***
— Музыки не будет, — устало вздохнув, сообщил Тэхен и перевел взгляд на Чонгука. Альфа смотрел на него так грустно и обиженно, будто это Тэхен был виноват в том, что ни один из дисков не работал в чертовом дисководе. — Ты разбил мне сердце, — вздохнул Чон. — Я разобью тебе что-нибудь другое, если ты не прекратишь так смотреть на меня, — едва не прошипел Тэхен. — Я сорок минут с этим возился. Все! — он поднял руки в сдающемся жесте. — У меня закончилось терпение, Чон Чонгук. Чонгук снова очень тяжело вздохнул, и Намджун, сидящий позади, поморщился, наблюдая за этими двумя. — Такого не может быть, я чинил систему, она должна работать. И все диски воспроизводились, ты меня нагло обманываешь. Или делаешь что-то не так. Тэхен закатил глаза и, захлопнув бардачок, отвернулся к своему окну. Спорить с Чонгуком — себе дороже. И потом, он ведь говорил ему, что стоит попросить Юнги, который чинил им едва ли не все. У этого альфы было много жизненного опыта и умений, наверняка он и в аудиосистемах автомобилей понимал что-то. Но Чонгук был упрямым, он, словно маленький ребенок, повторял это дурацкое «Я сам», из-за которого Тэхену пришлось сидеть с маленьким Донхеном на час дольше, чем они договаривались. Омега все еще был благодарен Чонсолю, который пришел к нему на помощь и забрал этот маленький комок истерики, который было просто нереально успокоить. — Я тут подумал, что попрошу Юнги. Он наверняка знает, что с этим можно сделать, — заявил Чонгук с таким важным видом, будто бы он был первым, кто придумал столь гениальную идею. От возмущения Тэхен, с несвойственной ему экспрессией, всплеснул руками. — Ты подумал? Поздравляю. В следующий раз, когда изобретешь первый в мире двухколесный велосипед, свистни, я приду тебя поздравить! Фыркнув, Тэхен снова отвернулся к окну, решив проигнорировать довольную улыбку Чонгука. Этому засранцу очень даже нравилось выводить омегу на эмоции, он сразу становился таким колючим и забавно ощетинивался, как будто бы Чонгук не знал, что в глубине души Тэхен на самом деле очень добрый и мягкий человек. Глядя на них, Намджун не мог перестать вспоминать их первые свидания с Еджуном. Когда они еще только прощупывали личности друг друга, пытались узнать границы дозволенного в юморе, когда они нарочно выводили друг друга на эмоции. Удивительно, но этим по большей части грешил именно омега. У Еджуна было потрясающее чувство юмора, а подтрунивать над будущим мужем… Иногда создавалось впечатление, что его день пройдет зря, если он не подшутит хоть как-нибудь. И это всегда было весело. Воспоминания о том, как чисто и звонко он смеялся, когда они катались на аттракционах, были свежи, словно это было только вчера. — Поздравляю, господа, мы прибыли в пункт назначения. Прошу вас покинуть транспортное средство и заняться делом. Отбываем через час, — оповестил Чон, пародируя машинистов метро, которые объявляли названия станций по прибытии. Не мог он без всей этой театральщины. И хоть Тэхен и закатил глаза, но Чонгук наверняка знал, что это одна из черт, которые омеге нравились. Иначе почему, отвернувшись от него, Тэхен пытался спрятать улыбку? Они вышли из машины первыми, Намджун подтянулся чуть позже. Честно говоря, он и на вылазку ехать не стремился. Все продолжал рыскать по территории в попытках найти еще какие-нибудь лазейки, и если находил, то мгновенно закрывал с особым рвением. Сил на то, чтобы даже просто взять маленького Донхена на руки, попросту не оставалось. Возможно, он был безумцем, но иногда в его голове проскакивали страшные мысли: зачем ему этот ребенок, если Еджуна больше нет рядом? для чего вообще все это было, если его муж просто… погиб? — Намджун, — Тэхен помахал ладонью перед лицом зависшего мужчины и, когда тот моргнул и отвис, переведя на омегу взгляд, тихо вздохнул. — Я говорю, что до водокачки не особо далеко и я могу сходить туда сам, а вы с Чонгуком… — Погоди, — прервал подошедший ближе Чонгук, — за водой пойдем все вместе. Унесем побольше, у нас пустых бутылок в багажнике целая куча. Разделимся позже, там дальше еще есть неизученные закрытые дома, — заверил альфа. Намджун кивнул. Предложение Чонгука было разумным. — Пойдемте за водой, — бросил Лидер и, достав из багажника бутылки, дал по две каждому. Намджун шел чуть впереди, его взгляд цеплялся за дома, которые не выглядели слишком уж заброшенными. По крайне мере, пока что. Однако это чувство было обманчиво. Он знал, что даже здесь им может повезти нарваться на кучу мертвецов. Дорога лежала сквозь несколько немного заросших дворов частных домиков, к улице, на которую было невозможно заехать на машине из-за наваленных мусорных мешков и машин, которые, увы, были не на ходу. Чонгук и Тэхен, шедшие немного позади, прислушивались к каждому шороху, искали взглядом движения или застывшие трупы, которые могли начать двигаться вновь в любой момент. — Слишком тихо. В прошлый раз по приезде были слышны хотя бы птицы, а в этот… — Чонгук посерьезнел. Он забрал у Тэхена пока еще пустые бутыли под недоуменный взгляд омеги. И дураку понятно, почему Тэхен уже приготовился возмущаться, ведь не было ничего трудного в том, чтобы тащить пустую тару, если уж он справлялся с полными. — Держи катану наготове, Колючка, иначе нас могут сожрать, — усмехнулся альфа, и Тэхен, закатив глаза на такое прозвище, послушно достал оружие из ножен и перехватил рукоять покрепче. Теперь ему лучше было идти впереди, что он и сделал, обогнав Лидера. Тэхен и сам чувствовал необъяснимую тревожность от этой гнетущей тишины. Ни пения цикад, ни свиста птиц, как будто на них надвигалось целое стадо. Знать бы только: откуда именно, с какой стороны его ждать. Позади послышалось кряхтение, и, остановившись, Тэхен медленно обернулся. Прямо за ними, отрезая им путь к автомобилю, на них двигалась орда мертвецов. Только обратившиеся и полуразложившиеся, все они источали отвратительный запах мертвечины. Их глаза, пустые, стеклянные, горели желанием отхватить кусок побольше. Жадные до человеческого мяса, которое они выблевывают себе под ноги, когда их желудок набивается, эти твари шли прямо к своим жертвам. — Нам нужно бежать, — шепнул Тэхен. Он точно не сможет перебить столько. Неизвестно, в каком моральном состоянии Намджун, сможет ли он дать им отпор или, наоборот, с распростертыми объятиями бросится навстречу своей верной погибели, чтобы как можно скорее встретиться с мертвым Еджуном. А Чонгук… Обернувшись на него, Тэхен с облегчением заметил мачете в кожаных ножнах на его бедре. Собственно, мачете — это намного лучше ножа или биты. Что ж, их шансы на выживание немного возросли. — Их там штук двадцать, куда нам бежать? Справимся! Безбашенный от собственной храбрости и уверенности в том, что ничто в этом мире не заставит его так глупо сдохнуть, Чонгук бросил бутыли на растрескавшийся асфальт и помчался вперед, навстречу голодным и прожорливым монстрам. Если бы Тэхен ругался матом, он бы обязательно выпустил из своего рта парочку крепких словечек, но папа еще в раннем детстве доходчиво объяснил ему, почему эти слова не стоит говорить. Только поэтому Тэхен промолчал и побежал следом. Да и позволять Чонгуку потом взять все лавры себе, чтобы он хвастался всем вокруг своим героизмом и силой, — никогда. — Если есть мысли позволить им сожрать тебя, советую оставаться на месте, — крикнул Тэхен Намджуну. Не очень здорово получится, если Донхен лишится еще и отца. У этого ребенка, как бы тяжело ни было Тэхену выносить его крики и плач, должен быть хотя бы Намджун, даже если сейчас у него не хватает сил на уход и заботу о сыне. Но оставаться в стороне Намджун не собирался, как и не собирался позволять мертвецам сожрать себя. В конце концов, он еще не отомстил за смерть Еджуна тем, кто был в ней виноват. А кто-то был — он точно это знал, чувствовал, интуиция подсказывала ему. Значит, умирать еще не время. Чонгук, видимо, еще не до конца потеряв рассудок, не лез в самое пекло и не вваливался в толпу мертвецов. Плотнее обтянул рукава кожаной куртки и толкнул в грудь ногой первую тварь, попытавшуюся броситься в его сторону. Мертвецы, словно кегли, попадали на землю, когда труп врезался в них, но это не избавило их от желания дотянуться до жертвы. Тэхен, отойдя немного дальше, громко свистнул, привлекая часть тварей к себе. Ожидаемо, те разделились, и если часть осталась рядом с Чонгуком, который уже срубил одному из чудовищ голову, то остальные потащились в сторону омеги. Тэхен перехватил катану двумя руками и мысленно поблагодарил Чонгука за то, что перед самым выездом тот едва ли не насильно натянул на омегу кожаную куртку вместо джинсовки — так, на всякий случай. И даже если она сковывала движения, ничто не могло помешать Тэхену начать убивать тварей по одной, периодически отбегая от них. Намджун, наблюдая за ними, решил, что они достаточно сильные, чтобы справиться и с тремя десятками ходячих, а сам он хотя бы начнет набирать воду в бутыли. Пока у него было время, он подхватил несколько бутылок и едва ли не бегом направился в сторону водокачки. Если и там есть трупы, он уничтожит каждую тварь, но вернутся они не с пустыми руками. Откуда их здесь столько? Кто-то приманил их? Привел за собой, пока ехал в эту сторону? Ведь в прошлый раз здесь явно не было такого большого скопления тварей. Не орда, конечно, как бывало, но тем не менее. Он знал только, что они сбиваются в стада и идут, куда глаза глядят, в поисках живой плоти. А еще он знал, что такое небольшое скопление мертвецов может привести за собой скопление в десятки, сотни раз больше. А значит, им нужно как можно скорее убраться отсюда, спрятаться за своими заборами, запереться в одном из зданий и сидеть тихо, как мыши. Тэхен краем глаза заметил, как Намджун убежал в сторону водокачки, подхватив бутыли с собой, и был благодарен Лидеру за то, что он не ввязывался в бой, не заставлял их вытаскивать его из пекла, если вдруг появится такая необходимость. Но отвлекаться было некогда. Они наступали, окружали, как будто имели разум. Кидались со спины, норовя укусить, хватали за руки и тянулись к коже курток своими гнилыми зубами, издавая такие жуткие звуки, что хотелось закрыть уши. Но как бы мерзко ни было слышать их и вдыхать пары разложения человеческих тел, от того, насколько ловко они будут сносить головы мертвецов, зависели их жизни. Работая слаженно, Тэхен и Чонгук справились довольно быстро. И пусть они сами едва не пострадали не единожды, но всегда приходили на помощь друг другу, не позволяли мертвецам подойти слишком близко. Особенно Тэхен с его катаной и ловкостью, он двигался легче и быстрее Чонгука, что позволяло ему обеспечить безопасность своего альфы, хоть и неясно, в какой момент времени для Тэхена стало нормально называть Чонгука вот так даже в своих мыслях. Стряхнув с лезвия катаны кровь, больше напоминающую бурое желе, омега, внимательно вглядевшись в горизонт и удостоверившись, что за одним стадом не идет второе, подхватил валяющийся бутыль с асфальта и побежал в сторону водокачки. Чонгук последовал за ним, забрав по пути еще две. Увидев их, бегущих к нему, Намджун с облегчением выдохнул. Живы, целы, невредимы. Не укушены. Значит, они втроем смогут вернуться домой. — Нам нужно будет подумать о том, как и где сделать запас воды на зиму. Если колонка перемерзнет, а снега не будет, нам обязательно нужно иметь запас питьевой воды, — начал рассуждать Тэхен, натягивая на горлышко скомканный одноразовый стаканчик. Не сыскать теперь специальных крышек для этого, но омега был весьма изобретательным, он придумал так делать еще до того, как наткнулся на этих ребят, ведь что только не придумает человеческий мозг, лишь бы его обладатель не тащил на своем горбу такую тяжесть. — Подумаем, — пообещал Намджун, подставляя следующую бутылку под водокачку. Чонгук быстро нажимал на рычаг, хмуро оглядываясь, чтобы не пропустить мимо себя ни единой живой (читать как мертвой) души. — Их здесь столько не было. Мы перебили столько тварей в тот раз… А что сейчас? Снова подтягиваются в эту сторону? Лезут, их как-будто магнитом тянет в наши края, — проговорил Чонгук и, морщась, отодвинул бутыль в сторону, чтобы Тэхен закрыл ее стаканчиком, а Намджун поставил следующую. Намджун в этом, сказать честно, не видел ничего удивительного. В городах заканчивались бродячие животные, люди — тварям становилось нечего есть, и они начинали мигрировать туда, где, как им казалось, они найдут, чем полакомиться. — Возможно, здесь часто шастают живые. Может, кто-то еще нашел водокачку, и нам бы лучше с ними не пересекаться, — предположил Лидер. Тэхен поджал губы. Не хотелось бы менять место пребывания вновь. Он кочевал слишком долго, ни одна из его групп так и не смогла найти себе постоянного убежища и зачастую даже не особо задумывалась об этом, словно ходить туда-сюда было разумнее. И он был рад наконец оказаться с теми, кто думал о жизни наперед. Омега, погруженный глубоко в свои мысли, ощутил, как из его пальцев выскочил стаканчик. Выругавшись на самого себя, он потянулся было за ним, но его нога соскользнула с мокрой травы, и, чтобы сохранить равновесие, Тэхен решил отскочить назад. Но сделал только хуже, и двадцать литров воды с грохотом опрокинулись на землю. Круглая бутыль под своей тяжестью покатилась к кустам, расплескивая воду. — Черт, простите, — извинился Тэхен и уже хотел потянуться за ней, но Чонгук подорвался быстрее. — Все нормально, наберем еще, — успокоил его альфа и потянулся к завалившейся в кусты бутылке, шагнув ближе к зарослям. Он даже не подумал, когда потянулся за ней машинально, словно на автомате, а уже в следующую секунду ощутил резкую боль в руке и такое стремительное движение в его сторону, что не успел даже отпрыгнуть, вскрикнув. Тэхен и Намджун, застыв от ужаса, наблюдали, как голова, отделенная от тела из-за резкого движения Чонгука, держалась за его руку, крепко сжимая на ней свои зубы. Первым пришел в себя Тэхен. Выхватив катану из ножен, он точным движением проткнул голову, и, когда она, перестав издавать мертвяцкие хрипы замолкла и рухнула наземь, омега выронил из руки меч. От громкого лязга металла о каменную плитку с дерева взлетели птицы. Намджун уже приготовился к тому, чтобы ампутировать руку Чонгука, но эти двое, обомлев от ситуации, испуганно таращились друг на друга. — Проверь его руку, Тэхен. — Он укусил тебя? Укусил?! — обычно спокойный и рассудительный Тэхен, всегда рассуждающий здраво и холодно, сейчас впал во вполне объяснимую панику. Подойдя к Чонгуку, он несколько раз ударил альфу кулаками в грудь, не замечая, как собственные глаза наполняются слезами. — Он укусил тебя! Поймав кулаки омеги, Чонгук с доброй и беззаботной улыбкой, как будто бы вообще ничего не случилось, заглянул ему в глаза. — Давай посмотрим вместе, лады? Будешь любить меня, если я буду только с одной рукой? Обещаю, я и тогда буду крайне хорош, — улыбка превратилась в самодовольную ухмылку, и Тэхену захотелось проехаться по ней кулаком. Неподходящее время для шуток выбрал этот парень! Омега дергал за рукав кожаной куртки быстрее, чем Чонгук успел снять ее с одного плеча. Но как только у него это получилось, единственное, что он увидел — проступающие от мертвой хватки зубов синяки, расползающиеся под чернилами татуировки. От захлестнувшей его злости за оплошность и невнимательность Тэхен еще раз ударил Чонгука в грудь кулаками и мгновенно прижался к нему, пряча лицо в изгибе шеи. Пахнет все так же, Чонгуком, живым и здоровым. Этот запах успокаивал, но дрожь все еще не отступала. Чонгук молчал, понимая, что сейчас лучше вообще ничего не говорить, просто обнять Тэхена и дать ему время успокоиться. А наблюдающий за ними все это время Намджун смотрел и завидовал. У него больше не будет такого. Не будет момента, когда он почувствует облегчение от спасения любимого; не будет человека, который будет так же счастлив просто тому, что сегодня Намджун не пострадал; не будет момента счастья от долгожданных объятий, от возможности вдохнуть любимый медовый запах фенхеля. — Эй, все в порядке. Жив-здоров, руки будет две, пальцев десять. Хотя, чисто теоретически, и двух было бы достаточно, — все же не выдержал Чонгук, начиная болтать, и Тэхен несильно сжал его волосы на затылке, заставляя альфу замолкнуть и посмотреть на себя. — Заткнись к черту, Чон Чонгук, — шикнул он и, несмотря на свои слова, оставил мягкий поцелуй на его губах и нехотя отстранился, — нужно продолжить. Шмыгнув носом и утерев свое лицо, омега, прежде чем все же самостоятельно поднять бутылку, подхватил катану и рассек траву, вглядываясь. Зомби, укусивший Чонгука, наверняка пролежал здесь слишком долго. Его тело было придавлено к земле осколком бетонной плиты, отколовшейся от стоявшего здесь когда-то забора, и он словно ждал своего часа, лежал здесь так тихо, что никто из троих и не заметил, пока тварь не впилась зубами в руку Чонгука. Тэхен еще раз мысленно поблагодарил всех существующих и несуществующих Богов за то, что на всех них были кожаные куртки. Он вернул бутылку на днище и поставил ее в очередь к другим, чтобы Намджун или Чонгук снова наполнили ее. Они снова принялись за работу. Намджун молчал, изредка поглядывая на уже успокоившегося омегу и Чонгука, который незаметно для самого себя помрачнел. Было видно, что альфа стал оглядываться чаще и крайне внимательно следил за Тэхеном, который стоял к высокой траве ближе всего. Если через эти дебри к ним подкрадется еще какая-нибудь тварь, будет совсем не до веселья.***
Чимин ковырялся в грядках так долго, как только мог. После его ужасающей находки, он не знал, что думать, не знал, как поговорить с Ноа. Что он скажет ему? Что какой-то мужик из рации грозился их всех убить, если Ноа не сделает что-то? Ноа легко сможет убедить Чимина в том, что он сам все это придумал, что это просто усталость или еще что-нибудь. Да что угодно, но уверенности в том, что мужчина скажет правду, не было никакой. И все-таки к нему пришел Чонсоль и попросил Чимина укачать Донхена, ведь ему самому нужно было перебрать припасы и приготовить что-нибудь к возвращению Лидера и Тэхена с Чонгуком. И правда, судя по времени они должны будут вот-вот вернуться. Делать было нечего. Вымыв руки, Чимин взял младенца на руки и хотел было подняться с ним в комнату к Чонгуку и Тэхену, ведь жил малыш именно там, но Чонсоль остановил его. — Он лучше засыпает на свежем воздухе. Погуляй с ним немного. Я попросил Чонгука поискать коляску для него, но пока ее нет, придется носить его на руках. Тяжело вздохнув, Чимин остался на улице. Он ходил из стороны в сторону, слонялся от одного здания к другому, напевая под нос песню, которую папа пел ему перед сном в детстве. А Чимин знал, что он — папина копия, его отражение. Наверное, именно поэтому стать моделью было так легко, ведь Чимин всю жизнь и до сих пор считал своего папу самым красивым омегой, который только мог появиться на свет. Подойдя к центральным воротам, омега вдруг застыл. По его телу пробежался холодок. Чонгук ведь просил его закрыть их, но Чимин не сделал этого. Не сделал, потому что слишком сильно отвлекся на рацию. Но тем не менее… Ворота уже были закрыты, но кто же их закрыл? Сокджин, несущий вахту на вышке, или отдыхающий после ночного дежурства Хосок? А может быть, Чонсоль заметил, что проход открыт и запер ворота? Если так, почему никто ничего не спросил, не сказал, не поднял тревогу? На всякий случай визуально проверив защелку, Чимин облегченно выдохнул и пошел дальше. Было бы здорово, если бы Донхен перестал кричать, в конце концов, и уснул бы. Потому что успокаиваться и засыпать этот ребенок как будто бы не собирался. — Малыш, ну пожалуйста… — прошептал Чимин, надеясь, что усталая просьба хоть немного разжалобит ребенка. Но это, увы, не помогло. Омега тяжело вздохнул и прижал к себе ребенка покрепче. Иногда у него создавалось такое впечатление, будто Донхен плачет всегда, когда бодрствует. Удивительно, что Тэхен еще не съехал из комнаты Чонгука, ведь даже по ночам был слышен плач младенца. Чимин нервно выдохнул, еще раз глянув на ворота, и поднял взгляд к вышке. Сокджин наблюдал за ним и, заметив встречный взгляд, слабо улыбнулся. — Не справляешься? — громко спросил мужчина. Чимин покачал головой. — Совсем нет. Хорошо, что я пораньше не созрел для детей. А сейчас уже время… Неподходящее, — вздохнул он и подхватил Донхена поудобнее. Ребенок, почувствовав, что взяли его по-другому, вдруг немного притих и лишь продолжал жалобно всхлипывать, но хотя бы прекратил оглушать омегу на одно ухо. — А это не ты закрыл ворота? — поинтересовался Чимин. Однако в ответ словил лишь нахмуренный взгляд. — Нет. Может, Юнги? Он вышел на охоту недавно. Ты разве не закрывал их после отъезда Намджуна? — Сокджин точно слышал, как Чонгук прокричал просьбу об этом. Наверняка все поселения, если такие находились неподалеку, услышали это тоже. — Забыл, — виновато поджав губы, прошептал Чимин. Сокджин, еще раз оглядев территорию, заметил знакомую машину. Ребята в компании Лидера возвращались назад. — Забыл… — Сокджин строго нахмурил брови. — Это серьезные вещи, Чимин. О таком нельзя забывать, если не хотим накликать на себя беду, — проговорил он и, встав обеими ногами на землю, направился к воротам, чтобы открыть их для группы. Каждый раз, как кто-то возвращался с вылазки, на душе становилось тревожно — каждый надеялся на то, что все вернутся целыми, здоровыми и живыми. Потому и встреча машины вызывала облегчение и тревогу одновременно. Какие-то шорохи послышались со стороны небольшого склада. Это было похоже на дуновение ветра, такое тихое и слабое, что никто не обратил на это внимания, в том числе и Чимин, который осторожно поправил пеленки Донхена, укачивая малыша на руках. — Вот и твой отец вернулся, — тихо прошептал омега, мягко улыбнувшись и проследив за Сокджином взглядом. — Это не твой ребенок! — раздался незнакомый голос из-за угла. Чимин, обернувшись, обомлел, но рефлекторно прижал снова заплакавшего Донхена к себе покрепче. Незнакомый омега, черт знает откуда взявшийся, грязный, в пыли, грязи и земле, он наверняка не мылся уже не один день и, возможно, даже не первую неделю, смотрел на завернутого в чистые пеленки Донхена горящими безумием глазами и подступал все ближе и ближе. — Это не твой ребенок! — повторил он, даже не замечая, как между ним и младенцем, которого на руках держал Чимин, встал подбежавший Сокджин. Чужак не слышал слов, которые говорил мужчина, не замечал автомата, висящего на его плече. Вообще ничего не видел, только то, за чем он пришел. Пока никого рядом не было, а ворота были открыты, он пробрался на территорию. Было несложно скрываться за углами строений от чужих глаз. И вообще, он сразу же ушел бы, если бы не услышал детский плач. Плач своего собственного ребенка. И теперь он понял, что его не сожрали мертвецы, что они не выхватили его из рук обессиленного после родов в одиночестве омеги, его просто похитили. Этот парень прикинулся мертвецом и отобрал его новорожденного сына там, в лесу. Когда в его голову ударила эта мысль, безумец бросился в сторону Чимина с такой злобой и яростью, что Сокджин, взрослый сильный альфа, едва мог его удерживать. — Ты украл моего ребенка! Ты! Отдай его мне, отдай! Это мой, мой маленький Сынкван! Верни его! Все произошло в одно мгновение. Намджун, только вышедший из машины и услышавший, что какой-то проходимец, который черт знает как проник на территорию, требовал отдать его сына, был в бешенстве. Малыша, выношенного и рожденного в муках его любимым Еджуном. В секунду альфа подлетел к омеге и под громкое «Нет!» Сокджина одним движением перерезал его глотку. Чимин, замерев от шока, смотрел на эту страшную картину, прижимая к себе ребенка, слышал бульканье из вскрытого горла, видел, как кровь капает на серый щебень, и даже крики Донхена доносились до него так, словно он нырнул под толщу воды: его уши буквально заложило. Тэхен и Чонгук стояли у автомобиля в неменьшем шоке. Намджун даже не попытался остановить омегу, успокоить его, объясниться. Просто безжалостно убил. Одно отточенное движение — и омега, захлебываясь кровью, как в замедленной съемке упал на камни, но, даже умирая, продолжил ползти к плачущему младенцу, тянуть к нему руки, а вместо слов и рыданий его горло мерзко булькало. — Что ты сделал?! — Сокджин, отошедший от ступора первым, встряхнул Лидера за плечи, в надежде привести его в чувства. Он смотрел на него горящими от шока и ярости глазами, крепко сжимал пальцы и не понимал: как до этого дошло? Но в ответ Намджун смотрел настолько безразлично, что хотелось стереть это выражение с его лица одним крепким ударом. — Убил его, — холодно, словно это совсем ничего не значило, отозвался альфа, и его тут же оттолкнули в сторону. Громкий крик Донхена только сейчас, словно сквозь вакуум, пробрался к слуху Чимина. Омега не сдержал задушенного вскрика и осел на землю, громко зарыдав. Его взгляд был направлен прямо на погибшего незнакомца. Убивать зомби и чужаков — это одно, но видеть нечто подобное… — Чимин, эй, давай, — Чонгук, подбежавший ближе, перехватил из рук омеги разрывающегося в истерике Донхена и, бросив осторожный взгляд на стоящего в шаге от него Лидера, отошел немного дальше. — Тэхен, — позвал Чонгук. Парень хотел было довести дело до конца, умертвить омегу окончательно, чтобы он не превратился в восставшего и жаждущего живой плоти мертвеца. Но Чимин сейчас нуждался в помощи больше, чем крепкие Сокджин и Намджун. Выбор был очевиден, так что Тэхен вернул наполовину вытащенную катану в ножны и, подойдя к Чимину, мягко обнял его за плечи и помог идти. — Давай, Чимин-а, нужно уйти отсюда, пойдем, — зашептал омега и шагнул в сторону офисного здания. Намджун, увидев, что его сына уносит Чонгук, разозлился. Его только что пытался присвоить какой-то полоумный, разве после этого младенец не должен оказаться в руках родителя? — Куда ты забираешь его? — хмуро поинтересовался он и хотел было сделать шаг в сторону Чонгука, но был остановлен рукой Сокджина. Мужчина вырос перед ним, словно стена. Его взгляд, холодный, жесткий, требовал успокоиться и отступить. Но Намджун был готов, если потребуется, решить вопрос силой и с ним тоже, однако пока что не двигался, выжидал. Смотрел на него, не моргая, но не позволял злости и ненависти кипеть внутри слишком сильно. — Чонгук, уходите, — бросил хирург, также не сводя взгляда с глаз своего лучшего друга, которого он, черт возьми, не узнавал. Только когда шаги стихли и плач Донхена стал доноситься одними лишь отголосками, Сокджин начал говорить: — Что с тобой стало? Посмотри на себя, Ким Намджун, — прошипел он, перехватывая пышущего злостью Намджуна за грудки, — посмотри на себя, черт тебя возьми! Сокджин никогда не видел Намджуна таким. Он пугал даже его, что уж говорить обо всех остальных членах их группы? Даже Тэхен сказал Сокджину, что не хочет контактировать с Лидером, пока он не придет в себя. Группе нужен главный, тот, кто будет защищать людей и принимать взвешенные решения, а не тот, кто готов убивать каждого, кто приблизится. — Посмотри на него. Просто омега, потерявший своего ребенка и убитый горем потери, но ты… Это не скорбь, Намджун, это ненависть ко всему живому. С каких пор мой друг, который всегда защищал слабых и обездоленных, был на службе у справедливости и милосердия, превратился в безжалостного убийцу? В кого ты превратился?! Со стороны мертвого тела раздался загробный хрип, и Сокджин, достав нож, присел к ожившему мертвецу. Сильным движением мужчина ввел лезвие через ухо в мозг. Омега замолчал навсегда. Намджун отвернулся. Внутри него кипела такая ненависть ко всему, что его окружало, что было необходимо выплескивать ее хоть куда-то. Убийства тех, кто в моменте казался ему виноватым, приносили облегчение до тех пор, пока не просыпалась совесть. После он ненавидел только себя. И он бы убил себя там, где лишился жизни Еджун, попросил бы похоронить его рядом, но наказ мужа заботиться об их сыне и людях не позволял поднести пистолет к виску. — Не могу жить без него, — сорвавшись на слезы, прошептал Намджун и закрыл лицо руками. Сокджин, как никто другой, знал, что он чувствовал, даже его ребенок, в отличие от ребенка Джина, все еще был жив. Не в силах оставаться в стороне от боли лучшего друга, мужчина подошел к Намджуну и, крепко обняв его, позволил выплакаться в свое плечо. Он ничего не говорил, потому что никакие слова не помогут пережить ту боль и скорбь, несправедливость, когда умирают самые близкие, самые любимые, самые светлые люди. Те, кто каждый день были причиной жить и дышать. Никто из них не знал, сколько они простояли вот так, но Намджун отстранился первым. Он словно вернулся к прежнему себе и с искренним раскаянием посмотрел на омегу. — Передай мне лидерство, Намджун. У тебя есть сын, которому ты нужен. Не предавай его. Он лишился папы, Намджун, он точно знает, что папа больше никогда не возьмет его на руки и не поцелует, ему тоже больно, даже если он не до конца понимает это, а ты оставил его в одиночестве, с людьми, которые хоть и любят его, но все-таки они для него чужие. Ему нужны родные руки и крепкое плечо отца. Если Еджун наблюдает за тобой, ты причиняешь ему огромную боль тем, каким способом пытаешься заглушить свою. Когда Таюн и Сыниль погибли… мне показалось, что я умер вместе с ними. И нет ничего больнее, чем найти любимых людей в обличье мертвецов, видеть, как сын, прижимающийся к тебе прошлой ночью, шепчущий о том, как сильно он тебя любил, пытается отхватить от тебя кусок мяса. Как любимый муж, ноги которого обглоданы ходячими, ползет к тебе с той же целью. И когда я не позволил им превратить меня в подобие того, во что они превратились, когда окончательно умертвил сначала одного, а потом другого, — в тот же миг я умер вместе с ними. Ты знаешь, сколько сил я вложил в их защиту, лишь бы они выжили. И когда их обоих не стало, а я остался жив, мне безумно хотелось поменяться с ними, умереть вместо них, отдать свою жизнь за их жизнь, за жизнь Таюна, которого я буду любить до конца моих дней. Но не в моих силах вернуть их. Не в твоих силах вернуть Еджуна, и своей местью ты только разрушишь себя самого. Оставь это, друг мой. Твой сын и помощь каждому из нас здесь, внутри территории — вот, чем тебе стоит заняться сейчас. Я обязательно узнаю, кто сделал тот лаз, Намджун, и приведу к тебе тех, кто действительно будет виноват. Но от смерти невинных людей ты не испытаешь ни облегчения, ни справедливости. Намджун знал о том, что Сокджин бесконечно прав. Он согласно кивнул и, перевернув мертвого омегу на спину, поднял его на руки. — Я похороню его у забора за складом. Принесешь мне лопату? Сокджин кивнул и проводил Намджуна печальным взглядом. Он шумно выдохнул, проведя по лицу рукой, и неспешно направился к складу, где они хранили все, что требовалось для садоводства. Он шел вперед, а в мыслях были лишь те, кого потерял он. И только потому, что он сам хоронил тех, кто был дороже его собственной жизни, он понимал и ощущал боль Намджуна так, словно сам второй раз похоронил свою семью. Потому что и Еджун тоже был ее частью.***
Чимин осторожно присел на край матраса и крепче сжал в руках чашку с чаем. Через комнату от него больше не слышалось громкого плача ребенка: Намджун, ближе к вечеру, уже после заката солнца, пришел к Чонгуку и попросил вернуть Донхена в его комнату. Кажется, каждый слышал, как Чонгук в недоверии спорил с Лидером, не желая отдавать младенца. Оба, словно сорвавшиеся с цепи псы, были готовы вгрызться друг другу в глотки, и если бы не Сокджин, заверивший, что будет приглядывать за Намджуном, и Тэхен, который убедил Чонгука в том, что ребенок должен быть с отцом — ей богу, эти двое поубивали бы друг друга. Чимин и сам нервничал после произошедшего. Он несколько раз заглядывал к Намджуну, но видел лишь, как альфа, почти не спуская сына с рук, то ходил по своей комнате, то сидел вместе с ним на полу, то укачивал в колыбели и кормил смесью из бутылочки. Впервые за эти недели Намджун был с ним настолько долго. Впервые за столь долгое время смог держать Донхена на руках и его лицо не выражало отстраненности, лишь беспокойство от частого плача. Омега вздохнул, подойдя ближе к окну, и издалека взглянул на вышку. Юнги был там прямо сейчас. Он вернулся с охоты и даже не зашел к нему, как делал это обычно. Помог приготовить ужин Чонсолю и, поев, ушел на дежурство. Весь день, за исключением этого кошмарного события с забредшим к ним омегой, был вот таким, размеренным. Ощущал ли Чимин вину за произошедшее? Однозначно. Он только и мог думать о том, что если бы он закрыл ворота, если бы не отвлекся на чертову рацию, то все бы было в порядке. Омега не зашел бы к ним, не увидел бы ребенка и, быть может, все еще был бы жив. Невозможно не испытывать чувство вины и угрызения совести, зная, что именно из-за его оплошности погиб невинный человек. — Рация, — совсем тихо прошептал Чимин и, отставив кружку на подоконник, подошел к своему рюкзаку и присел на пол. Он убрал пакет с рацией в потайной отсек, куда и сам лазил редко, и уж тем более Ноа не придет в голову искать свою пропажу именно там. Устройство уверенно легло в его ладонь, но Чимин не спешил включать его вновь. Выходило, что мужчина, говоривший из нее, знает Ноа, ведь позвал его по имени. Знает, что на территории завода он проживает не один, а с группой людей. И Ноа знает его. Наверняка там есть еще выжившие, и раз уж они поделились с ним рацией, какие еще блага и устройства были им доступны? О чем вообще шла речь, для чего нужна эта связь и самое главное — кто эти чертовы выжившие? Наверняка они опасны. Злость на этого альфу, на его вечные секреты и, возможно, ту подлость, которую он собирался совершить, вспыхнула совершенно внезапно. Омега несколько секунд смотрел на рацию в своей ладони, прежде чем встать на ноги и, спрятав ее в карман, уверенно выйти из своей комнаты. Он направился в ту часть здания, в которой теперь бывал крайне редко и, если честно, с удовольствием не был бы еще столько же. Он не стучал в дверь, бесцеремонно распахнул ее и уперся взглядом в сидящего на полу мужчину, который поднял на вошедшего недовольный взгляд, отвлекаясь от какого-то журнала, но стоило понять, кто именно к нему пришел — Ноа встал на ноги и натянул на губы усмешку. — Соскучился, детка? — вскинув бровь, поинтересовался он и шагнул ближе, наблюдая за тем, как Чимин закрывает за собой дверь. — Я — нет, — омега вынул рацию из кармана и легко помахал ей перед лицом мужчины, с больным удовольствием отмечая, как меняется чужое лицо, — но кое-кто другой, кажется, отчаянно желает тебя услышать. Пришло время объяснений, Ноа, и я клянусь, как только я почувствую, что ты врешь мне, я убью тебя. Ноа его, вообще-то, не боялся совершенно, но таким хладнокровным видел Чимина, пожалуй, впервые. Не из страха, а из надежды на понимание и воссоединение с омегой, Ноа поднял руки в примирительном жесте и с мягкой успокаивающей улыбкой произнес: — Не горячись, детка, я все тебе расскажу.