Между дьяволом и морем

– Я вернусь, как только смогу, – теплый голос Аполлона донесся до Шейда, который сидел на матрасе, прислонившись к стене. Золотые наручники были снова прикреплены к цепям, удерживая его на месте, но он их даже не заметил. Он почти ничего не замечал, слишком погруженный в свои мысли, чтобы беспокоиться. Шейд даже не знал, как долго он был в таком состоянии, но, видимо, прошло немало времени, раз Аполлон собрался уходить. Аполлон тащил за собой большой черный чемодан, и взгляд Шейда задержался на нем. Сколько костей нужно было сломать, чтобы заставить парня такого роста, как Гюнтер, поместиться в нем? Почему это был его единственный вопрос? Он порылся в себе, как делал с тех пор, как ударил человека ножом в шею, но... когда дело дошло до Гюнтера, ничего не нашел. Ни раскаяния, ни сожаления, ни жалости. Он даже не мог сказать, что был рад его смерти, скорее это было просто... безразличие. Шейд сделал то, что должен был, чтобы защитить Аполлона. Аполлона, человека, который лгал ему, похитил его и манипулировал им. Человека, который даже сейчас собирался избавиться от мертвого тела, словно собирался прогуляться по парку. Бровь Аполлона дернулась, показывая, что он раздражен, и по тому, как посуровели его глаза цвета морской волны, было очевидно, что раздражен он из-за Шейда. – Если ты снова уползешь в укрытие, – предупредил он, – я снова вытащу тебя оттуда. – Никуда я не уползаю. – Шейд был уверен, что Аполлон ему не поверил, но ничего страшного. Он сам-то себе не особо верил. Не то чтобы ему снова хотелось стать тем самоуничижительным человеком, нет, не хотелось. В конце концов, можно было избежать мучений со стороны других людей, но вот если травля будет исходить изнутри? Значит, он снова окажется в ловушке. А Шейд не хотел и дальше загонять себя в ловушку. Значит, ему нужно было обдумать некоторые серьезные вещи. Например, куда он пойдет дальше и чего хочет. – Я кое-кого убил, – напомнил он. – Мне бы не помешала минута. – Для чего? – спросил Аполлон. – Ты сожалеешь, детектив? Жалеешь, что спас меня и покончил с этой мразью? Ты бы предпочел, чтобы он избавился от меня, чтобы вы вдвоем могли сбежать к твоему драгоценному... – Достаточно. – Он закрыл глаза и прислонился головой к стене, нуждаясь в чем-то прочном, на что можно было бы опереться. Удивительно, но Аполлон послушался. Между ними повисло молчание, напряженное и неуютное. Между ними никогда не было ничего подобного, даже когда он впервые очнулся здесь и обнаружил предательство другого мужчины. Воздух вокруг них всегда казался наэлектризованным, давя на Шейда со всех сторон, так что единственное, на чем он мог сосредоточиться, был Аполлон и то, что он пробуждал в нем. – Я вернусь, – Аполлон наконец разрядил обстановку, и все обвинения, звучавшие в его тоне всего секунду назад, улетучились. – Когда я вернусь, мы поговорим. Это был не вопрос, но Шейд все равно коротко кивнул. Он прислушался к звуку удаляющихся шагов и скрежету колес и не открывал глаз до тех пор, пока двигатель машины не дал понять, что Аполлон действительно уехал. Это был первый раз, когда он остался в здании совершенно один, и он ждал, не возникнет ли у него того же желания, что и раньше, желания, что заставляло его бежать. Не возникло. Шейд вздохнул и вытянул ноги, свесив ступни с края матраса. Черные шорты и майка на нем были уже другие. К тому времени, как они с Аполлоном закончили друг с другом, они были покрыты кровью. Скорее всего, одежда была уничтожена вместе с остальными уликами наверху. Он затих, как только его настиг второй оргазм, смесь шока и отвращения захлестнула его до такой степени, что он подавился и его вырвало. Прямо рядом с безжизненным телом Гюнтера. Без сомнения, Аполлон убрал и это. Его рвоту. После того как Шейда вырвало, Аполлон убрал с его лица липкие пряди волос и, не говоря ни слова, повел его вниз по лестнице в ванную. Он вымыл Шейда в душе, удалив все следы побоища с кожи, и только потом потрудился привести в порядок себя. То же самое было и с одеванием. Он принес Шейду сменную одежду и помог ему одеться, когда тот был голый и с него все время капало. Затем он привязал Шейда к цепям и исчез на верхнем этаже... на какое-то время. Вернулся только с чемоданом. Было очевидно, что он сделал и куда направляется. Шейд убил человека, занимался сексом в его крови, а затем сидел сложа руки и наблюдал, как уничтожаются все улики. Это было не просто основанием для исключения из М.П.Ф. Если бы об этом узнали, его бы бросили гнить в темную тюремную камеру минимум на лет двадцать. И что самое худшее? То, из-за чего его стошнило? Ему было все равно. Он испытывал отвращение не из-за своего поступка. И дело было не в том, что он смотрел в безжизненные глаза Гюнтера, пока Аполлон входил в него, трахая его рядом с мертвым телом, а под ними плескалась еще теплая кровь мужчины. Его отталкивал тот факт, что ему было все равно. Что за человек мог совершить подобное и не почувствовать отвращения? Он убил Гюнтера, насильника и убийцу детей, чтобы защитить Аполлона. Хорошо. Справедливо. Но в ту секунду, когда стало ясно, что Аполлон намеревался сделать дальше, Шейд должен был оттолкнуть его. Он должен был возразить. Но что он сделал? Он попросил Аполлона сначала подготовить его. Он попросил его сделать так, чтобы ему было приятно. Не «эй, давай спустимся вниз» или «нет, спасибо, я только что пырнул человека отверткой, я не в настроении». Аполлон опрокинул его на спину, и, несмотря ни на что, Шейд хотел этого. Он провел ладонью по лицу и выругался. Аполлон предупреждал его, чтобы он больше не прятался. Шейд сомневался, что смог бы, даже если бы захотел. Итак, настало время суровой правды. Будь то стокгольмский синдром, груминг¹ или что-то еще, суть в том, что у Шейда были чувства к Аполлону. Было ли это хреново? Да. Но они у него были, и все тут. Притворство, что у него их нет, ничего не решит. Он провел всю свою жизнь притворяясь, и посмотрите, к чему это его привело. Несчастный и одинокий. Он должен был ненавидеть Аполлона за все, что тот сделал, не только с ним лично, но и с другими, и все же... он не мог. Он не хотел. Аполлон заставил его противостоять своим внутренним демонам так, как это не удавалось никому прежде. Он подтолкнул Шейда к краю, сам перешагнул через него, а затем предоставил ему спасательный круг, необходимый для спасения. Это было расчетливо и манипулятивно, но это было лишь еще одним доказательством того, что Шейд не был нормальным, потому что чем больше он думал об этом, тем больше ему нравился Аполлон. Он был никому не нужен, даже родителям. Никто не удосужился познакомиться с ним поближе или взять у него что-то без спроса, потому что не могли вынести разлуки. Аполлон был преступником, и отношения между ними были ядовитыми и извращенными, но, блядь, внутри Шейда все воспламенялось от одной только мысли о красивом лице Аполлона или о том, как он шептал ему в темноте. До сегодняшнего дня у Шейда все еще оставался небольшой шанс, что однажды он очнется и поймет, что больше не хочет этого кошмара. Что он проснется и увидит дьявола таким, какой он есть на самом деле, и на этот раз это вызовет у него отвращение. Теперь даже эта отдаленная возможность исчезла. Мертва, как и Гюнтер. И что самое приятное? Его убил Шейд. В тот момент у него был выбор, и он его сделал. Он выбрал Аполлона и мрачные обещания, которые тот дал. Он выбрал жизнь в бегах с опасным, порочным человеком, который, возможно, однажды решит, что Шейд ему больше не нужен. Одержимость может закончиться так же, как и все остальное, верно? Даже зная, что Шейд на его стороне. Шейд выбрал дьявола. Он выбрал себя. Вот и вся суть. Шейд не хотел быть нормальным. Он хотел быть счастливым. Даже если это счастье означало послать к черту всех остальных. Даже если это означало отвернуться от того, что имело значение для него в прошлом. Ничего из прошлого не имело значения. Все это было нереально. Жизнь на Перси? Все эти награды и почести за хорошо выполненную работу? Шейд всегда стремился только к признанию и похвале. Он хотел, чтобы слухи, которые люди распускали о нем, были хотя бы о том, какой он хороший детектив, а не о том, что он сломленный Читта. Возможно, он все еще был сломлен, и то, что он все это время не мог почувствовать Гюнтера, было случайностью, а может, поток эмоций, который подавлял Аполлон, стабилизировался. Независимо от результата, сейчас это не имело значения. Шейд больше не хотел быть детективом. Ему больше не нужно было им быть. Он мог быть просто самим собой – своим извращенным, запутавшимся «я» – и его это устраивало. Все это время он так боялся быть отвергнутым, что не видел правды. Он отказался от себя в тот же день, что и его родители. Он отвернулся от самого себя и возненавидел себя за то, кем он был. Ему не нужно было, чтобы кто-то принял его. Ему нужно было принять самого себя. Хотеть самого себя. Шейд боролся за других, но никогда не боролся за себя. Возможно, в этом контексте это делало его эгоистом, но он ждал, когда знакомое чувство вины и ненависти к самому себе просочится внутрь и завладеет его сознанием, и... ничего. Аполлон был прав. Им нужно было поговорить, и вдруг... Движение на земле у входа на склад привлекло его внимание, прервав его размышления. С.И.У. подкатился к отверстию и остановился прямо за дверным проемом. Зеленый огонек мигнул и погас, сначала оставаясь слабым, а затем разгораясь все сильнее. Электрический щит затрещал. Шейд медленно поднялся на ноги. Устройства С.И.У. были еще не доступны широкой публике, а значит... Щит лопнул, и во все стороны полетели искры, когда устройство пробило его. Шар покатился вперед, благополучно влетев на склад, и не прошло и мгновения, как из-за угла выскочила знакомая фигура. Гейл. Шейд застыл на месте, наблюдая, как его друг бежит к нему по бетону, а за ним по меньшей мере дюжина других офицеров, одетых в боевую форму. Они рассыпались веером, разыскивая и перекликаясь друг с другом. – С тобой все в порядке?! – Гейл схватил Шейда за плечи и оттащил его от стены, цепи тяжело звякнули. Он посмотрел на них и выругался, подняв одну из рук Шейда, чтобы проверить его запястья, и, казалось, был озадачен тем, что они не были красными или ободранными. Они бы и не были, отчасти потому, что он давно перестал бороться со своими оковами, но также и потому, что Аполлон всегда был уверен, что вылечит любые незначительные травмы, которые Шейд мог получить во время их бурных сексуальных сеансов. Во всяком случае, если не считать румянца на его коже от того, что его обнаружили здесь в таком виде, и едва заметных синяков вокруг горла, физически Шейд выглядел невредимым. Он ожидал, что его охватит смущение – несмотря на то, что он был полностью одет, он все еще был прикован к кровати, – и он всегда так сильно заботился о том, что люди думают о нем, а здесь было множество людей, которые могли видеть его нынешнее состояние. Но этого так и не произошло. Чего ему стесняться? – Я в порядке, – сказал он, удивленный тем, что его голос звучал спокойно и непринужденно. Гейл нахмурился, глядя на него: – Точно? Что с тобой случилось? Что сделал этот ублюдок? И где он, блядь, сейчас? Шейд открыл рот, чтобы ответить, но передумал. Как много знал Гейл? – Как ты меня нашел? – спросил он. – Максен Шван, – сказал Гейл. – Он выжил? – Дерьмо. Должно быть, Аполлон был неаккуратен в тот день в туннеле. Он был слишком поглощен мыслями о том, чтобы увести их обоих до прибытия Гейла. Иначе не допустил бы такой чудовищной ошибки. – Да, – подтвердил он. – Какое-то время он был без сознания, так что нам пришлось подождать, пока он очнется, но как только он пришел в себя, ублюдок уже не мог заткнуться. Мы знаем, что за всем стоит Аполлон. Максен сказал, что пытался предупредить тебя, когда Аполлон ударил его ножом. Это правда? Шейд фыркнул. – Нет. Максен напал на меня, а Аполлон остановил его, прежде чем он смог убить меня. Гейл моргнул, глядя на него: – Серьезно? – Зачем мне врать? – Но, – он обвел взглядом склад, – ведь это он держал тебя здесь, верно? Он раздумывал, не сойдет ли ему с рук, если он придумает какую-нибудь историю о том, что их похитили вместе, но тут Гейл продолжил, опровергая эту идею: – Мы обнаружили, что он ездил сюда на незарегистрированном автомобиле, вот откуда мы узнали, что нужно обыскать этот район. – Аполлона здесь нет, – сказал Шейд, не видя другого выхода. Он посмотрел в сторону выхода и заметил в поле зрения несколько полицейских машин. – Сколько офицеров ты с собой привел? – Практически всю полицию, – ответил ему Гейл. – Эй, – окликнул он одного из мужчин, стоявших у верстака и рассматривавших лежащие на нем предметы, – разберись, как снять наручники. – Там есть панель, – Шейд указал через плечо на стену. – Она защищена биологической блокировкой. Но ее можно подцепить чем-нибудь острым и открыть. – Ты так и сделал? – Один раз. – Он поймал тебя? – Очевидно. Мужчина, стоявший у верстака, подошел к Шейду, доставая из-за пояса короткий нож. Он посмотрел прямо на Шейда, и на его лице отразилась смесь сочувствия и облегчения от того, что в этой ситуации оказался не он. Шейд не мог винить его за последнее. Большинство людей в этой комнате чувствовали то же самое. Никто не хотел, чтобы его похитили и держали в заложниках. – Опусти взгляд, – рявкнул Гейл на мужчину, когда заметил, что они смотрят друг другу в глаза. – Вашу ж мать, я же вас всех заранее проинструктировал! – Все в порядке, – заверил его Шейд. – Нет, ты, наверное... – Я в порядке, – повторил он. Он ждал, что Гейла осенит понимание, когда офицер встал между ними и начал открывать потайную панель кончиком ножа. Гейл нахмурился: – Даже несмотря на такое количество людей? Шейд даже не почувствовал их приближения, но оставил эту информацию при себе. – Да. Казалось, он ему не поверил, но, присмотревшись к лицу Шейда повнимательнее, он увидел, что тот не морщится, не потеет и не проявляет никаких других обычных признаков перенасыщения, и у него не осталось другого выбора, кроме как спросить напрямую. – Как? – Мы можем поговорить об этом позже. – Наручники щелкнули, и Шейд смог их снять. Он послал благодарную улыбку другому полицейскому, а затем опустил наручники так, что они повисли на стене. Его взгляд задержался на них на мгновение дольше, чем следовало, и внезапно его охватила грусть. Он не хотел быть спасенным. Как нелепо. Он вздохнул и повернулся к своему другу и напарнику. – Аполлона здесь нет, – сказал он ему во второй раз. – И он не вернется. Шейд искренне надеялся, что это правда. Если его поймают... Он даже думать об этом не хотел. – Давай-ка мы пока заберем тебя отсюда, – предложил Гейл, обнимая Шейда за талию, чтобы помочь ему подняться с матраса, словно он думал, что Шейд слишком истощен, чтобы идти самостоятельно. С Шейдом все было в порядке, но, понимая, что это не в его интересах, он не оттолкнул инспектора. Вместо этого он демонстративно оперся на него в поисках поддержки, когда его выводили со склада и осторожно усадили на заднее сиденье патрульной машины. Но он не мог удержаться, чтобы не оглянуться на массивное деревянное сооружение, когда его увозили прочь. Это было место, где умерла его старая версия, а также где новая, настоящая версия, наконец-то обрела свободу.