***
В комнате стояла тишина, разбавляемая тихим, мерным сопением. Хосок, сидя на матрасе, хмуро смотрел в сторону спящего Чонсоля, укрытого пледом по самый подбородок. Омега продолжал изредка тихо всхлипывать и вздрагивать во сне, но, кажется, даже это не могло помешать его сну — настолько крепко он спал, обнимая обеими руками маленькую диванную подушку и утыкаясь носом в футболку, которую Хосок оставил здесь еще с прошлой ночи. Наверняка она все еще пахла мягким имбирем, смешиваясь с запахом меда Чонсоля. Во всей комнате пахло вот так, и Хосок тоже находил в этом успокоение. Руки, ноги и спина альфы сильно ныли после зачистки, но он ни словом не обмолвился, лишь молча выслушивал шутки Чонгука в свой адрес, под конец даже не обращая на них никакого внимания. Он тоже устал. Устал настолько, что к вечеру, после убийства черт знает какого по счету зомби, он даже не чувствовал желания блевать. Он вообще ничего не чувствовал, а умерщвление трупов, как он и боялся, начало превращаться в рутину. Хосок тихо выдохнул, протянув руку к длинным волосам Чонсоля, и нежно убрал пару прядок за его ухо, склонившись, чтобы оставить привычный поцелуй на щеке. Когда они вернулись и увидели Сокджина, у всех словно гора упала с плеч. К ночи хирург хотел собрать их всех, чтобы обговорить и рассказать о том, что он увидел, к чему пришел, но до этого момента у них еще было время на то, чтобы привести себя в порядок. — Ты пришел, — хриплым ото сна голосом проговорил Чонсоль, потянув губы в вымученной улыбке, но так и не открыв глаз. Не нужно было. Достаточно было почувствовать нежные прикосновения к своей коже и услышать пряные нотки любимого запаха, которым хотелось дышать бесконечно долго. Если бы только у них было столько времени. Хосок вздохнул, кивнув, будто Чонсоль мог его увидеть, и поцеловал уже у уха, вызывая со стороны Чонсоля тихий смешок. — Сокджин сказал, ты переутомился и перенервничал, — отметил альфа. В его голосе плескалось сожаление. Если бы он только мог сделать их жизнь хоть немного лучше. Если бы кто-то подсказал ему, что вообще для этого нужно, потому что сам он, черт возьми, уже ничерта не понимал. — Не надо, — попросил Чонсоль. Откинув плед в сторону, он коснулся волос Хосока на затылке, желая, чтобы он не поднимался, не отстранялся от него, остался рядом и продолжал касаться, потому что от его тягучего запаха становилось спокойно и тепло, проблемы забывались и словно не было никакого конца света за окном. — Поцелуй меня? Когда они были на вышке, ему казалось, что он не готов, а сейчас Чонсоль был уверен, что ему это необходимо. Нужно наконец стереть все установленные между ними границы, нужно сблизиться еще сильнее, нужно довериться окончательно. И сказать уже вслух о своих чувствах. Чонсоль был уверен, что так ему будет легче. Хосок в первые мгновения поцелуя испытал вину, ведь им стоило бы поговорить, обсудить состояние Чонсоля. Нужно было дать омеге выговориться, но его тихая просьба, произнесенная столь интимным и твердым шепотом, лишила всех здравых мыслей, и он совсем не заметил, как несмелый поцелуй превратился в пылкие и жадные ласки губ. Как будто бы им обоим хватило секунды, чтобы отпустить себя, чтобы забыть обо всем на свете и отдаться желанию. Футболка Хосока, запахом которой Чонсоль дышал во сне, потеряла свою значимость и необходимость: омега выбросил ее в сторону. Куда важнее было касаться Хосока обеими руками, путаться в его волосах тонкими пальцами и забываться от поцелуев. Альфа скользнул ладонями под футболку Чонсоля, огладив стройную талию, выступающую сеточку ребер и плоский живот. От каждого такого прикосновения он чувствовал дрожь на кончиках пальцев. Волновался. Он не хотел сделать что-то не так, не желал даже думать о том, чтобы быть грубее или еще настойчивее. Хватало и того, что от этих прикосновений Чонсоль издал совсем тихий, ласкающий своей нежностью слух стон, прогибаясь в пояснице и притягивая Хосока еще ближе. Его ноги уверенно оплели бедра альфы, пальцы опустились с волос к спине и нетерпеливо потянули ткань футболки наверх, оголяя подтянутое, с несильно выраженными мышцами тело. Чонсоль впервые касался его вот так. Он отбросил футболку в сторону, позволил стянуть с себя свою и вновь прильнул к губам Хосока, желая забрать всю ту нежность, что альфа дарил ему в своих ласках. Забрать, спрятать и сохранить ее в тайне ото всех на долгие годы. Кто бы что не говорил, но, кажется, Чонсоль впервые влюбился так сильно, так крепко. Настолько, что не имело значение ни одобрение брата, ни слова остальных о том, что Хосок не способен постоять за него. Потому что Чонсоль был уверен — если понадобится, этот альфа переступит через себя, но сделает так, чтобы его омега не пострадал. Сколько внутренних установок и предписанных правил Хосок успел разрушить в себе, чтобы просто быть рядом? Какую смелость имел этот альфа, отказываясь от привычного уклада и нравственности, только чтобы быть рядом с тем, кого он любит? Замечал ли это хоть кто-то, кроме Чонсоля? Неважно. Для Хосока это было неважно, главное, чтобы это понимал тот единственный, чью шею он усыпал десятками поцелуев, сбивая дыхание на потрескавшихся, некогда нежных губах. — Я так хочу тебя, — тихо прошептал Чонсоль, но даже это не позволило Хосоку сорваться окончательно. Он лишь спустился поцелуями еще ниже, к груди, обхватив губами вставший от холода сосок, сорвав еще один стон с губ омеги. Это было нужно сейчас. Именно сегодня, когда все катилось к черту, когда их внутренние стержни истончились настолько, что уже ни у кого не было сил, чтобы оставаться сильными, когда в любой момент могли нагрянуть чужие люди, готовые уничтожить их всех за оружие. Когда мир потерял всякую надежду на справедливость и спасение. И плевать, наступит ли для них завтра. Чтобы ни о чем не жалеть, они собирались отдаться друг другу прямо сейчас, в этой холодной темной комнате. Лаская покрытое мурашками тело, Хосок не мог поверить своему счастью. Чонсоль был словно не с этой планеты, даже не из этой Вселенной. Неземной, нежный, его сладкий медовый запах всегда наполнял день Хосока солнцем, даже если за окном завывала вьюга или дождь безжалостно стучал по крыше. От самого присутствия омеги рядом, ему становилось тепло. Может быть, нужно было поспешить, пока не началось собрание, но Хосок не собирался торопиться. Напротив, он собирался распробовать его всего. Но осознание того, что у них не было защиты, ввело альфу в ступор, заставило отстраниться. — Что такое? — Чонсоль никак не ожидал, что Хосок вдруг прервется, и испугался, что альфа передумал или сам омега сделал что-то не так. — У меня нет презервативов, Чонсоль. Я не хочу, чтобы… Но юноша не позволил ему договорить, привстал и, притянув к себе, поцеловал его губы. — У меня есть. Поэтому не смей останавливаться. Чонгук дал ему один на всякий случай. И даже если это было неловко для них обоих, безопасность брата была куда важнее стеснительности, так что сейчас омега был как никогда благодарен своему двойняшке за предусмотрительность и заботу о нем. Их ласки зашли настолько далеко, насколько не заходили ни разу за все время их знакомства. Чонсоль даже не заметил, как вся одежда с обоих тел оказалась где-то в стороне. Они прижимались друг к другу обнаженной кожей, ласкали тела друг друга во всех местах, до которых только могли дотянуться руки и губы. Чонсоль не чувствовал скованности, а Хосок словно обрел уверенность и смелость, желая принести своему возлюбленному наслаждение. Привычное целомудрие сменилось решительностью, Хосок больше не боялся. Сейчас даже Господь Бог перестал иметь над ним всякую власть и ничто в мире не способно оторвать его от любимого тела, от их общего удовольствия. Потому что, может быть, церковь и считает близость вне брака грехом, но разве то, что они смогли дожить до этого самого дня, не было божьим благословением? Чонсоль тоже не стеснялся прижимать Хосока к себе за ягодицу, а ловить зубами его губы и слушать возмущенные стоны было для омеги отдельным видом удовольствия. И даже если Хосок на самом деле не ожидал от своего нежного и тихого избранника подобной прыти и пылкости в постели, ему безусловно нравилось все, что происходило между ними. Хосок собрал пальцами выступившую смазку, шумно выдыхая в губы застонавшего Чонсоля, и проник пальцами внутрь. Мышцы легко поддались, а омега сильнее развел ноги, прикусывая свои губы и скрывая расслабленную, довольную улыбку. Ему было так хорошо, что на миг у него закружилась голова, и он подался навстречу прикосновениям, которых не ощущал уже слишком давно. Настолько, что его тело забыло о том, насколько это приятно. Хосок поцеловал мягкие губы, вновь спустился к шее, ключицам и плоскому животу, проложил дорожку влажных поцелуев по коже. Хоть Чонсоль и был требователен, торопился куда-то и отчаянно хватался за жилистые плечи мужчины, Хосок все равно был с ним бережен и нежен, он придерживал его бедра, не позволяя слишком резко опускаться на свои пальцы, целовал каждый доступный ему миллиметр нежной кожи. — Ты издеваешься… Омега прогнулся, силясь насадиться на пальцы сильнее, и крепко сжал ладонями край матраса, наконец издавая более громкий и несдержанный стон. — Хосок, — тихо позвал он и, когда альфа поднял на него взгляд, недовольно нахмурил брови. — Возьми меня наконец. К черту эту подготовку, — прошептал он, облизывая губы и разводя колени шире. Ему было нечего стесняться. Не перед этим мужчиной. Хосок хотел было возразить, объяснить, насколько важно то, что происходит между ними, что в первый раз им стоило бы подарить друг другу ту бесконечную нежность, которую они оба испытывают. Но он вдруг понял, что для нежности время неподходящее. Сейчас никому из них она была не нужна, да и самому Хосоку было тяжело себя сдерживать. Заметив, что блеск в глазах альфы стал совсем другим, Чонсоль достал из-под матраса презерватив, который уже слишком долго ждал своего часа, и, раскрыв его зубами самостоятельно, принялся раскатывать латекс по члену мужчины. — В жизни не чувствовал ничего более прекрасного, — честно выдохнул Хосок, завороженный такой откровенностью со стороны своего омеги. Несмотря на контрацептив, границ между ними становилось все меньше и меньше, а когда альфа все еще бережно, но уже более уверенно и напористо толкнулся в жаждущее его тело, их не осталось вовсе. Теперь они окончательно слились в единое целое, и даже самая сильная буря отныне будет не способна разлучить их. Стоны тоже лились в унисон. Чонсоль стонал громко, не сдерживаясь, не думая о том, что их могут услышать, что Чонгук наверняка поседеет, если узнает, что именно здесь происходит. Ничего не было в этой комнате, никого не было за ее пределами — только он, Хосок и их удовольствие, рекой растекающееся по венам. Омега крепче сжал пальцы на спине Хосока, царапая короткими ногтями кожу, прикусил шею, оставляя видимую отметину, и улыбнулся своей выходке сквозь поток этих громких стонов. Хосок, придержав Чонсоля под поясницей, толкался глубоко, сильно, не сдерживая себя, целовал подставляющиеся под поцелуи лицо и шею, кусал кожу, но не так сильно, как омега, хоть ему самому и было скорее приятно, чем больно. Все-таки он слишком переживал, что не сможет рассчитать силу в таком состоянии и причинит омеге вред. Его пальцы путались в длинные локоны, что растрепались от трения о матрас, слегка сжали у затылка, оттянув так, чтобы Чонсоль приподнял голову. Смотреть на него вот такого: возбужденного, закатывающего глаза и улыбающегося тому, что он чувствовал, было воистину невероятным удовольствием. — Как же ты красив, Господи, — тихо прошептал альфа, не сдержав и своего стона от того, как омега сжал его в себе. Чонсолю казалось, что он уже на грани, хотя прошло всего ничего, но он уже едва мог сдерживать себя. Именно поэтому он, крепче сжав бедра Хосока ногами, осторожно соскользнул с его члена и, упершись руками в плечи мужчины, опрокинул его на кровать, седлая бедра. Хосок восхищенно выдохнул, наблюдая за тем, как губы Чонсоля растянулись в игривой улыбке, а рука скользнула по собственной груди, прежде чем он опустился на член альфы. Омега тоже не сдерживал себя. Утренняя истерика превратилась в невероятное желание. Казалось, даже дышать ему становилось легче, а все проблемы вылетали из головы с каждым новым толчком. Моральная усталость, недосып, отсутствие сил — все это сходило на нет. Хосок как будто бы заполнял собой не только его естество, но и вдыхал новую жизнь через каждый поцелуй, вливал в него силу, словно в опустевший сосуд. И Чонсоль наконец понял, о чем говорил Чонгук. Важно не умереть за любимого, а жить ради него. Ради Хосока хотелось жить. Чтобы быть его силой, чтобы он был силой Чонсоля, создавать с ним эту до безумия красивую синергию, быть его дыханием, сердцебиением и самой жизнью. В минуты самого драгоценного и необходимого единения с возлюбленным Чонсоль словно прозрел и наконец увидел смысл в своем существовании, в своей борьбе. Это осознание выплескивалось в откровенных стонах, в слезах, на которые он не обращал внимания, в каждом его движении навстречу любимому. И даже если они вот-вот подойдут к краю, ничего не закончится. Наоборот, это станет новым началом, новым вдохом, новым смыслом. — Люблю тебя, — прошептал Хосок, опуская омегу к себе для поцелуя. — Люблю тебя, — вторил ему Чонсоль. Стоило им слиться в поцелуе, оба достигли вершины своего удовольствия, содрогнулись в крепких объятиях друг друга, но поцелуй прервать так и не смогли. Теперь вообще было непонятно, как они смогут друг от друга оторваться. Как только Чонсоль, вымотавшись, снова уснул, одетый в одну лишь футболку Хосока, альфа поплотнее укрыл его одеялом и, собравшись, вышел из их комнаты. В коридорах было темно, потому он взял с собой керосиновую лампу, пройдя к нужному помещению, где собирались все остальные. И, кажется, ждали только его. — Чонсолю нехорошо, я укладывал его спать, — произнес Хосок, заметив на себе настороженный взгляд Намджуна, который сидел у стены и держал на руках тихо сопящего сына. Этот альфа никогда не любил опоздания. — Садись уже, тут вопрос жизни и смерти решается, — фыркнул Чонгук, который как раз заваривал две кружки чая. Закончив, протянул одну Хосоку. Он уловил запах смешавшихся ароматов и не сдержал усмешки. Может быть, его реакция и была глупой, больше соответствовала пубертатному малолетке, а не взрослому мужчине, ну и что? Промолчать было просто невозможно, а Тэхен любит его таким, какой он есть. — Слышь, бро? Я надеюсь, ты резинку использовал, а то я тебе яйца откручу, океюшки? — подмигнув Хосоку, Чонгук, не став дожидаться ответа от стушевавшегося ветеринара, подошел к Тэхену, чтобы отдать ему вторую кружку. Пусть Тэхен ничего не сказал, но осуждение в его взгляде было довольно красноречивым, даже если оно мешалось с благодарностью за ароматный напиток. — Я уже вкратце узнал о том, что вы сделали, и сразу скажу, что это было правильным выбором, — отметил Сокджин, наконец продолжив прерванный разговор, — потому что то, что я увидел на их территории, не внушает никакого доверия. Скорее всего, если бы мы сказали ему о том, что оружие у нас, живыми бы мы не ушли. Юнги хмыкнул и, покрутив в руках пустую пачку от сигарет, перевел взгляд на Чимина. Омега всего пару часов назад сказал ему, что чувствует перед группой вину. Мол, это из-за него Ноа ушел к Ильсону и рассказал им какую-то хрень об оружии. Но сам альфа был уверен: Ноа бы сделал это и без толчка от Чимина, который лишь пытался защитить себя и остальных. Юнги, протянув руку, принялся мягко и успокаивающе массировать пальцами темные волосы на затылке омеги, и тот вздохнул, подняв на мужчину взгляд. Даже от этих прикосновений ему становилось легче. — Расскажешь? — негромко поинтересовался Чонгук. — О том, что видел там, в их лагере? — Лагере… — усмехнулся Сокджин. — Скорее это небольшое поселение, Чонгук, никак не лагерь. У них есть дома, электричество из генераторов и солнечных батарей. У них есть чистая вода, и, я думаю, многие из них не страдают от голода. Многие, а не все, потому что за этим лоском кроется настоящая смердящая куча дерьма. Альфа поморщился, словно силился не сплюнуть прямо себе под ноги, и переглянулся с хмурым Намджуном. — Картинка у них заманчивая. Надежные стены, вооруженные охранники, электричество, возможность принять нормальный душ. Красота для нашего времени. Но за пределами поселения есть яма с мертвецами, в которую сбрасывают неугодных. Ильсон сам судит жителей за проступки. Кого-то в яму, кого-то каннибалам. В его доме живет омега, совсем молодой парень, прислуживает ему. Ильсон посчитал целесообразным вырезать бедняге язык. Полагаться на его честное слово не стоит. Чонгук сухо усмехнулся. Он другого и не ожидал. — Классно. Что делать будем? Мы наверняка не станем добрыми соседями, которые дрочат друг другу по утрам из самых светлых чувств. Да и я только Тэхену готов… — Может, мне тоже стоит отрезать тебе язык?.. — тяжело вздохнул омега. Он хоть и был готов поддержать Чонгука в любой ситуации, но точно не в этой. Сказанное им было чересчур. — Тогда никаких больше оральных ласк, Колючка, подумай хорошенько. — Вы можете обсудить ваши интимные игрища попозже? — предложил Юнги. Его выводили из себя разговоры не по существу, а препинания Чонгука и Тэхена могут быть и правда бесконечными. Лучше поскорее их прервать, пока легкий спор не перерос в эмоциональную семейную драму со всеми вытекающими. Даже продолжать успокаивающе массировать голову Чимина стало проблематично, и ему пришлось убрать руку от омеги. — Сделаем вот как, — подал голос Сокджин, вырвавшись из задумчивого состояния, — дождемся Ильсона, и пускай обшарят в этом здании все, что только могут. Они уйдут, ничего не обнаружив, и мы выиграем для себя еще немного времени для того, чтобы уйти отсюда в другое безопасное место. Для них мы не будем представлять большого интереса, поэтому… — Снова в путь, — тихо вздохнул Чимин, поджимая губы. — Но куда нам податься с ребенком на руках? Вы ведь сами говорили, что это опасно, даже на машинах. Тэхен задумчиво прикусил щеку, хмуря брови. Отправляться в путь снова, а ведь ночи уже становились холодными, недалеко и до морозов. Время играло против них, и чем дольше они здесь оставались, тем меньше у них шансов на то, что они смогут нормально обустроиться на новом месте. Что они вообще смогут до этого места добраться. — Поэтому нам и нужно время. Отправим часть людей на поиски нового места, где мы сможем обустроить новое жилище. И я предлагаю ту военную базу, о которой говорил изначально, — тихо предложил Намджун, переглянувшись с Джином. Оба альфы одновременно кивнули друг другу. Намджун опустил взгляд на спящего в его руках Донхена, осторожно поправив распашонку на маленьких плечах. Он не смог защитить Еджуна, но сына он защитит. Чего бы ему это не стоило. — Отправимся на вылазку после того, как Ильсон обшарит здесь все. Соберем побольше припасов, и несколько человек отправятся к военной базе, чтобы разведать обстановку, и, если будет возможность, заранее подготовят для нас здание. А когда Ильсон притихнет и все будет готово, уйдем в наш новый дом. Заберем с собой немного из имеющегося оружия, а остальное оставим здесь. От греха подальше, — Сокджин устало потер лицо и встал со своего места. Подойдя к окну и выглянув наружу, он глубоко вдохнул холодный ночной воздух, в котором пахло лесом и свежестью. Это отрезвляло. Напоминало о том, что, как бы сильно не устал, жизнь продолжается, идет вперед, и проблемы все также требовали незамедлительного решения. У них должно получиться спасти себя и в этот раз. Иначе никак. — Мне нужно поспать, — тихо сказал он и, закрыв окно, пошаркал в свою комнату, растирая изнуренную недосыпами и трудностями шею. Все, что было в его силах, он сделал, оставалось дождаться Ильсона и его людей.***
Следующий день прошел тихо и оттого тревожно. Сидя на вышке, Юнги ни разу не отнял бинокля от глаз, продолжал напряженно вглядываться в горизонт. Никто не поднимал тему их внезапно обнаруженных соседей, которые превратились в угрозу, никто не говорил про оружие, а Чимин старался заботиться о своем небольшом садике так, словно они не будут вот-вот уезжать из этого места, как будто в этом был какой-то смысл. С новым рассветом напряжение возросло. Все были нервными, в глазах каждого уже отчетливо читался страх от предстоящей опасности. У Тэхена с первыми лучами расцвела в груди такая сильная тревога, что, хоть он и не был должен, а все-таки провел весь день на смотровой вышке. Он провел бы там и всю ночь, если бы Чонгук не утащил омегу оттуда и не прижимал бы к себе так крепко, что и пошевелиться было невозможно. Но это немного успокоило его, Тэхен смог поспать. Третий день начался тихо. Настолько тихо, что даже ветер не шелестел листьями, солнце спряталось за недвижимыми облаками, и даже небесный пейзаж застыл на одном месте, не меняя расположения облаков. Время будто остановилось, кто бы чем не занимался. И даже маленький Донхен почти не плакал ни ночью, ни днем. Намджун подумал, что его и Чонсоля можно было бы спрятать, но эта мысль посетила его голову слишком поздно. Да и когда он озвучил ее Сокджину, они решили, что будет лучше, если все останется как есть. Была вероятность, что Ильсон поставил своих людей наблюдать за ними, тогда с Чонсолем и Донхеном разобраться будет легко и просто, а здесь они хотя бы смогут защитить младенца. Может быть, это решение было ошибочным, как и ошибочно было оставаться здесь, никто не знал. История ведь не терпит сослагательного наклонения. — Сокджин. Их временный лидер занял смотровую площадку, отогнав от себя всех, и теперь сидел на вышке, неустанно глядя на горизонт. Но Тэхену все равно нужно было поговорить с ним. — Я не могу просто сидеть. Пойду в лес, приманю мертвецов и разомнусь. Пожалуйста, иначе я сойду с ума, — взмолился омега. Ему и правда было тяжело тихо хлопотать по дому, который вот-вот придется покинуть, сидеть и бездумно смотреть в стену. Он хотел соблазнить Чонгука, хотя там и усилий прилагать было не надо, и все-таки не смог, сам же остановился. Омега пытался заняться спортом, бегал по территории, делал растяжку. Даже медитировал. И ничего не помогало, нужно было выпустить все наружу, а для этого в его реалиях подходило только одно занятие. Сокджин тяжело вздохнул. — И как прикажешь подать тебе сигнал, что пора возвращаться? Резонный вопрос. Задумавшись, Тэхен оглянулся вокруг, и его взгляд упал на машину. — Посигналь в клаксон? Привлечешь мертвецов, но с ними я сам разберусь если что, не думаю, что придет много. Сокджин отрицательно качнул головой. — Слишком рискованно, Тэхен. Оставайся в лагере. — Пожалуйста, Сокджин, это правда невозможно. А так… я могу держаться поближе к дороге, если вдруг они пойдут через лес, я первым их встречу и приведу сюда, заодно и покажу им кучу, которую мы сделали. Тэхен был слишком своенравным. Сокджин уже приметил — этому парню крайне тяжело работать в команде, и даже то, что он делал для всей группы, выбираясь на вылазки и заботясь о еде, — уже было очень большим прогрессом для него. И пусть отпускать его было рискованно, ведь у Ильсона могут появиться вопросы о его местоположении, можно будет без проблем сказать, где Тэхен и чем он занимается. Так что альфе пришлось сдаться и согласно кивнуть. — Без глупостей, Тэхен. И не надо нарываться на неприятности. Хочешь убить парочку мертвецов — вперед, но не нужно привлекать к себе живых и лезть на рожон, это понятно? Глаза омеги засияли. Тэхен несколько раз кивнул, потирая руки, и направился к воротам. Катану он всегда носил с собой. Несмотря на то, что окружающих его людей он считал своей семьей и безоговорочно доверял каждому из них, в любой момент могла возникнуть непредвиденная ситуация, в которой ему может потребоваться защитить себя или кого-нибудь из близких. Чонгука, к примеру. Так что стоило проснуться, и ножны с мечом занимали законное место на его спине. Пока Тэхен открывал ворота, Сокджин поднес к глазам бинокль и внимательно всмотрелся в ту сторону, откуда к ним впервые пришел Ильсон. В этот раз картинка изменилась, и с губ альфы сорвался выдох облегчения: изматывающее ожидание закончилось. — Тэхен, — громко позвал он, заставляя омегу отвлечься от замка и обернуться на Сокджина. — Они идут, твой отдых отменяется. Скажи всем. Радость сменилась разочарованием, а затем серьезностью. Коротко кивнув, Тэхен оставил ворота в покое и скрылся за углом здания. Сокджин спустился вниз, ведь теперь обзор им вряд ли может понадобиться. Разобраться с гостями было куда важнее. Спрыгнув с лестницы на землю, альфа достал пистолет из поясной кобуры, чтобы проверить патроны в магазине. Ровно девять, как и должно быть. Пусть у него не было запасного магазина, все-таки он будет в состоянии защитить себя и своих людей, а важнее этого ничего не было. Им бы только пережить этот визит, а дальше они разберутся. К альфе подошли Чонгук, Намджун, Тэхен и Хосок. На собрании они решили встретить группу Ильсона впятером. В конце концов, не было смысла собирать всех разом, если на них, вроде как, не собирались нападать. Но все-таки совсем без бдительности тоже было нельзя. Однако Юнги все равно занял место на вышке и крепко сжал в руках спортивный лук, неотрывно следя за тем, как Ильсон в окружении четверых подходил ближе и радушно улыбнулся всем, кто его встречал. Сокджину — с особым усердием. Равного себе, пусть и только номинально, следовало уважать. — Как скоро мы с тобой встретились! — радостно воскликнул мужчина, но такой же радости в ответ не получил. Сокджин окинул взглядом амбалов за спиной Ильсона и сухо кивнул. Наверняка это были те из каннибалов. И в прошлый раз он отметил, что их глава, которого Чонгук вынес одним ударом, был довольно упитанным, так что сомнений не было. Интересно, почему в охране Ильсона так много подобных? Неужели сотрудничество с ними может быть настолько выгодным? — Я все-таки надеялся, что у тебя не осталось ко мне вопросов и нужды в обыске нет, — просто отозвался Сокджин, пожимая плечами. Ильсон тихо хмыкнул, скользнув взглядом по Тэхену, который исподлобья смотрел на него и даже не моргал. Как и в прошлый раз, но Ильсона это скорее заводило. Такой смелый, с катаной за спиной, которую он наверняка таскает не ради украшения. Этот омега наверняка даже строптивее Союна, а значит, намного интереснее. — Дружелюбием все еще не пахнет. Тебе бы стоило поучиться у меня и моих людей. Но я верю, что у вас все еще впереди, наверняка теперь мы будем видеться чаще. Обмениваться ресурсами, например. Они задержались. Слишком долгое приветствие. — Тэхен, открой ворота, — велел Сокджин омеге. Не став пререкаться, он подошел к замку, который начал снимать совсем недавно, надеясь на небольшую разгрузку. Благодаря Ильсону отдыха не случилось, отчего Тэхен был немного раздражен, но любой, кто не знал его, вряд ли мог бы заметить это по его холодно-отстраненному лицу. — Правильный выбор. Ты ведь обещал мне показать свой дом. Ильсон улыбнулся так, будто он и правда лишь радушный сосед, которому интересно посмотреть убранство соседского жилища. Но все это напускное добродушие и интерес испарились в тот момент, как они вошли на территорию. Придирчиво оглядев дворики, мужчина обратил взгляд на Юнги, стоящего на вышке, и сухо усмехнулся. Одна вышка, один дозорный. Слабовато для защиты, но у этой группы и человеческого ресурса было крайне мало, особенно по сравнению с поселением, организованным самим Ильсоном, так что удивляться не приходилось. За углом здания он заметил Чимина, который даже не повернулся в их сторону, продолжил копаться в небольших грядках. Судя по виду, они вырастили немного картофеля и моркови. Надолго им этого не хватит, но даже это было лучше, чем ничего. Да и пустая часть грядок говорила о том, что урожай должен был быть куда больше, чем то, что им удалось сохранить. «Бежать не собирались, раз он там все еще роется? Неужели ничерта не прячут?» — мелькнуло в его голове, заставляя мужчину плотно поджать губы. — Осмотрите строения в округе, — коротко бросил Ильсон, махнув своим людям, и те тут же разошлись по двое, оставляя лидера наедине с незнакомцами. «Наверняка где-то есть еще люди для охраны. Сколько ты привел с собой?» — пронеслось в голове Сокджина, и он поднял взгляд на Юнги. Альфа не смотрел в ответ, он усиленно разглядывал что-то невдалеке, устремив взгляд на деревья. Снайперы? Наверняка в огромной для их группы армии Ильсона были и такие ребята. — Никто не будет по вам стрелять, если вы не сделаете глупостей, — предупредил Ильсон, потянув уголок губ, словно считал их мысли и подтвердил опасения. А кто говорил, что будет легко? — У нас нет причин убивать тебя, пока ты не навредил нам, — парировал Намджун. Смерив его взглядом, пожалуй, впервые, потому как до этого он удостаивал такой чести только Сокджина и Тэхена, Ильсон сухо усмехнулся. — Тем не менее не мог же я остаться без защиты. Нужно быть готовым ко всему. Он оставался на улице, не входил в здания, и в целом теперь было понятно, почему мужчина лишь прогуливался по территории и искал взглядом места, в которых можно было бы спрятать оружие. Наверняка запоминал все, что хоть как-то смущало его, чтобы после отправить своих людей на поиски. Все пятеро шагали вслед за ним, не отставая ни на шаг. Тэхен буквально пытался пропалить взглядом чужой затылок. Воспоминания о том, что на территории чертового Ильсона живут каннибалы, которым скармливают неугодных, зарождала в груди страшную ненависть. Не будь здесь снайперов, он бы снес ублюдку голову одним взмахом руки. Его мысли были столь навязчивыми, что перед глазами появилась яркая картинка: отточенное движение катаной — и голова ублюдка, слетев с плеч, укатывается к ногам Тэхена. Как голова Кхона в ту ночь. — Колючка, — тихо шепнул Чонгук, обращая взгляд Тэхена на себя, и слабо качнул головой в сторону руки омеги. Надо же. Тэхен и не заметил, как его пальцы уже поднялись к рукояти катаны и крепко сжали ее. Еще немного, и он совершил бы непоправимую ошибку. Тэхен тихо выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, и, стараясь не провоцировать снайперов резкими движениями, медленно, осторожно отпустил меч и вместо него взял ладонь Чонгука. Для большего спокойствия он сплел их пальцы, прикрыв глаза, сосредоточился на теплом мускатном аромате, сухом и пряном. Так пах дом, так пахла безопасность, которым он напитывался. Через долгий час, за который Ильсон обошел всю наземную территорию, перекидываясь с Сокджином абсолютно бессмысленными фразами, наконец вернулись четверо его людей. — Мы ничего не нашли. Все мелкие здания в округе пусты, — произнес один из них, и Ильсон, поджав губы, бросил короткий взгляд в сторону жилого дома. Он специально обходил его стороной. Не настолько же они все идиоты, чтобы прятать оружие там? Однако, может, на то и был расчет? Альфа перевел взгляд на Сокджина и ухмыльнулся. — Ты бывал в моем доме. Даже видел того, кто греет мою постель. Может, и я могу войти в вашу обитель? Он ожидал отрицания или хотя бы напряжения в глазах присутствующих, но Сокджин лишь пожал плечами и указал в сторону здания. — У нас был уговор. Я удивлен, что ты до сих пор не побывал там. Прошу. Но не обессудь, у нас условия похуже твоих, — отметил он. В дом Ильсон вошел уже со своими людьми в сопровождении Намджуна и Сокджина. Хосок решил, что рядом с Чимином ему будет спокойнее. Волнение за Чонсоля, который оставался внутри, давило что-то в груди так крепко, что он готов был сорваться следом и преградить чужакам путь. Однако он не мог сделать этого хотя бы потому, что Чонсоль специально оставался в здании по замыслу Намджуна. Мол, так будет проще защитить его и ребенка. Хосок верил, а потому присел рядом с Чимином и, слабо улыбнувшись омеге, также принялся неспешно вырывать сорняки из земли. — Все будет в порядке. Намджун знает, что делает, — ровным тоном заверил Чимин, и альфа кивнул, соглашаясь. По крайней мере, он на это надеялся. Тэхен и Чонгук предпочли остаться снаружи на тот случай, если люди Ильсона вдруг захотят вступить в прямую конфронтацию. От Ильсона можно было ожидать чего угодно. Ильсон неспешно шагал по пустым коридорам, оглядывая пыльные закоулки и редкие кабинеты, часть из которых пустовала, и с каждым шагом хмурился все сильнее. Ошибиться он не мог. И в этом он был уверен больше, чем в самом себе. Оружие было. Точно было, но где, черт возьми? Неужели не здесь? Но ведь все возможные варианты были проверены уже по десятку раз. Этот завод — единственный участок, на котором могло остаться хоть что-то. Чертовы наемные ублюдки мало того, что не довезли оружие до заранее оговоренного места, так еще и бросили черт знает где. Дверь одной из комнат Ильсон раскрыл с особым раздражением и тут же замер, упираясь взглядом в омегу, сидящего в старом выцветшем кресле с младенцем на руках. Юноша вздрогнул, подняв испуганный взгляд в сторону мужчин, и Ильсон нахмурился. — Вас больше, чем я думал? — поинтересовался он у Сокджина. — Может, ты в подвале целую армию прячешь? Сокджин вздернул бровь. — Я тебе давал хоть единственный повод для недоверия? Их взгляды, устремленные друг на друга, выдавали в альфах соперников. И сейчас, глядя на них со стороны, Намджун подумал, что он все еще не в состоянии забрать лидерство на свои плечи. Будь он на месте лучшего друга, Ильсон уже был бы как минимум с разбитым носом, в гляделки они перестали бы играть еще до того, как его нога ступила за ворота. — И тем не менее, — продолжил альфа, — здесь есть еще люди. — Омега и ребенок. Чего тебе от них ожидать? Мы их нашли недалеко от нашей прошлой стоянки еще до того, как она сгорела. Не стали оставлять на съедение мертвецам, пожалели. Оторвав от альфы свой внимательный взгляд, Ильсон вошел в комнату, чтобы взглянуть на ребенка и убедиться, что тот живой. Мало ли они тут его принимают за конченного идиота и вместо настоящего младенца запеленали куклу. Или прикрывают умалишенных, что еще хуже. Стоило только ему подойти ближе, Донхен, словно почувствовав человека, от которого исходила опасность, поморщился и громко заплакал. — Тш-ш-ш, тише, малыш, — стал тихо нашептывать Чонсоль, принимаясь укачивать и успокаивать ребенка. Он уже понял, что для этого мужчины должен превратиться в родителя. Таков был план Намджуна, ведь с омеги с ребенком ублюдку точно нечего будет взять. Ильсон положил руку на голову плачущего ребенка и ласково погладил, будто бы не он скармливал мертвецам и каннибалам, проживающим под его началом, людей. Наблюдая за ним, Намджун сжал рукоять своего пистолета, висящего в кобуре на поясе. Видеть, как этот выродок смеет касаться своими грязными руками их с Еджуном ребенка, было омерзительно, и альфа был готов защитить маленького Донхена любой ценой, даже собственной жизни. — У нас есть священник. Если ты католик, я договорюсь о крещении, — предложил Ильсон столь участливым тоном, как будто бы ему было не плевать на судьбу этого малыша. Чонсоль хотел было взглянуть на Намджуна, но не стал, одернул себя. Вместо этого он внимательно посмотрел на незнакомого мужчину. — Я перестал верить в Бога с тех пор, как мир провалился в преисподнюю. Короткий и ясный ответ вызвал у мужчины усмешку. Да уж, в целом, ничего удивительного. Судя по виду младенца и измученности омеги, родился малыш не так давно, а значит, зачат он был еще до того, как мир стал жестоким, особенно к тем, кто был неспособен защитить себя. Стоило мужчине отойти от ребенка, Чонсоль продолжил успокаивать взволнованного Донхена, который все эти дни был слишком тихим из-за всеобщего напряжения, а Намджун убрал руку с пистолета. Опасность миновала. Они вышли на улицу в тишине, посетив каждый кабинет в этом здании. Ильсон был мрачен, он оглядывался вокруг в поисках хоть какой-нибудь зацепки. По его данным оружия должно было быть так много, что можно было бы забить им один из кабинетов, переделанных в жилую комнату, до самого потолка. Но никаких следов того, что хотя бы один ствол находился на территории завода, он не видел. А ведь Ноа был уверен, что оно здесь. Да что там Ноа, Ильсон и сам понимал, что если не здесь, то искать его было больше негде. Ноа… — А где тело Ноа? Сокджин хоть и оставался спокойным внешне, внутренне напрягся. Даже если он и не надеялся на то, что Ильсон так просто примет поражение и удалится восвояси, все эти поиски-обыски утомили его. Да и у них было полно других проблем. У Донхена почти закончилась смесь, да и Юнги все эти проведенные в ожидании дни не имел возможности поохотиться. Их припасы заканчивались. — Хочешь навестить его могилу? — поинтересовался Сокджин, не скрывая своего скептицизма. — Мы с ним были друзьями, так что да. Мне не хотелось его убивать, но он предал нашу дружбу в тот момент, как прибежал ко мне, поджав хвост. Ненавижу, когда люди садятся мне на шею. Переглянувшись с Намджуном, Сокджин все же громко окликнул Чимина. Омега оторвался от тихого разговора с Хосоком и, отряхивая руки от земли, подошел к альфам. Он так и не удостоил Ильсона ни единым взглядом, смотрел куда и на кого угодно, но только не на него. И если для Сокджина и Намджуна это было вполне понимаемо, то Ильсона скорее забавляло. Наблюдая с вышки за приближением омеги к чужаку, Юнги хотел спуститься и закрыть его собой, чтобы Ильсон не смел даже смотреть на него, но заметивший его взгляд Намджун отрицательно качнул головой. Они справятся с защитой Чимина, если будет такая необходимость, а Юнги лучше оставаться на месте и не провоцировать конфликтов. — Отведи нас к могиле Ноа, — попросил Сокджин омегу. Чимин поджал губы, но возражать не стал, повел своих лидеров, Ильсона и его людей за пределы территории, обнимая себя за плечи. Он ведь вообще больше никогда не хотел возвращаться на его могилу, но теперь был вынужден, потому что никому не позволил помогать с похоронами, кроме Юнги. Проходя мимо вышки, омега поднял на него взгляд и приободряюще улыбнулся. Ему не было страшно от присутствия Ильсона рядом, он мог за себя постоять. Юнги научил его этому. По лесу они шли в тишине, пока Ильсона не привлекла куча трупов, у большей части которых не было всей головы или ее части, и срезана она была аккуратно и ровно, словно нож разрезал масло. Наверняка эта филигранная работа принадлежала тому омеге с катаной. Азарт заполучить его, сломить и приручить возрастал с каждым новым фактом, который открывался Ильсону об этом интересном парне. — Мы чистим окрестности от мертвецов, чтобы они не привлекали других и не сбивались в слишком большие группы. Сваливаем их сюда, чтобы они не валялись по всей округе, — объяснил Намджун. Ильсон кивнул. — Смотрю, один омега занимается этим с особым рвением, — с усмешкой заметил он. — Тэхен не любит, когда ему или его семье кто-то угрожает. Этот намек был предельно понятен и прозрачен. Ильсон считал его не только в словах Сокджина, но и в используемой им интонации. Должно быть его интерес к этому омеге был слишком явным и открытым, стоило бы быть осторожнее в проявлении подобного. Но Ильсон и правда ничего не мог с собой поделать, к таким омегам, как этот, у него была слабость. Чимин повел их дальше. Вокруг начал подниматься ветер и облака стали сгущаться, но в лесу все еще было спокойно, будто бы погода совсем ни о чем не волновалась. Должно быть, скоро пойдет дождь, ведь птицы стали летать совсем низко. Юнги сказал, что такое бывает перед дождем или затяжной грозой. Чимин это запомнил. До могилы Ноа идти было довольно долго, но они все молчали, даже амбалы, которых Ильсон взял для своей защиты, не проронили ни слова, и Сокджин даже подумал о том, что и у этих могут быть вырезаны языки. Быть может, Ильсон сохранил этот орган только у самого главного, чтобы слушать доклады. Это было бы вполне в его стиле. Даже за те два дня, что Ноа пролежал под землей, могила довольно хорошо утрамбовалась, холмик уже не выглядел столь подозрительно, как это было сразу после того, как Чимин закончил делать его могилу. Надпись на табличке заставила Ильсона засмеяться в голос. — В глубине души хороший человек? Так ты думаешь о нем? — не скрывая издевки, спросил Ильсон. Чимин не ответил ему. Он вообще никаким образом не собирался контактировать с Ильсоном. Ему в этом нужды нет, он просто проводил его сюда, потому что Сокджин попросил его об этом. Присев на корточки у могилы Ноа, Ильсон все еще улыбался, хотя ему было совсем не до улыбок. Он надеялся обнаружить здесь хоть что-нибудь, хоть один след оружия, но либо эти люди были не настолько тупыми, как он надеялся, либо у них и правда не было оружия. И в последнем он очень сильно сомневался, но в могиле и правда как будто бы лежал только один труп. Холмик был небольшим, а значит, и яма была неглубокой, лишней земли в округе не было. На счастье Чимина альфа не стал проверять могилу. Вывезти большую часть земли на огромный, созданный ими могильник было верным решением. — Что ж. Спасибо за то, что ничего не скрыл от меня. Поднявшись на ноги, Ильсон протянул руку Сокджину для рукопожатия. Обменявшись любезностями, словно этикет все еще имел какое-то значение, Ильсон кивнул своим людям и направился прочь. — Не прощаюсь, — коротко и ясно. Трое, глядя ему вслед, надеялись, что они больше никогда не увидят этого человека.***
Ильсон тяжело вздохнул, вытянув ноги и положив их на невысокий журнальный столик у дивана. Его взгляд зацепился за облаченные в джинсы ноги Союна. Омега осторожно поставил поднос со стаканом виски на тот же самый стол и отступил на шаг, сцепив перед собой руки. — Я говорил, что терпеть не могу лишней ткани на твоих ногах? — уточнил мужчина, кивнув в сторону вздрогнувшего от грубого тона омеги. — Сними эту дрянь. Мы здесь одни. Юноша не стал перечить. Он даже не отвернулся и не поднял взгляда, зацепившись пальцами за ширинку и пуговицу, стягивая с себя ненужную, по мнению Ильсона, ткань, оставаясь в одной лишь футболке. Мужчина удовлетворенно хмыкнул, подхватив стакан с виски, и сделал небольшой глоток. Алкоголь он любил, и лично у него его было навалом. Немногие забирали его с полок, разве что как антисептик и «успокоительное», но найти его в больших торговых центрах и мелких магазинах было намного проще, чем обычное пропитание. — Эти ублюдки водят меня за нос, — вдруг подал голос мужчина, сжимая стакан пальцами чуть крепче, — уверен, оружие где-то у них. Возможно, я совершил ошибку, дав им немного времени и пригласив сюда Сокджина. Как считаешь? Он взглянул на Союна так, словно он мог дать какой-то ответ. И, получив в ответ робкий кивок, тихо усмехнулся. — Значит, считаешь, что ошибся? Омега заледенел. Он гулко сглотнул, подняв на мужчину растерянный взгляд, и быстро закачал головой, но это не имело никакого значения, когда следом прозвучало: — Подойди ближе. Ослушаться — лишиться жизни. Дрожа всем телом, немой мальчишка сделал два неуверенных шага вперед. Его сердце замерло, когда мужчина, хрустнув шеей, поднялся со своего места, а уже в следующую секунду последовал удар: крепкий, наотмашь, так, что сам он не удержался на ногах и рухнул на пол, схватившись за лицо. Перед глазами замелькали разноцветный круги, в ушах зазвенело, но он не смог даже вздохнуть, когда следующий удар уже ногой пришелся по ребрам, а затем по животу и плечам. Ильсон не жалел его, бил так, будто и вовсе собирался забить до смерти. Оставалось лишь терпеть, сдерживая громкие хрипящие рыдания в глотке, и пытаться хотя бы прикрыть руками голову. — Я. Никогда. Не ошибаюсь! Тварь! — он останавливался после каждого слова, чтобы ударить посильнее, и, когда Союн все же не сдержал громкого надрывного хрипа, тяжело дыша, отошел на шаг назад. Волосы немного растрепались, и Ильсон поспешил поправить их. Он находился в том положении, при котором он просто обязан выглядеть идеально на постоянной основе. — Когда же ты запомнишь, Союна-а? — уточнил мужчина и все же прошел обратно к дивану, падая на него и расслабленно выдыхая. Он и не заметил, как в порыве поставил стакан с виски мимо столика, и янтарная жидкость расплескалась по полу. Жаль, ему хотелось расслабиться. Но в целом, отсутствие стакана этому никак не помешает, ведь можно пить и просто из бутылки. — Убери здесь все, — бросил Ильсон. Союн зажмурился, приходя в себя, и ползком подобрался к столику, дрожащими руками собирая осколки. Кровь с его губы капнула на пол, но он не обращал на это внимания, думая лишь о том, как же сильно ему хотелось убраться отсюда как можно скорее. Радовало лишь то, что этой ночью Ильсон не позовет его к себе. Никогда не звал после избиений. — Мы были очень расточительны, — продолжил мужчина, словно ничего не произошло несколько минут назад. — У нас не осталось оружия, патроны и боевые единицы израсходовались так быстро, черт возьми... Это проблема, понимаешь? Несколько групп похерили целые, новехонькие автоматы и пистолеты на вылазках. Ублюдки даже не представляют, сколько сил мне потребовалось на то, чтобы все это достать. Ильсон ненадолго замолчал и кивнул омеге на открытую бутылку виски на стойке. Союн, кое-как поднявшись на ноги, подошел, чтобы взять ее и по велению руки Ильсона подать ему целую. Стоять рядом с ним было слишком страшно, поэтому омега снова сделал шаг назад, чтобы хоть немного увеличить между ними дистанцию. Он едва держался на ногах, до сильных порезов сжимал в своей ладони осколки и молча слушал. Его еще никуда не отпускали. — Я бы разбил их группу на месте, убил бы каждую тварь, их не так уж много, но знаешь, в чем загвоздка? — продолжил мужчина, отпивая прямо из горла. — Оставшиеся у нас бойцы неорганизованны. Знаешь, сколько у меня осталось людей, способных сражаться после последней вылазки, в которой они, идиоты, наткнулись на орду? Хорошо, если человек двадцать-тридцать. Потерять даже нескольких будет проблемой. Черт. Он поморщился и снова отпил из бутылки, покачав головой. — Тратить на чужаков остатки людей и патронов себе дороже, но они ведь могут обернуть наше же оружие против нас, понимаешь? Если у них осталось хоть что-то, да те же гранаты или тротил, которого больше нет у нас, нам крышка, Союн. И мне, и тебе, и всем остальным. Оружие, что они присвоили себе, нужно мне в полном объеме, чтобы продержаться хотя бы полгода. Еще и... чертовы неблагодарные скотины, ты ведь знаешь, да? — невпопад поинтересовался он. — Я обеспечил их домами, едой, организовал все так, что людям в наши времена и не снилось. А они решили, что из-за нехватки оружия я могу потерять влияние. Мужчина рассмеялся, покачав головой. — Мол, нам почти не с чем ходить в вылазки, и из-за этого упало качество питания. Будто бы это я виноват в том, что они, чертовы суки, не могут найти ни одной лишней консервы, припирая жалкие крохи. Я не могу кормить каннибалов и ходячих недовольными вечно, так ведь? Что я буду делать, когда они закончатся? Наверное, стоит привлекать к нам новые группы, да? Думаю, можно было бы даже этих, у них ведь есть ребенок. Маленький такой, с розовыми щечками. Он улыбнулся и качнул головой. Союн вряд ли понимал, что в яме и на костре его людоедов-товарищей этих самых недовольных бывших бойцов погибало больше, чем на вылазках. Поначалу Ильсон пытался не допустить волнения, но в какой-то момент все пошло не по плану. Недовольных стало слишком уж много, а способных за него сражаться с каждым днем все меньше. Он не мог подставить под удар организованной, пусть и маленькой группы тех, кто остался ему верен. Ильсон замолчал. Он долго смотрел прямо перед собой, о чем-то размышляя, прежде чем вдруг расплыться в хищной ухмылке и поднять на замершего омегу взгляд. — Знаешь, что я сделаю? — поинтересовался он, потянув уголок губ в ухмылке. — Поставим слежку. Выловим нескольких из них, надавим там, где нужно, и узнаем, где они прячут мое оружие. Особенно весело будет поймать того омегу с катаной и его мужика. Как же его... Тэхен. А второго не помню, но оно и не важно совсем. Этот Тэхен, ты бы видел, он намного строптивее, чем ты. Будет весело взять его на глазах его альфы. Как тебе такое? Омега едва заметно кивнул и согласно промычал. Его безжизненный, уставший взгляд уперся в пол, не поднимаясь ни на сантиметр выше. — Вижу, что нравится. Я и сам доволен. Осталось только дождаться нужного момента, Союн. И тогда, кто знает, быть может, нам повезет.