Несколько часов назад.
— Феликс, дорогой, что произошло? – выбегает из кухни Сокджин. Феликса трясёт. Приложив фаланги к участку на шее, где пропальпируется пульс, он грозится задохнуться от собственных слёз. — Я.. Мы… Чанбин-хён ушёл в магазин по вашей просьбе, а мы с Джинни остались на детской площадке. Всё было хорошо, но несколько минут назад кто-то попытался выхватить у меня сумку! Когда я разобрался с этим, Джинни рядом не было! – с существенными запинками разъясняет омега. – Он никуда без меня никогда не уходит! Он не мог куда-то уйти, его… его… Истеричную тираду прерывает глухой звук, похожий на удар чего-то тяжёлого о пол, и нечеловеческое бормотание Суджин. Распихав собравшихся вокруг него людей, Ёнбок вбегает в гостиную, едва не поскальзываясь на полу. Кан придерживает Чана за локоть, осторожно усаживая его обратно на диван, тот от чего-то хватается за низ живота, а на месте, где он до этого стоял, растекается прозрачная жидкость. Бледное лицо омеги искажает вспышка боли, гортанный стон отрезвляет всех присутствующих. — Чаги, заводи машину! – девушка бросается в спальню и принимается искать большую спортивную сумку. — Что? Су-а, что случилось? – Чонхён поправляет запотевшие очки. – От чего такая суматоха? — Крис рожает! — Крис? – показывается платиновая пакова макушка. — Рожает? – высовывается уже Намджун. Чонин выбрал явно не самый лучший момент для появления. Тренировочные схватки почти не беспокоили Бана, хоть и сильно напугали при первом своём появлении, поэтому он не придал значения странному ощущению, что мучило его с самого утра, а вот Кан почти сразу поняла что к чему, ещё до того, как отошли воды. Паника туманит разум: с одной стороны – пропавший Хёнджин, с другой – решивший родиться именно сейчас его младший брат. Суматоха сменяет размеренную атмосферу: омеги носятся по квартире и собирают сумки, Чанбин, вбежавший в квартиру после того как обчистил квартал в поисках ребёнка, едва не вылетает обратно, заводя машину, а суп, что помешивал Сокджин, выкипает. Кристофер рожает своего долгожданного первенца спустя пять часов схваток. Врачи соизволили впустить Феликса внутрь только после сиплой просьбы. Обычно в первые несколько минут пускают только родителя-омегу или партнёра-альфу, непосредственного отца, но здесь ситуация обстояла иная: связь между Ёнбоком и Чаном была глубже и крепче всех тех, что до этого видели работники. Перед глазами Ли всё плавится. Эти мгновения он провел в полном мандраже, трясся от испытываемого ужаса: вдруг что-то пойдёт не так? Но врачи успешно справились со своей работой и даже позволили ему войти в родильный зал (будь они в Сиднее, он бы не оставил Криса одного, втайне записался бы на партнёрские роды, не позволил бы возлюбленному остаться один на один с этой болью, но здесь, в Сеуле, Бан в приказном тоне сказал ему сидеть снаружи, совершенно не хотя, чтобы его видели таким разбитым), чтобы навестить новорожденного и теперь уже отца. — Я выиграл, – с лёгким смешком отзывается Чан. Феликс на ватных ногах встаёт сбоку от него и хватает протянутую руку, исцеловывая прикреплённый катетер. Многие медсестры смотрят на него с осуждением и неприязнью. Ну и пусть. Это было не важно, ведь… – У нас сын, Бок-и. Чонин больше не кричит, только хватает ртом воздух и жмётся к родительской груди, пальцами задевая влажный от пота сосок, спрятанный под рубашкой. Омега наклоняется к младенцу, улавливая исходящие от него нотки крови, молока и чего-то терпкого и тяжёлого, доказывающего, что мальчик действительно был альфой. Ёнбок не сдерживает слёз, накрывая головку своими губами, чувствуя солоноватый вкус. — Боже, хён… – шепчет Ли, глубоко вздыхая, чтобы слезы не задушили его. – Спасибо. Спасибо тебе… Счастье и горечь плескаются в его сердце, смешиваясь друг с другом, и от этого дышать становится ещё тяжелее. Чана выписывают через несколько дней, не выявив у новорожденного патологий, всё это время сеульская полиция шерстила окрестности, всё что они нашли – резинка с кроликом, которой когда-то Гук повязал племяннику хвост. Поиски вышли за пределы города, прогнозы давались неутешительные. Чонин, чувствуя беспокойство родителей, никак не может уснуть и отказывается от еды, постоянно срыгивая молоко. На самом деле Крис знает где сейчас находился Хёнджин. — Думаю тебе будет это интересно, – Намджун протянул омеге стопку распечаток. На бумаге мужчина увидел многочисленные денежные переводы и различные экспертизы, а потом дядя включил ему запись, в которой Ян Хичоль принимал деньги от человека в капюшоне. Видео ужасного качества обрывалось каждые пару секунд, не давая распознать черный силуэт напротив осуждённого. – На суде он сказал, что нет разницы, какой срок ему дадут, за его деяния он будет получать деньги до конца своей жизни. — Кто-то заплатил ему за… – Бан сглотнул, капитан медленно кивнул. – Но кому это нужно? — Есть одна версия, очень вероятная. Бан Джунхёк всегда хотел его контролировать. Хотел создать из единственного ребёнка-омеги идеальную куклу, которой он сможет управлять, и побег в Корею явно не вписывался в планы. Чан никогда не чувствовал тепла по стороны отца, привязанности как к родителю не было, поэтому информацию он принял легко. Было лишь противно от осознания, что человек способен сделать такое только чтобы вернуть себе любимую утерянную игрушку. — Я поеду в Сидней, – решительно заявляет Кристофер. Чонин кряхтит в руках Феликса, сам он приоткрывает рот в удивлении. – Раз полиция не может ничего сделать – сделаю я. Постараюсь. — Я с тобой, – спохватился Ли. — Нет, – отрезает старший. – Отец… Джунхёк может навредить тебе. Он уже забрал Джинни, я не хочу чтобы он тронул тебя. — Хён… — Это только моё дело. Человек, который сейчас держит нашего сына, превратил жизнь меня и моей семьи в страшный сон. Я не должен вмешивать тебя в это. Пожалуйста, останься с Чонином, я вернусь как можно скорее. Феликс кусает внутреннюю сторону щеки, желая возразить, но вместо этого только тихонько прижимается, прошептав что-то любящее и нежное. — Не беспокойся ни о чём, – говорит перед выездом в аэропорт Чану Чимин, на руках укачивая Чонина. Пак относится к младенцу с таким трепетом и лаской, что волноваться действительно было не о чем. – Мы присмотрим за Ин-и. Здесь я, Гукки, Феликс и Чанбин с Минхо, всё будет хорошо. Будем слать видеоотчёт каждые полтора часа, если хочешь. Омега только улыбается, поцеловав спящего сына в лоб, и махает на прощание рукой, выкатывая небольшой чемодан – задерживаться он не намерен. Столичная полиция уже была проинформирована о деле Бан Джунхёка, единственное что им было нужно – доказательства о совершенных преступлениях, что получить не представлялось возможным. Тогда пришлось пойти на хитрость. Несмотря на то, что поначалу к плану альфы нельзя было прикопаться, как и любой другой человек он имел слабость – Джунхёк был чертовски неосторожен и невнимателен, ему было важнее как можно быстрее заполучить необходимое, сына, поэтому договоренность с Хичолем и рухнула. — Что ты хочешь чтобы я сделал? – Чан сидит в участке с самого утра, заполняет документы и раз за разом пересказывает уже заученные наизусть моменты из детства, которые можно было бы пришить, поэтому когда один из сотрудников полиции приближается к нему, омега говорит уже без какой-либо эмоциональной окраски. Хотелось как можно быстрее закончить всё это. Обнять Джинни, увидеться с папой, навестить брата и сестру… — Мне нужно чтобы ты надел вот это, – лейтенант крепит на мужчине средство записи и прослушки. – Поспрашивай Джунхёка о том, как он подстроил тот случай в Пусане, сделай так, чтобы он сознался во всём, этого хватит, чтобы взять с чистосердечным. — Он сделал гораздо больше, чем подкуп Ян Хичоля. Я могу как-то заставить его сознаться в торговле оружием? — Не беспокойся об этом, – альфа хлопает его по плечу, приободрив улыбкой. – Господин Ким снимал побои всё это время, зафиксировано минимум около десятка случаев физического вреда здоровью. К тому же, наш информатор – KS, предоставил весомые доказательства того, что твой папаша торгует не только огнестрелом, но и тяжёлыми веществами. Этого хватит, чтобы засадить ублюдка надолго. Как оказалось, некий KS анонимно разместил видеозаписи и фотографии того, как тренера, что нанимал Джунхёк, обменивались между собой пачками белого порошка, а некоторые из них продавали допинг и обезболивающее подросткам. Крису стоило догадаться ещё тогда, когда выяснилось, что помимо употребления, Хичоль ещё и распространял наркотики, а после выявления связи между ним и отцом стало только очевиднее, что товар молодому дилеру поставлял как раз таки Джунхёк. В дом, где он провёл как минимум десять лет своей жизни, Чан шёл на ватных ногах. Всё осталось таким же, будто никуда и не уезжал, даже… — Здравствуй, Кристофер, – рокочущим эхом отзывается бас в пустынных стенах семейного дома, точно так же как и прежде. – Ты не удосужился даже поприветствовать своего отца. Я разочарован. Джунхёк и Чан действительно похожи. Хищный волчий взгляд, сейчас подёрнутый у Бана-старшего предвкушением азарта, форма губ и черты лица, сглаженные у омеги генами папы. Отец и сын стояли друг напротив друга как зеркальное отражение, выражая совсем противоположные эмоции. — Куда уж больше? – раздражение загорается в карих глазах Криса. – Помнится мне, я сбежал из-под твоего крыла с любовником, что старше меня на несколько десятков лет, забрал добрую часть денег и стал вести разгульный образ жизни. Такую жизнь ты выдумал мне, своему первенцу, отец? — Ты омега, – хмыкает мужчина, по прежнему держа руки за спиной. – Другого от тебя ждать и не стоит. Ты сильно разочаровал меня, Кристофер. — Чем? Чем я тебя разочаровал? Тем, что родился не тем, кого ты ожидал? Так что мешало придушить меня в младенчестве? Позволить сделать папе аборт? — Я думал что смогу вырастить из тебя человека и получить как можно больше выгоды. Но, как оказалось, из тебя выросла порочная шлюха, точно такая же, как и любая другая омега рода Ким. Зазнавшаяся, горделивая… — Хватит. Просто ответь мне на вопрос и, если желаешь, я уйду, – Джунхёк кивает. Чан знает, что выйти отсюда больше не сможет – отец учится на своих ошибках всю жизнь, поэтому он не сможет впредь даже покинуть дом, что уж говорить о побеге. Крис сглатывает, кадык дёргается, что стало видно благодаря его тонкой и иссохшей коже. Он родил всего от силы неделю назад, еле держался на трясущихся ногах и сейчас плавился под хищным взором альфы напротив, от феромонов его невообразимо мутило. Джунхёк больше не смотрел на него как на сына. Как на желанный объект. Но ради Джинни стоило это вытерпеть. Проглотив вязкий ком, омега наконец спрашивает: – Как ты всё это организовал? Бан-старший раскатисто рассмеялся. — Всё просто, Чанни. Так уж вышло, что деньги решают в этом мире абсолютно всё. Как думаешь, как ты поступил в тот университет? – глаза Чана в ужасе округляются, когда догадка пулей проносится в его мыслях. – Благодаря своему таланту? Нет. Ты ведь омега. Бездарность. Расходный материал. Такой же бесполезный как и твой папаша. Я проплатил училищу. Просто сунул твоим однокурсникам в руки несколько толстых зелёных пачек и они как коршуны слетелись на тебя, стараясь затравить так, чтобы жизнь в моём доме показалась тебе раем. Но ты, такой же упрямец как и любая другая блядь из семьи Ким, гордо сносил удары, продолжая учиться до тех пор, пока преподавателям не стало жалко губить твой талант. Интересно, какой талант может быть у тебя? Профессионально раздвигать ноги, как твой папка? Скажи, сколько раз ты позволил ректору присунуть тебе, м, Чанни? Бан приближается с каждым ударяющимся о стены словом, его речь звенит в ушах Кристофера. Так было всегда: папа поддерживал его страсть к музыке, а отец считал бездарностью и обесценивал любые его труды, считая, что как омеге ему нечего делать в индустрии. Мужчина привык к этому контрасту, рвался вперёд на зло Джунхёку и совершенствовался, но сейчас эти слова почему-то больно резанули по сердцу, вскрывая уже зажившие за три года швы. — Я заплатил Ян Хичолю. Изначально я хотел, чтобы он просто трахнул тебя, сломил морально, но он додумался как пропустить твою жизнь через ад. У него был огромный потенциал, но с каждым днём он начинал требовать всё больше и больше. Пришлось устранить и его, и твоего наглого дядю. Майор Чон первым догадался о том, что всё подстроено, пришлось действовать. Я думал, смерть Чон Хосока ударит по тебе. Но даже это тебя не остановило. Ты просто гнусно сбежал в Сеул, а потом родил ублюдка. Тебе непротивно от самого себя? От того, что дитя, вылезшее из твоего чрева – сын насильника, наркодилера и убийцы? В любом случае, мой план сработал, хоть мне и пришлось пойти на крайние меры. Когда Джунхёк окончательно сокращает расстояние между ними – пригвождает к стене и схватил за тощее горло, сжимая гортань. Его глаза сверкают ярым желанием, желанием растоптать, преподать урок своему первенцу как несносному животному, и собственным превосходством. Чан прикусывает губу, чувствуя, как сокращается в лёгких воздух, как впиваются в кожу отцовские ногти. Собравшись с силами, Крис пытается разжать чужие фаланги и сдавленно шепчет: — Когда… когда ты связался с Хваном? — Он выгнал Ли Ёнбока по моей просьбе. Мне нужно было, чтобы ты привязался к его ребёнку, и вот ты здесь. Хочешь вернуть его? — Хочешь сесть на пару десятков лет, сукин ты сын?! Тэхён любит заниматься бейсболом. Тэхён хранит в своей комнате все нужные для этого атрибуты. Тэхён бьёт Джунхёка битой. Мужчина осел на пол, чувствуя как разум потягивается сладостной дымкой, и выпуская чужое горло. Он хватается за голову, слыша странный выворачивающий писк, и в это же мгновение рук касается противная сталь наручников. Бан Джунхёк был пиздец как невнимателен. Тэхён обнимает сына так крепко, как только может, приложив его голову к своей вздымающейся от частых вздохов груди. За это время он сильно похудел, Чан щекой чувствовует родительские рёбра и то, как ходит в них ходуном сердце. Они сидят на полу, смотряь как полицейские повязывают Джунхёка и цепляются друг за друга, боясь оторваться. Придя в себя, Крис ощущает как папа расцеловывает его лоб, слышит как он подвывает, чувствует как стекают по его щекам солёные слёзы. За всю свою жизнь Ким Тэхён плакал всего три раза – этот был четвёртым. Как только они выбираются из объятий друг друга, омег выводят из коттеджа туда, где стоит патруль и скорая помощь, вызванная на случай, если Джунхёк решит что-то провернуть и кто-то откажется ранен. Медсестра осматривает проглядывающие на гортани синяки и обрабатывает их, заверив, что они в скором времени пройдут и вернётся в Сеул Чан без презента. Осматривая толпу из нескольких блюстителей правопорядка, Крис замечает, что среди всех выделялась черная фигура – юноша в тёмной одежде. — Как ты всё это провернул? – хрипит Бан, пока рука Тэхёна оглаживает его костяшки. – Я имею ввиду, доказательства что Джунхёк… — Сынмин очень мне помог, – Ким кивает тому человеку позади. — Сынмин? — Да, Чанни, Сынмин. Сынмин был единственным однокурсником Криса, что не издевался над ним. Точно. — В отличие от других, у меня есть мораль, – Сынмин снимет всё лишнее, открывая уставшее лицо. – Когда Джунхёк вызвал меня на разговор, я понял, что что-то здесь не так, а когда он предложил мне деньги, отказался даже не слушая. Я не мог тогда понять, как отец может поступить так со своим ребёнком, а когда увидел что сделала с тобой Санхва – начал копать. Я… это я договаривался с Чихолем. Мне нужно было втереться в доверие к Джунхёку, чтобы его жизнь рухнула так же, как твоя. Ким записался в оздоровительный комплекс чтобы контролировать действия Бана-старшего, сначала он заметил, что записи с камер ежедневно стираются, а потом его тренер предложил ему умять косячок, заявив, что большинству его подопечных это помогало. Тогда Сынмин начал фотографировать и записывать видео, пока Тэхён занимался добычей информации о поставке. Они работали вместе: омега сам предложил объединить усилия, когда узнал, что друг сына действует в одиночку. Когда всё было готово, Ким Сынмин, KS, связался с сеульской полицией и прислал им всё что смог в тот момент нарыть. И вот они все здесь. Сынмин тянется к лицу, стирая влагу в уголках глаз, и сипло продолжает: — Всё это время я был не в Италии. Я был здесь, наблюдал за тем, как ломается Ханна, как опускает руки Лукас и как шипит от боли господин Ким, и молчал. Ничего не говорил тебе. Отмазывался подачками, будто ты ненужная мне собака, и врал в глаза про учебу. Я давно отчислился чтобы не отвлекаться от дела. Я пойму, если ты решишь что я… « Недостоин быть твоим другом » тонет в крепких плечах Криса, когда он прижал Кима к себе. Его сильные руки сдавливают сынминову спину, заставляя выдохнуть и обвить ладонями — Ты избавил мою семью от многолетнего ужаса. Мне стоит благодарить тебя. Сынмин ничего не отвечает, только ломано улыбается.***
— Джинни! Няня вздрагивает, впервые за три года услышав голос первого молодого господина, и совсем не соображает, когда ребёнок вскакивает на ноги и прытью кидается в другую комнату. Чан, стоящий в проходе гостиной, продолжает сипло звать, взглядом бегая по запертым на первый взгляд дверям. Наконец, одна из них открывается. Хёнджин прижимается к его груди, чувствуя, как бешено бьётся у него сердце, как хочет оно вырваться из клетки нехрупких рёбер, проломив их. Слёзы душат мальчика, растекаясь по его бледному, покрытому незаметными веснушками лицу, и Крис чувствует этот горький солоноватый привкус, пока расцеловывает детские щёки. Его губы бегло исследуют перекошенное личико, давая некоторое ощущение защищённости. — Па-а-а-а… па-а-а-а, – воет не своим голосом малыш, сильнее вжимаясь, точно хотя спрятаться в могучем по сравнению с ним теле, слиться с бледной кожей. Чан продолжает держать его на руках так бережно, как только может, такой цепкой, но безобидной хваткой, а смотрит с такой нежностью и лаской, что и океана не хватит дабы выразить её. — Ш-ш-ш, – низко шипит мужчина, пальцами впиваясь в черную копну волос. Хёнджин, пожалуй, был единственным ребенком, что никогда не пугался низкого голоса Феликса, наоборот, тихий и вкрадчивый бас дарил ему спокойствие, поэтому Бан старается снизить тон. – Папа здесь, всё хорошо. Миниатюрные ручки Хёнджина обхватывают шею, он тянется выше, носом утыкаясь куда-то туда, где должна быть паховая железа. Ему нравился спелый виноград, нравился аромат Криса, но особенное место в маленьком сердце занимала приятная смесь его с молодым цветущим персиком. Постепенно комната оказалась пронизана приятным шлейфом сладкого вина и чего-то лёгкого, детского и молочного. Запах мёда гармонично вплелся в композицию нижними нотами, когда Тэхён распахнул дверь. — Джинни очень тебя ждал, – уведомляет он, обхватывая протянутую упомянутым ладошку, – плакал с перерывами на сон и еду. Мы с Лукасом принесли ему целую кучу игрушек, но ответ всегда был один. У меня сердце кровью обливалось каждый раз… — Главное, что сейчас я здесь и никто больше не посмеет отобрать моего сына. Ким кивает, пристраиваясь сзади. Голова покоится на свободном плече Криса, кудри закрывают уставшее выражение лица. Неужели… всё действительно закончилось? Закончились бесконечные выводящие из себя упрёки, избиения, страдания его детей… Закончились страдания Мин Юнги? Тэхён прикрывает глаза, позволяя себе вольность вдоль надышаться. Он так закрутился, выпутываясь из цепей Бан Джунхёка, что почти забыл аромат собственного сына. Долговязыми пальцами он вцепился в чаново плечо, будто желая оставить там выемки, и поднял голову, позволяя солнечным лучам коснуться его безжизненного лица. Он чувствует, как светило обласкивает его лицо, как играется с курчавыми прядями, и его и Криса, и Тэхён наконец позволяет себе улыбнуться, пока из его глаз катятся мокрые дорожки. А в доме пахло жженым сахаром.