймав упавший цветок.