Куда ты ведешь

Утром Чаку пришлось вытаскивать Томаса из его спального мешка, тащить в душ и в раздевалки. Все это время Томас чувствовал стресс и рассеянность, у него болела голова, тело хотело еще поспать. Завтрак прошел как в тумане, и через час после того, как он закончился, Томас не мог вспомнить, что ел. Он так устал, что его мозг чувствовал себя так, словно кто-то вошел и прикрепил его к черепу в дюжине мест. Изжога терзала его грудь. Но, насколько он мог судить, на гигантской рабочей ферме Глэйда к дремоте относились с неодобрением. Он стоял с Ньютом у живодерни, готовясь к своей первой тренировке с Хранителем. Несмотря на тяжелое утро и тот факт, что он уже делал это раньше, Томасу не терпелось воспользоваться шансом что-нибудь сделать руками и немного успокоить свой мозг. Причина, по которой он так устал, заключалась в том, что он полночи просидел в своем спальном мешке, составляя план действий на случай непредвиденных обстоятельств. Вспомнив, что пошло не так в прошлый раз, почему это пошло не так, и как это предотвратить. Томас часами сидел там, выясняя, какие действия были связаны друг с другом, какие решения нужно оставить неизменными. Ошибки — это не то, что можно позволить, теперь он это знал. Ньют выглядел ненамного лучше, хотя это было небольшим утешением. Иногда тот факт, что им все еще приходилось действовать по правилам, чтобы не вызвать подозрений у определенных сторон, был… в лучшем случае раздражающим. Было так много вещей, которые нужно сделать, разговоров, которые должны были произойти, детали, которые нужно уладить. План состоял в том, чтобы выбраться из Лабиринта до того, как Тереза запустит Финал, что означало, что у них было всего несколько дней — и они не были готовы. Вокруг него мычали коровы, блеяли овцы, визжали свиньи. Где-то поблизости залаяла собака, заставив Томаса надеяться, что Фрайпан не является новым значением слова «хот-дог». — Томми, ты меня вообще слушаешь? — Томас вышел из оцепенения и сосредоточился на Ньюте, который говорил бог знает сколько времени. Томас не слышал ни слова из этого. — Да, извини. Прошлой ночью не мог уснуть. Ньют попытался жалко улыбнуться. — Не могу тебя в этом винить. Мне самому было нелегко уснуть, учитывая все, что происходит. Наверное, думаешь, что я скользкоголовый шанк за то, что заставил тебя сегодня надрывать задницу, учитывая все, — Томас пожал плечами. — Работа, наверное, лучшее, что я мог сделать. Что угодно, лишь бы занять свою голову. Ньют кивнул, и его улыбка стала более искренней. — Ты такой умный, каким кажешься, Томми. Это одна из причин, по которой мы так мило и деловито управляем этим заведением. Ты ленишься, тебе становится грустно. Начинаешь сдаваться. Ясно и просто. Томас кивнул, рассеянно пиная камень на пыльном, потрескавшемся каменном полу Поляны. — Итак, что нового о вчерашней девушке? — он знал, что спрашивать — значит, обижать своего компаньона, но ему все равно нужно знать. Большая часть их плана основывалась на том, чтобы все с ней сделать идеально вовремя, и хотя они знали, что в тот момент, когда Томас начал всерьез слышать ее голос в своей голове, пришло «время уходить», все равно было бы лучше убедиться. — Все еще в коме, спит. Медработники кормят ее с ложечки любыми супами, которые может приготовить Фрайпан, проверяют ее жизненные показатели и тому подобное. Кажется, с ней все в порядке, просто пока она мертва для мира. — Это просто странно, — так много разговоров, так много действий, и все это повторяется с целью показать достаточно хорошее шоу. Нелепость их ситуации никогда не переставала сбивать его с толку, бесконечный случай дежавю был невыносим. Иногда Томас просто чувствовал необходимость нарушить монотонность чем-то новым. — Так почему же у нас есть все животные, но нет лошадей? Лошади были бы полезны. — Лошади. — Да, лошади. — Что, ради всего святого, мы будем делать с лошадьми в Глэйде? Томас вздохнул, Ньют явно не понял его видения. Но однажды он поймет. — Неважно, приятель. Так что же сначала? Подоить коров или зарезать несколько бедных маленьких поросят? Ньют рассмеялся, и Томас понял, что такого смеха он не слышал с тех пор, как приехал. — Мы всегда заставляем новичков начинать с кровавых забойщиков. Не волнуйся, нарезать продукты у Фрайпана — это не сложно. Забойщики делают основную работу. — Жаль, что я не могу вспомнить всю свою жизнь. Может быть, мне нравится убивать животных, — боже, Томас ненавидел убивать животных. Неужели эта часть дня закончилась? Он внезапно начал сожалеть о том, что думал, что занять руки, возможно, было бы неплохо, когда сегодня был его день с Уинстоном. Ньют кивнул в сторону сарая. — О, ты все узнаешь к тому времени, как сегодня вечером сядет солнце. Пойдем познакомимся с Уинстоном — он Хранитель. Уинстон был прыщавым парнем, невысоким, но мускулистым, с оливковой кожей и темно-каштановыми волосами, и Томасу казалось, что он слишком любит свою работу. Первый час Уинстон показывал Томасу окрестности, в каких загонах какие животные, где были курятники и индюшатники, что куда делось в сарае. Пес, надоедливый черный лабрадор по кличке Барк, быстро привязался к Томасу, вися у его ног весь обход. Что вообще происходило с собакой в его временной шкале? Томас не уверен, получилось у него или нет, но на этот раз, возможно, что-то получится. Возможно. Черт возьми, может быть, они даже смогли бы спасти коров, никогда не знаешь. Второй час был потрачен на настоящую работу с животными на ферме — кормление, уборку, починку забора, выскабливание кланка. Третий час был самым тяжелым для Томаса. Ему пришлось наблюдать, как Уинстон зарезал свинью и начал готовить ее многочисленные части для будущего употребления в пищу. Уходя на обеденный перерыв, Томас поклялся себе в двух вещах. Во-первых, он по-прежнему никогда не ел ничего, приготовленного из свиньи; во-вторых, ему все равно, сколько раз он будет возвращаться назад во времени, Томас никогда больше не переживет свой день с Забойщиками. Никогда. Уинстон сказал ему, чтобы он шел один, что он побродит по живодерне, что Томаса вполне устраивало. Направляясь к восточной двери, он не мог не заметить, что несколько Глэйдеров смотрят на него с любопытством, почти нервно, и когда они поймали его взгляд, они остановились, прежде чем слегка решительно кивнуть ему. Томас ухмыльнулся и кивнул в ответ — было приятно узнать, что Хранители выполняют эту фазу плана — прежде чем продолжить путь к Восточной двери, где, конечно же, появился Минхо, как раз вовремя. Бегун остановился через три шага, затем наклонился и положил руки на колени, хватая ртом воздух. Он выглядел так, словно только что пробежал двадцать миль: лицо красное, кожа покрыта потом, одежда промокла. Томас вытаращил глаза, все произошло точно по расписанию, это стало для Томаса еще одной причиной для беспокойства. А затем, как и прежде, Минхо рухнул на землю. Томас несколько секунд не двигался. Минхо лежал смятой кучей, едва шевелясь, но Томас, очевидно, знал, что с ним все в порядке. Тем не менее, он перешел к действиям, чтобы все шло гладко. — Алби! — крикнул он. — Ньют! Кто-нибудь, позовите их! Томас подбежал к азиату и опустился на колени рядом с ним. — Эй, ты в порядке? — голова бегуна покоилась на вытянутых руках, он тяжело дышал, его грудь вздымалась. Он в сознании, но Томас никогда не видел кого-то настолько измученного. — Я… в порядке, — сказал он между вдохами, затем поднял глаза. — Думаю, теперь я тебе верю. Томас многозначительно поднял бровь, потому что они на открытом месте и вскоре должны были быть окружены. Сейчас не время. Когда Минхо с усилием принял сидячее положение, его черные волосы прилипли к голове от пота, Алби подбежал трусцой, явно расстроенный. — Зачем ты вернулся, Минхо? Что случилось? — Успокойся, Алби, — ответил бегун, казалось, набираясь сил с каждой секундой. — Приведи себя в порядок и принеси мне немного воды — я где-то обронил свой рюкзак. Но Алби не двинулся с места. Он пнул Минхо в ногу — слишком сильно, чтобы быть игривым. — Что произошло? — Я едва могу говорить, говнюк! — заорал Минхо срывающимся голосом. — Принеси мне воды! Алби посмотрел на Томаса, которого позабавил мелькнувший на его лице малейший намек на улыбку, прежде чем она сменилась хмурым выражением. — Минхо — единственный шанк, который может так со мной разговаривать, не получив при этом пинка под зад со скалы. Томас улыбнулся ему в ответ и покачал головой, когда Алби убежал, предположительно, чтобы принести Минхо воды. Томас повернулся к Минхо, который смерил его оценивающим взглядом, но ничего не сказал. — Ты никогда особо не промахивался, не так ли? — спросил Томас, больше для себя, чем для кого-либо другого. — Знаешь, это немного жутковато, — ответил Минхо, все еще тяжело дыша, но с течением времени лучше контролируя свое дыхание. — Эта твоя всезнающая ухмылка. — Просто приятно видеть его, вот и все, — Томас чувствовал, что Минхо полон решимости завести этот разговор, поэтому он просто надеялся, что он не будет вдаваться в подробности. В Глэйде и так было слишком много разговоров, и чем больше их, тем меньше шансов, что им улыбнется удача. Минхо хмыкнул, оглядывая Томаса с ног до головы. — Не причиняй ему вреда. — Кому, Алби? — спросил Томас, в замешательстве прищурившись. Из всех возможных вариантов развития этого разговора, это был не тот, которого он ожидал. — Нет, ты скользкоголовый. Ньют. Не причиняй ему вреда. У Томаса отвисла челюсть, потому что, какого черта? — Ты же понимаешь, что я прошел через такой ад, какой ты не можешь себе представить, пытаясь предотвратить то, что что-либо причинит ему боль, верно? И что я сейчас собираюсь пройти через большее? — прошептал Томас, проводя рукой по лицу, чтобы заглушить слова для всех, кроме него и Минхо. — Это не то, что я… — Послушай, я понимаю, и я знаю, что я не единственный, кто кровно заинтересован в том, чтобы сохранить его живым и в здравом уме, хорошо? Особенно после того, что ты сделал для него после, э-э, инцидента. Теперь настала очередь Минхо отпустить челюсть от крайнего шока, на самом деле Томасу никогда не надоедало видеть это зрелище. — Ты знаешь об этом? — прошептал он, широко раскрыв глаза. Томас кивнул. — Ну, тогда ладно. Полагаю, это решает проблему. — Что ты имеешь в виду, что решает? Но у Минхо не было времени ответить, даже если бы он собирался, что, как сильно подозревал Томас, было не так, потому что Алби решил появиться именно тогда, преследуемый Ньютом по пятам. Похоже, его друг не горел желанием пропустить этот разговор во второй раз. Алби подошел с огромным пластиковым стаканом, полным воды для Минхо, который выпил ее залпом, даже не остановившись, чтобы перевести дух. — Ладно, — сказал Алби, — выкладывай. Что случилось? Минхо поднял брови и кивнул в сторону Томаса, что действительно дало всю необходимую информацию любому из них, но вокальная часть все равно должна была произойти в любом случае. Томас сидел, пока Минхо пытался встать, вздрагивая при каждом движении, все его поведение просто кричало об изнеможении. Бегущий, прислонившись к стене, холодно посмотрел на всех троих. — Я нашел мертвого. — Мертвого кого? — спросил Ньют, желая услышать это самому. — Мертвого Гривера, — Минхо улыбнулся, качая головой почти с недоверием. Алби выглядел так, словно кто-то только что сказал ему, что у него могут вырасти крылья и он сможет летать. — Не самое подходящее время для шуток, — сказал он. — Послушай, — ответил Минхо, — на твоем месте я бы тоже себе не поверил. Но поверь мне, я поверил. Большой, жирный, противный. — Ты нашел мертвого Гривера, — повторил Алби. — Да, Алби, — сказал Минхо, в его словах слышалось раздражение. — В паре миль отсюда, возле утеса. Алби посмотрел на Лабиринт, затем на Томаса, затем на Ньюта, а затем снова на Минхо. — Хорошо… почему ты не принес его с собой? Минхо снова рассмеялся, наполовину ворча, наполовину хихикая. — Ты пил «соус Галли»? Эти штуки, должно быть, весят полтонны, чувак. К тому же, я бы не притронулся ни к одному, если бы ты дал мне бесплатную поездку из этого места. — На что это похоже? — продолжил Алби. — Были ли металлические шипы внутри или снаружи его тела? Двигалось ли оно вообще — была ли его кожа все еще влажной? — Потише, чувак, — сказал Минхо. — Ты должен увидеть это сам. Это… странно. — Странно? — Алби выглядел смущенным. — Чувак, я устал, умираю от голода и солнечной болезни. Но если ты хочешь тащить это прямо сейчас, мы, вероятно, могли бы успеть туда и обратно до того, как закроются ворота. — Лучше подожди до завтрашнего пробуждения, — Алби посмотрел на часы. — На самом деле, я не думаю, что тебе вообще стоит туда идти, — Ньют подал голос точно по сигналу. Минхо, Алби и Томас посмотрели на Ньюта, притворяясь, что думают, что он сумасшедший. — Ты шутишь, да? Ты не думаешь, что это нужно расследовать? — спросил Минхо, его голос недоверчиво повысился на октаву. — Нет, это не то, что я сказал, не так ли? — Ньют дерзнул в ответ. — Я просто не думаю, что наш бесстрашный лидер должен быть тем, кто бродит по Лабиринту, особенно когда у нас только что произошла смена руководства. — И кого бы ты отправил на мое место, а? Чертова новичка? — саркастично спросил Алби, уперев руки в бока. — Вообще-то, да, — ответил Ньют, его глаза прожигали Томаса, даже не потрудившись взглянуть в сторону Алби. Ньют ненавидел эту часть плана. Даже презирал ее. Насколько он был обеспокоен, у кого-либо из них не было никаких причин идти в Лабиринт, когда они уже все знали, но он был в меньшинстве. Им приходилось соблюдать приличия, и у них должна быть какая-то правдоподобная причина, по которой они нашли выход, когда придет время. Им не нужно, чтобы все под солнцем знали, что путешествия во времени происходят на самом деле, в буквальном смысле. Томас кивнул, как для того, чтобы сыграть свою роль, так и для того, чтобы заверить Ньюта, что все будет хорошо. — У меня с этим нет проблем. Лучше, чем находиться в живодерне в любой день. — Не обращай внимания, Салага. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — сказал Минхо, слегка поморщившись, когда произносил это. Рад видеть, что Томас не единственный, кто хотел, чтобы вся эта история с двойной речью уже закончилась. — Ты что с ума сошел? — требовательно спросил Алби. — Вы хотите отправить новичка, который пробыл здесь всего три дня, в этот долбаный лабиринт посмотреть на существо, при виде которого он, вероятно, наложит в штаны, не говоря уже о том, чтобы помочь Минхо дать полный отчет. — Да, почему бы и нет? — спросил Томас. — Я был здесь недостаточно долго, чтобы меня действительно хватились, если что-то случится. Томас очень старался не обращать внимания на резкий выдох, донесшийся со стороны Ньюта. Им нужно быстро принять это решение, иначе один из них мог сорваться и высказать свое мнение. — Почему бы и нет, говорит он! — Алби вскинул руки в воздух, сдаваясь. — Отлично! Прекрасно. Хочешь скормить Новичка монстрам, будь моим гостем. Минхо, подготовь его. Ньют, за мной, мы должны собрать Хранителей. И с этими словами Алби умчался, хотя Ньют задержался, явно желая сказать что-то еще. Но не мог, не при таком количестве глаз, устремленных на них, и на стене менее чем в 6 футах от них явно был красный мигающий огонек — он появился сразу после того, как Алби вернулся с водой для Минхо. Итак, Томас просто наблюдал, как Ньют стиснул зубы, повернулся и захромал прочь вслед за Алби. Минхо переводил взгляд с них двоих на новичка и обратно, в его глазах светился порочный восторг. — Верно, да, хорошо, я не должен был даже беспокоиться. — Беспокоиться о чем? — спросил Томас. Минхо никогда не вкладывал ни капли смысла, о чем, черт возьми, он говорил? — Ничего, новичок, ты поймешь, когда станешь старше, — Минхо выпрямился, не опираясь на стену, ударил Томаса по руке, затем, слегка прихрамывая, направился к дому. Уходя, он говорил через плечо — казалось, все его тело болело. — Я должен вернуться туда, но к черту все это. Я собираюсь пойти съесть немного мерзкой запеканки от Фрайпана — ты сегодня с Забойщиками, верно? Томас кивнул, смутно вспоминая, что он еще ничего не съел на обед. — Отлично, беги и скажи Уинстону, что я краду тебя до конца дня, захвати немного еды, если еще не ел, и встретимся здесь через час. Мы должны подготовить тебя к завтрашнему дню. Томас глубоко вздохнул, прежде чем отправиться, как велел ему Минхо, но он не мог отделаться от мысли, что потратить день на выбор снаряжения для бега было намного лучше, чем наблюдать за изгнанием. Но, насколько Томас знал, Бен все еще находился в надежных руках Клинта и поправлялся. Галли сказал, что объяснит ему все, прежде чем его выпустят, поскольку Галли — единственный здесь, кто прошел через Изменение. Ну, если вы не считали Томаса, а он не думал, что они считали. Пока все хорошо. В кривой щели возле дальнего угла усадьбы Минхо достал ключ и открыл обшарпанную дверь, ведущую в небольшой чулан для хранения вещей. Томас почувствовал дрожь предвкушения, зная, что находится внутри. Он мельком увидел веревки, цепи и другие мелочи, когда фонарик Минхо шарил по шкафу. В конце концов он упал на открытую коробку, полную кроссовок. Томас чуть не рассмеялся, это казалось таким обычным. — Это то, что мы получили от поставки номер один, — объявил Минхо. — По крайней мере, для нас. Они время от времени присылают новые в лифте. Если бы у нас была плохая обувь, у нас были бы ноги, похожие на долбаный Марс. — Он наклонился и порылся в куче. — Какой размер у тебя? — Размер? — Томас на секунду задумался. — Я… не знаю. — Иногда было так странно, что он мог вспомнить, а что нет, даже сейчас. Размер обуви на самом деле не имел значения после выхода из Лабиринта. Он наклонился и снял ботинок, который носил с тех пор, как пришел в Глэйд, и заглянул внутрь. — Одиннадцать. — Боже, шанк, у тебя большие ноги, — Минхо встал, держа в руках пару блестящих серебряных ботинок. — Но, похоже, у меня есть кое-что — чувак, мы могли бы покататься на каноэ в этих штуках. — Они модные, — Томас взял их и уставился в изумлении — когда он видел эти ботинки в последний раз, они были покрыты грязью и кровью и разорваны. Он оставил их в своей хижине, чтобы прогуляться по пляжу босиком во время шторма. Если Томас напрягался, он мог вспомнить, как ракушки впивались в кожу его ног, и как в то время он был рад этому. Томас почувствовал, что Минхо наблюдает за ним, поэтому откашлялся и сел на землю, чтобы надеть их. Минхо прихватил еще несколько вещей, прежде чем присоединиться к нему. — Полагаю, мне действительно не нужно ничего тебе из этого объяснять, да? — мягко спросил Минхо, немного потерянно кладя пластиковые наручные часы на колени Томасу. Томас не мог удержаться от улыбки, глядя на них. Вначале эти часы символизировали, что Томас наконец-то делает то, что он хотел делать, то, что имело цель. Время шло, и именно так он рассчитывал время выполнения миссий, в которых он терял своих друзей. Эти часы не прошли через Последний город, через его битву с Ньютом. Экран треснул в борьбе, остановив время в тот самый момент, когда жизнь покинула его лучшего друга. Эмоции застряли у него в горле, когда Томас провел пальцем по его лицу, клянясь, что его не постигнет та же участь. — Я не хочу знать, что случилось с этой штукой, не так ли? Чтобы заставить тебя заплакать из-за этого? — спросил Минхо, но его голос был мягким без намека на поддразнивание. — Они умерли вместе с Ньютом, — ответил Томас в том же духе, сморгнув слезы и пристегнув браслет к запястью. Томас криво улыбнулся Минхо. — «Надень это и никогда не снимай, от этого может зависеть твоя жизнь». Верно? — Он процитировал то, что Хранитель сказал Томасу год назад. Минхо ухмыльнулся, кивая. Затем он бросил Томасу его спортивную одежду в комплекте с самыми важными трусами для бега. — Хей, Томас? Могу я спросить тебя кое о чем? Томас кивнул, затаив дыхание, потому что с Минхо возможности были безграничны. — Мог ли я сделать что-нибудь еще? Вопрос прозвучал так слабо, что Томас едва расслышал его, и как только его мозг уловил, ему показалось, что его сердце выбили из груди. Потому что у них с Минхо уже был этот разговор раньше, но не такой. Это было после, в Тихой гавани, когда Минхо был сломлен потерей Ньюта и бушевал, бушевал на глазах у всего мира, прежде чем рассыпаться в прах и исправиться в своем горе. Томас тяжело выдохнул, заламывая руки, потому что больше не знал, что с ними делать. — Нет, Минхо. Ничего. Ты бежал так быстро, как только мог… — Да! Точно! Я Хранитель «дерьмовых бегунов», и ты говоришь мне, что я не мог бежать достаточно быстро, чтобы спасти его?! — Минхо, послушай меня, — умолял его Томас, положив руки ему на плечи. — ПОРОК пытал тебя и морил голодом в течение шести месяцев, хорошо? Шесть месяцев. Ты был накачан наркотиками, истощен, ранен и… — Это не должно иметь значения! Как я мог так его подвести, я просто не понимаю… Тьфу! Смотри. Если ты когда-нибудь увидишь, что я делаю что-то, что я мог бы делать лучше, ты скажешь мне, хорошо? Ты поможешь мне спасти их на этот раз? Куда ты ведешь? — потребовал Минхо, его взгляд был почти маниакальным, и у Томаса возникла ужасная, прерывистая мысль. Если Ньют прав и Томас погиб при ударе молнии, оставил ли он Минхо позади? Уничтожил ли он Минхо и Фрайпана, и даже Галли снова и снова? Действительно ли он был настолько эгоистичен, выйдя в тот шторм, не заботясь ни о каких потенциальных последствиях, и, возможно, оставил своих друзей с еще одним телом, которое предадут земле? Или они были не в еще одной временной шкале, а действительно отправились назад, так что с того момента, как молния ударила в его кожу, будущего, в котором появился Томас, больше не существовало? Подступили слезы, и ему пришлось напрячься, чтобы сосредоточиться на просьбе Минхо. — Да, приятель, я обещаю. До этого не дойдет, но я обещаю. На лице Минхо отразилась озабоченность, и, боже, Томас не заслуживал своих друзей. — Эй… черт, чувак. Прости, я знаю, что ты пришел из места, которое было довольно ужасным, я не хотел снова поднимать эту тему, не в таком виде. Ты в порядке? — Это я должен извиняться, Минхо. Я просто оставил вас там, ребята! Мы только что похоронили всех, кого любили, и, боже, мы все были так чертовски сломлены, но мы все еще были друг у друга, и я просто ушел в гребаный шторм, а что, если Ньют прав? Что, если он прав, и я умер и оставил вас всех со своим телом и новыми потерями, и, черт возьми, мне так жаль! Минхо внезапно схватил в охапку рыдающего Томаса. И Томас знал, что этот Минхо не его, что он никогда больше не увидит своего брата, и вау, это другой тип потери, о котором он даже не думал, потому что теперь Томасу тоже приходилось оплакивать всех, кто выжил, но это было самое близкое, что у него было, поэтому он примет это. Сильные руки крепко прижимали его к себе, и он догадался, что этот Минхо не возражал против того, чтобы какой-то шанк, которого он на самом деле не знал, орал на него, что было приятно. — Эй, теперь ты послушай меня, хорошо, Новичок? — заговорил Минхо, в его голосе тоже были слезы. — Итак, я мало что знаю о твоей временной шкале. Все, что я знаю, это то, что вы с Ньютом рассказали, и что я вижу по вашим лицам о том, чего вы не сказали. Я знаю, кто жил, и кто умер, и как мы все закончили. И я знаю себя. И я не могу говорить за твоего Галли или Фрайпана, или кого ты там оставил в том аду, хорошо, но я чувствую себя вполне нормально, если ты говоришь за меня, так что слушай внимательно. Минхо оттолкнул Томаса достаточно, чтобы они могли посмотреть в плачущие глаза друг друга. — Я прощаю тебя за него. Если бы ты бросил его, да, в этот момент он был бы разбит, но, клянусь богом, Томас, если бы он знал, что твое погребение означало, что где-то, везде, существует версия событий, при которой можно спасти больше людей, он бы убил тебя сам, чтобы отправить тебя туда. Ты понимаешь меня? Он будет плакать и скорбеть, делать все, что ему нужно, но ты будешь здесь? Спасать других, спасать Ньюта? Твой Минхо простил бы тебя в мгновение ока, и я прощаю тебя за него. Это слишком тяжело слышать, и Томас хотел, чтобы Ньют тоже был там. Разделить эту исцеляющую боль, заякорить Томаса и скорбеть. Оплакивать будущее, которое было, и друзей, которых они оставили позади. Те тихие моменты с Минхо в подсобке продолжались некоторое время, и за это время Томас почувствовал, что небольшая трещина внутри него начала заживать. В конце концов они взяли себя в руки, и Минхо закончил снабжать его оружием, снаряжением и дополнительными припасами на следующий день и далее, но Минхо и Томас сблизились, их отношения изменились. И Томас думал, что, хотя он, возможно, потерял одного брата, он был в процессе обретения другого. И хотя он будет оплакивать своих старых друзей до конца своей жизни, Минхо прав. Спасение других стоило того, и они бы поняли.