***
Чонгук постучал носком ботинка в дверь, и Тэхен нехотя сполз с матраса, откинув в сторону какой-то новенький, никем не тронутый роман — это было единственное, что он смог найти в этом офисе, чтобы почитать. Омега, открыв дверь, окинул взглядом младенца на руках альфы. В целом ничего нового. В последнее время Чон довольно часто сидел с ребенком. Тэхен был не против, но в такие моменты покидал комнату. Его немного напрягали детские крики, так что он сразу же оставлял Чонгука развлекаться с младенцем в одиночестве. Нет, в детях не было ничего плохого, просто он совершенно не умел о них заботиться и боялся навредить, а от криков и плача чувствовал беспомощность, и это заставляло его раздражаться. Так что лучше было держаться подальше. Вот и сейчас он, подхватив катану, хотел свалить, но Чонгук перегородил ему дорогу. — Задержись, ладно? Пожалуйста. Тэхен тяжело вздохнул, глядя на раскрасневшееся от криков лицо Донхена, но, вернув катану на вкрученные Чонгуком специально для этого болты, отошел к окну и обнял себя за плечи. Это и правда было невыносимо. — Я хочу, чтобы он пожил здесь, — коротко сообщил Чонгук. Смерив альфу непонимающим взглядом, Тэхен подумал, что еще немного, и он начнет курить, как Мин Юнги. — Кто? Намджун? — Какой Намджун? Донхен. Намджун не в состоянии даже подгузник ему сменить, я уже не говорю о кормлении или укладывании спать. Говоря это, Чонгук распеленал младенца, и Тэхену в нос ударил запах детских испражнений. Серьезно? Чтобы это маленькое исчадье ада, которого омеге было, на самом-то деле, искренне жаль, кричало тут сутки напролет и источало вот такой вот чудесный аромат? — Можно отдать его Чонсолю? Тэхен переехал к Чонгуку сразу после смерти Еджуна, а Чонсоль решил остаться с Чимином. Оставаться в одиночестве после произошедшего не хотел, кажется, никто. Да и Тэ прекрасно видел, что Чонгук и сам сильно переживал, так что и его оставить одного не смог. Теперь они делили комнату, засыпали вместе. Только прошлой ночью Тэхену пришлось спать одному, потому что Чон был на вышке. Но даже в объятиях его запаха, которым пропахла подушка, спать было уютно и безопасно. — Чонсоль только сегодня смог впервые кое-как поесть. Он сам еще не отошел от произошедшего, Еджун стал для него едва ли не старшим братом, они были очень близки, так что ему сначала нужно позаботиться о себе. Намджун непонятно когда оклемается. Чимин тоже весь в себе. Ноа хуй знает где. Сокджин сейчас на вахте. Хосок обхаживает моего брата, а Юнги передергивает от детских криков. Некому больше, Тэхен, — хмурясь, проговорил Чонгук, подтянув поближе влажные салфетки. Тэхен все это понимал вообще-то. Выбора, как будто бы, и правда не было. Чонгук снова запеленал малыша и принялся укачивать его, расхаживая по комнате туда-сюда. Удивительно, насколько быстро успокаивался ребенок у него на руках. Всего минута, и уже наступила тишина, а вместо криков — тихое кряхтение и лепетание. — У нас нет другого варианта, так что пусть так. Нужно перенести кроватку. Юнги на охоте, я попрошу его помочь мне, когда он вернется, — проговорил Тэ и оперся копчиком о подоконник. Чонгук нахмурился, оторвав взгляд от Донхена. — Мне не нравится, что ты собираешься что-то тащить. Закатив глаза, Тэхен снова забрал катану и принялся закреплять ножны на своей груди. — Я подтягиваюсь больше раз, чем ты. Так что это меня будет беспокоить, если ты будешь что-то тащить, — на ехидство сил все еще хватало. — Я пойду посмотрю, что мы можем приготовить. Уже который день не едим нормально. После того, что произошло с Еджуном, было боязно отпускать Тэхена одного, но Чонгук неоднократно видел его в деле, знал его реакцию, как он обращался с оружием. Знал, что этот омега не позволит себе умереть. А с другой стороны, он и относительно Еджуна был уверен в том же самом. — Может, ты подождешь, когда вернется Юнги? Не хочу, чтобы ты попал в беду. Тэхен слышал искреннее беспокойство в голосе, знал, почему Чонгук волновался. Поэтому он подошел к нему и оставил теплый поцелуй на губах альфы. Он целовал Чонгука редко. Чтобы привыкнуть, нужно было время, но иногда это работало безотказно. То, как альфа смягчался и млел от незатейливого прикосновения губами, Тэхену доставляло удовольствие, так что он с радостью этим пользовался. — Я справлюсь. А если нет, значит, так суждено. С этими словами Тэхен вышел из комнаты под тяжелый взгляд альфы. — Суждено ему, блять, — фыркнул Чонгук и глянул на Донхена, который смотрел на него как будто бы с осуждением. — Да-да, матом при тебе не ругаемся. Твой папа дал бы мне за это по губам, — прошептал альфа и тяжело вздохнул, подойдя к окну. На улице постепенно вечерело. Он взглядом зацепился за Тэхена, который вышел из здания, и, сунув руки в карманы, направился в сторону ворот. Если он потеряет Тэхена, вряд ли когда-нибудь себя простит. Но свободолюбивый омега не простит уже самого Чонгука, если тот на первых порах их только начавшихся отношений будет что-то запрещать ему. Да и вообще… Как-то дерьмово это все выходило. Казалось бы, он должен быть счастлив, обхаживать Тэхена со всех сторон, заниматься с ним любовью каждую ночь, наслаждаться его стонами и нежностью, а по итогу уже четвертый день подряд приходилось расхаживать с ребенком по углам, потому что Намджун, кажется, до сих пор так и не пришел в себя. Кто-то, может, и думает, что Чонгуку все это в кайф, но на деле это было совсем не так. Что заставляло его вот так возиться с Донхеном? Любовь к детям? Жалость? Ответственность? А может быть, вина? Ребенок, словно что-то почувствовав, снова громко заплакал, и Чонгук крепче сжал зубы, укачивая Донхена активнее и отходя в другой угол комнаты. Ничего. Главное, чтобы Намджун вернулся к ним. А до этого времени он, так и быть, побудет заботливым старшим братом для этого малыша.***
Грузный, быстрый шаг Намджуна сопровождался тяжелым, рваным дыханием. Альфа даже не пытался скрыть резкого, тяжелого запаха гвоздики, на ходу перехватывая кусок железной трубы у стены офисного здания и ускоряясь. Дойти до нужного места как можно скорее, узнать: правда ли то, что написал Еджун в своем прощальном письме? В голове крутились одни и те же вопросы: «Кто? Для чего? За что?» Казалось, узнай он, что эту дыру соорудил какой-нибудь несмышленый подросток, убил бы и его. Оторвал бы голову к черту, даже если бы это был кто-то из ближних. Отомстить, разорвать на части, но для начала убедиться в том, что его покойный муж был прав. Стадия отрицания где-то глубоко внутри сменилась на гнев. Такой сильный, что от его вспышек в груди что-то больно сдавливало, а перед глазами на короткие мгновения появлялись темные круги. Остановиться заставило только место, где нашли Еджуна. Природа словно оплакивала его вместе со всеми, ведь сразу после того, как Намджун придал его тело земле, вслед за кровавыми лучами рассвета началась гроза. Сильный ветер быстро стих, только дождь лил, кажется, около четырех часов кряду, нагоняя на лагерь еще больше тоски и уныния. И теперь там, где недавно лежало бездыханное тело Еджуна, не осталось ни единого пятнышка крови. Погода избавилась от следов его смерти. Но Намджун пришел сюда не для того, чтобы горевать. Еджун оставил ему подсказки, которым необходимо было следовать, чтобы узнать, кто виноват в произошедшем. Своего супруга Намджун не винил. Он не пошел к тому месту, где Еджуна не стало, а направился вдоль забора. Лидер, будучи военным, прекрасно знал, как хорошо и удобно можно скрыть прорыв в сетке. Насколько сложно его обнаружить. Потому он присматривался к каждому плетению, проверял, дергал. И наконец-то нашел. Проход, скрытый ветками и кустарниками. Посмотрев в небо, Намджун одними губами прошептал тихое «спасибо» и на мгновение остановился, прикрывая глаза. Да. Без Еджуна никто бы и не заметил этого дерьма. Альфа без всякого зазрения совести отдернул сетку вверх и, согнувшись пополам, пролез в дыру. Хорошо, что он не зацепился за плетения и не порвал одежду, ее и так почти не было. Стоило лишь вылезти к территории с бетонным ограждением, как взгляд упал на лежащего неподалеку мертвеца. Не нужно было долго думать, что на плече Еджуна были следы от его гнилых зубов. И это осознание пробудило какого-то зверя, животное, жестокое и беспощадное, озлобленное. И это нужно было куда-то выплеснуть, поэтому Намджун, подойдя ближе, издал звук, похожий на утробный рык, и что было сил опустил ногу в тяжелом берце на голову зомби, чтобы окончательно размозжить его протухшие мозги. Даже знание о том, что он уже мертв, что Еджун сам убил его, не умаляло злости, которая застилала глаза, душу и сердце. Намджун не отдавал себе отчета в действиях, когда, громко крича, отделял руки от туловища, когда раз за разом ударял тяжелыми берцами то по конечностям, то по голове, вместо которой была неясного содержания жижа, то прямо в хребет. Он никогда не сможет простить жестокий мир и несправедливую реальность за свою потерю. Потому что как теперь жить без Еджуна — он не представлял. И пусть они много раз говорили об этом, когда омега еще был в положении, это ничего не меняло. Устав от собственной злости, от бессилия перед ситуацией, Намджун упал на землю и закрыл глаза от солнечных лучей, добирающихся до него сквозь кроны высоких деревьев. Он громко выдохнул и посмотрел в небо ясным после выхода адреналина взглядом. — Если ты есть, просто знай, что я тебя ненавижу, — обратился он к Богу, в которого, вообще-то, не верил, и, чуть восстановив дыхание, с трудом сначала сел, а затем и поднялся на ноги. Дыру в сетке он нашел, но теперь было важно понять, куда она вела. Не просто же был нужен выход на эту территорию? Зомби проник сюда извне. Взгляд альфы пробежался по бетонному забору, а затем остановился на небольшой расщелине, похожей на нору, виднеющейся из-за большого мусорного контейнера. Джун не стал больше думать. Он быстро подошел ближе и, перехватив железную стенку бака, со скрипом отодвинул его в сторону, во все глаза уставившись на лаз, проделанный прямо в бетонной стене. После того, как человек, использовавший этот проход, покидал территорию, он мог с легкостью закрыть его баком с другой стороны. Кто-то не из их лагеря. Однозначно. Если бы мерзавцем был кто-то из их числа, ему бы ничего не стало закрыть дыру баком полностью, скрыв ее от лишних глаз. Дикий, озлобленный взгляд Намджуна уперся в следы ботинок. После дождя глубокие следы от подошвы остались на земле и засохли. Хорошо различимые, они вели прочь с территории, и Намджун нервно хохотнул. Во время дождя никто не покидал их дом. Джун знал точно. Каждый, даже самый подозрительный Ноа, находился здесь после смерти Еджуна, все эти чертовы четыре дня никто даже не пытался покинуть территорию. Лидер резко развернулся, быстрым шагом направившись обратно к сетке, и зацепился взглядом за Юнги. Альфа хмурился и шел в его сторону. — Намджун… — начал было он, но Лидер перебил. — Лезь сюда. Ты мне нужен, — хмуро сообщил он, и Юнги вскинул брови. — Каким чертом? И как тебя туда занесло? Намджун не ответил. Он молча прошел вдоль сетки и пнул ногой аккуратно срезанный край, замечая, как глаза Юнги в удивлении распахиваются, а затем взгляд приобретает привычную серьезность и хмурость. — Еджуна укусили там? Юнги не получил ответа. Он молча опустился на корточки, пролезая под сеткой так же, как и Намджун. — Здесь были чужаки, — уверенно проговорил Намджун и направился вперед к найденной дыре. — Я не стану рисковать и идти один, поэтому пойдешь со мной. Мне плевать, сколько их там будет — один или два, омеги это или альфы, но мы должны найти их. Найти прямо сейчас. Юнги эта идея не особо понравилась. То, в каком Намджун был состоянии, вряд ли могло поспособствовать нормальной вылазке. Мало ли на кого они могут нарваться? — Может, мы повременим с этим? Позовем Чонгука, например, — предложил он. Но Намджун только отрицательно качнул головой и указал на довольно ясные следы. — Видишь? К нам кто-то приходил. Юнги подошел к пробоине в бетоне и внимательно осмотрел землю под ней. Два глубоких следа говорили о том, что человек спрыгнул с забора и направился к сетке, остановился у нее, потоптался и пошел обратно. Странно. Это выглядело так, будто к ним забрел незваный гость. А может быть, человек просто увидел, что здесь живут люди, и ушел? А может быть, он долго стоял и наблюдал за ними. В любом случае ради безопасности группы это стоило бы разведать. — Хорошо, пойдем по следу. Но если мы увидим людей, Намджун, мы уйдем. Лидер ничего не ответил, просто пролез через дыру в бетонном ограждении под скептический взгляд Юнги. Стрелок уже понял, что, если они увидят людей, разговор с ними у Намджуна будет коротким. И это плохо, но отпускать его одного в лес в таком эмоциональном состоянии Юнги был не намерен, так что он направился следом. С другой стороны забора, судя по следам, людей было больше. Странно, что залез к ним только один, а не вся орава, состоящая примерно из трех-четырех человек. Следов было так много, что Юнги не мог определиться с точным количеством, и уже только этот факт заставил его нахмурить брови. Но как бы там ни было, они направились прочь от дома, сквозь заросли кустарника, поляны, деревья. Юнги в этой части леса еще не был, но у него не было возможности осмотреться и проверить, нет ли здесь кроличьих троп, иначе он потерял бы из виду чужие следы. Сейчас стоило обращать внимание лишь на них. — С кем остался Донхен? — поинтересовался он. Молчание Намджуна давило на него, поэтому он спросил первое, что пришло в голову. — С Чонгуком. И снова тишина. Юнги решил больше не предпринимать попыток завязать беседу, чтобы атмосфера стала хотя бы немного более расслабленной. Они шли в этой гнетущей тишине около минут тридцати. Юнги несколько раз порывался одернуть мужчину, чтобы вернуться обратно, ведь с собой у них не было ничего, кроме куска железной трубы в руке Лидера и ножа в набедренных ножнах Юнги. Набреди они на толпу мертвецов — им несдобровать. Но Джун, кажется, даже не слышал слов, срывающихся с губ альфы. Чем ближе они подходили к предполагаемым врагам и лазутчикам, тем свирепее становился Намджун. Это чувствовалось по запаху — он тяжелел с каждой секундой, виделось по грузной походке и замаху руки с трубой, которыми Намджун одаривал полусгнившие трупы, что попадались им по пути, снося головы нерасторопных зомби одним ударом. Когда они вышли на более протоптанную тропу, Юнги напрягся. — Намджун, здесь явно чей-то лагерь. Если там имеется хотя бы парочка хорошо вооруженных людей, мы… — Замолчи! — рыкнул альфа, и Юнги плотно поджал губы. Эти действия были нехарактерны для того Лидера, к которому примкнул Юнги. Рассудительный, здравый альфа. До потери Еджуна он холодно просчитывал все наперед, а теперь так и норовил бездумно влезть в безвыходную передрягу. Словно только жизнь мужа удерживала его от необдуманных, импульсивных поступков. Горький запах розмарина стал тяжелее. Мин начинал постепенно раздражаться, но даже на это Намджун не обращал внимания. Альфа подошел к высоким кустам, без всякого страха отогнул их в сторону и наткнулся взглядом на трех альф. Мужчины испуганно и настороженно смотрели в их сторону, держа в руках биты и ножи. — Какого черта вы здесь делаете? Кто вы и как сюда попали? — подал голос один из них. Всем троим, навскидку, было не больше, чем двойняшкам Чон. Совсем молодые, щуплые. Они смотрели на незваных гостей со страхом. Позади тлел костер и была разбита невысокая палатка, разбросана стружка деревьев и какая-то одежда. Юнги плотно поджал губы, чувствуя, как напряжение вокруг Намджуна растет, и заговорил первым. — Мы кочуем, только и всего. Не нужно оружия, — бросил он. Альфы переглянулись. — Кочуете? Без вещей, в довольно опрятном виде? — усмехнулся один из них, и Юнги снова искоса глянул на молчащего Намджуна. Лидер сверлил всех троих жестким взглядом, будто бы думал: «Кто из них? Может, все разом?» Он помнил, что Юнги сказал, что следов было от трех-четырех человек. Вот, трое уже есть. Осталось найти четвертого. — На наш небольшой лагерь напали, так что… Договорить Юнги не успел. Намджун, нахмурившись, перебил его: — Довольно. Завод к югу отсюда. Вы были там? — сухо, резко. Он не церемонился, задавая этот вопрос, а взгляд его стал еще более придирчивым. Он осматривал каждого, такого же настороженного парня, словно просчитывал что-то в своей голове. — Завод? — растерялся один из них, поправив на переносице перемотанные скотчем очки. — Тот, что остался недалеко от поселения? Да, мы бывали, но заметили, что территория занята, и ушли. Запах Намджуна стал еще тяжелее, но, кажется, это чувствовал только Юнги. — Как давно вы там были? Лидер, сорвавшись, в несколько больших шагов подошел ближе. — Чего? — как будто бы один из ребят так сильно испугался надвигающегося на них альфы с окровавленной трубой в руке, что даже не понял, о чем их спросили. — Когда вы там были?! — громко рявкнул Намджун, сбросив со своего плеча пытающуюся его остановить руку Юнги. Вся эта ситуация его напрягала. — Я… я не знаю. Наверное, три-четыре дня назад, наверное. Может быть, больше. Я в душе не ебу, чувак, мы уже давно не ведем учета дней. Ты что… Ты что делаешь?! Намджуну было достаточно услышать «три-четыре дня назад» — время, когда Еджуна укусили, когда он погиб. И в его голове все встало на свои места. В глазах потемнело, он больше ничего не соображал, не слышал, как Юнги пытался его остановить, как он хватал своего Лидера за плечи. Намджун не помнил, как люди умоляли его пощадить, а он в ответ расшибал их головы железной трубой, не чувствовал попыток Юнги перехватить его и оттащить в сторону, не чувствовал, когда его били в ответ, уворачиваясь лишь тогда, когда оружие намеревалось разбить и его голову тоже. Он знал лишь одно: они точно это заслужили. За смерть Еджуна перед ним ответит каждый. Лидер пришел в себя только когда ощутил, как кто-то с силой врезается в него и все же сбивает с ног, а затем так же сильно, до темноты перед глазами, бьет в челюсть. Резкий, удушающий до кашля и хрипов запах розмарина забился в легкие так, что невозможно было вдохнуть. — Очнись, блять, очнись! — рявкнул Юнги, крепко прижав Намджуна к земле и ударив еще раз, так сильно, что ему показалось, что он услышал хруст собственных пальцев. — Ты совсем с катушек съехал?! Ты их всех убил! Ты убил их, блять! Ты думаешь, ты Бог, чтобы решать, кто сегодня должен умереть? Кем ты себя возомнил, Ким Намджун?! Малоэмоциональный, казалось, вообще непробиваемый на эмоции Юнги кричал так, как не кричали даже люди перед верной погибелью. Он сидел верхом на расслабившемся теле и тяжело дышал, пока Намджун, сплюнув кровь в сторону, пытался нормально вдохнуть и перевернуться, за что получил еще один крепкий удар в лицо. Лидер не сопротивлялся, феромон Юнги, такой крепкий, буквально пригвоздил его к земле, не позволяя насытиться необходимым кислородом. — Из-за них. Из-за них Еджун… — только и смог прохрипеть он, все же сбросив с себя более мелкое тело, и перекатился на бок, закашлявшись. Юнги прикрыл глаза и до острой боли прикусил собственные губы. Его запах стал постепенно смягчаться, прежде чем стать едва уловимым. Альфа провел по лицу руками, глянув в сторону трех тел, лежащих недалеко друг от друга с окровавленными головами, и стиснул зубы. Намджун, который наконец смог схватить ртом воздух, откашлялся и лег на спину. Его взгляд уперся вверх, на небо, на плывущие облака среди крон деревьев. Молчал, едва слышно дыша, и даже не смел прикрыть глаз. — Легче стало? — совсем тихо поинтересовался Юнги, встряхнув кистью и оглядев свою руку. Кажется, указательный палец правой руки был как минимум вывихнут, ведь у костяшки показались первые пятна от кровоподтека. Такой силы он еще в удар не вкладывал никогда в своей жизни. — Нет, — спустя пару секунд молчания все же отозвался Намджун. Не легче. И вряд ли уже когда-нибудь станет.***
Темнота поглотила лагерь около часа назад. Чонсоль, ворочаясь с боку на бок, тяжело выдохнул и поднялся с матраса, укутавшись в большую байку, отобранную у Сокджина. Доктор уже пару дней не показывался на людях, только изредка выходил из своей комнаты, чтобы поесть и помочь с ребенком, или заступить на вахту, а затем вновь закрывался ото всех, будто именно он пережил потерю, а не Намджун. С другой стороны, Чонсоль понимал его. Он знал, что Ким Еджун, Намджун и Сокджин были давними друзьями. И если даже Чонсоль переживал потерю старшего омеги столь болезненно, что уж говорить о них? Он не знал, какой была история Сокджина, но четко помнил, как он вернулся в ту ночь в дом и не своим голосом сообщил всем присутствующим эту страшную новость. Помнил, как сам Сокджин тяжело осел на стул, закрыв лицо руками, и как Чимин, прошептав тихое «нет», сбежал на улицу в ту же минуту. Все были разбиты, и даже Юнги выкурил несколько сигарет подряд, сидя на поддонах и слушая крики Намджуна. Никто не остался равнодушен. Именно Мин почти всю ночь на пару с Чонгуком проведывали Лидера, пока остальная группа переживала утрату, прячась в здании офиса. Чонсоль тоже прятался. Не подпустил к себе даже Хосока и брата, нуждался в том, чтобы остаться со своими мыслями наедине. Каждый мог оказаться на месте Еджуна, и, быть может, будь сам Чонсоль чуточку сильнее, он смог бы предотвратить гибель омеги. Пошел бы с ним, убил бы тварь, да что угодно, лишь бы Еджун был жив. Мысли и воспоминания о том вечере не давали ему покоя. И то, что они с Хосоком целовались на вышке в то время, как Еджун проводил свои последние часы в окружении семьи, и то, что он не был рядом с ним и ничего не заметил, не узнал. Не почувствовал. Все это гложило угрызениями совести, как тогда, после убийства собственных родителей. Решив больше не мучить себя одиночеством и раздумьями, Чонсоль затянул шнурки капюшона, чтобы закрыть шею, и, завязав их, поднялся со своего спального места. Хорошо, что в его комнате нет зеркала, иначе он от одного только взгляда на свое уставшее и грустное лицо передумывал бы показываться Хосоку на глаза в таком виде. Хотя иногда казалось, что альфе вообще не важно, как именно выглядит Чонсоль, важно, чтобы он был жив и невредим. У омеги как будто бы не было сил даже на то, чтобы поднимать ноги, потому что парень шаркал подошвами кроссовок так, что было слышно на всем этаже, но на это никто не обращал внимание. Во всех комнатах была тишина, только из-за двери Чонгука и Тэхена раздавались их тихие голоса и лепетание Донхена. Донхен… рожденный в любви малыш теперь лишился нежности папы и поддержки отца. У Намджуна не было сил даже на то, чтобы самому продолжать жить, хотя, казалось бы, сын должен стать для него новым смыслом. Почему-то этого не случилось. А может, еще просто не время? Не время, но разве человек не должен из последних сил цепляться за то, что у него осталось, вместо того, чтобы постоянно думать о том, чего у тебя больше нет? За своими невеселыми размышлениями Чонсоль не заметил, как добрел до вышки. Остановившись у ржавой металлической лестницы, он поднял взгляд. На него сверху смотрели добрые, немного взволнованные глаза Чон Хосока. — Я слышал тебя от самого офиса, ты так громко шоркаешь, что наверняка разбудил всех кроликов и белочек в округе. Хосок всегда старался подбадривать Чонсоля улыбкой, добрым словом, отвлеченной беседой. Старался подбирать слова так, чтобы даже случайно не задеть еще свежие раны, никогда не давил, не заставлял говорить. Если Чонсоль не знал, что сказать, альфа сам рассказывал истории из своего прошлого, лишь бы не давать Чонсолю погружаться в свою тоску. — Поднимайся. Я как раз недавно погрел горячую воду и заварил чай. Жасминовый, кстати, действительно вкусный. Не сказав ни слова, Чонсоль взялся за ступень лестницы и медленно вскарабкался вверх. Он мог бы быстрее, если бы на это были силы. Причем скорее моральные, нежели физические. Хосок не стал его торопить. Отошел назад, чтобы на небольшом квадрате уместились двое. Когда Чонсоль показался, Хосок подал ему руку, чтобы помочь. Просто проявить галантность и нежность в отношении этого омеги самому Хосоку было приятно и необходимо. Когда Чонсоль присел рядом, ветеринар посильнее укутал его в собственную куртку и заботливо подал чашку с чаем. Главное, чтобы Чонсоль не замерз и не простыл. — Спасибо, — единственное, что сказал омега. Он болезненно поджал губы, глянув на Хосока, который уставился куда-то вдаль и, кажется, даже не чувствовал прохлады, сидя в одном лишь свитере. Ветер тихо гудел, качал макушки деревьев, шуршал листвой и травой. Судя по облакам, скоро будет дождь. Надвигалась осень, и ночи, несмотря на жаркие дни, становились все холоднее и холоднее. Вокруг все было так серо, словно природа, вместе с душевным состоянием Чонсоля, растеряла все свои краски. — Мне плохо от осознания, что его больше нет, но я такой эгоист, — прервал молчание Чонсоль. Выплыв из своей меланхоличной задумчивости, Хосок внимательно посмотрел на парня. Раз он все-таки хотел поговорить, видеть его было чертовски важно. — Почему ты так считаешь? — нахмурился ветеринар и сел немного ближе. Так было теплее и можно было нежно обнять Чонсоля. Хосок, как никто другой, знал, насколько сильно этот омега нуждался в объятиях, только не хотел никого напрягать, потому и не просил. Даже у Чонгука. — Потому что я горюю не только по Еджуну. Его смерть… она пробудила во мне такие дикие воспоминания, что мне от самого себя страшно, — совсем тихо прошептал омега и почувствовал, как рука Хосока на плече прижала его сильнее к теплой груди. Отставив чай в сторону, Чонсоль и сам обнял Хосока, потому что ему эта близость была действительно необходима. Человеку нужен человек, так ведь? Альфа молчал, позволял выговориться, обнимал за плечи и смотрел так пронзительно, что ему хотелось выложить все. И Чонсоль твердо решил, что так и сделает. — Когда эпидемия только начала распространяться, я убил наших с Чонгуком родителей, — он произнес это так просто, будто говорил о чем-то отвлеченном. Чонсоль ожидал увидеть на лице Хосока отторжение или хотя бы промелькнувший ужас, но ни один мускул его лица не дрогнул. Он только слегка приподнял брови, когда молчание Чонсоля затянулось, и снова мягко погладил его по лопаткам. — Папа и отец были для нас с Чонгуком примером того, какой должна быть любовь. Уважение, обожание, нежность, очень редкие ссоры, которые всегда происходили за закрытыми дверями, так что мы даже никогда не знали о них толком. Они были идеальными друг с другом, с общественностью. И с нами. Мы, правда, были золотыми детьми, даже если у нас никогда не водилось много денег. Но детство у нас обоих было самым счастливым. Родители всегда и во всем поддерживали нас, верили, заботились. Я правда… правда люблю их обоих, Хосок, — слова сорвались на шепот, а глаза наполнились горькими слезами, и Чонсоль сжался еще сильнее. Ему понадобилось немного времени, чтобы успокоиться, продышаться и продолжить рассказ. — Они заразились, мы даже не знаем откуда, потому что у них не было укусов. У обоих была лихорадка. Тогда она была у многих, начиналась эпидемия, но, несмотря на это, соревнования у Чонгука не отменили. Он не мог их пропустить, ведь так долго стремился в Высшую лигу. Сказал, что обязательно победит, а на выигранные деньги мы сможем поставить родителей на ноги и излечить их. Я в это тоже верил. В глазах омеги крутился водоворот пустоты и бесконечной боли воспоминаний. Хосоку было больно видеть его таким, но он продолжал слушать. — В тот день я был измотан… прошлая ночь была особенно тяжелой, папа все хрипел, просил меня о чем-то, бился в бреду, а я ничего не мог сделать, только каждые десять минут менял полотенца на их головах и продолжал без остановки обтирать их холодной водой, но ничего не помогало, температура не падала. И меня это вымотало так сильно, что я просто уснул. А когда открыл глаза, увидел, как они идут на меня. Чонсоль застыл, глядя куда-то в пространство. Хосок понимал, что сейчас он, должно быть, впервые после произошедшего нашел в себе смелость высказаться, поэтому не мешал ему, не перебивал. Единственное, что он позволил себе, — стереть слезинку с нежной щеки. — У них были такие глаза, Хоби! Я все еще вижу по ночам их взгляды, как они идут на меня, как тянут руки. Не для того, чтобы обнять меня, а чтобы… убить. Но я не хотел умирать. Я не мог позволить себе умереть, хотя тогда мне казалось, что во мне нет ничего ценного, ведь даже для своей семьи я за всю жизнь так и не сделал ничего полезного. Но, испугавшись того, что мои родители превратились в монстров, которых я видел на страшных видео в интернете, я побежал в кабинет отца. Отец и папа увлекались стрельбой, там было оружие и… Я застрелил обоих. Застрелил и… Он все же не сдержался, срываясь на рыдания, и крепче обнял Хосока, едва ли не до хруста сжимая альфу поперек груди. Хосок перебирал отросшие темные волосы пальцами, каждую прядь, и думал лишь о том, что такая ноша не должна была лечь на эти хрупкие плечи. Чонсоль не должен был переживать нечто подобное, по крайней мере, не в одиночку. И ему стало так жаль, что ни он, который в тот момент даже не знал омегу, ни Чонгук не оказались рядом. Чонгук как-то сказал, что он доверит ему Чонсоля только в том случае, если Хосок будет способен его защитить. И в этот момент Хосок понял, что ради него он не стал бы считать грехом даже убийство человека, который попытался бы навредить. Чонсоль всхлипывал и дрожал, постепенно успокаиваясь от нежных прикосновений и крепких объятий. Он прочистил горло, чтобы все же закончить свой рассказ. — Чонгук нашел меня в квартире среди двух трупов. У него был такой взгляд, будто он убьет меня за то, что я совершил. Но потом он сказал, что зол был только на себя за то, что его не оказалось рядом. Он сорвался посреди боя: один из зрителей был заражен. В тот день город постепенно начал погружаться в вакханалию. Исчезло электричество и интернет. Мы наспех собрали вещи, но я этого даже не помню. Помню лишь, как он затянул меня в машину с какими-то своими знакомыми и закрывал мне глаза, прижимал к себе, когда нам приходилось давить живых и мертвых в попытках выехать из города до того момента, пока его не оккупировали военные. Было так страшно, Хосок. И если бы не Чонгук, я бы умер в той же квартире рядом с двумя трупами, которые когда-то были нам родителями. Он замолчал, кусая губы. Его рассказ был окончен, и на душе неожиданно стало немного легче. Конечно, боль от пережитого никогда не оставит его, она всегда будет его сопровождать, но теперь как будто бы ее голос стал немного тише. Это успокаивало и даже согревало. Хосок решил, что он в ответ должен поделиться с Чонсолем своей историей, даже если она была не настолько жуткой, как рассказ омеги. — А я был на церковной службе, когда все началось, — тихо проговорил Хосок, немного крепче сжав плечо Чонсоля. — Пастор ходил у первого ряда и рассказывал нам о Боге, о том, как Всевышний послал нам эту страшную болезнь в качестве наказания за наши грехи, а потом какой-то пожилой омега с первого ряда вдруг упал в обморок и забился в конвульсиях. Я не сразу сообразил, что произошло. Только когда все начали кричать «демон» и «изыди», он восстал и вгрызся в шею того самого Пастора, который вдруг забыл и о Боге, и о людях, и стал вырываться и пытаться сбежать. Хосок тихо усмехнулся, и Чонсоль поднял на него взгляд. Он словил эту усмешку взглядом, коснулся тонких губ Хосока кончиками пальцев, которые тут же были нежно поцелованы в ответ. — И что потом? — едва слышно спросил Чонсоль. Хосок пожал плечами. — Я не Чонгук и даже не ты. Я трус. Всю жизнь им был. Из церкви я сбежал самым первым, — заверил альфа, и Чонсоль, всхлипнув, вдруг тихо засмеялся. — Ты не трус… Ты просто пытался спасти свою жизнь, это нормально. — Я знаю, но все равно как-то… Там были и дети тоже. Всю ночь я провел в квартире, только и думая, надеясь на то, что все, кто остался в живых, смогли спастись. Что Бог сохранил жизнь каждого из них, даже если они грешники. Я ведь тоже грешник. Я как минимум оставил умирать свою старую кошку где-то в городе. Когда я пытался выехать, попал в аварию. На дороге было целое месиво из машин. В меня кто-то влетел, и я даже не сразу сообразил, что произошло. Наверное, минут десять пробыл без сознания в дымящейся машине. А когда вылез из нее, понял, что вокруг шастают эти твари и нападают на всех подряд. Я попытался достать переноску с заднего сидения, но она была пластиковой, и дверца открылась после того, как машину сжало от удара, и она зажала переноску. Моя питомица была напугана, выскочила из переноски и рванула куда-то в противоположную сторону. Я хотел побежать за ней, звал, кричал, а потом вдруг появился огромный джип и… Так я познакомился с Сокджином, Намджуном и Еджуном. Я понимал, что это мой последний шанс. Но не чтобы выжить, а чтобы найти кошку. Вот так мой мозг в состоянии аффекта подумал в тот момент. Я не стал долбить в дверь или кидаться под колеса, нет. Постучал в окно, пока они стояли перед грудой искореженных машин, а когда окно совсем немного приоткрылось, увидел омегу и спросил, не видели ли они, куда там побежала кошка, мол, я ветеринар, хотя им ни к чему было знать, кем я работаю и что моя кошка сбежала. Я был ранен, разбил голову об руль. Еджун что-то сказал Намджуну, который был за рулем, а затем Сокджин выскочил из салона, схватил меня за руку и затащил в машину. Им нужен был еще один мало-мальски разбирающийся в медицине человек, и им оказался я. Чонсоль, слушая рассказ Хосока, мягко улыбнулся на слова альфы. Он расслаблялся под эту историю и даже позволил себе улыбнуться. — Можно ли сказать, что они похитили тебя? — Точно! Именно так все и было, — закивал альфа под смех Чонсоля. Даже с опухшими от слез глазами его улыбка все еще выглядела прекрасной. И все же Хосок отвел свой взгляд вдаль. — На самом деле, Чонсоль, я глубоко убежден в том, что люди, которые погибли, они гораздо счастливее нас всех. Им больше не больно, они не страдают, не живут в лишениях. Каждый день они не встают перед страшным выбором, им больше не нужно бороться за свою жизнь. Им легко. Жалеть нужно живых. Намджуна, Донхена. Всех нас и даже Ноа. Мне безгранично жаль, что Еджуна с нами больше нет, и я никогда не забуду этого необыкновенно доброго человека с большим сердцем и светлой душой. И пока мы живы, пока мы храним в себе память о нем, он будет с нами. И ты, если захочешь с ним поговорить, всегда можешь заглянуть в свое сердце или обратиться к Богу, поверь, он там будет. Чонсоль, завороженный такими проникновенными словами, прижался губами к щеке альфы и прошептал ему тихую благодарность. И даже несмотря на то, что его перебил громкий ветер, Хосок все услышал. — Это тебе спасибо за то, что поделился со мной, Чонсоль. И впредь… не копи в себе обиды, боль. Это слишком тяжело, никто не должен тащить за собой такой груз, особенно ты. Обещаю тебе, я приложу все силы, чтобы ты был счастлив настолько, насколько это возможно в нашем безумном мире. — Получается, мы теперь вместе? — совсем тихо поинтересовался Чонсоль. Он смотрел так доверчиво и открыто, что Хосок, не медля ни секунды, кивнул. — Получается, что так. И Чонсоль поцеловал его в губы. Крепко, нежно, скрепляя только что созданный союз этим поцелуем и нежностью, которую он туда вложил. Хосок поцеловал в ответ так же крепко. Подул ветер, и Хосок еще крепче прижал Чонсоля к себе, чувствуя, как пальцы омеги цепляются за его плечи. Он почувствовал, как Чонсоль перебросил ногу через его бедра, стал еще ближе, как его поцелуй из мягкого перерос в отчаянный, такой, от которого колени начинали слабо дрожать, а бабочки в животе все громче и громче шелестели красивыми крыльями. Они ласкали губы друг друга, сталкивались зубами и языками, сбивая дыхание. Альфа сам не понял, когда его руки, замерзшие от промозглой и ветреной погоды, скользнули под толстовку и футболку Чонсоля, касаясь разгоряченной кожи и срывая с губ омеги первый, совсем тихий, дрожащий стон. И лишь услышав это, можно было отдать душу самому дьяволу, ни о чем не жалея. Если желать Чонсоля так сильно — грех, то Хосок самый грешный человек из всех существующих на Земле, ведь утаивать свои порывы под замком больше не было сил. Омега качнул бедрами, срывая со своих губ очередной тихий полустон, но, когда и альфа подался ему навстречу, скользнув губами по подбородку и шее парня, Чонсоль с силой прикусил собственные губы и крепче сжал плечи мужчины. — Погоди. Остановись, — тяжело дыша зашептал он, и Хосок в то же мгновение замер, не откладывая просьбы парня ни на секунду. Сколько себя помнил, Хосок всегда был чутким по отношению к другим людям. Возможно, именно поэтому его так любила паства той церкви, которую он посещал. — Прости, — выдохнул альфа и осторожно поцеловал мягкие губы еще раз, уже без намека на продолжение, скорее, просто успокаивающе и мягко. Он послушно убрал покалывающие от жара чужого тела ладони из-под одежды. Чонсоль почувствовал себя виноватым. И какого черта он не мог прямо сейчас наплевать на все и заняться с этим альфой любовью, уйти куда-нибудь с вышки, уединиться от чужих глаз. Сделать так, как сделали Чонгук и Тэхен, наплевав на все, кроме своих желаний. — Я хочу, но пока что не могу. Не знаю… это как-будто неправильно. Не могу объяснить. — Все в порядке, — Хосок, мягко улыбнувшись, прижался губами к виску Чонсоля. — Давай я провожу тебя в свою комнату, м? Там нет удобного матраса, но я помогу перетащить твой. Там мой запах, ты говорил, он успокаивает. Когда-то Чонсоль не любил запах имбиря, но Хосок пах им не так едко, особенно прекрасно и терпко. В окружении феромона альфы, Чонсоль чувствовал себя в тепле, уюте и безопасности, как будто бы он наконец-то оказался дома. Забытое чувство. — Давай, — мягко улыбнулся омега, кивнув, и нехотя поднялся на ноги вместе с ветеринаром. Хосок помог ему спуститься с лестницы, полез первым и снял парня с последних двух ступенек, довольно легко подхватив его за талию, и, крепко сжав тонкую ладонь, направился в сторону здания. — А я решил, что хочу попросить Чонгука научить меня обращаться с оружием. Не могу перестать думать о том, что живу в кредит. Еджун умел за себя постоять, и даже он оказался бессилен против мертвеца, но что я буду делать, если даже не смогу бороться за свою жизнь? Что я буду делать, если никого не окажется рядом или ты будешь в опасности? Не хочу быть обузой. Чонсоль, видимо, все же замерз на вышке, потому что пока он все это говорил, его голос слегка дрожал, а сам парень то и дело поправлял стянутый шнурками капюшон, чтобы прикрыть шею от холодного ветра. — Ты можешь тренироваться со мной. Чонгук учит меня обращаться с ножом, мачете и всяким таким. Иногда мы с ним ходим в лес. Но, мне кажется, прежде чем это делать, тебе нужно поговорить со своим братом, согласен? — Чонсоль кивнул. — Вот. А теперь пойдем скорее, ты замерз. Ничего не случится, если он отлучится на десять минут, да и проводить Чонсоля было необходимо как минимум в целях безопасности. Особенно после того, что произошло с Еджуном. Так думал Хосок и даже не догадывался, что этой ночью за пределами здания находился еще один человек. Стоило им с Чонсолем скрыться за дверями здания, как из-за угла дома вышел Ноа. Он спешил. Спешил, поэтому направился к лазу, сделанному собственноручно еще в день прибытия, бегом вдоль стены, изредка оборачиваясь. После произошедшего он не знал, рассказал ли Еджун что-то про лаз, ведь где еще он мог получить укус? Омега все еще раздражал его. И до своей смерти Ноа не слишком проникся к нему симпатией, а когда он не только попался в лапы мертвецу, так еще и поймал его в лазе, созданном для иных целей самим Ноа, альфа и вовсе его возненавидел. Не зря отец все детство рассказывал ему о том, насколько омеги, в целом, недалекие. И ведь был прав, черт возьми. Чимин, этот Тэхен, который без своей катаны ничего, Ноа был в этом уверен, не может. И теперь их ряды пополнил тот, у кого, опять же, по мнению Ноа, были хотя бы задатки интеллекта. Оказывается, нет. Путь был уже изученным и привычным, но в этот раз контейнер все же пришлось подвинуть. Видимо, Еджун успел задвинуть его мусорным баком, и Ноа искренне надеялся, что это сделал именно он, а не тот же Намджун, который мог каким-то образом узнать о дыре в бетоне. Только выбравшись за территорию, Ноа ссутулился и, прихрамывая на одну ногу, чтобы издалека его приняли за ходячего, направился в нужную сторону, оглядываясь по сторонам. Неизвестно, нет ли здесь где-нибудь поблизости Мин Юнги. Но повезло, что в день назначенной встречи у этого мудака не было дежурства на вышке. Ноа не рисковал выходить за территорию, когда вахту нес Юнги. Этот мужик стрелял без промаха, у птиц, которых он время от времени приносил домой в качестве ужина, всегда был прострелен глаз или горло, без вариантов. Подстрелить Ноа он бы мог даже с такого расстояния, и прикидывание ходячим ему бы не помогло, от лука и стрел лучше бы держаться подальше. Была даже мысль сломать все это к чертовой матери, как и катану Ким Тэхена, но нельзя отрицать, что боевые навыки у этих двоих были превосходными, а без этого в вылазках пришлось бы тяжело. Даже от омеги была польза. Но все-таки лучше бы Ноа беспокоился о выполнении поручения так же сильно, как и о своей безопасности. С тех пор, как они пришли сюда, он не продвинулся в своем задании ни на йоту. Надо же было Еджуну родить так не вовремя, черт побери. И как теперь всем этим олухам объяснить, что идти надо в другую сторону? Он бы оставил их всех, кроме Чимина, и пошел с ним одним, но вдвоем выживать было бы слишком тяжело. Когда еще они скитались в компании Миюна, они несколько раз были на волосок от гибели, а теперь без Миюна, с Чимином, увы, не протянут ни дня. Если только Ильсон не додумается предложить им вдвоем переехать. Потому что без Чимина Ноа никуда валить не собирался, даже если у них в отношениях сейчас происходила лютая неразбериха. А все чертов Мин. До его появления Чимин даже не задумывался о тупорылых «а что если?», всегда был подчинен лишь ему одному. Но что сейчас? Этот мужик мало того, что увел их черт знает куда от изначальной цели Ноа, так еще и вовсю пытается запудрить омеге мозги. — Ненавижу, — сквозь зубы прошипел альфа, совсем немного обернувшись и заметив на вышке тень. Видимо, Хосок вернулся на свое место. Тем лучше. Нужно будет успеть до того момента, как к утру вахту сменит Чонгук. Еще одна слишком внимательная падаль, под взгляд которого лучше бы не попадать. Этот без промедления побежит стучать Намджуну, если не убьет на месте. Спустя некоторое время, когда он дошел до кромки леса, можно было прекратить ходить словно труп. Ноги неустанно становились в чужие глубокие следы. Это было нужно, чтобы не навлечь на себя беду в лице Мин Юнги, что хорошо разбирался в следах, и Ноа чертовски повезло, что какая-то группа людей несколько раз наведывалась к их территории, оставляя за собой нечто подобное. Он пару раз видел этих парней с вышки, но тревогу поднимать не стал. Их похождения лишь играли ему на руку. Как только массивное тело альфы скрылось за деревьями, он немного ускорил шаг. Фонариком пользоваться было опасно, рука уверенно лежала на рукояти мачете, а вторая — сжималась в кулак. Отсюда до нужного лагеря — два часа пути. И он искренне надеялся на то, что в этот раз ему повезет так же, как и прежде. С прошлой территории до этого места приходилось ехать под видом одиночной вылазки, сейчас же задача значительно упростилась. Но будь он изворотливее Юнги, уговори он всех пойти в нужную для себя сторону, путь можно было бы сократить до часа. Да еще и выполнить задание, которое дал ему Ильсон. Последнее бесило больше всего. Спустя полчаса целенаправленного блуждания среди елей он все же включил фонарик, выходя на небольшую опушку. Сердце на мгновение пропустило удар, когда он заметил три тела с размозженными головами. Ноа поморщился, подойдя немного ближе, и окинул смутно знакомых парней взглядом. Интересно, кто их так? Налетчики? У альфы не было времени на то, чтобы думать. Он прошел мимо, больше не оборачиваясь, и, найдя взглядом высокую сосну, на коре которой было вырезано три зубца, целенаправленно направился к ней. От нее — еще час-полтора пути. Это он знал и помнил наверняка. Сам же составлял маршрут на протяжении всего того времени, что они были здесь. Деревья скрывали его, и даже если он отошел недостаточно далеко, страха не было. Эту дорогу он в любом случае знал наизусть, словно свои пять пальцев. Самое главное — не наткнуться на орду, тогда ему точно несдобровать. Полтора часа прошли в пустых раздумьях. В голову так и лезли мысли про Чимина и варианты решения их накопившихся проблем, но пока что Ноа отметал их все. Ему бы лучше подумать о том, что он скажет Ильсону, когда они встретятся, а не тратить время на всякие пустяки, только ничего путного на ум так и не пришло. Придется говорить, как есть. На обозначенной для встречи опушке уже стоял Ильсон в окружении нескольких парней, охраняющих его. Все массивные, вооруженные до зубов, начиная с ножей и заканчивая автоматами, висящими на их плечах. Высокий, статный, немного худощавый альфа даже не обратил на вышедшего к ним человека внимания. Его острые черты лица было хорошо видно из-за фонарей, которые держали его люди. Как всегда, одет с иголочки: чистая кожаная куртка, военные камуфляжные штаны из плотного материала, почти нетронутые грязью берцы и цепочка на мощной шее. Его вид несколько выбивался из общей картины апокалипсиса. Этому его умению Ноа, если честно, завидовал. Мужчина даже в эти непростые времена одевался так, словно решил прогуляться по центру Сеула. Ноа нырнуть под его защиту хотелось не столько для себя, сколько для Чимина. Чтобы омега снова вспомнил, каким красивым он был, когда ухаживал за собой, делал макияж и красивые укладки, когда его волосы были выкрашены в нежно-розовый цвет. Чтобы он снова менял наряды, чтобы можно было вывести его в люди. Чтобы Чимин снова смог бы почувствовать себя на вершине, словно они оба вновь находятся среди сливок общества, и чтобы когда все это закончится, они оба стояли во главе новой жизни человечества, властвуя над жизнями людей, как господа в древние времена и как чеболи в их. Ради этого Ноа все и затеял. И пусть пришлось пожертвовать Еджуном, он ни о чем не жалел. — Ты опоздал, — спокойно заметил Ильсон. Он даже с места не сдвинулся, но оторвался от изучения своих ногтей и посмотрел Ноа в глаза. Даже если они плохо видели друг друга из-за еще не сократившегося до конца расстояния, этот мужчина умел смотреть прямо в душу, чем всегда вызывал у Ноа благоговейную опаску. — Возникли сложности. Один из группы погиб от рук ходячего, пока шастал по территории и, к сожалению, набрел на мой лаз. Ильсон и бровью не повел. Он оглядел Ноа с ног до головы и очень тяжело выдохнул. — Ты пуст, — скорее утвердительно произнес альфа. Ноа плотно поджал губы, с опаской взглянув на мужчину за плечом Ильсона, который передернул затвором автомата. — Мы ушли немного не в том направлении после пожара. Я хотел вывести их к нужному месту, но новенький ублюдок из нашей группы помешал. Он увел группу западнее, к деревне недалеко от гор. Сейчас до места, где находится наша общая цель, около часа езды. Ильсон снова тяжело вздохнул. Могло создаться ощущение, что он искренне сопереживает проблемам Ноа, но едва уловимый взмах его руки читался иначе. Альфы за его спиной, словно цепные псы, в мгновение ока подняли оружие и направили его в сторону отшатнувшегося Ноа, который поспешил поднять руки в примирительном жесте. — Погоди, Ильсон. У меня еще есть время, я обещал, что найду оружие до поздней осени, так что… — Так что «что», парень? — усмехнулся Ильсон и развел руками. — Я работаю за тебя, заметил? Каким был уговор изначально? Я сохранил тебе жизнь после нашей первой стычки только с тем условием, что ты, твоя шлюха и этот третий парень прибьетесь к сильной группе, которая без лишнего шума и знаний сможет довести тебя до места, где может храниться оружие. Я отправляю своих людей в другие точки, потому что у меня нет времени на то, чтобы делать из них поисковые отряды. Искать — твоя работа, не моя. Прочесывать каждый угол, чтобы найти то, что потеряли несколько недобросовестных ублюдков еще в самом начале этого дерьма, — тоже твоя работа, Ноа, — мужчина потер переносицу пальцами, словно он смертельно устал. — Я помог тебе без всяких подозрений устроить пожар, чтобы выкурить группу из уютного гнездышка, чтобы они двинулись дальше, в намеченные мной места, хотя это тоже было твоей работой. Что дальше? Мне придется помогать тебе подтирать жопу? Он усмехнулся, и Ноа сильно прикусил губы, исподлобья глянув на мужчину. — Я думаю, что наш главный что-то скрывает, — один из парней предупредительно щелкнул затвором. От этого звука Ноа передернуло. — Подожди! Ильсон, я говорю правду. Дай мне обыскать территорию завода. Если я что-то найду, исполним наш уговор и я продолжу на тебя работать, а если нет… скажу тебе, где они все. У нас есть, чем поживиться, в том числе и омеги. Тебе нравится, когда они зубы показывают? У нас такой есть, заберешь себе его в любом случае. Засмеявшись с подобного предложения, Ильсон пальцем опустил дуло автомата и вальяжно подошел к Ноа. — Конечно же, ты не своего омегу предлагаешь. Но все равно мне нравится, как ты торгуешься за свою жалкую жизнь, — он говорил, обходя Ноа по кругу, разглядывая альфу со всех сторон и умело подавляя его волю своим феромоном с терпким ароматом сандала. Удивительно, что сын Намджуна унаследовал тот же запах. Наверняка вырастет в такого же мерзавца, как Ильсон. — Хорошо. Это последний шанс. Тик-так, Ноа, оружие нужно мне в самое ближайшее время. Желательно, вчера. На вот, возьми, — Ильсон вынул рацию из кармана своих штанов и вручил ее в руки своего подчиненного. — Свяжешься со мной, когда найдешь что-нибудь. Или не найдешь. Но учти, — положив руку на затылок альфы, мужчина прижался лбом к его, не переставая смотреть ему прямо в глаза. — Попробуешь рыпнуться от меня, и я выебу твою шлюху прямо у тебя на глазах. Договорились? — Договорились, — напряженно и недовольно ответил Ноа. Он терпеть не мог подобные угрозы в свой адрес. — Умница! — скорее по привычке, чем из недобрых побуждений, Ильсон похлопал Ноа по шее и медленным шагом направился к своим ребятам. — Я буду выходить в эфир каждый день в семь часов утра. Надеюсь, у тебя есть часы? — поинтересовался он, обернувшись на кивнувшего Ноа. — Чудно! До связи. Разговор был окончен, и Ноа, тихо выдохнув, скрылся в темноте леса.***
Раннее утро больше не встречало людей, живущих на территории завода, солнечными лучами. Было около четырех, и солнце еще не показалось, лишь совсем немного посветлел небосвод. Чимин, приоткрыв окно, крепко сжимал слабо подрагивающими от холода пальцами сигарету, разглядывая затянутое тучами небо. Даже звезд и луны не было видно, а прохладный ветер так и норовил забраться под горловину его футболки, морозя шею и пуская по продрогшему телу мурашки. Омега, затушив бычок и выбросив его в открытое окно, потер лицо ладонью. Ужасно хотелось спать, но он так и не смог сомкнуть глаз. Примерно через час Чонгук должен был сменить Хосока на вышке, а пока парень, находящийся там, кажется, дремал, кутаясь в несколько курток разом. Чимин не видел его из-за угла здания, но подозревал, что все именно так, как он себе представил. Мысли, кишащие в голове, как клубок шипящих змей, одолевали его всю ночь. Он спал плохо, с перерывами, но в итоге попросту не выдержал — встал, чтобы выкурить сигарету, которую он выпросил у Юнги и хранил при себе несколько дней. Сейчас ему показалось, что время для ее использования было подходящим. Омега осторожно перехватил ручку окна, плотно закрывая его, и уже хотел было отойти прочь, как зацепился взглядом за знакомую фигуру. Ноа вышел из-за угла с задней части офиса, и Чимин нахмурился, плотно поджимая губы. Что он делал на заднем дворе в такое время? Почему не спал и на кой черт ему вообще понадобилось ходить там, где они пытались выращивать культуры из остатков семян? Гудящая голова на мгновение отдала острой болью в висках. Омега тихо простонал, потерев их пальцами, а в следующую секунду вздрогнул. Ноа остановился под его окном и, вскинув взгляд, махнул рукой в его сторону. Заметил. Чимин скрылся мгновенно. Он, прикусив губы, с опаской глянул на дверь. После произошедшего Чимин сразу же съехал в первый попавшийся свободный кабинет, только бы не находиться рядом. И непонятно было: продолжаются ли их отношения, взяли ли они перерыв или вовсе разошлись. Точки поставлено не было, и Чимин продолжал периодически чувствовать на себе липкие взгляды мужчины, которые становились злыми, палящими, стоило лишь Юнги оказаться рядом с «его» омегой. И кажется, Чимин и сам продолжал теряться, несмотря на то, что до сих пор, даже после поцелуя с Юнги, так и не набрался смелости сказать Ноа: «Мы больше не вместе». Силы были только на старательное избегание его общества, пытаясь не попадаться лишний раз на глаза. Тяжелые размышления прервал громкий стук в дверь. Омега вздрогнул, уже зная, кто именно стоит снаружи, и несмело подошел ближе. Он обдумал все несколько раз, прежде чем положить дрожащую уже не от холода руку на ручку двери и осторожно приоткрыть комнату, поднимая затравленный взгляд на мужчину. — Чего тебе? — в противовес его глазам голос не дрогнул, а тон был грубым и обжигающим. — Так резко? — усмехнулся Ноа. — Я пришел поболтать со своим омегой. Что такого, Чимин? Мы с тобой не расставались. Просто немного поссорились. И теперь вот ты бегаешь от меня уже почти… Сколько? Недели две-три? — поинтересовался альфа, вскинув бровь. Чимин хотел было ответить что-нибудь резкое, колкое. Эта усмешка неприятно мозолила глаза и, убивая страх, нагоняла на его уставший мозг одно только раздражение. Может быть, сейчас, после смерти Еджуна, было не то время, чтобы выяснять отношения, но если так, то когда оно вообще настанет, это подходящее время? Смягчившееся выражение лица Ноа заставило Чимина вспомнить, какими были их отношения в самом начале. Как сильна была влюбленность в этого мужчину, как они болтали ночами напролет, хохотали с глупых шуток друг друга и целовались как ненормальные. Как опаздывали на съемки, потому что не могли друг от друга оторваться. В те времена Чимин чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. — Ну же, Мини, я хочу просто поговорить. Не в силах сопротивляться, Чимин отступил и впустил Ноа в свою обитель. На губах Ноа мягкая улыбка превратилась в благодарную, и он вошел в комнату, но омегу пока что предусмотрительно не трогал. Придется подключить свое обаяние, чтобы Чимин наконец вспомнил, почему они вместе. Мужчина чувствовал, что его дело подходило к своему завершению, а значит, пора приводить их отношения в норму, ведь Чимин действительно нужен ему. Кто бы что ни говорил, кто бы как ни осуждал их отношения, Ноа просто не умел выражать свои чувства иначе. Только первое время он подстраивался под Чимина, ломал себя, лишь бы омега был всем доволен, лишь бы влюбился в него без памяти. За свою жизнь Ноа понял, что человеку никогда нельзя показывать свое истинное лицо в самом начале: сбежит. Нельзя говорить о том, что он думает на самом деле, нужно выбирать социально-одобряемые скрипты, только в таком случае есть шанс построить хоть что-то стоящее. И он был уверен в том, что так живут все. Просто где-то омеги смиряются со своим выбором, а где-то нет. Чимин вот, увы, пока что относился ко второй категории, но Ноа был серьезно намерен это исправить и забрать его с собой. — Я хочу все исправить, детка. Подскажи, что мне сделать? Чимин смотрел на Ноа и не мог понять, а что он, собственно, собирается исправлять? Но и сказать о том, что исправлять уже нечего, у него не поворачивался язык. Поэтому омега позорно молчал, сжимая губы в тонкую линию. — Чимин… Поверь мне, я правда не хочу и не могу потерять тебя. Я ведь все это только ради тебя делаю, слышишь? Будь моим союзником, малыш, мы с тобой вместе со всем справимся, слышишь? Омега устало сел на свой матрас, все еще не находясь с ответом. Что он вообще может на это все сказать? Ради него… — А что ты делаешь ради меня? — тихо спросил он, все же подняв на мужчину внимательный взгляд. — Бьешь меня по лицу? Оставляешь наедине с мыслью о том, что я могу забеременеть в этом аду? Что ты сделал ради меня, Ноа? Он болезненно скривился, сильнее прикусывая свои губы, чтобы не пустить слезу. Даже эти слова почему-то давались ему с трудом. Ноа шумно выдохнул и присел на корточки, внимательно разглядывая искаженные черты лица. Совсем некрасиво. Чимину это не шло. Хотелось стереть эту уродливую гримасу с некогда красивого лица, но альфа лишь сжал руки в кулаки. — Ты даже представить себе не можешь, на что я пошел, чтобы сделать тебя счастливым. Он произнес это со всей серьезностью, а Чимин тихо засмеялся. Ну конечно… Омега ведь не был в курсе. Даже подозревать не смел, что таил в себе Ноа все это время. Альфа встретил Ильсона на одной из своих вылазок. Тогда они еще были лишь втроем — с Чимином и Миюном. Омега ослаб, им нужны были лекарства, чтобы заглушить накинувшуюся на него сильную простуду, и он, как самый ответственный партнер в мире, вызвался рискнуть собой. Он шел до торгового центра с одним лишь ножом в руках, стирая уставшие ноги в кровь неудобной обувью. Шел почти сутки, но, когда оказался там, наткнулся на вооруженную группу людей. Тогда он еще не знал, кто такой Ильсон. Король этого апокалиптического мира, мужчина, подмявший под себя большой кусок земли сразу, как все это началось. Он не был чист с самого начала, благодаря чему с самого гребаного конца этого мира альфа уже владел всем. По слухам, он предпочел не уезжать в безопасные зоны, как это делали богачи, посчитал себя тем, кто создаст этот мир заново после падения мертвецов. Небольшой городок, скорее даже деревня, которую он занял, была перебита его людьми. Каждый несогласный оставался с дырой в голове, а согласный — подчинял свою волю Ильсону. Мужчина имел все, что только можно было иметь в таких условиях: людей, кров, еду, оружие, связи с военными. Ему было плевать на тварей, которых его люди вычищали десятками, сотнями, ему было плевать на деньги, ведь сейчас разменной валютой являлись человеческие жизни, еда и безопасность. Вот так низменно и просто, но гораздо интереснее, нежели раньше. Ноа не знал о нем ничего при первой встрече и за это незнание едва не поплатился жизнью. Но разве был бы он жив, если бы был простофилей, как отважный Чон Чонгук? Каждому человеку, вне зависимости от времени, места и обстоятельств, нужна выгода. На выгоде построено абсолютно все. И Ноа предложил в качестве этой выгоды себя. Задача, поставленная Ильсоном, была проста: найти утерянное при перевозке оружие. Человек, который должен был доставить его, наткнулся на орду и был укушен. Единственное, что он смог передать до своей кончины, — все, что он вез, осталось на заводе. На каком и при каких более точных обстоятельствах — неизвестно. Ильсон знал лишь маршрут, с которого этот человек вроде как сворачивать был не должен, но отправлять своих людей на съедение ордам мертвецов, которые шастали в тех районах, было невыгодно. Но было выгодно найти пушечное мясо, которое по мановению его руки найдет то, что нужно, прибившись к какой-нибудь сильной группе. В обмен на это Ильсон, ничего не теряя, пообещал Ноа и его омеге укрытие, с условием, что об оружии не узнает никто лишний. И до сих пор Ноа держал планку. Точнее, держал ее до тех пор, пока Мин Юнги не сбил его с маршрута. Ноа потянул губы в улыбке, заплутав в своих мыслях, и Чимин прикрыл лицо ладонями, все же не сдерживая совсем тихого всхлипа. Это прекрасное, невероятно раздражающее его создание даже не представляет, на что пошел Ноа ради того, чтобы вместе с ним сделать первый, но очень уверенный шаг на пути к вершине. — Ты можешь не верить мне, детка, но я правда люблю тебя. Прости, со всеми этими бесконечными мертвецами я совсем позабыл о том, какой ты у меня ранимый, — Ноа опустился на колени перед Чимином и нежно, как было раньше, взял его крохотные ладошки в свои. — Посмотри на меня. Ты веришь мне, Чимин? Я обещаю тебе: как раньше больше не будет. Я все для тебя сделаю, только бы ты улыбался и был счастлив. Мы с тобой вместе пройдем через океаны, слышишь? Только вернись ко мне, мы с тобой будем счастливы, обязательно. Нужно только… — Выметайся отсюда, — голос Юнги прервал их неожиданно. Он прекрасно помнил, что Чимин сказал, чтобы никто из них к нему не приближался, что он хочет побыть в одиночестве. Юнги держался бы подальше, но когда он проходил мимо и услышал голос Ноа из комнаты, что принадлежала не ему, а заглянув, увидел, что Чимин горько плачет, просто не смог остаться в стороне. У Чимина не хватало смелости дать ему отпор, омега никак не мог найти в себе силы на то, чтобы разорвать с Ноа связь, Юнги это понимал. Понимал и покорно ждал, уверенный в том, что этот омега заслуживает его терпения и долгого ожидания. Только вот если Чимин почувствовал вину за благодарность Юнги, то Ноа почувствовал раздражение, которое все это время пытался в себе подавить. — Не смей вмешиваться в наш разговор, Мин. Тебе здесь не рады. — А мне поебать. Он снова плачет из-за тебя, ты не видишь или тебе помочь разуть глаза? Выметайся отсюда, я сказал. Ноа ухмыльнулся своим мыслям и вдруг крепко сжал руки Чимина. Омега прикусил губы и попытался забрать свои ладони, но Ноа сжал лишь сильнее, заставляя его шумно выдохнуть и выдернуть руки уже с силой. Вот и все его обещания. Ничего не изменилось. — Пожалуйста, уйди, — совсем тихо прошептал Чимин, отвернувшись в сторону, и Ноа сухо усмехнулся, все же встав на ноги. Он под тяжелый и внимательный взгляд Юнги прошел мимо, нарочно задев альфу плечом, но стоило лишь Юнги открыть рот, чтобы сказать что-то, омега вновь заговорил. — И ты. Спасибо, но я хочу побыть в одиночестве. Мужчина поджал губы, окинув поникшего омегу взглядом, и тихо прикрыл за собой дверь. Ноа уже успел уйти к своей комнате и раздраженно хлопнул дверью. Настолько громко, что Донхен заплакал от громкого звука. Не стесняясь в выражениях, Юнги назвал его в своей голове мудачьем и шумно выдохнул, встряхнув ладонью. Указательный палец правой руки опух, но надежда на то, что у него не было перелома, еще оставалась. Было бы глупо сломать палец, который чертовски нужен ему для владения луком, об челюсть их Лидера. И все-таки рассказать Сокджину о происходящем просто необходимо. Юнги хоть и видел состояние альфы, но решение насущных вопросов никто не отменял. Да и показать свой палец все-таки не помешает. Постучав костяшкой здорового пальца по двери, Юнги услышал усталое «войдите», как будто бы Сокджин не спал всю ночь. Но когда альфа открыл дверь, он только убедился в своих догадках: на докторе лица не было, да и цвет его кожи стал бледным. Интересно, ел ли он вообще хоть что-нибудь? — Выглядишь хуево, док. Есть две минуты? Одна на мой палец, — Юнги продемонстрировал Сокджину опухшую фалангу, — а вторая на занимательную историю. Сокджин выдавил из себя жалкое подобие улыбки. Он вообще выглядел так, словно смерть Еджуна окончательно добила его. Но это было действительно так. Джину казалось, что самое страшное они пережили три недели назад. Роды и правда дались тяжело. Первые, без обезболивания, полные неизвестности: остался ли ребенок жив, не обвита ли его шея пуповиной, в правильном ли положении он находился на момент первых схваток. Крики Еджуна все еще звучали у него в ушах, не позволяя спать. А потом по голове били все новые и новые мысли о том, что, пройдя через такой ад, омега встретил другой, еще более страшный, но ушел тихо. Без криков и слез, без долгих прощаний. Не так, как его покойный муж. Перестать об этом думать было просто невозможно. — Что сделал? — поинтересовался Сокджин, присев напротив альфы, разглядывая и ощупывая его палец. — Ударил нашего Лидера по морде, — просто ответил Юнги. Сокджину захотелось проверить, все ли у Юнги в порядке с головой, потому что он еще не видел человека, который посмел бы ударить Намджуна и остался без каких-либо серьезных повреждений. Но у альфы даже на лице не было ни ссадины, ни синяка. — С этого места поподробнее. Юнги тихо вздохнул и начал свой рассказ с самого начала. С того самого момента, как Намджун показал ему лаз. Не было смысла утаивать какие-то детали от Сокджина, тем более раз они дружили много лет, наверняка альфа лучше знает о повадках своего друга. И сможет вынести свое заключение в вопросе: не течет ли у Лидера крыша после утраты любимого человека? Потому что, по мнению Юнги, она не то чтобы текла, ее уже смыло потоком воды из прорвавшейся дамбы. — Он был как будто не в себе. Эти парни сказали, что они и правда воспользовались тем лазом, но когда увидели, что территория занята нами, ушли. И судя по следам, так все и было. Я хотел убедиться в их словах и спросить: лаз уже был или они сами его проделали, но Намджун сорвался и… я даже не понял, как это произошло. Моргнул, а передо мной уже три трупа. Сокджин плотно поджал губы и без предупреждения вставил палец Юнги в сустав. Альфа вздрогнул, но ни звука не издал, только прикрыл на мгновение глаза и мысленно все же хорошенько обматерил Сокджина за такие внезапные действия. — Простой вывих, — пояснил он, и услышал лишь угрюмое «угу» в ответ, принимаясь накладывать плотную повязку из ткани, — насчет Намджуна… У него всегда были проблемы с агрессией. В отношении всех, за исключением разве что Еджуна. Еджун, в целом, во многом помог ему — и выйти из того состояния, в котором он пребывал, тоже. Заставил его ходить к психологам. Такие изменения были ожидаемы. Для меня. Я поговорю с ним. Сокджин закончил накладывать повязку и сложил руки на коленях, окинув Юнги внимательным взглядом. С Намджуном стоило не просто поговорить. Если через пару дней он не придет в себя, то под угрозой окажутся все они. Без четкого координирования и Лидера, который будет помогать им принимать сложные решения, который объединит их всех, группа долго не протянет. — Я хочу тебе кое-что рассказать, — проговорил вдруг Сокджин, и Юнги поднял на мужчину, казалось бы, безразличный и спокойный взгляд, будто он вовсе не заинтересован. Но от Сокджина не укрылось, как расширились глаза напротив, стоило ему произнести: — В соседнем здании мы с Намджуном нашли тайник оружия и тротила. В больших количествах. И лучше бы их хозяева не нашлись. В комнате повисла тишина. Да. Без Лидера им точно не выжить.