***
Тишину на улице разбавлял громкий треск костра. Все члены группы сидели вокруг на старых поддонах, земле, устланной куртками, и старых шинах от автомобилей. Чимин нервно перебирал пальцы, не смея поднять взгляд, потому что чувствовал, как Намджун, укачивающий на руках уже спящего Донхена, неотрывно смотрел в его сторону. Ему казалось, что вообще все смотрят на него, что, на деле, не сильно отличалось от правды. — Так может, — подал голос Тэхен, — догоним эту падаль и разделим его на пару частей? — поинтересовался он. Тэхен сидел на разостланной куртке меж ног Чонгука, который уселся на поддон и перебирал волосы на голове своего омеги пальцами. Жуткая улыбка озарила лицо Тэхена, и он, блеснув оскалом, склонил голову набок, продолжая предлагать свои варианты: — Еще можно считать следы. Отрежем ему ноги, чтобы не сбежал, прижжем, чтобы не сдох, и допросим как следует. Чимина едва не передернуло от того, что он представил. Чонсоль, сидящий рядом с Хосоком плечом к плечу, тоже обладал неплохим воображением. От представшей перед глазами картинки омега скривился. Только Чонгук задумчиво хмыкнул и зарылся пальцами в волосы на загривке Тэ. — Не, Колючка, так он точно откинется от болевого шока. Нужно ломать колени в обратную сторону. Чтоб потом можно было дать ему кликуху Кузнечик в цирке уродов. Откроем с тобой потом, как все устаканится? Вход — одна консерва, — ухмыльнулся Чонгук, и Тэхен невольно потянул губы в улыбке. — Две, — показал омега на пальцах, — и чтобы с мясом. — Вы двое, — нахмурился Сокджин, и пара мгновенно замолчала, — вы осознаете вообще, что происходит? Тэхен печально вздохнул. А план-то хорош. И в цивилизованном мире выигрывали те, у кого была предпринимательская жилка, что сейчас изменилось? Цивилизации нет, ну так и что? — Осознаем. И что мы можем сделать? — нахмурился Чонгук. — Всерьез пойти по следу? Так он может и дошел уже хрен знает куда и хуй знает к кому. Ситуация, давайте будем прям откровенны, — говнище, если мы ему зачем-то были нужны, например. Ну, представим себе, вот им действительно будет нужно что-то не только от Ноа, но и от нас. Они припрут сюда и что дальше? — Бороться за наш дом, чтобы в итоге прийти к мирному соглашению, — пожал плечами Хосок, и Чонгук издал разочарованный вздох. — Слушай, бля, бороться за мир — это то же самое, что трахаться за девственность. Смекаешь? Дерьмо это все. Валить надо, — поморщился Чон. Тэхен поднял на него взгляд. Он в целом был согласен, но жить на одном месте было во сто крат лучше, чем скитаться по лесам и спать на сырой земле. А скоро зима. Они никак не могут придумать способ отопить здания, которые заняли, а тут зимы и грозы под открытым небом. А они и комнату начали миленько обставлять. Жаль будет лишиться этого. — Умник, — проговорил Намджун, крепче прижимая к себе сына, — далеко мы уйдем с Донхеном? Или забыл, как он плачет? В лучшем случае мы попадемся мародерам, в худшем — поведем за собой орду. И тогда нам точно не выжить. Все снова притихли. Юнги взглянул на Чимина, накрыв его нервно дрожащие ладони своей рукой, и качнул головой, мол, все в порядке, ты сделал правильно, что все рассказал. Чонсоль прикусил свои губы и глянул на замолчавшего брата. Чонгук тоже переживал, Чонсоль знал это наверняка. Видел, как альфа, отвлекаясь от своих мыслей, путался пальцами в каштановых волосах Тэхена и иногда, словно забываясь, касался костяшками его щек и хрящиков ушей, пока омега, прикрыв глаза, льнул виском к его колену. Казалось бы, прошло так мало времени, но эти двое словно были неразлучны. Вместе на вылазки, вместе спать, и даже когда кто-то из них дежурил, второй часто поднимался по ночам на вышку. Чонсоль знал. И ему было жаль, что они смогли встретиться лишь в этом мире. Когда вокруг буквально ничего не осталось. — Что будем делать? — поинтересовался Сокджин и перевел взгляд на Намджуна. Однако альфа даже не отреагировал толком. Он не отрывал глаз от Донхена на своих руках и все это время сидел с таким лицом, будто напялил на себя безэмоциональную маску. Лишь глаза и его усилившийся запах выдавали горечь и гнев, когда Чимин обронил истинную причину смерти Еджуна. И он бы собственными руками вырвал хребет Ноа, но заворочавшийся в его руках ребенок позволил лишь пожать плечами и поднять ответный взгляд на Сокджина. — Ты теперь наш лидер. Тебе решать. И Сокджин решил. Он кивнул Намджуну и, обведя всех взглядом, выдал свое решение: — Мы останемся здесь. Нам некуда уходить, пока Донхен так мал, и бросить Намджуна здесь мы не можем. Еще не факт, что Ноа приведет сюда тех людей, раз уж у них всего в достатке. Вполне возможно, он свалил с концами, потому что здесь им ловить нечего. И только произнеся эту фразу, Сокджин вдруг замер. Его взгляд мгновенно встретился с таким же взглядом Намджуна, и между ними словно прилетела искра. До них дошло одновременно. — Здесь нет ничего примечательного. Ты прав, — с неким нажимом произнес Намджун, и Сокджин неспешно кивнул. — И все-таки я попрошу каждого быть внимательнее на дозоре. Сделаем вахты короче, распределим между друг другом. Чонсоль, как твои тренировки с Чонгуком? — спросил Сокджин, внимательно взглянув на омегу. После разговора с Хосоком Чонсоль и правда начал учиться стрелять и метать ножи. Он, по крайней мере, окончательно осознал, почему должен уметь себя защищать, да и быть домашней обузой ему надоело. Он хотел помогать им всем, в том числе и на вылазках. Хотя этому Чонгук пытался противиться, но выбора у него в целом не было. — Ой, мой братишка весь в меня, — горделиво вздернул подбородок Чонгук. — У него очешуительный удар с правой. Хочешь проверить, Сокджин-хен? — Господи, помолчи же ты хоть минуту, ведь не тебя спросили, — вздохнул Чонсоль. Он бы с удовольствием толкнул брата в бок, но сидящий у его ног Тэхен был ни в чем не виноват, и приходилось держать себя в руках. Чонгук на замечание двойняшки недовольно фыркнул. И чего он возникает? Неужели мнение тренера было совсем неважным? — Я готов брать вахты, но боюсь, что буду немного бесполезным на вышке. Мне, наверное, лучше первый раз остаться с кем-то и на не очень большой промежуток времени. Все-таки готовить и следить за запасами все еще кто-то должен. Раньше этим занимался Чимин, но после смерти Еджуна он не мог заставить себя находиться там, где постоянно кто-то был, только поэтому омега уходил на задний двор к грядкам, где никого не бывало, где никто не пытался завязать с ним беседу. Так что Чонсолю пришлось взять его обязанности на себя. Кто-то ведь должен был готовить ужины и следить за количеством и качеством их припасов. — Хорошо. Чимин, ты готов тоже брать вахты? Омега кивнул, и Сокджин хлопнул по коленям. — Я распределю вахты между всеми вами и оставлю расписание на кухне. Юнги, иди сейчас ты, мы тебе принесем ужин на вышку. Следите за горизонтом внимательно, Ноа на территорию больше нельзя, он чужак. Чимину было немного тяжело слышать эти слова, но Ноа сделал свой выбор. Чимину пора было сделать свой. Все уже были готовы расходиться, но Тэхен неожиданно для всех начал говорить. — Мы ведь… семья, верно? Вы приняли меня, и я просто хочу сказать, что вы все стали для меня семьей. Он был не очень хорош в выражении собственных чувств, но отчего-то ему показалось важным сказать эти слова именно сейчас. — Так может ты и не Колючка вовсе? — хихикнул Чонгук. И даже если Тэхену захотелось вмазать засранцу, теплый поцелуй в макушку дал ему понять, что и Чонгук не особо хорошо умеет выражать свои чувства. Кажется, у них одна проблема на двоих.***
Читать эту часть главы рекомендуется под трек Behind blue Eyes - Limp Bizkit
Ночь прошла без происшествий. И пока Сокджин обучал Намджуна возиться с грядками, Чимин перебирал и составлял список необходимых продуктов, которые им нужно будет добыть вместе с Юнги, а Хосок и Чонсоль дежурили на вышке, Чонгук занимался самым полезным в его реалиях делом: в тысячный раз пытался починить дурацкую магнитолу в автомобиле. Ведь у него была возможность слушать музыку, но из-за того, что в этой хреновине что-то постоянно выходило из строя, он не мог, и это жутко раздражало. Тэхен подошел к Чонгуку с накрытой полотенчиком тарелкой и кружкой с чаем. Он уже минут пять стоял и смотрел на альфу. Было забавно наблюдать, что даже в одиночестве его рот не закрывался, и он болтал даже с техникой. Хмурился, ругался, иногда даже матерился, а иногда ласково умолял магнитолу заработать. — Перекусишь? — наконец-то обозначил свое присутствие омега. На самом деле Чонгук заметил его давно, но для них в последнее время стало нормальным всегда быть рядом друг с другом, так что он даже не удивился тому, что Тэхен не завел разговора раньше. — Ты принес мне поесть? Шикос. Съем все, что принесли мне твои золотые руки, Колючка, — проворковал Чонгук, все еще не отрывая взгляда от своей работы. — Только дай мне пять минут, ведь я, кажется, разобрался с этой хераборой. Усмехнувшись, Тэхен подошел к открытому окну автомобиля и заглянул в салон. Когда Чонгук возился с чем-нибудь, наблюдать за движениями его рук и пальцев — одно удовольствие. Тэхен не хотел себе в нем отказывать, так что просто встал и молча смотрел. И это тоже было для них нормальным. — Так, контрольный выстрел, — пробормотал Чонгук и, вставив диск, нажал на кнопку. Несколько секунд в машине висела полная тишина, и, кажется, оба затаили дыхание, как вдруг из динамика все же полилась музыка. — Да, черт возьми! Эти руки, — Чонгук потряс ладонями перед собой, — точно были руками Мидаса, иначе я хер знает, почему я настолько охеренный ремонтник, — заявил он. Тэхен не сдержал усмешки и, постучав коленом в дверь, заставил альфу опомниться и все же приоткрыть ее, чтобы Тэхен сел внутрь. Омега протянул парню еду и поставил кружку с чаем в подстаканник, а затем сделал музыку немного громче, мягко улыбнувшись. — Я вот, если честно, вообще не ожидал, что оно заработает, — начал болтать Чонгук, набивая рот едой. И кажется, даже это не заставляло его заткнуться. — Подошел сегодня к Юнги, попросил как доброго человека: «Почини срочно!» И знаешь, что он сказал? Он сказал: «Я в этом не заинтересован». Ну! Каков говнюк, честное слово, когда он в следующий раз попросит меня о чем-нибудь, я ему средний палец в морду тыкну и уйду с гордо поднятой головой. — А он тебя о чем-то просит? — поинтересовался Тэхен, повернув голову в сторону альфы. На несколько секунд повисла тишина. Чонгук даже перестал жевать, огромными глазами глядя на Тэхена, словно он только что пришел к какому-то чертовски важному умозаключению, которое не просто удивило его — ошарашило. — Напомни, почему мы вместе? — проворчал Чонгук, набивая щеки рисом и хмурясь. — Потому что ты от меня без ума? — предположил Тэ, и Чонгук, согласно хмыкнув, закивал. — Резонно, Колючка. Тэхен засмеялся и покачал головой. — Ты невыносимый. — А ты — то самое прекрасное, что я когда-либо вообще встречал в своей убогой жизни, — парировал Чонгук, и в машине снова повисла тишина. Омега поджал губы, внимательно глядя на замолчавшего Чонгука, который смотрел куда-то вперед и, кажется, ни на мгновение не переставал жевать. Можно было бы подумать, что он не придает значения своим словам, но Тэхен видел, как посерьезнел взгляд альфы и как его пальцы крепче сжали железную ложку. Тишина не была некомфортной, она согревала уютом, и Тэхен, на мгновение сжав руку в кулак, все же решился, протянув ладонь и осторожно погладив едва заметный шрам на щеке Чонгука. Альфа опустил тарелку вниз, подавшись ласке, и его веки опустились. Будто в этом нежном прикосновении он мгновенно нашел покой. И ему необязательно было заполнять эту тишину кучей разговоров. С Тэхеном — нет. — Я чувствую страх из-за того, что происходит, — совсем тихо прошептал Тэхен. Словно если он повысит голос хотя бы на полтона, вся атмосфера мгновенно испарится. — Мне страшно от того, что мы снова можем лишиться дома, что нам снова придется скитаться. Но я почему-то не боюсь за себя. Я боюсь за всех остальных. За тебя, Чонгук. Если с тобой что-то случится, что я вообще буду делать дальше? Как я смогу выживать, зная, что тебя нет рядом? Или вообще больше нет. Ты единственный человек за всю мою жизнь, кто решил заглянуть чуть глубже, чем просто в голову. В душу? Наверное так, да? Чонгук молчал. Он все еще не смел открыть глаз, но после речи Тэхена отставил тарелку на переднюю панель и немного повернулся в сторону омеги. Его рука осторожно коснулась ладони Тэхена, и он все же взглянул на парня перед собой. — Ты тоже. Первый, кто заглянул немного глубже. Омега потянул губы в грустной улыбке и, перехватив Чонгука за шиворот, подтянул его к себе поближе, чтобы поцеловать, осторожно и медленно, словно заново пробуя губы альфы на вкус, изучая их языком и позволяя Чонгуку делать то же самое. И Чонгук целовал его, обхватив обеими ладонями лицо омеги и все еще нежно оглаживая большими пальцами кожу на его щеках. Если Тэхен хоть раз в жизни и чувствовал любовь, то, наверное, это было прямо сейчас. Он не был уверен, но то, что он чувствовал, не было похоже ни на что другое. Как можно испытывать к человеку столько нежности и желания одновременно? Тэхен не знал и этого, но отчего-то был уверен, что ничего прекраснее он уже не испытает. И если когда-нибудь Чонгук скажет ему «люблю» — Тэхен поверит, как не верил никогда и никому. Омега не желал и не смел отрываться от его губ, совсем позабыв о том, что он пришел сюда, чтобы покормить пропустившего обед Чонгука. Да и сам Чонгук, кажется, забыл о том, что он на самом-то деле довольно сильно голоден, потому что значение имел только омега перед ним, в волосы которого он зарывался пальцами. — Подожди, малыш, — попросил Чонгук и, отстранившись, переместил тарелку и кружку на заднее сиденье, чтобы с передней панели ничего ненароком не уронить. Мысль, возникшая в его голове была безумной, может быть, даже экстремальной, но уж точно не экстремальнее занятия сексом в аптеке торгового центра, куда мог бы заявиться мертвец. — Ты когда-нибудь занимался сексом в автомобиле? И пусть Тэхен нахмурился, как будто бы Чонгук предложил ему заняться сексом в их импровизированной гостиной средь бела дня, но альфа уловил огонек азарта, блеснувший в его глазах. — Это жутко неудобно, а еще негигиенично и неуважительно по отношению к другим людям, которые сядут в машину, Чонгук. Такими вещами в машине заниматься неприлично. Пока он говорил, Чонгук откинул спинку своего сиденья и отъехал на нем назад, чтобы места было хоть немного больше. — Боже, просто замолчи, — попросил Чонгук и, притянув Тэхена к себе, крепко поцеловал его. Кажется, это был первый раз, когда эти слова принадлежали не омеге, который не смог противостоять напористым и в то же время нежным губам. Он забывался и льнул к Чонгуку и поцелую, помогая ему справиться с ширинкой на облегающих штанах. Всего несколько движений губ и языков потребовались, чтобы Тэхен перестал думать обо всем на свете. Просто наслаждался теплом и желанием человека рядом с собой, прижимался к нему и хотел настолько, что сам помогал его рукам избавить себя от одежды. И не было мыслей о том, что кто-то может пройти мимо них, что несущий вахту Чимин может заметить их с вышки. Все это в один момент стало совершенно неважным. Сбросив с ног кроссовки, Тэхен, оторвавшись от губ Чонгука, стянул с себя джинсы, белье и, бросив все это на своем сиденье, перебрался на колени альфы и снова поцеловал его. Боялся, что стоит позволить своим мозгам работать хоть немного, и эта затея уже не покажется ему такой прекрасной, какой казалась сейчас. Чонгук обхватил ладонями ягодицы Тэхена и припал губами к его шее. Он чувствовал, как омега начинает ерзать на его бедрах, и от того возбуждение с каждой секундой становилось все сильнее, а желание взять его прямо здесь и сейчас — крепче. Тэхен тихо выдохнул, прикрывая глаза, и не смог сдержать улыбки, когда Чонгук, проведя пальцами меж его ягодиц, собрал выступившую смазку и, не дав времени на размышления, ввел один внутрь, заставляя омегу простонать. Они должны были делать все быстро, чтобы уж точно не попасться никому на глаза, но даже это не отменяло того, с какой нежностью Чонгук выцеловывал дорожку по острой линии челюсти, по шее. Они не стали раздевать Тэхена полностью, и только сейчас альфа понял, как его раздражают эти дурацкие кофты под горло, которые Тэхен носил постоянно. И несмотря на всю нежность своих рук, он довольно ощутимо сомкнул зубы на скрытой тканью ключице, заставляя омегу зашипеть. И все ему это нравилось. Тэхен подался навстречу его пальцам, когда альфа ввел в него еще один, и зажмурился, втягивая в легкие терпкий запах муската. Ему настолько нравилось, как пахнет Чонгук, что он зарылся носом в его волосы, сжимая их на затылке. Еще никогда он не чувствовал себя так же хорошо, как с этим человеком прямо сейчас. И неважно, были они в потрепанной комнате, в разрушенной аптеке или в машине, которая едва оставалась на ходу, — главное, что с ним. — Я так сильно влюблен в тебя, — прошептал Тэхен, даже не думая, что сказал это вслух, и Чонгук ответил на это пылким поцелуем в губы, добавляя еще один палец, чтобы подготовить омегу под себя. Неважно, насколько они спешат, он никогда не позволит себе сделать Тэхену больно или неприятно. То, насколько умело Чонгук обращался с его телом, как трепетно и нежно касался его, как нетерпеливо кусал, посылая разряды тока вдоль позвоночника, сводило Тэхена с ума. Он даже позабыл о том, что ему нужно быть потише, выстанывал стон за стоном, двигаясь навстречу скользящим внутри него пальцам. Тэхен наслаждался им, Чонгук наслаждался Тэхеном в ответ, жадно втягивая в легкие ставший ярким запах нежных ирисов. Ощутив, что мышцы внутри больше не зажимаются, Чонгук вынул пальцы и, глядя в затуманенные вожделением глаза напротив, обхватил влажные от смазки фаланги губами. Если бы они могли принять более удобную позу, Чонгук обязательно отлизал бы ему, но, увы, приходилось сублимировать. — Ты сумасшедший, — осипшим голосом прохрипел Тэхен, чувствуя, как щеки вспыхнули от стыда. — Может, я просто тоже влюбился в тебя? — спросил он. Не найдясь с ответом, Тэхен, наплевав на все на свете, поцеловал его, не замечая, что Чонгук полез в задний карман своих джинсов, чтобы достать оттуда презерватив, который он по привычке носил с собой. Раз они еще не закончились, стоило бы ими пользоваться, чтобы спокойно заниматься любовью и не наживать себе кучу проблем в виде случайной беременности, к которой никто из них не готов ни морально, ни физически. Пока их губы не отпускали друг друга, Тэхен расстегнул джинсы альфы и обхватил его член ладонью, срывая с губ Чонгука тихое шипение. Омеге необязательно было даже делать что-то, одно лишь ощущение его руки уже приносило наслаждение, разливало удовольствие по набухшим венам. — Ты потрясающий, — прошептал Чонгук, нежно огладив щеку Тэхена и прижавшись лбом к его лбу, шумно дыша. То, как Тэхен ласкал его в ответ, было слишком приятно. И он бы хотел продлить это как можно дольше, но омега все же поспешил забрать из его пальцев презерватив. Тэхену не терпелось стать вместе с ним единым целым, почувствовать в себе, получить удовольствие от процесса, которого раньше он банально не понимал, делая все механически. С Чонгуком все было иначе. Сейчас он чувственно целовал лицо Чонгука, его глаза, нос, губы, шрам на щеке и осторожно раскатывал латекс по его члену, прежде чем Чонгук, еще несколько раз войдя в него пальцами на пробу, приставил свой член ко входу, придержав Тэхена за ягодицы. Омега сам опустился на него до упора, закусив губы и жалобно надломив брови. Он промычал от удовольствия, крепче сжимая плечи Чонгука длинными пальцами, и ему так сильно хотелось, чтобы альфа тоже наслаждался, что он начал двигаться почти сразу. Если бы в первый день их знакомства Тэхену сказали, что он будет скакать на бедрах этого парня в проржавевшем внедорожнике, Тэхен бы снес голову лжецу. Но сейчас он именно это и делал, едва сдерживая стоны, слушая пошлые шлепки и тяжелое дыхание Чонгука, который, откинувшись на спинку сидения, помогал ему держать темп, крепко сжимая руками стройные бедра. Альфа провел ладонью по его талии, задел пальцем косточку бедра и, проникнув ладонью под его кофту, прижал ее к плоскому животу, наслаждаясь ощущением двигающихся под кожей мышц. Это было отдельным сортом его удовольствия. Тело у Тэхена было потрясающим. Уже в который раз, видя вот такого Тэхена, наслаждающегося, с запрокинутой головой и распахнутыми губами, он думал о том, что, если бы не чертов апокалипсис, они бы никогда не встретились. И он, как последний идиот, уверенно заявил самому себе: если это было единственной возможностью встретить этого омегу, он бы пережил еще сто таких концов света, лишь бы иметь возможность касаться любимого тела и видеть, как ему хорошо. Чувствуя, что заглушать собственный голос становится все сложнее и сложнее, Тэхен снова прильнул к губам Чонгука. Но он настолько отключился от реальности, движения так сильно путали мысли в голове, безжалостно разгоняя их, что Тэхен раз за разом довольно больно сжимал губы альфы зубами. Недовольные стоны не помогли Чонгуку, и он нашел единственный выход: звонко шлепнул Тэхена по ягодице. Но омеге настолько нравилось это, что он, опустившись на член Чонгука до упора, требовательно прошептал: — Еще. Чонгук охотно выполнил его просьбу. К тому же Тэхен, не в силах больше сдерживать вскриков и стонов, запрокинув голову, стал двигаться быстрее и настойчивее. — Кончай, малыш. Я сразу за тобой, — прошептал Чонгук и прикусил чувствительную мочку уха, не обращая внимания, как металл сережки скрипнул на зубах. Ощущения, как Тэхен, едва сдерживая свое тело, сжимал его внутри и вздрагивал, стоило ему опуститься на Чонгука до конца, и самого альфу подводили к краю, но он держался. Ему нравилось кончать после Тэхена, чтобы в полной мере насладиться сладостным спазмом его мышц во время оргазма. Тэхену хватило еще нескольких глубоких толчков, прежде чем он, впившись губами в губы Чонгука, кончил, простонав. Чонгук сжал его бедра сильнее, чувствуя, как сокращаются мышцы вокруг его члена, и излился следом, шумно выдохнув и прервав тем самым поцелуй. В машине снова повисла тишина. Только громкое дыхание нарушало ее. Оба замерли, прижавшись друг к другу и отходя от маленького безумия, которое они устроили в салоне автомобиля. — Кажется, незаметно не получилось, — хохотнул Чонгук. Он продолжал сжимать ягодицы Тэхена руками, чувствуя, что на левой кожа немного горячее, чем на правой. Возможно, он перестарался. Альфа уже хотел было поинтересоваться, все ли в порядке, но Тэхен заговорил раньше, чем он успел открыть рот: — Будет неловко, если кто-то слышал меня, — бросил он и, прикусив губу, привстал, чтобы член Чонгука выскользнул из него. Омега перебрался на соседнее сиденье и принялся натягивать на себя белье и джинсы. Все было прекрасно, и он нисколько не жалел о близости с Чонгуком, но последствия удовольствия — дискомфорт. Теперь бы принять душ, а в их случае — обмыться холодной водой на заднем дворе. — Хочу вымыться, — проговорил он. Чонгук, кивнув, стянул с себя презерватив и застегнул штаны. — Я все организую, подогреть для тебя воду, Колючка? — Чонгук всегда был крайне заботлив. Первое время это было непривычно и странно, но со временем Тэхен понял, что так, наверное, и должно быть. Тэхен заботился о Чонгуке, Чонгук в ответ заботился о нем, и каждый был доволен и счастлив. Он больше не чувствовал неловкости, когда Чонгук проявлял заботу о нем, пусть и немного смущался некоторых вещей. К тому же сложно не влюбиться, когда альфа окружал его такой трепетной заботой. Тэхен, словив ладонь парня, уже собирающегося выскользнуть из автомобиля, притянул его к себе и, оставив нежный поцелуй на его губах, шепнул тихое: — Спасибо, Чонгук. И каждый понял, что эта благодарность намного глубже, чем могло бы показаться со стороны.***
В пыточной, оборудованной в подвале лично Ильсоном, уже на протяжении часа раздавались звуки ударов, тихие разговоры, а затем снова удары. Глава города был крайне недоволен тем, что Ноа возомнил себя Богом или еще черт знает кем, раз решил, что он вправе припереться к городским воротам и сообщить вышедшему к нему Ильсону о том, что он свернул порученную ему миссию. Или как он сам выразился? «Вынужден приостановить»? Формулировка мужчину волновала мало. Он сохранил жизнь этому слизняку не для того, чтобы бесплатно делиться с ним созданными его поселением благами. В новых реалиях либо ты, либо тебя. Ильсону нужно было оружие не только для того, чтобы оснастить свою армию, но и чтобы забрать под свое крыло больше людей, чтобы забрать территории и то, что другие успели выгрести из заброшенных и уже никому не принадлежащих домов. Ильсон разработал идеальную схему, с помощью которой его небольшой городок расцветал. Они даже позволяли себе на несколько часов в день включать генераторы, чтобы люди могли принять душ и воспользоваться дарами электричества. А когда запасы бензина подходили к концу, они снова захватывали того, у кого этот бензин был. Или кто знал, где и как этот бензин достать. Для этого всего ему нужно было оружие и припасы патронов и гранат, которые у него самого начинали иссякать. Громкий стон сопровождался сильным ударом ногой в челюсть. Ноа, обессиленный, избитый, даже не нашел в себе сил, чтобы сплюнуть кровь. Он захрипел, приподняв корпус в попытках отползти в сторону, но ему снова поставили тяжелый ботинок на спину, с силой придавливая к земле. — Куда ты собрался? Мы разве договорили? — поинтересовался Ильсон, сплюнув в сторону, и сунул в зубы сигарету. Он, глядя на во всех смыслах мусор под его ногами, глубоко затянулся и присел на корточки, заглядывая Ноа в глаза. На губах сухая усмешка и высокомерие. Ему было совершенно плевать на то, как себя чувствовал тот, кто пришел просить убежища после своей неудачи. Поднявшись на ноги после минуты молчания, Ильсон хрустнул шеей и, не жалея силы, но и рассчитывая ее, чтобы не прикончить Ноа, ударил его коленом в лицо. — Ты всерьез решил, — начал он после того, как выдохнул струйку дыма, — что я дам тебе крышу над головой и позволю работать на меня после такой неудачи? Кем ты себя считаешь, м? Богом? Избранным? Ты жалок, Ноа. В эту самую минуту Ноа ненавидел всех: Чимина, Ильсона, Намджуна, Чонгука, Тэхена, Хосока, Чонсоля, уебка Юнги. И Еджуна. Двух последних в особенности. Если бы один не приперся в их лагерь, он не сбил бы Чимина с правильного курса. Если бы другой не поперся туда, куда переться не следовало, Чимин не узнал бы ни о рации, ни об Ильсоне. Всего два человека настолько подпортили ему жизнь, что желание выпустить кишки обоим было слишком стойким. И плевать, что Еджун сдох своими силами. — А что мне было делать? Чимин нашел рацию и услышал оттуда тебя. Не пиздел бы ты в рацию, ничего бы этого не случилось, и я продолжил бы искать твое оружие, блять. Ильсон заливисто рассмеялся и указал своим парням на Ноа. Те оперативно поддержали веселье, отчего Ноа возненавидел и их тоже. — Он нашел рацию? Может быть… — Ильсон, затянувшись сигаретой, опустился к Ноа, чтобы заглянуть ему в глаза, и выдохнул дым прямо в его лицо, заставляя альфу поморщиться, повысив голос: — Потому что надо было прятать рацию нормально?! Зажмурившись в ожидании нового удара, Ноа сжался. Он вообще всегда старался избегать драк. В крайнем случае мог ударить сам, но никогда никому не позволял бить себя на протяжении столь долгого времени. Но удара не последовало, и альфа открыл глаза, тяжело дыша. — Расслабься, — усмехнулся Ильсон, хлопая его по щеке. — Расскажешь мне что-нибудь ценное — оставлю в живых. Ну а если не расскажешь, придется грохнуть тебя, потому что в целом ты оказался довольно бесполезен, а я потратил на тебя уйму времени впустую. — Мне кажется, — прохрипел Ноа, прервавшись на секундный порыв кашля, — что их лидер, Намджун, что-то знает. — Тебе кажется? — вскинул бровь мужчина, усмехнувшись. — Если я тебе скажу, что мне плевать на твое «кажется», выпилишься самостоятельно? Это начинает раздражать. Ноа не ответил, и Ильсон, вздохнув, покачал головой. Он перехватил сигарету и кивнул своим парням, которые немедленно схватили почти несопротивляющегося Ноа под руки и крепко сжали его волосы на затылке. Они уж точно проворачивали подобное не раз. И Ноа не сразу догадался, каким будет следующий шаг Ильсона, пока тот не перехватил бычок из своих губ и не протянул руку к его лицу. — Блять! Да прекрати это дерьмо и дослушай меня! Мне не кажется! Не кажется, я уверен, слышишь?! Уверен, что Намджун что-то знает! Он странно себя вел в последнее время, собой клянусь, вполне себе возможно, что он уже видел оружие или его часть! Ну! Веришь мне? Ильсон поморщился и, опустив руку с сигаретой, внимательно оглядел лицо Ноа, избитое настолько, что покажись он кому-то — вряд ли бы его узнали с первого раза. Сломанный нос, синие отеки на переносице и под глазами, разбитые в один сплошной синяк губы. Что же поделать с тем, что он сам не особо смотрел, куда именно бьет? — Подробнее, — заинтересованно проговорил альфа. Ноа набрал побольше воздуха в грудь, шумно вдохнув. Он вообще не был уверен в том, что говорил, но ему просто жизненно необходимо было сказать что-то убедительное, чтобы продлить свою жизнь. Он точно сможет придумать, как выбраться отсюда, уберется от этого чертового города подальше и найдет пристанище в другом месте, среди других людей, а не всех этих конченых отморозков. Шестеренки в голове усиленно двигались, заставляя изможденный избиениями мозг думать. — Он начал постоянно оглядываться и ходил туда, куда были закрыты двери. А еще он никому не отдал связку ключей, которые нашел мой бывший. Скорее всего, твое оружие скрыто на заводе, я клянусь. Блядство, Ильсон, я оставил этих неудачников, чтобы присоединиться к тебе и просить о парочке ребят, с которыми мы могли бы провести поисковую операцию, а ты грохнуть меня хочешь?! Какого хуя, я тебе доверял! Ильсону были совершенно неинтересны его разочарования. Он глубоко задумался над словами Ноа о том, что лидер их поселения мог что-то знать. А что, если правда? Оружие было необходимо ему чем скорее, тем лучше. Так что любой след, любую зацепку необходимо было использовать, и он даже представлял, как ему использовать Ноа в этом случае. — Ты вроде говорил, что они там все сердобольные? — поинтересовался Ильсон, задумчиво склонив голову набок. — Да. Почти все из них. Ильсон кивнул и посмотрел на грузного мужчину, держащего Ноа. — Уведи его и запри так, чтобы не смылся. Завтра наведаемся к его бывшей шлюхе, так что не бей его больше. На свидание нужно приходить красивым. Покормите его. Махнув рукой, Ильсон развернулся и начал задумчиво расхаживать по подвальному помещению. Раз они там все довольно сострадательные, он этим воспользуется. Вряд ли они захотят смотреть на то, как их бывший собрат (или как там они называют друг друга) умирает в мучениях. Особенно его бывший Чимин. Ноа, которого увели в другое помещение и бросили за решетку, даже не предполагал, как близок он был к правде, извергая «ложь».