Necroverse

      С ухода Ноа прошло несколько дней. Несмотря на то, что в целом все было спокойно, вся группа была настороже. Теперь на вышке постоянно велся контроль, им даже удалось обнаружить в одном из домов рабочие рации и бинокль.       Чимин не любил вахты, слишком утомлялся. Смотреть в бинокль на неизменный пейзаж и мерзнуть в течение нескольких часов было нудной морокой. Омега искренне считал, что копаться в земле, ухаживать за восходящими ростками итого лучше. Но, увы, выбора у него не было, ведь остальным нужно было иногда отдыхать. К тому же Намджун был сейчас настолько сосредоточен на уходе за своим сыном, что даже на вышку он не поднимался.       Но поднимался Юнги. Если у него было время, он поднимался на вышку к Чимину, составлял ему компанию, давал передохнуть хотя бы десять минут. Иногда приносил что-нибудь вкусное. Вот и сейчас он принес для Чимина жасминовый чай и уже минуты две хлопал себя по карманам в поисках чего-то очень важного под внимательный взгляд омеги.       Мысленно Юнги уже несколько раз назвал себя идиотом и не самым умным человеком в их умирающем мире, потому что он, кажется, имел в одном из карманов дыру размером с космос. Иначе непонятно, почему он не может найти то, что с таким трепетом хранил для омеги.       — Наконец-то, — фыркнул он сам себе под нос и вынул из внутреннего кармана ветровки золотую карамельку в прозрачной обертке.       Чимин удивленно вскинул брови, а на его лице была смесь из восхищения, детской искренней радости и грусти. Он и не помнил, когда в последний раз ел сладости.       — Нашел вчера в доме, — пояснил Юнги и вложил конфету в ладонь юноши.       Только сейчас, внимательно вглядевшись в его ладони, Юнги осознал, насколько они маленькие в сравнении с его. И эта разница была столь поразительна, что мужчина, позабыв обо всяком приличии, перехватил свободную от карамельки ладонь и приложил к ней свою, с восхищением отмечая, что мизинец омеги едва доходит до середины его собственного.       Чимин весь был таким утонченным, он сохранял это даже в их тяжелых условиях: пусть у него и не было возможности одеваться в дорогие шмотки модных домов, следуя неясным Юнги трендам, проводить долгие часы в салонах красоты, он все равно выглядел превосходно, но эти маленькие ладони совсем не вязались с его лицом.       Хотя если взглянуть за эту маску, можно разглядеть милого парня, немного неуверенного в себе, застенчивого, веселого и искреннего. Чимин был первым, кто смог зацепить Юнги впервые за много лет.       — Ты чего смотришь? — смущенно поинтересовался омега, отнимая свою ладонь.       Ему было немного не по себе от того, с какой нежностью Юнги смотрел на их руки. Чимин даже не мог вспомнить, когда в последний раз он чувствовал это неясное тепло от чьего-то взгляда. Оно начиналось в ладони, поднималось мягкими мурашками по рукам и плечам и концентрировалось мягким румянцем на щеках, но больше всего согревало сердце.       — Я… — Юнги на секунду растерялся, не зная, как ему оправдаться и правильно подобрать слова.       В пору почувствовать себя школьником, который смотрит на омегу и понятия не имеет, как правильно с ними надо разговаривать. Юнги ощущал себя примерно так.       — Никогда не видел таких миниатюрных ладоней и… это очень красиво.       Он уж точно был честен. Это чувствовалось и в голосе, и во взгляде. И даже если Чимин был с ним не очень-то согласен, ведь всегда считал, что руки — его слабое место, спорить не хотелось. Искренность Юнги, когда он говорил комплименты или хвалил омегу, все еще заставляла сердце пропускать удары. Чимин не знал: а сможет ли он когда-нибудь реагировать на все это иначе и настанет ли день, когда сам Юнги перестанет испытывать подобные светлые чувства, глядя на него?       Ноа ведь перестал.       Решив, что не стоит портить атмосферу мыслями о бывшем, Чимин раскрыл карамельку и отправил ее в рот. Приятная сладость обволакивала язык, и омега прикрыл глаза.       Раньше он обожал шоколадки, карамельки, зефир. Зефир в шоколаде и вовсе был его фаворитом, который в Корее найти было тем еще приключением. Но приходилось ограничивать себя, ведь во времена его модельной карьеры он должен был всегда идеально смотреться в кадре, нельзя было набрать и килограмма. А теперь, перекатывая во рту лимонную конфетку, Чимин думал о том, что не надо было этого делать.       Лучше бы он наелся всех этих вредных сладостей вдоволь, чтобы сейчас не приходилось скучать по ним так сильно. Сколько всего им теперь недоступно? Фильмы, музыка, игры, снеки — все это настолько пресыщало, а теперь они не могут даже отопить свой дом и поесть свежего риса.       — Какие фильмы тебе нравилось смотреть? — поинтересовался Чимин.       На него напала легкая ностальгия. Было бы жаль упустить возможность узнать этого альфу немного ближе, не боясь последствий.       — Мне? — переспросил Юнги. Мужчина всерьез задумался, сев поудобнее, и уперся локтями в колени, обращая свой взгляд вдаль.       — Детективы, боевики. Что-то подобное. Где много событий, чтобы не заскучать, — проговорил он спустя минуту молчания. — А тебе?       — Тоже, — с легкой улыбкой согласился омега, устраиваясь рядом поудобнее, — никогда не любил мелодрамы или романтические комедии. Они словно… Словно были настолько искусственными, что смотреть невозможно. Но Ноа всегда таскал меня именно на них в кинотеатры и…       Чимин осекся. Он замолчал, поджав губы. Почему он вспоминает о нем даже тогда, когда наконец избавился от ощущения удушья из-за его присутствия рядом? Не было в груди волнения, не было страха, но даже за эти чувства отчего-то ощущал вину. Почему же?       — Все в порядке, — тихо проговорил Юнги и снова протянул руку, чтобы взять ладонь омеги в свою, — ты был с ним в отношениях много лет, неудивительно, что сейчас он продолжает занимать твои мысли.       Чимин отрицательно качнул головой, пытаясь стряхнуть с себя наваждение.       — Я не хочу, чтобы он занимал их. Напротив. Но это… немного сложно. Сложно избавиться от ощущения, будто что-то происходит не так, как должно было. Иногда я думал о том, как буду чувствовать себя, когда он уйдет. Я думал, буду счастлив и свободен, и вроде бы эти эмоции мелькают где-то на задворках сознания, но я часто продолжаю думать о том, что сделал что-то не так. Не доглядел, не остановил вовремя. Я чувствую вину.       — И это тоже нормально, — заверил Юнги, чувствуя, как Чимин сжимает его ладонь в ответ.       Они оба замолчали ненадолго, вглядываясь в стремительно потемневший горизонт.       Омега вздохнул. На улице значительно похолодало. Он посильнее укутался в ветровку и осторожно забрал ладонь из плена рук Юнги, чтобы обхватить чашку с чаем обеими и сделать небольшой глоток.       — Юнги, — несмело позвал Чимин и, когда мужчина взглянул на него, ненадолго замялся, — ты говорил, что тебя посадили за твоего брата. Ты не жалел о своем решении?       — Жалел.       Альфа ответил сразу. Он словно и не думал об этом, не мельтешил, как Чимин, говорил так спокойно, будто давно понял и пережил этот этап своей жизни. Отпустил его.       — Но если все время жить в сожалениях, можно и не заметить, как жизнь пройдет мимо. Я злился, когда узнал, что с ним произошло. Злился на родителей, потому что они отвернулись от меня, но совсем скоро понял, насколько это бессмысленно. Сожаления, вина и страх — эмоции, который каждый должен пережить в течение своей жизни, главное — в этом не погрязнуть. Нельзя давать чувству вины затягивать слишком глубоко. В какой-то момент ты поймешь, что никакой вины никогда не было, просто вы не подошли друг другу, вот и все. Однажды найдется тот, кто подойдет.       Юнги даже не думал о том, как прозвучали его слова, но Чимин из-за них как будто бы снова увидел на горизонте огонек надежды.       — Мне нравилась тяжелая музыка, — омега решил перевести тему и снова поговорить о прошлом. — Нравилось ходить на концерты, прыгать, трясти головой и кричать во все горло. Большинство моих знакомых говорили, что я слушаю какую-то хрень, ведь это были не модные исполнители, не те, кого знал каждый второй, но для меня в том и был кайф. Знаешь, когда приходишь на концерт, а он проходит не на огромном стадионе, где двадцать тысяч таких, как ты, а в небольшой клуб. Сто фанатов и группа из пяти человек. Каждому достанется немного внимания и любви от кумира, а если взять билет подороже, можно даже пожать им руки и лично поблагодарить за творчество. Такое… единение.       Юнги, мягко улыбнувшись, кивнул, через линзы бинокля вглядываясь в горизонт.       — Мне нравился андеграундный рэп. Не тот, который звучал из всех колонок и звался хип-хопом, а тот, в котором побольше крепких словечек, а в идеале какой-нибудь диалект. Я тоже с удовольствием ходил на такие концерты, где мало поклонников. Есть в этом какая-то своя романтика. После того как я вышел из тюрьмы, музыка стала моей отдушиной. Наверное, без нее мне было бы совсем тяжело.       Альфа убрал бинокль и внимательно посмотрел на Чимина. Хотелось протянуть руку и согреть его, ведь Юнги видел, что тот слегка дрожит. И все же он не мог себе этого позволить: раны на сердце парня еще не затянулись, Юнги и сам это прекрасно видел и понимал. Он обещал быть рядом, и он будет, неважно, в каком качестве он нужен Чимину — друга или кого-то большего.       — Но когда все это началось, я довольно быстро привык к тишине, — продолжил Юнги. — Один мой школьный учитель как-то сказал, что люди как крысы, ведь они ко всему на свете приспособятся и в любых условиях выживут. После бомбардировки Сеула и двух месяцев жизни в пути и одиночестве, я понял, что значили эти его слова.       Задумавшись над услышанным, Чимин забрал бинокль из руки мужчины и, вновь настроив линзы под свои глаза, внимательно вгляделся в горизонт.       Он только сейчас понял, что огонек надежды на горизонте был не только в его мыслях, но и в реальности. Только вот надежды в этом было мало. К ним кто-то шел, держа в руках факела.       — Юнги… — настороженно произнес он и, отняв бинокль от глаз, посмотрел на горизонт невооруженным глазом. Да, это не отблески в линзах, к ним действительно кто-то шел.       Хмуро вглядевшись в горизонт, Юнги понял, о чем забеспокоился Чимин.       — Я останусь здесь, а ты скажи Сокджину. Кажется, у нас гости. Поскорее, — поторопил Юнги и поднялся с места, чтобы забрать у Чимина висящую на его плече винтовку и отставить ее в сторону. Это оружие ему понадобится только в крайнем случае.       Альфа плотно поджал губы, перехватив лежащий рядом лук и потрепанные временем стрелы, и натянул одну из них на тетиву. Кто знает, чего им ожидать от незваных гостей. Были это просто бродившие мимо путники или же это были те, с кем связался ублюдок Ноа?       Чимин бежал со всех ног. Он пронесся по большой территории так быстро, как только мог, влетая в офисное здание и с топотом поднимаясь наверх.       Хосок и Намджун сидели за небольшим столом в импровизированной кухне. Рядом с ними, устроившись вместе с воркующим Донхеном на полу, сидел Чонсоль, который одновременно с альфами поднял взгляд на вбежавшего к ним Чимина.       — В чем дело? — брови Намджуна грозно сдвинулись. Ему хватило одного взгляда на взволнованное лицо омеги, чтобы понять, что что-то явно не так.       — Чужаки.       Одно слово Чимина, произнесенное на выдохе, и Намджун мгновенно поднялся с места.       — Иди в свою комнату, — обратился альфа к Чонсолю, — свет не включай, держи Донхена при себе. Хосок, позови Сокджина, он отдыхает в своей комнате, — проговорил он и поспешил вниз по лестнице, бросив короткий взгляд на Чимина. — Юнги?       — На вышке, — тяжело дыша после бега отозвался омега, и мужчина кивнул, — возьмите Чонгука и Тэхена с собой.       Намджун унесся в сторону комнаты, где они хранили минимальные запасы оружия, чтобы взять для себя автомат, а Чимин поспешил к еще одной комнате, дверь в которую была заперта.       Омега, наплевав на всякие приличия, распахнул дверь и мгновенно застыл на месте, вскинув руки в сдающемся жесте.       К его горлу было приставлено острие катаны, так близко, будто Тэхен, крепко держащий оружие двумя руками, и вправду собирался его убить.       — Совсем с ума сошел, так врываться? — возмущенно воскликнул Чонгук, который стоял позади Тэхена без футболки и выглядел довольно взлохмаченным.       Чем именно они тут занимались, Чимина мало интересовало.       Тэхен опустил оружие, склонив голову набок в вопросительном жесте, он, кажется, ни разу еще не видел, чтобы Чимин бегал. Он видел этого омегу в разных состояниях и настроениях, знал, что он иногда ходит с Юнги тренироваться в лес, но вот после пробежки, даже небольшой, видел его впервые.       — Там чужаки. Намджун сказал…       — Понял, — не дослушав, бросил Чонгук и отошел в сторону, чтобы натянуть на себя футболку.       Тэхен тихо вздохнул, отвернувшись к двери спиной, и поджал губы.       — Нам нигде покоя не будет, — устало проговорил он. Словно, где бы они ни пытались уединиться, надоедливые детишки все равно продолжают нагло вертеться под ногами.       Чонгук тихо усмехнулся.       — Времена такие, Колючка. Что поделать? Мы с тобой после продолжим учить меня пользоваться твоей катаной, окей?       Получив в ответ грустную улыбку, Чонгук, положив руку на затылок омеги, поцеловал его припухшие от недавних поцелуев губы. Они не могли задерживаться здесь слишком надолго, и все же альфа не мог отправиться навстречу опасности без поцелуя на удачу. И теперь он точно знал, что все будет в порядке.       Чимин смущенно опустил голову. Не стоило ему так нагло пялиться на то, как двое людей целуются. В конце концов, это неприлично.       Но пока он об этом думал и краснел, Чонгук уже собрался. Пистолет в набедренной кобуре, бита в руках, горящий взгляд. Чужаки прервали его на самом интересном месте, когда Тэхен уже начал его раздевать, а он не успел оголить и маленького участка идеальной бархатной кожи, а значит, разговор с ними у Чонгука будет коротким. Они должны как можно скорее вернуться и продолжить, на этот раз без всяких внезапных гостей.       Чонгук с Тэхеном спустились вниз вслед за Чимином. Когда они вышли на улицу, уже все были там. Намджун, словно до сих пор не мог отделаться от мысли о том, что он лидер, коротко инструктировал каждого прибывшего.       — К дому их не подпускаем. Не агрессируем, если они сами не нападут. Проблемы нам не нужны, — хмуро вещал альфа.       Сокджин хоть и нахмурился при взгляде на Намджуна, но ничего не сказал. Нечего при всех устраивать сцен. Однако, к счастью, Джуну не нужны были слова. Ощутив на себе взгляд друга, он кивнул ему и, замолчав, отступил.       Верно. Он сам передал главенство Сокджину, а теперь не стоило разрывать группу, не стоило создавать мешанину и затмевать авторитет того, кому доверял уже слишком много лет и кого знал лучше, чем, возможно, себя самого.       — Даже если будут задевать, молчите и не реагируйте. Говорить с ними буду я. Оружие применять можно только как средство защиты, и никаких исключений. Тэхен.       Выделив омегу, Сокджин серьезно взглянул на него, но парень, склонив голову набок, прищурил глаза, словно нашел себе нового врага. От этого взгляда стало даже как-то не по себе. Омега хоть и стал поспокойнее с тех пор, как они с Чонгуком начали вместе жить, а все-таки порой его вид все еще нагонял жути.       — Я ведь не похож на самоубийцу. Тем более я хочу поскорее закончить и вернуться в комнату с Чонгуком, они нас прервали, — несмотря на свой взгляд, произнес омега.       Тяжело вздохнув, Сокджин достал пистолет из кобуры и проверил магазин. Стрелять, конечно, было бы плохой идеей, и все-таки, если им понадобится себя защищать, полный пистолет патронов ему точно не помешает.       Хосок, стоящий позади всех, крепко сжимал в руке какую-то железку и переминался с ноги на ногу. Вид у него был довольно бледным. Оно и понятно, ведь он впервые вот так выходил вместе со всеми навстречу к врагам. Обычно он оставался в убежище, охранял Чонсоля и Еджуна, а сейчас его позвали вниз вместе с остальными. Когда-то он думал, что страшнее, чем зомби, на свете никого и быть не может, но все изменилось с тех пор, как на них напали впервые. Тогда Хосок понял, что убийство человека может быть даже во благо. Зомби убивать было сложнее, ведь они вряд ли понимали, что делают, в отличие от находящихся в сознании людей.       И все-таки было страшно настолько, что внутри все опускалось в волнении.       — Расслабься. Или ты что думаешь: один раз с божьей помощью зомби порубил и я к тебе благосклонен буду? — фыркнул Чонгук, опустив руку на плечо альфы.       Хосок вздрогнул, обернувшись, и, кажется, немного побледнел. Воспоминания о том, как он убивал мертвецов, да так, что после все руки были в крови, всплыли перед глазами яркой картинкой, и альфа почувствовал подкатывающую к горлу тошноту.       — Да я их одним своим видом с нашей территории прогоню, — тихо проворчал он, и Чонгук скептично изогнул бровь.       — Ага. Они внезапно испытают к тебе чувство жалости и сбегут в ужасе после того, как ты спросишь у них, верят ли они в Бога, — хмыкнул альфа.       Тэхен тихо усмехнулся, протянув руку и зарывшись пальцами в отросшие локоны на затылке парня. Стоило ему коснуться волос Чона, как усмешка на губах превратилась в мягкую и нежную улыбку. Такую, какой Чимин у него, пожалуй, еще не видел. Во всяком случае, ему этот омега так не улыбался.       — Ты слишком критичен, — шепотом бросил Тэ, и Чонгук замолчал, тяжело вздохнув.       — Они остановились у ворот, — сообщил Юнги, подошедший к ним с луком в руках. Он уже успел поздороваться с их гостями. — Не считая главаря, шестеро. И заложник.       Сокджин нахмурился и направился вперед. Он догадывался, кем может быть этот пленник. И Чимин, губы которого задрожали, кажется, тоже.       Но Юнги не позволил ему идти туда одному. Альфа шел рядом, так, чтобы их плечи соприкасались, чтобы Чимин в любой момент мог спрятаться за его спину, чтобы мог попросить о помощи, о поддержке. Попросить и тут же получить. Потому что Юнги уже давно был готов дать ему все, в чем он нуждался.       Чонгук тоже был рядом с Тэхеном. Хоть омега и говорил как-то, что при встрече с незнакомцами лучше держаться друг от друга подальше, чтобы никому не пришла в голову идея попытаться манипулировать одним с помощью другого. И все-таки теперь, когда им грозила опасность в виде прихода чужаков к их воротам, он не мог оставить своего омегу одного. Шел рядом, держа в одной руке биту, а в другой сжимая изящные пальцы возлюбленного.       И Тэхен совсем не чувствовал волнения, ощущая рядом тепло и силу того, в кого влюбился без памяти, невзирая на тяготы и жестокую реальность.       Юнги открыл ворота, и Сокджин первым вышел навстречу к незнакомцам. Все смотрели на главаря. Высокий, в хорошей одежде, стоящий посреди крепких альф, он словно не боялся вовсе, смотря на тех, кто вышел к ним навстречу. Его добродушная улыбка была лишь умело надетой маской, каждый это понимал. И от нее, этой улыбки, становилось почему-то жутко, да настолько, что Чимин ощутил мурашки, бегающие по спине.       За этой мерзкой маской добродушия словно скрывались реки крови. И кто знает, не пополнят ли эти реки они и ни в чем не виновный Донхен.       — Очень приятно познакомиться с нашими соседями! Мы уже так давно живем рядом, а увидеться нам довелось только сейчас. Можете звать меня Ильсоном, — мужчина радушно раскинул руки, будто собирался подойти к Сокджину и обнять его как брата, по которому смертельно скучал.       — Что вам нужно? — спросил Сокджин.       Он не хотел задерживаться здесь надолго, да и не стоило позволять этому человеку заговаривать им зубы. Судя по всему, ему что-то нужно. А судя по тому, как слабо трепыхался человек с мешком на голове, которого крепко держали под руки, эти люди пришли сюда вовсе не ради знакомства.       — Поприветствовать соседей, я же говорю. Знаете, мне всегда нравилась старая американская традиция, когда все живущие на одной улице приносят новым соседям пирог, вот и я решил, что приходить к вам с пустыми руками не стоит.       Мужчина указал рукой на пленника, и один из альф, держащих его, сорвал с головы заложника черный мешок.       В этот момент каждый из присутствующих ощутил резкую неприязнь. Особенно Намджун. Захотелось подбежать к нему и разбить лицо еще десять тысяч раз за то, что отнял у него самого дорогого на Земле человека. Чистого, доброго и заботливого Еджуна, который был Намджуну дороже мира и собственной жизни.       Ноа, стоящий перед ними, казалось, едва мог дышать. Он слабо покачивался, от гематом на лице практически не было видно раскосого разреза глаз, а капли запекшейся крови украшали своими вкраплениями и подтеками шею и горловину порванной на груди футболки.       Увидев изувеченное долгими побоями лицо, Чимин закрыл рот рукой и сделал небольшой шаг назад, но тут же наткнулся лопатками на крепкую грудь Юнги. Когда Ноа ударил его впервые, он представлял, что однажды кто-то изобьет его вот так, думал, что будет счастлив увидеть альфу в таком состоянии, но сейчас счастья не испытывал. Лишь ужас, сковавший все его тело.       Ноа нашел его взглядом практически сразу. Даже сейчас он нашел в себе силы сухо и отчего-то брезгливо усмехнуться. Вряд ли Чимин понимал, что этот взгляд предназначался вовсе не ему, а альфе, который осторожно придержал его талию, стоило омеге прижаться спиной к его груди.       — Черт возьми, мы пропали… Мы пропали, — шепотом запричитал Хосок и едва не взвизгнул, когда Тэхен, стоящий рядом, с силой опустил на его ногу тяжелый берц, смерив альфу холодным взглядом.       — Держи себя в руках, — шикнул омега и вновь перевел взгляд на чужаков.       Он осмотрел каждое из лиц, но никого из них не узнавал, пока не встретился взглядом с одним из мужчин. И он казался ему до того знакомым, что внутри груди что-то неприятно скрутило и сердце забилось в тревоге.       — Что такое? — Чонгук хоть и не отводил от Ноа взгляда, напряжение рядом с собой почувствовал сразу, но омега лишь качнул головой.       Мол, не произошло ничего, что стоило бы внимания.       Незнакомец, стоящий позади Ильсона, тоже смотрел в его сторону. И от этого взгляда правда становилось не по себе. Они встречались, вот что точно понял Тэхен. Но где?       — Вы хотели показать нам его? — поинтересовался Сокджин, кивнув в сторону Ноа. — Тогда не вижу в этом смысла. Ноа ушел от нас несколько дней назад, покинул группу без намерения вернуться. Если он что-то натворил, мы к этому не причастны.       Ильсон сухо усмехнулся, взглянув на Ноа, и протянул руку в его сторону. Альфа дернулся так внезапно, будто ожидал удара, и каждый заметил это. Но Ильсон не ударил, лишь слабо похлопал пленного по плечу.       — С кем имею честь говорить? — поинтересовался он, и Сокджин, даже не задумываясь, ответил:       — Меня зовут Сокджин, и я веду эту группу за собой. Если у тебя есть к нам какие-то претензии — говори со мной, не ошибешься.       Те, кто стояли за ним, согласились доверить ему свои жизни, так что и Намджуну пора было расслабиться. Сокджин чувствовал исходящее от него напряжение, что ему непривычно не выступать вперед, не называть себя Лидером и отдавать всю ответственность другому, а не тащить все в одиночку, как это было всегда. Понимал, насколько ему тяжело держаться позади, но они договорились: Намджуну пора отдохнуть, а с ответственностью, легшей на его плечи, Сокджин уж как-нибудь справится.       — Что ж… — Ильсон тихо вздохнул и убрал от Ноа руку, сложив ладони за спиной. — Раз радушный прием не ваш конек, сразу перейдем к сути дела. Говорят, вам известно местонахождение кое-чего, что я очень давно пытаюсь найти.       Ильсон внимательно оглядел каждого, пытаясь считать реакцию с лиц незнакомцев, но ни один из них и бровью не повел. Ноа мог соврать? В целом, да. Ильсон давно потерял к этому альфе доверие, понял, что этот человек извивается не хуже ужа на раскаленной сковородке.       — Я говорю о неких припасах, которые принадлежат мне. У меня есть информация о том, что они могут находиться на вашей территории.       — Понятия не имею, о чем ты, — с каменным лицом отозвался Сокджин.       И лишь Намджун мог заметить, как крепко сжалась рука его товарища вокруг рукояти пистолета.       Ильсон тихо хмыкнул. Он еще раз окинул взглядом группу и изогнул бровь. Потрепанный автомат, биты, пистолеты не первой свежести, катана… Ни одной новой боевой единицы. Ни одной. Может быть, все это было напрасным фарсом, но новые знакомые должны четко понимать, кто именно почтил их своим присутствием.       Он снова взглянул в сторону Ноа, замечая, как альфа нервно сглотнул. Его кадык дернулся, и он на мгновение зажмурился то ли от страха, то ли от разливающейся по всему телу боли.       — Что ж. У меня есть к вам предложение, от которого нельзя отказаться.       Ильсон обошел Ноа и за волосы поднял его голову, заставляя смотреть на тех, с кем он раньше делил кров и хлеб. Мужчина вынул нож и приставил его к горлу пленного, заставляя Чимина побледнеть.       — Раз вы все же знакомы, наверняка многое пережили вместе, верно? В знак вашей дружбы, лучше вам выдать мне мое оружие, ребята. Отдадите — отпущу его. А если нет… — лезвие сильнее надавило на шею, отчего Чимин вскрикнул.       Он единственный, кто отреагировал на провокацию. И реакция эта была довольно бурной.       — Ты Чимин, да? — с ласковой улыбкой произнес Ильсон, окинув омегу взглядом с ног до головы. — Надо же… У твоего бывшего, Чимин, хороший вкус.       Покачав головой словно в искреннем сожалении, мужчина, цокнув языком, наклонился к Ноа и сочувственно посмотрел на него.       — Ну и идиот же ты, Ноа, профукать такой чудный кусок мяса.       Ильсон вздохнул так, словно ему было действительно жаль, что такая замечательная пара прекратила свое существование. Только вот Ноа единственный, кто знал, что Чимин далеко не невинная овечка, какую пытается из себя состроить, неизвестно зачем устраивая здесь шоу. Даже когда Ноа был на грани смерти, Чимин не мог быть искренним. Альфа был уверен, что все это просто фарс.       К Чимину было обращено столько чужих глаз, что, недолго думая, Юнги задвинул его за свою спину одним легким движением руки. Для этого омеги он готов был стать даже каменной стеной, если это потребуется.       — Можешь убить его, я же сказал, что у нас здесь ничего нет. Мы обыскали всю территорию, все здания, комнаты и подвалы. Если ты говоришь не о заржавевшей винтовке, которая пришла в негодность и была найдена на задворках. Отдать мне тебе нечего, Ильсон, — холодно проговорил Сокджин.       Если этот человек думал, что сможет вызвать у них чувство жалости к Ноа — он глубоко ошибался.       Намджун был бы даже рад увидеть, как этот трусливый подонок, погубивший его Еджуна, сдохнет. И было бы хорошо, если бы он мучился подольше.       Ильсон собирался убить Ноа в любом случае. Этот альфа слишком многое знал и слишком многое видел. Он мог бы предупредить своего бывшего о том, какая опасность нависла над ним и всей группой в лице их нового знакомого, так что избавиться от него было необходимо.       — Ты будешь гореть в аду, мразь, — прохрипел Ноа, понимая, что ожидает его.       Злорадно усмехнувшись, ведь это были последние слова в жизни Ноа, Ильсон сделал первое движение ножом, из-за которого пленный издал первый булькающий звук.       Юнги не мог позволить Чимину смотреть на это, да и сам он не жаждал видеть, как Ноа лишают головы столь варварским способом. Потому он незамедлительно повернулся к стоящему за его плечом омеге и прижал его к своей груди, положил руки на уши, чтобы он не видел и не слышал происходящего, чтобы он не забывал о том, что не один, что он не виновен в происходящем. Больше всего Юнги переживал, что Чимин после начнет обвинять себя в том, что Ноа погиб именно так. Этот омега способен найти сотню поводов для самобичевания.       Он чувствовал дрожь хрупкого тела, ощущал, как у Чимина подкашивались колени, и все же не позволял ему упасть.       — Чонгук, — предостерегающий громкий голос Намджуна заставил Юнги на мгновение обернуться и упереться взглядом в Чона.       Дыхание альфы стало более тяжелым, его глаза расширились, а уголки губ дрогнули, он шагнул было вперед, вряд ли способный объяснить этот порыв даже самому себе, но Лидер выставил руку, преградив ему путь.       Тэхен поморщился. Он видел нечто подобное не впервые. Но смотреть на то, как Ильсон, склонившись над рухнувшим на землю Ноа, отделяет его голову от тела с помощью обычного ножа, разбрызгивая кровь на себя и вокруг, не хотелось. Он взглянул на зажмурившегося Хосока, который отвернулся точно так же, как и Чимин. Он тоже не желал видеть ничего подобного.       Но в этой тишине звуки казались оглушающими, от них невозможно было отвернуться или спрятаться. Даже для Тэхена это было слишком, ведь обычно смерть от его катаны была быстрой, безболезненной и тихой. А сейчас звук того, как Ноа хрипел, булькал и захлебывался в своей собственной крови, как стих, как лезвие разрезало трахею, мышцы, связки. Как оно наткнулось на кость.       Свистнув, Ильсон бросил нож на гравий. Юнги, обернувшись, понадеялся, что все закончилось, однако увидел, как один из прислужников подал мужчине мачете и тот отточенным движением разрубил позвонки и окончательно отделил голову от плеч.       Ильсон, те, кто держали Ноа — все вокруг было в крови, и в воздухе стоял этот тошнотворный запах. Тэхен едва подавил в себе рвотный позыв.       Единственными, кто неотрывно наблюдали за казнью, были Сокджин и Намджун. Сокджин за годы работы врачом видел столько ужасов, что подобное, хоть и было для него омерзительно, но все же не самым отвратным, за чем приходилось наблюдать. А вот Намджуну было просто не жаль. Ни капли не жаль, и если бы ему дали нож, он бы поступил так же.       Рана от потери Еджуна все еще кровоточила, и даже если бы Ноа умер десять тысяч раз так же мучительно, как это произошло, он не искупил бы своего греха. Так что Намджун даже ликовал где-то в глубине души, едва сдерживая нервные смешки, рвущиеся из глотки. Еджун был отомщен.       Подняв голову Ноа на уровень своих глаз, Ильсон злорадно и весело усмехнулся ему в лицо. Не испытывая никакого уважения к тому, кого убил собственными руками, он бросил голову на землю и пнул ее в сторону «зрителей», словно футбольный мяч. Он был явно собой доволен, понимая, что как минимум трое из них попросту отвернулись, а вот насчет остальных…       — Этот здоровяк, — Ильсон кивнул в сторону Чонгука, — что, был единственным, кто водил с этим жалким ушлепком дружбу? Отчего же не ринулся спасать?       Чонгук до хруста и белеющих костяшек сжал руки в кулаки.       — Я твою голову раздавлю как орех, тварь, — угрожающе прошипел он и уже собрался двинуться прямо на этого отморозка, но в этот раз дорогу ему преградила уже не рука Намджуна.       Тэхен, достав оружие из ножен, преградил ему путь катаной, слабо качнув головой.       Он видел у тех парней автоматы, и даже если бы у него пошатнулся рассудок, он ни за что на свете не попытался бы ринуться на помощь тому, кто их предал.       — Успокойся, — едва слышно произнес он.       Ильсон зашелся хохотом, перехватывая платок из рук одного из своих подопечных, чтобы вытереть от крови ладони.       — А вы забавная компания, оказывается. Что, не впервой видеть подобное? Или вы, быть может, человеческие мясники? Едите себе подобных?       Лишь услышав это, Тэхен побледнел, крепче сжав зубы. От одного лишь воспоминания к горлу подкатывала тошнота.       — Так вот где я тебя видел! — воскликнул верзила, лицо которого с самого начала показалось Тэхену слишком знакомым.       С интересом оглядев убравшего оружие в ножны омегу, Ильсон обернулся на мужчину и подошел к нему ближе. Он закинул руку на плечо альфе так, словно они были добрыми товарищами.       — Что ты такое говоришь, Кунсу. Знаешь этого омегу? — но Ильсон не дал мужчине ответить. Вспомнив что-то, он вскинул брови и указал пальцем в сторону Тэхена, словно невоспитанный мальчишка, а не взрослый мужчина. — О!       Ильсон приблизился к уху каннибала, и, о чем они шептались, слышно не было, но глаза у обоих блестели недобрым огнем, отчего Тэхену становилось не по себе с каждой секундой.       Его руки задрожали, ведь он вспомнил этого мужчину. Он помнил, как он, спрятавшись в рассохшемся стволе дерева, боялся пошевелиться и издать хоть звук, выдать свое присутствие. Помнил, как его товарищей по лагерю разделывали и зажаривали на костре прямо при нем. Помнил, как плакал маленький мальчик-альфа, которого подвесили за ноги на ветви дерева и пустили ему кровь как свинье.       От ослепивших и оглушивших его воспоминаний Тэхен отключился от реальности на несколько мгновений. Он пришел в себя, когда понял, что перед его глазами сильная спина любимого альфы, что Чонгук закрывал его собой и был крайне зол, настолько тяжелым стал запах мускуса.       — Ильсон, я еще раз повторяю тебе, что у нас нет того, что ты ищешь. Мы не хотим проблем, давай разойдемся с миром, — попытался мирно урегулировать конфликт Сокджин.       Но Ильсон отрицательно качнул головой. Сразу было понятно, что уходить с миром он не собирался с самого начала, а тут еще и такой отличный шанс забрать себе омегу, которого ему совсем недавно пообещал Ноа. Это точно был он, Ильсон не мог ошибиться! К чему упускать такую прекрасную возможность? Тем более сложен был этот омега замечательно и мордашка у него была красивая. За такого стоило пожертвовать даже таким сильным воином, как Кунсу.       Другие каннибалы, которых Ильсон приютил под своим крылом, поймут, за что погиб их предводитель. Время такое: никто уже не задавал лишних вопросов. Мертвых не хоронили и даже не оплакивали.       — Ты куда смотришь, чучело? — громко крикнул Чонгук, замечая, как верзила, тихо хмыкнув, все еще пытался высмотреть Тэхена за его спиной. Откуда он его знает? Отчего Тэхен замер, словно статуя, не высказывая даже толики агрессии, как это бывало обычно?       Кунсу сделал шаг вперед, и почти все они, словно по инерции, отшагнули назад. Лишь Чонгук, Сокджин и Намджун остались стоять на месте, пока Юнги, оглядываясь, искал пути отступления. Чимина нужно было отсюда увести. Мальчишка едва не задыхался в истерике, но столь тихо, что слышно это было лишь ему и стоящему рядом Хосоку.       — Еще шаг, ублюдок, и я размозжу твою голову, — прошипел Чонгук, крепче перехватив рукой биту и указав ей в сторону Кунсу.       С той стороны все громко рассмеялись.       — Предлагаю бой, — Ильсон указал ножом на Чонгука и плотоядно улыбнулся. — Выживешь — оставим твоего омегу в покое. А коли сдохнешь, заберем его с собой. Поразвлекаюсь с ним как следует, а потом отдам его ребятам. Уверен, они будут счастливы наконец отведать мягкого омежьего мяса.       Лишь после последней фразы до Чонгука и, кажется, до остальных дошло. Каннибалы. Альфа буквально почувствовал, как внутри что-то похолодело, даже Сокджин предостерегающе глянул в его сторону, а Намджун вновь попытался в защитном жесте выставить перед Чоном руку.       Тэхен, наконец резко вскинув голову, словно очнулся ото сна. Он схватил Чонгука за руку, до боли впиваясь ногтями в кожу предплечья, и заговорил:       — Не смей этого делать. Ты слышишь, Чонгук? Не смей. Они провоцируют, слышишь?       Но Чонгук, кажется, его уже не слышал. Запах мускуса стал удушающе тяжелым. Тэхен, видимо, не слышал, как о нем говорили эти уроды, находясь в прострации, как они обсуждали и оскорбляли его. Не понимал, что они хотят сделать с ним. Чонгук не собирался терпеть это, не собирался спускать с рук обидчиков те грязные слова, которые они отпускали в адрес Тэхена. И уж точно не собирался давать свою пару в обиду.       Омега уже десять раз проклял чертову рыцарскую натуру Чон Чонгука. Кому это сейчас вообще нужно? Что он будет делать, если Чонгука сейчас убьют, и что вообще за варварские порядки, решать все силой?!       — Чонгук, не делай этого, — предупредил Намджун, попытавшись так же перехватить парня за локоть, но Чонгук уверенно дернул рукой в сторону.       Он повернулся к Тэхену лицом и улыбнулся ему так, словно вообще ничего не случилось. Будто бы все хорошо, незнакомцы не отрезали Ноа голову пару минут назад, а перед ними не стоял псих с ножом в окружении каннибалов и еще горстки неизвестных, но вряд ли психически здоровых людей.       — Чонгук…       — Не волнуйся, Колючка. Верь в меня, окей? — поцеловав омегу в губы так, словно это был их последний поцелуй, Чонгук, отдав ему свою биту, убрал с плеча руку Сокджина, который попытался схватить его в последний момент, и, разминая шею, направился к каннибалу.       Тэхен растерянно сжал в ладонях биту и почувствовал, как внутри начинает нарастать гнев. Он сжал ее так крепко, что, казалось, древко треснет в его ладонях.       — Уведи Чимина, будь на вышке, — едва слышно шепнул Сокджин в сторону Юнги, и тот, коротко кивнув, поспешил незаметно отойти в сторону, потянув едва стоящего омегу за собой. Если сейчас разразится бойня, он сможет хотя бы нескольких снять издалека.       Намджун в волнении прикусил щеку, неотрывно глядя на Чонгука. Оставить биту — верх самонадеянности. Он буквально чувствовал, насколько большую ошибку совершает этот мальчишка, и единственное, что он сейчас хотел сделать — это сорваться следом и остановить безумца, как и Тэхен, который вручил биту в руки Хосока и положил ладонь на рукоять катаны, заметив, как Кунсу под смешки своих товарищей крепче перехватил нож. Рослый и явно упитанный десятками сожранных им людей, он двинулся в сторону Чонгука.       И то, что Чонгук не сбавил шага, так же уверенно идя в сторону людоеда, тоже крайне сильно выводило Тэхена из привычного равновесия.       — Рано, — вдруг тихо шепнул Сокджин, придержав Тэхена за запястье и неотрывно глядя в сторону Чонгука.       И Тэхен замер, дрожа всем телом — не от страха. От гнева, такого сильного, что он, казалось, вот-вот разорвет его изнутри.       Ильсон, приготовившись к представлению, присел на корточки, все так же широко улыбаясь, и внимательно посмотрел на Кунсу, который наконец подошел достаточно близко к абсолютно безоружному альфе и сделал первый выпад вперед, даже не став ждать.       Тэхен похолодел, не слыша улюлюканий со стороны чужаков, еще крепче сжал рукоять катаны и вслушался в очередной шепот Сокджина.       — Рано.       Чонгук увернулся от первого выпада, от второго, отступив на несколько шагов назад. Его руки приняли нужное, совсем не забытое положение рук: правая у плеча, левая у подбородка. Он легко ушел и от третьей атаки, внимательно вглядываясь в однотипные движения противника, который даже рассмеялся, явно чувствуя свое превосходство.       Четвертый выпад — Чонгук вновь ушел от атаки, и только Ильсон хотел выкрикнуть недовольное «бей наконец, сопляк», как Чон нырнул под занесенную руку с ножом и силой всего корпуса выбросил одну из рук вперед, ударяя верзилу точно в висок. Послышался хруст.       Кунсу упал резко, буквально рухнул вниз, неестественно вытянувшись, вокруг повисла тишина, и Ильсон, нахмурившись, встал в полный рост.       Он неотрывно следил за тем, как Чонгук, встряхнув рукой, отвернулся от поверженного и двинулся в сторону Хосока, который, разинув рот в удивлении, держал его биту.       Подмигнув Тэхену, Чонгук подкинул биту и, отбив пальцами кончик, снова словил рукоять. Он возвысился над поверженным соперником и досадливо покачал головой.       — Заставил бы тебя извиниться, но ты, ушлепок, вряд ли сможешь.       Зомби им здесь не нужны.       С противным хрустом бита проломила череп альфы, но Чонгук для вероятности ударил еще раз. Он не жалел сил, не обращал внимания и на то, что разбрызгал чужую кровь так же, как совсем недавно Ильсон разбрызгал кровь Ноа.       Ильсон не шевелился. Он неотрывно наблюдал за Чонгуком, этот парень оказался довольно интересным. На вид молодой, но лицо его было знакомым. Однако Ильсон никак не мог вспомнить, где он видел его. Может, он был каким-то спортсменом или качком, рекламирующим фитнес-клуб, черт его разберет. Мужчина решил не забивать себе голову этой ерундой, но одно ему было ясно: этот парень был весьма способным бойцом, у которого есть слабое место в виде красивого омеги.       Довольный собой, Чон, неотрывно глядя Ильсону в глаза, поклонился ему.       — Приятного аппетита, уебки, — выплюнул Чонгук и, повернувшись к чужакам спиной, вернулся к Тэхену.       Ильсон проводил его крайне внимательным взглядом, а на губах его играла задорная усмешка.       Обняв омегу, Чон поцеловал его в висок и улыбнулся на тихое ругательство, слетевшее с пухлых губ. Ничего, это заслуженно, Чонгук ведь прекрасно понимал, что заставил Тэхена переживать за себя, да вот только не мог остаться в стороне, когда дело касалось того, в кого до беспамятства влюбился и кто казался едва ли не святым, хоть таковым и не являлся.       — Вернемся к нашей теме, — как будто бы у него никто не погиб, Ильсон просто решил продолжить переговоры.       В целом, сожаления по поводу кончины одного из соратников от него никто и не ждал. Ни подчиненные, с явной настороженностью поглядывавшие в сторону Чонгука, ни тем более группа людей, к которым они нагрянули на закате.       — Готов оставить вас в покое, если дадите нам тихо и мирно обыскать территорию. Ничего не найдем — будем добрыми соседями. А если обнаружим хоть один новенький патрон, каждому из вас голову, как этому уебку Ноа, лично отрежу.       Все в ожидании уставились на Сокджина, лицо которого было непроницаемо-спокойным. Он выглядел так, словно каждый день и не по разу разруливает проблемы подобного характера, и это веселило Ильсона еще больше.       — Я буду готов пустить тебя в свой дом только после того, как ты пустишь меня в свой, — коротко и ясно. Совершенно неожиданно.       Ильсон тихо хохотнул и отшагнул в сторону, указав ладонью в сторону леса.       — Ну пойдем. Война мне не нужна, сам ведь понимаешь. Посмотришь, как живут мои люди, быть может, захочешь стать одним из счастливчиков нашего поселения. Если, конечно, твои люди смогут быть полезными для нас.       Ильсон, махнув своим головой, направился туда, откуда пришел, но голос Сокджина его остановил.       — Думаешь, я поверю в то, что ты можешь гарантировать мне безопасность? — поинтересовался в ответ Джин, не сделав ни единого шага вперед.       Обернувшись, Ильсон дружелюбно улыбнулся. Сокджин в такие добрые улыбки не верил никогда, слишком уж фальшиво они выглядели. С такой улыбкой, что бы ни сказал Ильсон, Джин не поверит ни во что.       — Я ведь сказал, мне не нужна война. А от твоей смерти мне ни холодно, ни жарко. К чему мне это? Чтобы потом этот здоровяк убил еще пару моих ребят? — Ильсон кивнул в сторону Чонгука и повторил свой приглашающий жест рукой. — Я не убиваю тех, кто может быть мне полезен. А ты можешь.       Сокджин не стал спорить. В конце концов, даже если его схватят и убьют по дороге в поселение, в существование которого он не особо-то и верит, он хотя бы сможет выиграть время, чтобы его люди или придумали куда спрятать оружие, или ушли отсюда туда, где Ильсон не сможет найти их. Наверняка какой-нибудь Мин Юнги умеет заметать следы.       Доктор едва заметно проверил оружие на своем поясе и, мельком глянув на Намджуна, без сомнений двинулся вперед.       Джун поджал губы, проводив друга взглядом, и чужаки действительно отступили к лесу. Они молча направились вперед, а Намджун, глядя в удаляющуюся спину лучшего друга, надеялся, что это не последний раз, когда он видит его живым. Он ведь тоже догадался о том, для чего и почему Сокджин рисковал собой. В конце концов, и об оружии, кроме них двоих, никто не знает, так что вряд ли кто-то еще понял его замысел, во всяком случае, Намджун был в этом уверен.       Это была рискованная, не гарантирующая ничего хорошего попытка отвести беду от всей группы, от невинного ребенка, который прятался с Чонсолем в доме, и только благодаря какой-то неведомой силе она подействовала.       — В дом, — коротко скомандовал Намджун, как только группа чужаков вместе с Сокджином отошла на достаточное расстояние, и, не став медлить, быстрым шагом направился к воротам.       Проходя мимо наблюдательной вышки, Намджун посмотрел на обнимающего Чимина Юнги и жестом позвал их спускаться и идти вслед за остальной группой.       Омега притих, он жался к Юнги и старался не оборачиваться, не смотреть на оставшееся лежать за воротами тело Ноа. Никто не боялся, что мертвецы утащат его, ведь их интересует лишь то мясо, что еще способно кричать и вырываться.       Шагая впереди, Намджун не чувствовал внимательного взгляда Юнги. Настолько внимательного, что он почти прожигал спину, потому что Юнги тоже понял, какой именно шанс дал им Сокджин. Он ведь тоже был в курсе.       Чимину было холодно, но он все еще был в шоке после произошедшего. Как будто бы после того, какую смерть принял Ноа, он сам не имел больше права жаловаться на такие мелочи. Но из носа начало течь, и омега, натянув рукав на маленькие пальцы, зашмыгав, промакнул рукавом нос.       И если бы не сложившаяся вокруг них ситуация, Юнги бы обязательно остановился, чтобы полюбоваться им, таким милым и крохотным. Хотелось спрятать его от всего мира, от всех наполняющих его ужасов и страстей, чтобы больше никогда ему не пришлось пережить чью-то смерть, тем более такую.       Они собрались в их импровизированной столовой, и все разбрелись по комнате. Как будто бы им всем было необходимо время, чтобы прийти в себя, но, увы, такой роскошью они не располагали. Кто знает, может быть, Сокджина уже убили и вот-вот выбросят его труп у ворот завода. Тогда всем им придется несладко.       Услышав, что все вернулись, Чонсоль осторожно закрыл дверь в комнату, где спал Донхен, и спустился к остальным. Он обвел всех взглядом. Ребята выглядели потерянно и обеспокоенно, даже Чонгук с Тэхеном, хотя эти двое, казалось, вообще ничего не боялись. Но Хосок, к которому Чонсоль поспешил подойти, был не менее бледным, чем Чимин, которого держал за руки Юнги.       Подойдя к альфе, Чонсоль заглянул ему в глаза.       — Что случилось? Сокджин пошел куда-то? Его с вами нет, что случилось?       Не выдержав, Юнги, усадивший Чимина на потертый диван, поцеловав руки омеги, не сдержав своего порыва, подошел к бывшему Лидеру, которому, в отсутствие Сокджина, придется вновь взвалить на себя это бремя.       — Отойдем?       Они отошли от других ребят и остановились в проходе.       — Я знаю, что на территории завода есть оружие, которое ищет этот мудак, — начал Юнги.       Намджун посмотрел на Юнги недоверчивым взглядом, решив, что этот альфа решил разыграть его. Может быть, Намджун как-то внешне выдал себя? Но Юнги уж точно неоткуда было узнать об этом.       — Мне все рассказал Сокджин, — с ходу выложил альфа, — так что не надо отпираться. У тебя были проблемы с душевным равновесием, Намджун, не надо так на меня смотреть. Мы должны действовать быстро. А еще нам нужно рассказать об этом всем. Они имеют право знать, почему им грозит опасность.       Слова Юнги были справедливы, но Намджун переживал о том, как отреагируют находящиеся в комнате люди. Чимину и без того достаточно потрясений, Чонсоль и Хосок — две тонкие натуры — вряд ли вообще способны принять хоть одно взвешенное решение, а Тэхен и Чонгук уж точно начнут выступать за использование оружия против людей Ильсона. Им только дай волю, они бы вдвоем разнесли пришедших на мелкие кусочки.       И есть еще невинный младенец Донхен, который в жизни своей еще никакого зла сделать не успел, но зато будет расплачиваться за ошибки и неверные решения окружающих его взрослых.       — Мне нужно, чтобы вы все внимательно меня выслушали, — не став тянуть, громко произнес Намджун. В конце концов, Юнги был прав.       Все взгляды тут же устремились к Лидеру, который неспешно вышел в центр комнаты и, поджав губы, на мгновение прикрыл глаза, шумно выдыхая.       — То, что ищет Ильсон, находится здесь. На нашей территории.       Его слова — словно гром среди ясного неба.       Чимин ошарашенно поднял взгляд на Лидера, неверяще посмотрел в сторону Юнги, молча стоящего в проходе. Он тоже знал? Знал и молчал?       Чонсоль вообще не понимал, о чем сказал Намджун и почему все выглядели настолько обеспокоенно. Даже Чонгук и Чимин.       — Что происходит? Кто такой Ильсон? — растерянно зашептал Чонсоль, уперев в бледного как мел Хосока настойчивый взгляд, но альфа молчал. Давал возможность продолжить Намджуну.       — Мы с Сокджином нашли его еще полтора-два месяца назад, когда мы только поселились здесь. В одной из комнат стоят ящики, наполненные кучей тротила, автоматов и патронов.       — Ты сейчас серьезно?! — возмущенно прервал его Чонгук, не удержавшись на месте.       На его лице впервые за все время его пребывания под крылом Намджуна блеснуло недовольство, обращенное в сторону Лидера — человека, которого он безгранично уважал, которому доверил свою чертову жизнь, жизнь своего брата и теперь — жизнь возлюбленного, который сидел на диване, щуря глаза.        — Хочешь сказать, что вместо того, чтобы отдать оружие сразу, чтобы не заиметь проблем, мы нарвались на хер пойми что?       — Помолчи и послушай, — подал голос Юнги, а в воздухе повис тяжелый запах розмарина.       Намджун поморщился, чувствуя, что Юнги вполне себе осознанно попытался подавить порыв парня, но Чонгук, кажется, был взвинчен не на шутку, несмотря на то, что даже во время убийства чужака он был спокоен словно удав.       — Нет, это ты послушай, — прервал Чон, сделав еще один шаг вперед.       Тэхен, словно тень, метнулся за спину Чонгука. Его слегка взъерошенная макушка выглянула из-за плеча альфы, голова в неприятном жесте склонилась набок, а взгляд отчего-то показался совсем уж недружелюбным — словно попробуй хоть кто-то из альф выступить против Чонгука, и Тэхен немедленно лишит его головы.       — Мы должны вернуть этого злоебучего гондона, отдать ему эти нахуй никому не нужные ящики и свалить отсюда нахрен, потому что еще ни разу за все время существования нашей группы мы не попадали в настолько огромный черный зад. Сейчас их было немного, но если у них и правда есть поселение — они нас раздавят. Мы как на ладони, они знают, где мы живем, знают, сколько у нас человек, потому что ублюдок Ноа, чтоб у него хер в следующей жизни отсох, сто процентов сдал им все с потрохами.       — Чонгук, — тихо позвал Чонсоль.       Омега чувствовал, как Чонгук пытался перебить резкий запах розмарина своим мускатом, отдающим горечью на языке. Чувствовал и видел в глазах Чонгука страх — не за себя, а за близких.       За самого Чонсоля, на которого он посмотрел сразу, стоило тому позвать брата, за Тэхена, который совсем не пытался успокоить альфу, а лишь продолжал, словно темный страж, стоять позади, диким опасным зверем оглядывая каждого. Будто все то доверие, что они строили с этим омегой все это время, вмиг рухнуло.       — Пожалуйста, Чонгук. Давай послушаем, — тихо попросил Чонсоль, надеясь, что у него, как и прежде, выйдет воззвать к разуму брата.       Но Чонгук не успокаивался.       — Нет, братишка, ты не понимаешь. Этот ублюдок, как сраный террорист в ебаном фильме, отрезал Ноа его тупую башку. Я всей душой ненавидел гада, но даже он не заслужил такой гнусной смерти.       Чонсоль побледнел от услышанного, и теперь он понял, почему Чимин был белее мела. Ему наверняка пришлось несладко.       — Мы не можем просто так отдать им оружие, — вопреки всему продолжил Намджун. — Хотя бы потому, что никто не даст гарантий, что они оставят нас в живых, когда заберут свое. И я совсем не уверен, что они не обернут это оружие против нас. А еще, Чонгук, спешу тебе напомнить, что у нас на руках младенец, за окном осень, скоро начнутся заморозки, и тогда мы и десятка километров не пройдем — сдохнем или нас сожрут.       Чонгуку пришлось отступить. Он и так все это знал, но так разозлился, что на время утратил способность трезво мыслить.       — Тогда давайте сами обратим оружие против них, — предложил Чимин.       Ему казалось, что это хорошая идея. Таким образом всем воздастся по заслугам, даже если кому-то из них придется умереть.       Юнги эта идея не понравилась, и он отрицательно качнул головой.       — Плохая идея. Мы не знаем, сколько у Ильсона людей и какая у него огневая мощь.       Тэхен, стоя за Чонгуком, все продолжал с хищным прищуром оглядывать присутствующих. Могло показаться, что он замышляет мгновенное убийство каждого, кроме Чонгука, но омега заговорил:       — Я бы предложил проследить за Ильсоном, пробраться в его город и по-тихому убить его, но вряд ли вы такое предложение одобрите. И раз Сокджин увел этого мерзавца в его логово, почему бы нам не использовать предоставленную возможность и не перепрятать оружие так, чтобы Ильсон при обыске его не нашел? Заставим его сдать оружие, пустим его людей к нам в гости, они здесь ничего не найдут и свалят, я надеюсь. А если попробуют кого-нибудь тронуть, я лично каждому голову снесу.       — На это и расчет, — тут же отозвался Намджун, переведя на Тэхена взгляд, — Сокджин дал нам время, и мы должны им воспользоваться. Сегодня ночью никто не уйдет отдыхать. Юнги, — Лидер обернулся к мужчине, и тот с готовностью взглянул в его сторону, — я попрошу тебя занять вышку на эту ночь вместо Чимина. В таком состоянии он вряд ли будет внимателен к деталям.       — Почему ты решаешь за меня? — сорвавшись на высокую ноту в голосе, спросил омега. — Я в состоянии проследить за горизонтом, сообщить, если они вернутся. Или если увижу Сокджина.       Омегу все еще слабо потряхивало, его лицо все так же отдавало нездоровой бледностью, но взгляд стал настороженным, упрямым. Таким, каким он часто бывал до того, как Ноа начал прессовать мальчишку с утроенной силой.       — У меня есть лук, Чимин. В случае чего я смогу хотя бы начать защищать нас издалека. Твоя помощь понадобится здесь, — возразил Юнги.       Поджав губы, Чимин отвел взгляд. Юнги все знал, но не сказал никому ни слова. Даже ему, Чимину, ничем не выдал даже самого наличия тайны. По просьбе Сокджина или Намджуна он это сделал? Почему эти трое не доверили им столь важный секрет сразу? Неужели не доверяют?       В голове была сотня вопросов, но он отступил, почувствовав, как его приобнял за плечи подошедший ближе Чонсоль.       Чонгук тихо простонал и прошелся туда-сюда, потерев ладонями лицо. Насколько бы оптимистичным он не был, но ощущение того, что они действительно в полной заднице, никак не могло его отпустить.       Уж лучше бы тысяча мертвецов подошла к воротам их убежища, чем принять смерть от таких же, как они, людей.       — Сколько там этого дерьма? — поинтересовался он.       — Я покажу. Идите за мной, — позвал Намджун и, глянув на Юнги, коротко кивнул альфе на выход.       Раз Сокджин предпочел необходимым рассказать ему, наверняка и бесплатную экскурсию провел.       Молча подхватив лук, Юнги поспешил к выходу из здания, Намджун и остальные поспешили за ним следом.       Все молчали. Пусть они еще не знали о том, сколько и чего им придется прятать, но нависшую опасность ощущали все без исключения, особенно всех напрягала молчаливость и серьезность Чонгука.       Чонсоль несколько раз оглянулся на комнату, в которой спал младенец, и понадеялся, что Донхен проспит еще хотя бы пятнадцать минут. Его сон пусть и составлял большую часть дня, а все-таки был прерывистым и коротким, видимо, он все еще тосковал по рукам и объятиям папы, как и все они.       — Пойдем. Мы со всем разберемся, — шепотом заверил Хосок, приобняв омегу за плечи, и Чонсоль не сдержал грустной, взволнованной усмешки, когда альфа едва слышно добавил: — Да поможет нам Бог.       — Было бы охуенно. Если этот бородатый дядька нам поможет, я ему лично руку пожму. Лет так через сорок, — тихо фыркнул Чонгук, краем уха услышав слова альфы.       Тэхен нахмурился. Он едва мог узнать вечно веселого, немного дурковатого Чонгука. Он видел его разным, но настолько встревоженным — впервые. Эта дурацкая тревога охватывала и его самого, оттого он и старался держаться поближе к Чонгуку, но и этого было мало. Не сдержав порыва, он взял альфу за руку.       — Ты думаешь, это все плохо закончится? — тихо поинтересовался Тэхен, сплетая с ним пальцы, ведь даже ощущение теплой сильной руки уже дарило омеге безграничное чувство безопасности.       Опустив на него взгляд, Чонгук тихо вздохнул, но его губы тут же потянулись в неестественной, будто бы расслабленной улыбке.       — Нет, Колючка. Выкрутимся. Всегда что-то придумывали. Я просто… Немного устал.       Устал. Брови Тэхена изогнулись в сожалении. Чонгук устал, и он впервые говорил об этом вслух, вот так честно и открыто. Он не был роботом, не мог бесконечно травить шутки направо и налево, он был человеком. Простым молодым парнем, который мог срываться, злиться, грустить, испытывать тот же огромный спектр чувств, что и другие люди. Он столько времени защищал своего брата, другую группу, пытался видеть мир в ярких цветах, неужели он не заслужил хотя бы нескольких дней для того, чтобы просто немного выдохнуть, не вставать каменной стеной перед всеми, кем он дорожил?       Тэхен и сам устал, но сейчас понимал, что не имеет на это право. Если Чонгуку нужна опора, он станет ей, будет сильнее бетона и крепче стали.       — Я никому не позволю причинить тебе вред, — совсем тихо проговорил Тэхен, подняв на альфу взгляд, чувствуя, как напряглись мышцы на его руке, видя, как он опустил взгляд и встретился глазами с Тэхеном. Его глаза и правда были усталыми, потухшими. Это был уже не тот Чонгук, который совсем недавно без жалости убил того, кто хотел сожрать Тэхена. — Я для тебя сам стеной стану, если это потребуется. Как ты для меня.       Чонгук не ответил. Он улыбнулся уже более искренне, крепко, но нежно и осторожно сжал ладонь Тэхена в своей и поднес ее к губам. Они все еще шли, замыкая их группу, но это было неважно. Омега, наблюдая за столь интимным жестом, ощутил, что его глаза отчего-то наполняются слезами, потому что никто еще не был с ним настолько искренен. Не сдержав порыва, он тоже поцеловал руку Чонгука, которую держал в своей. Пока они были друг у друга, никто из них не погибнет.       Намджун остановился у одной из дверей и достал из кармана связку ключей. Чимин, все это время шагающий рядом с Лидером, в волнении переминался с ноги на ногу. Он надеялся, что им хватит времени и сил спрятать все, что было в этой проклятой комнате.       Все замерли. Было так тихо, как будто бы каждый боялся даже вдохнуть и разрушить неосторожным звуком огонек надежды на то, что все не так страшно, как они уже успели себе представить, но Намджун повернул ключ в замочной скважине и, нажав кнопку на фонарике, распахнул дверь.       Чонсоль осел на пол, не представляя, как вообще возможно спрятать столько оружия, Чимин неверяще потер глаза, пытаясь развидеть масштаб трагедии, Хосок принялся нашептывать молитву себе под нос, и только Чонгук вдруг громко рассмеялся.       — Ебаный стыд! Предлагаю подорваться на месте, чтобы не мучиться, м? Чтобы я этому твоему сраному Богу дал в морду за такие приколы, — хохоча обратился он к Хосоку, который осторожно потянул едва дышащего Чонсоля вверх, чтобы омега встал на ноги.       Нахмурившись, Тэхен крепче сжал руку Чонгука и свободной ладонью потрепал его по спине, словно пытался привести альфу в чувства.       — Чонгук, — позвал он и внимательно оглядел боеприпасы. Да уж, их было действительно много, — нам нужно придумать, как все это спрятать, — тихо напомнил омега. — Ты нужен мне сейчас.       Чонгук, отсмеявшись, потер ладонью лицо и так же оглядел многочисленные ящики. Улыбка все никак не желала сходить с его лица.       — Я херею. У самого-то есть идеи? — обратился он к Намджуну, но альфа лишь неоднозначно повел плечами. У него идей не было.       — Какую-то часть можно закопать вместе с Ноа. Его все равно нужно похоронить, а у Ильсона не возникнет подозрений, — предложил вдруг Чимин, прервав повисшую на несколько долгих секунд тишину.       Ноа принял такую смерть, какую ни один человек в мире не заслуживает, и все-таки умом Чимин понимал, что альфа виноват в произошедшем, навлек на них такую страшную опасность, что теперь все они могут погибнуть. Так что ничего страшного, если после смерти он сделает хоть что-нибудь полезное.       — Можно, но это капля в море, — прошептал Чонсоль и обнял себя за плечи.       Идея брата подорваться на этих чертовых боеприпасах не казалась ему такой уж неудачной, ведь сколько они смогут спрятать в могиле Ноа? Один ящик? А куда же девать все остальное?       — Во всем здании деревянные полы. Можно осторожно поднять половицы, спрятать по хотя бы одной боевой единице в каждой комнате, чтобы в случае нападения мы могли себя защитить, — Намджун не мог позволить себе остаться в стороне, все же выдав минимально дельную мысль.       В конце концов он точно знал, что им нужно подготовиться и к самому печальному варианту. Он сам был готов бороться за жизнь своего сына, всех присутствующих и Сокджина до последней капли крови и был уверен, что и остальные готовы ради него на то же самое.       — Остальное мы спрячем в лесу, — предложил Тэхен.       Намджун отрицательно качнул головой.       — Плохая идея. Если могилу Ноа мы объясним, как ты раскопанную землю в лесу объяснять будешь?       Улыбка Тэхена стала кровожадной, он склонил голову набок и хищно прищурил глаза. Вот в такие моменты, пожалуй, никто не понимал, что такого Чонгук нашел в этом омеге, что мог игнорировать столь жуткие его порывы.       — Они ее не увидят. Мертвецы помогут нам ее спрятать. Приманим их сюда, убьем, схороним оружие под землей, а насыпь спрячем за трупами мертвецов. Подожжем их, чтобы у Ильсона и его людей не было желания посмотреть, нет ли под трупами ничего. А эту комнату живыми мертвецами заполним и в случае чего скормим им наших гостей.       Чонгук не сдержал восхищенного выдоха. Он и сам лучше не придумал бы. Казалось, всего мгновение, а у него в глазах уже засиял огонек надежды.       Намджун переглянулся с остальными и не стал медлить:       — Это может сработать.       Чонсоль, который все же смог встать на ноги, обнял замолчавшего Хосока чуть крепче.       — И как мы их приманим?       Тэхен хотел было что-то предложить, но Чимин, не заметивший это, начал говорить вместо него:       — Возьмем машину, приведем часть из деревни. В последнее время их там слишком уж много. Остальных соберем в северной части леса. Это по пути.       Намджун кивнул, обводя взглядом всех. Кажется, план был неплохим, во всяком случае, никто не возражал. А если уж он не удастся, что ж, они погибнут плечом к плечу.       — Когда начнем работу? — поинтересовался Хосок, нервно поджимая губы.       — Прямо сейчас, — Намджун ответил коротко и четко, закрывая дверь комнаты и не обращая внимания на то, как Чонгук, склонившись, словно в благодарность о заранее спасенной жизни целует разомлевшего в его руках Тэхена в губы.       Теперь у них хотя бы есть шанс.

***

      Три часа дороги прошли в относительном спокойствии. Люди Ильсона убивали тварей еще до того, как они успевали подойти достаточно близко к Сокджину и самому мужчине, который изредка бросал какие-то отдаленные от их предыдущей главной темы фразы.       Несколько раз назвал Ноа мудаком, поведав Сокджину прекрасную историю их знакомства, пару раз посмеялся с того, что таких, как Чонгук, ему не хватает.       Сокджин был напряжен настолько, что моментами он чувствовал противный ком в горле, но не показывал ни грамма волнения. Выглядел собранно, отвечал коротко, не лез на рожон и не пытался узнать что-либо раньше времени.       Единственное, о чем он сейчас переживал больше, чем о себе — его группа. Поняли ли Намджун и Юнги, что он пытается выиграть им время для решения проблемы? Какой путь они выберут? Все ли выйдет? В безопасности ли они?       — Мы пришли, — сообщил Ильсон спустя три часа безостановочного быстрого шага.       Сокджин потер уставшее лицо ладонями. На улице начинало светать, они шли всю ночь.       Переведя взгляд с крыш домов, из-за которых появились первые проблески рассветных лучей, Сокджин сфокусировал зрение. Перед ними был высокий крепкий забор, через который и разумному человеку перелезть было тяжело, не то что мертвецу, у которого ни грамма интеллекта не осталось. И только в зоне его видимости по периметру стены, разделяющей улицы маленького городка, было три вышки. На каждой из них по двое-трое вооруженных новенькими автоматами и снайперскими винтовками омег и альф.       Стоило тем, кто стоял на главных воротах, получить сигнал от Ильсона, как они сразу же принялись открывать ворота, а снайпер, глядя в прицел своей винтовки, одним выстрелом снял зомби, уже полчаса ковыляющего за ними по пятам, на которого никто не обращал внимания. Все равно хромой мертвец не мог их догнать, просто шел следом, кряхтел и тянул свои руки к добыче, завладеть которой был не в силах. Спутников Ильсона это забавляло, а Сокджину просто было все равно.       Мертвых жалеть было бессмысленно, как и обделенных интеллектом живых.       Но важным сейчас было даже не это, а то, что даже с тем арсеналом, которым они располагали, эта община казалась неприступной крепостью, и по сравнению с ними один дозорный на одной вышке был просто детским садом. Против настолько подготовленных людей их группа была сборищем неотесанных салаг.       — Проходи-проходи! — Ильсон, закинув руку на плечо своего гостя, хоть Сокджин и был выше на полголовы, провел его через открытые ворота в само поселение.       — У нас тут даже электричество есть, благодаря солнечным батареям. Пришлось с ними повозиться, конечно, но это того стоило. Холодильники, обогреватели, даже водонагреватели и насосы работают. Мы, конечно, не включаем электричество на весь день, но несколько часов в сутки оно работает, у вас на заводе и такого нет, верно?       Мужчина был явно крайне горд собой, ведь после падения цивилизации многие и правда позабыли о том, что такое мыться в душе, каково пить воду со льдом. Как будто бы даже о питье чистой воды уже не шло речи, а здесь у некоторых людей в окнах горел свет.       — Не все дома заселены? — поинтересовался Джин.       Ему казалось, что в таких местах не должно быть отбоя от желающих сделать все, что угодно, в обмен на безопасные стены и минимальный комфорт. Но здесь создавалось ощущение, будто бы город был заселен лишь на половину. Или просто дело в том, что еще даже не рассвело?       — Некоторым еще далеко до начала рабочего дня, кто-то на дежурстве, а другие не заслужили пользоваться электричеством сегодня. За проступки на них накладываются санкции, все это знают.       Улыбка Ильсона была горделивой, этот мужчина явно был доволен собой, но Сокджин понимал почему. Если бы им удалось построить что-то хотя бы отдаленно похожее на эти улочки… А они все еще не придумали, как отопить хотя бы одну комнату.       Сбросив с себя руку хозяина поселения, который усмехнулся и остался стоять поодаль, заведя тихий разговор со своими людьми, Сокджин подошел к солнечной батарее и стал разглядывать ее. Чистая, видимо, пыль с нее стирают каждый день, без единого скола или трещины, выглядит словно новенькая. Интересно, где они достали такую.       Вообще, посреди улицы между домов этих батарей было действительно много. Наверняка им бы хватило и не на несколько часов использования электричества, просто Ильсон не был транжирой. Или же ресурсы разделялись неравномерно.       Рядом послышалось шорканье. Сокджин поднял взгляд, замечая пожилого мужчину, который недобро глянул в его сторону, сжимая в руках тряпку. Видимо, именно он и занимался тем, что протирал батареи.       — Убирайся отсюда, пока живой, — прохрипел старик с пугающе-длинным скрюченным носом и, с опаской глянув за спину Сокджина, скривил лицо в гримасе отвращения. Развернувшись, старик медленно убрался прочь, опираясь на трость и хромая, бурча себе что-то под нос.       Провожающий его взглядом Сокджин не двинулся и с места. Он и сам понимал, что за красивым фасадом прячется не один десяток скелетов, но он здесь не для того, чтобы с ними знакомиться, его цель — всего лишь обеспечить время своей группе. В конце концов, даже если они решат уйти и оставить его, он поймет и не будет их винить, а знаний Хосока им хватит для того, чтобы они выжили.       — А там, в конце улицы, — Ильсон, тихо хмыкнув себе под нос и проводив взглядом старика, подошел ближе и указал пальцем в нужном направлении. — Мы пробурили две скважины. Нам повезло найти специалиста в этом. Пригнали технику, пробурили и построили колодцы. Так что у нас теперь тут есть возможность пить чистую природную воду, мыться в ней и не бояться, что там могут разлагаться эти гуляющие дохляки.       Кивнув, Сокджин обвел взглядом выходящих из домов людей, отмечая, что те, кто носил с собой оружие, в принципе выглядели хорошо и упитанно, но вот остальные явно недоедали, были худыми, изможденными. Видимо, классовое неравенство обрело здесь абсолютное господство, которое сам Ильсон наверняка поощрял.       — А как же каннибалы? Их вы тоже принимаете в свои ряды, судя по тому, что один даже имел честь пойти за тобой следом, — поинтересовался врач. Ему было просто интересно, чем эти люди заслужили доверие Ильсона, как вообще можно было принять их под свою опеку.       Махнув головой на другой конец улицы, у которого стояли колодцы, Ильсон направился вперед, видимо, намереваясь провести Сокджина через все свои владения, чтобы он узрел все, что у них здесь есть, и зарубил себе на носу: нападение на это поселение будет верхом безрассудства.       — А что каннибалы? Они хорошие воины, преданные, не горюют по своим собратьям. Иногда я думаю, что они поняли весь тайный смысл конца этого гребаного света, но жрать людей я пока еще не готов. Пожалуй, попробую, если настанет голод. Но тебя ведь интересует не это, а их питание, верно? — Сокджин кивнул. — Что ж. У нас есть свод законов и правил, за нарушение каждого пункта есть наказание. Где-то помягче, где-то построже. Для тех, кто нарушает главную заповедь этого места, есть два пути: отправиться на корм к живым трупам или стать едой для своих сограждан. А выбор меры пресечения зависит только и исключительно от моего настроения. Я ведь здесь главный.       Кровожадная улыбка Ильсона говорила о том, насколько же он горд собой, насколько доволен. Сокджин таких людей всегда старался обходить стороной, но сейчас оказался запертым в загоне барашком, прогуливающимся бок о бок с голодным волком, настолько жалко он себя чувствовал.       Он с трудом сдержал гримасу отвращения. Этот человек на полном серьезе скармливал людей из своего поселения другим людям, если вообще можно было так назвать тех, кто уподобился оголодавшим ходячим мертвецам.       Один жест, один приказ Ильсона — и Сокджин навеки перестанет дышать, он это прекрасно понимал. И от этого понимания внутри все леденело от ужаса, который, впрочем, все еще не отражался на хмуром лице альфы.       — Пойдем, я тебе кое-что покажу.       Они вышли с другой стороны улицы через такой же контрольно-пропускной пункт, снайперы за их спинами продолжали снимать зомби, ковыляющих к ним, оттого ни у Ильсона, ни у Сокджина не было никакой надобности доставать свое оружие и утруждать себя сохранностью собственной жизни.       Они направились в заброшенный парк. Когда-то здесь гуляли молодые семьи, играли дети, молодежь расстилала на ровном газоне пледы. Кто-то наверняка поцеловался впервые под тем красным кленом, но сегодня ровно выстриженный газон порос бурьяном, крапивой и отцветающими побелевшими одуванчиками. Плитка потрескалась, провалилась, половина фонарей была разбита. На одной из лавочек красной краской написали: «Судный день настал».       Прочитав надпись, Сокджин горько усмехнулся. Человек, написавший это, даже не представлял, насколько был не прав, ведь даже сейчас человечество все еще пыталось жить, некоторые даже вот строили города, бурили колодцы и использовали солнечные батареи. Разве может подобное быть доступно людям после наступления судного дня?       Молча пройдя сквозь разруху парка, Сокджин услышал хриплые стоны мертвецов и, напрягшись, достал нож, чтобы защитить себя, ведь он не видел их. Вроде и зарослей вокруг было не то чтобы много, прятаться можно было только за деревьями, но вокруг не было ни души. Ни живой, ни мертвой.       — Не бойся, они до тебя не доберутся. Пока, — усмехнулся Ильсон.       Мужчина подошел к краю глубокой ямы, по дну которой ходили мертвецы. Они скребли посеревшими от разложения пальцами по земле, тянули руки к живым людям. Их одежда уже даже не была пропитана кровью, хотя у многих были обглоданы лица, а на шеях болтались вырванные куски плоти и виднелись ямы от укусов.       — Все они провинились передо мной в той или иной степени. Ненавижу, когда меня не слушаются, еще больше ненавижу, когда кто-то пытается подсидеть меня, опорочить, чтобы занять мое место. Наблюдать за тем, как их сжирают, было сплошным удовольствием. Особенно эти двое, — Ильсон кивнул на мертвецов, отделенных от других решеткой. — О, друг мой, они любили друг друга больше жизни, даже свадьбу сыграть хотели, представляешь? Прямо посреди этого хаоса. Но в какой-то момент им показалось, что я даю им недостаточно, и они удумали сбежать.       Ильсон цокнул языком, покачав головой, и присел на корточки у края ямы.       Зомби невысокого роста, в светлых, разорванных одеждах, бездумно бился плечом о решетку, изредка поднимая культю, оставшуюся после того, как ему, по-видимому, оторвали или отгрызли руку, куда-то вверх. Будто это было тем самым движением, которое стало для него последним, и тело запомнило именно его. За его спиной, даже не двигаясь с места, стояла более высокая, широкоплечая тварь. Этот зомби даже не пытался реагировать на звуки.       — Сначала я опустил в яму омегу, — продолжил Ильсон. — Он умер первым, я не стал его слишком долго мучить, все-таки, я омег уважаю, особенно тех, кто смог выжить в наши тяжелые времена. Потом мы отделили его решеткой от остальных, по случайности потеряв одного нашего человека, и привели к нему его альфу. Знаешь, приятно видеть, как твои враги рыдают во время смерти не от злости, не от страха, а от горя, в попытках исправить хоть что-то. Клянусь, я и сам прослезился. Даже над Титаником я так не рыдал, как над их кончиной.       Сокджин мог бы спросить, для чего Ильсон ему все это рассказывал, но он и сам знал ответ на этот вопрос. Хотел устрашить. Как будто бы вооруженных людей, охраняющих периметр, было недостаточно, чтобы Сокджин понял, что шутить с этими людьми не стоит.       Аналогия вполне понятна: если они не отдадут ему то, зачем Ильсон пришел, все они окажутся в этой яме. И хорошо, если в ней, а не на столе в качестве тушеного мяса.       — Пойдем. Покажу тебе свой дом, угощу выпивкой, поспишь. Можешь даже принять душ, если захочешь, — предложил Ильсон, словно радушный хозяин, и, развернувшись, направился обратно к поселению.       Шагая за ним, Сокджин посмотрел на нож в своей руке. Полоснуть бы его по горлу, но он видел, что снайпер наблюдает за ними, чтобы обезопасить главу поселения от загульных мертвецов, наверняка он и дернуться в сторону Ильсона не успеет, а смертником Сокджин даже если и был, все же он не желал, чтобы его кончина была бесполезной.       Спрятав оружие в ножны на бедре, альфа убрал руки в карманы и молча направился за Ильсоном, думая о том, что выпить, принять душ и лечь поспать хотя бы на пару часов было бы не так уж и плохо, но вряд ли он будет здесь задерживаться. Только даст группе еще немного времени, а затем поскорее вернется к своим и расскажет обо всем, что он здесь увидел. В конце концов, Ильсон был и правда опасным человеком, связь с которым была нежелательна для всех них.       Дом Ильсона был в самом центре поселения. Невысокий, одноэтажный, с немного облупившейся краской, но стоило войти внутрь, и Сокджин понял, почему мужчина выбрал именно его.       Мебель не была новой, но вполне себе приличной. Даже стеклянные полки на светлых стенах не были разбиты или покрыты пылью.       В гостиной крутился совсем еще юный омега. На вид парню было не больше двадцати пяти. Его светлые на концах волосы были собраны в невысокий хвост, одежда была чистой и даже не потрепанной. Но первое, что бросалось в глаза — неприлично короткие шорты, которые, судя по виду, получили путем обрезания обычных джинсов.       — Союн, — позвал Ильсон, стягивая с плеч кожаную куртку.       Мальчишка крупно вздрогнул, обернувшись к вошедшим, которых он, кажется, даже не заметил, и сжал в руках микрофибровую тряпку. Тумба за его спиной поблескивала влагой, видимо, парень вытирал пыль.       Стоило лишь взглянуть на его лицо, и Сокджин слабо поморщился. Нет. Не двадцать пять. В лучшем случае двадцать.       Ильсону не потребовалось говорить что-то еще. Омега мигом отбросил тряпку на кофейный столик, подлетел к мужчине поближе и помог ему снять куртку. Повесив ее на невысокую вешалку у входа, он вдруг присел и без всяких сомнений принялся расшнуровывать тяжелые берцы Ильсона, чтобы разуть его.       Горделиво вскинув подбородок, Ильсон с ухмылкой посмотрел на своего гостя и кивнул на омегу, мол, смотри, какой мальчик, у тебя тоже так может быть, если примкнешь ко мне.       Сокджин опешил на мгновение, когда мальчишка потянулся и к нему, и отшагнул в сторону.       — Я справлюсь сам. Спасибо, — тихо отозвался он, и омега, встав в полный рост, коротко кивнул, все еще не произнося ни слова.       Ильсон громко засмеялся, покачав головой, и прошел к дивану, чтобы завалиться на него и положить ноги на тот самый кофейный столик.       — Принеси нам выпить, Союн.       Омега, услышав просьбу, скрылся в проеме двери, а Сокджин, разувшись, прошел вглубь гостиной, чтобы так же присесть, но отдельно от Ильсона, в невысокое кресло.       — Смотришь на него так, будто в жизни омег не видел, — хохотнул Ильсон, но Сокджин поморщился и качнул головой.       Было бы здорово, если бы его смущало только это. Наличие подобной обслуги приводило его в недоумение, ведь… кажется, их общество шагнуло далеко вперед от потребительского отношения в сторону омег, но конец света, видимо, расставил все по местам.       — Он помогает тебе по дому? — поинтересовался альфа, а в ответ снова услышал громкий смех.       Сокджин почувствовал себя идиотом, но даже бровью не повел, продолжая выжидающе смотреть на хозяина дома.       — И не только. У меня таких еще трое. Убирают, готовят, спят со мной, а иногда и друг с другом, если я того пожелаю. В ответ же получают мою защиту и покровительство. Выгода за выгоду.       — Не слишком ли он молод? — хмуро поинтересовался Сокджин.       — Ему двадцать. Не думаю, что это детский возраст, к тому же возраст согласия уже достигнут. Зато в постели они стараются похлеще тех, у кого есть опыт. Стараются понравиться, чтобы выжить. Я выбираю их нечасто, Союн со мной уже три месяца как. Его родители были съедены, а его я нашел едва живого от недостатка пищи и воды недалеко от поселения. Сначала он противился, был с характером, но таких… — мужчина взглянул на Сокджина, — ломать интереснее всего. Поэтому мне понравился тот мальчишка рядом с вашим здоровяком. Ноа про него много интересного рассказывал.       Ильсон не стал говорить, что Ноа обещал Тэхена как плату за услуги Ильсона, этого Сокджину уж точно знать ни к чему. Но проверить его на готовность расстаться с этим парнем было нужно, ведь Ильсон и правда его хотел.       — Тэхен для тебя староват будет, — хмыкнул Сокджин и оглянулся на вошедшего омегу, который поставил перед ними небольшой поднос с двумя стаканами и графином виски, разливая напиток.       — Почему он молчит? Они говорят только с разрешения? — поинтересовался Джин, и Ильсон качнул головой, поманив рукой мальчишку к себе, подзывая его, словно пса.       Союн боязливо глянул в сторону мужчины, но все же сделал шаг ближе, крупно вздрагивая, стоило лишь Ильсону протянуть руку и сильно сжать его щеки.       — Покажи гостю, почему ты не говоришь, — омега, чувствуя, как в глазах собирается мерзкая пелена слез, приоткрыл дрожащие губы и раскрыл рот, зажмурившись.       Сокджин на мгновение прикрыл глаза и рвано выдохнул. Вместо языка во рту мальчишки остался лишь жалкий обрубок.       Ильсон поморщился, отпустив тихо всхлипнувшего юношу, и похлопал его по щеке, сухо кивнув в сторону двери, чтобы тот убрался с глаз.       — Он любил много ненужного болтать в постели. Назвал меня ублюдком или что-то вроде того, сейчас уже и не вспомню. Бросить его в яму было даже как-то жаль. Он хорошенький, мне сразу понравился. Пришлось отрезать ему язык. Зато сейчас он словно шелк, уж поверь. Ни лишнего слова, ни лишнего действия. Стал покорным и покладистым, даже в постели наконец-то начал кончать. Я же сказал: таких ломать интереснее всего. Интересно, как много времени у меня ушло бы на этого вашего Тэхена. Красивый омега.       Ощутив, что закипает, Сокджин, вопреки своим внутренним правилам, сделал глоток виски. Напиваться вдрызг он не будет, но ему было необходимо успокоиться, потому что то, что он увидел за безопасными воротами: все эти люди, худые, измученные, несчастный омега, превращенный в безропотного питомца — все это не было гарантом его безопасности.       Может быть, его и живым-то отсюда не выпустят?..       — А я до всего этого был полицейским. Расследовал убийства, изнасилования, хотел наказать всю падаль, разгуливающую по нашим улицам. А потом понял, что по-другому просто не выжить. Я им, они — мне. Даже если они не всегда хотят платить по счетам, иногда даже думают, что цена завышена, в конечном итоге все платят.       Сокджин сухо усмехнулся.       — Намекаешь на то, что, если мы прячем оружие, ты расстреляешь нас на месте?       — Расстреляю? Это слишком скучно, брат. Я придумаю что-нибудь поинтереснее. Тот здоровяк, кажется, в вашем Тэхене души не чает. Заставлю его смотреть, как я буду брать его омегу, вот это будет весело. Да и Чимин тоже времени не терял. Ноа всего пару дней как ушел, а он уже нового защитника себе нашел. Остальные персонажи довольно скучные. Разве что тебя бы я тоже оставил в живых и каждый день показывал бы тебе тех, кто доверил тебе свои жизни.       Голос Ильсона был холодным, спокойным, будто бы он рассказывал сюжет фильма, который был ему не особо-то интересен. И от этого Сокджин ощутил мерзкие мурашки, бегающие по его спине. Ужасно. Неужели кто-то и правда мог относиться к людям подобным образом?       — Так что помолимся, чтобы я действительно ничего не нашел на территории вашего завода.       — Нам нечего от тебя скрывать, — сухо бросил Сокджин.       Ильсон хоть и не верил ему, но кивнул, сделав глоток виски.       Казалось, рассуждать о порядках в своем поселении Ильсон мог до бесконечности долго. Но он, как и обещал, позволил альфе принять душ и даже немного отдохнуть, предоставив гостевую комнату. Но Сокджин не спал. Он не смог сомкнуть и глаза, лежа на диване и держа руку на рукояти ножа. Ильсон ушел куда-то, оставив его одного, словно был уверен в том, что чужак не сделает глупостей на его территории. И Сокджин их не делал. Уйти отсюда ему хотелось живым.       Ближе к середине дня Сокджин, все это время дремлющий, но не теряющий концентрации и настороженности ни на секунду, почувствовал на себе взгляд.       Он вздрогнул, распахнув глаза, и, сбросив с себя остатки дремы, встретился взглядом с мальчишкой. Тот самый Союн сидел в кресле напротив и держал в руках потрепанный блокнот.       Альфа сел на диване, потерев лицо ладонями, и тихо вздохнул, уставившись на мальчишку в ответ.       Они сидели так несколько секунд, казалось, оба едва дышали. Когда Сокджин уже хотел заговорить, омега поднялся с места и, вырвав из блокнота маленький клочок бумаги, осторожно протянул его альфе.       Мужчина взял его без опаски, лишь один раз искоса взглянув на мальчишку, и вчитался в ровные мелкие буквы.       «Уходи».       Коротко, ясно, без лишних деталей.       Сокджин тихо вздохнул, потянув губы в подобии улыбки, и покачал головой.       — Я уйду, как только он позволит. Не переживай об этом, — заверил он.       Омега, прикусив узкие ровные губы, кивнул, вновь обращая взгляд к блокноту. Он несколько секунд думал, прежде чем вновь что-то написать.       «Он говорил о тебе. Они придут к вам в течение этой недели, как только разберутся со своими делами здесь».       Сокджин прочел и эту записку, тут же скомкав ее и внимательно взглянув на мальчишку.       — Хочешь, чтобы я забрал тебя? — осторожно уточнил он, и омега издал странный звук, но судя по его лицу, тихо рассмеялся.       «Хочу спасти тебе и твоим товарищам жизнь. Отдохни. Я разбужу тебя, если кто-то придет».       Это была последняя записка.       Сокджин больше ничего не спрашивал, бросил лишь негромкое «спасибо», а затем все же последовал совету мальчишки. Он видел его впервые, но даже с учетом этого уснуть все же вышло.       Ильсон вернулся ближе к сумеркам.       К этому времени Сокджин уже не спал, а Союн скрылся в кухне, громко звеня посудой.       — О, рад, что ты уже не спишь, — усмехнулся Ильсон и, не разуваясь, кивнул Сокджину, — пойдем. Тебе пора уходить.       С этими словами он покинул дом первым.       Сокджин выходил на улицу неспешно, с опаской, однако Ильсон, встретивший его на пороге дома, не спешил ему навредить.       Он и правда повел его к главному выходу, ворота перед ними открылись, но вот отчего-то выходить он не спешил, только бросил кому-то: «поторапливайся», а затем обратил взгляд к Сокджину.       — Вернешься сам. Мне некого послать с тобой, мои люди нужны мне здесь. Не беспокойся, в спину тебе стрелять мы не будем. Я еще заеду к вам на чай. Но можешь подыскать для меня бутылочку хорошего виски, а то мои запасы вот-вот подойдут к концу.       Он подмигнул альфе, и, прежде чем ворота закрылись, к Сокджину вышел тот самый старик, который протирал солнечные батареи.       Он, держа в руках факел, прохромал в сторону Сокджина, а на старом, осунувшемся лице были видны свежие ссадины и синяки. Одна из его рук безвольно висела вдоль тела, и Сокджин напрягся, неотрывно глядя на него.       «Наказали за разговор со мной?» — мелькнула в голове альфы догадка, но подумать еще немного он не успел.       Старик передал Сокджину факел и, глянув на него, снова едва слышно прошептал:       — И не возвращайся.       И после этого вновь, все так же едва двигаясь, пошел к воротам.       Ильсон, усмехнувшись, махнул Сокджину рукой, а уже в следующую секунду ворота за его спиной закрылись.       Альфа почувствовал, как к горлу подкатывает мерзкий ком желчи, когда обернулся к лесу.       Зомби там достаточно. Почему Ильсон поступил так? Неужели надеялся, что Сокджин не дойдет, или это просто проверка на прочность?       Выбирать все равно не приходилось.       Сокджин достал из-за пояса нож и, сжав во второй руке факел, неспешно двинулся прочь, молясь, чтобы ему действительно не выстрелили в спину. Но выстрела не последовало. Лес скрыл спину альфы за своими высокими деревьями, оставляя местность у ворот в полной тишине.