Между дьяволом и морем

Опыт работы журналистом помог ему во многом, и не только в сокрытии своей истинной натуры. Тот факт, что его любили, ему доверяли и уважали, и привлек Шейда к нему, словно мотылька к огню. Теперь, когда Аполлон узнал его получше, то понял, что это произошло только потому, что у него было все, о чем его маленькая Тень всегда втайне мечтала. Людям нравился Аполлон, они пели ему дифирамбы, хотели быть рядом с ним. Аксель всего раз увидел их вместе и сразу же попытался свести их. Именно по этой причине Шейд отключал свои инстинкты каждый раз, когда Аполлон говорил или делал что-то, что могло показаться подозрительным. Шейд был из тех людей, которые не доверяют сами себе. Поначалу это шло Аполлону на пользу, но теперь ему нужен был способ преодолеть упрямое отвращение Шейда к самому себе. Ему нужно было, чтобы другой мужчина был открыт к собственным желаниям и нуждам, не задумываясь о том, являются ли они реальными или обоснованными. Это был единственный способ сохранить его, по крайней мере, единственный способ сохранить его целым. Он не был уверен, когда понял, что ему не нужен сломанный Шейд. Каким бы забавным ни было разбирать его на части и разбирать по кусочкам. Не был уверен, когда он переключился, когда перестал пытаться сломать Шейда и вместо этого начал собирать его обратно. Прошел всего месяц, и внезапно ему показалось, что детектив стал для него целым миром. Он думал о нем, когда спал и когда бодрствовал, и, с тех пор как Шейд попытался сбежать, желание всегда держать его в поле зрения усилилось. Обычно в те дни, когда он не трахал его, то спал на стуле у верстака, но теперь спал рядом с ним, ненавидя даже такое короткое расстояние между ними. Все еще оставался шанс, что Шейд попытается задушить его во сне золотыми цепями, но Аполлон был готов пойти на такой риск. У него не было желания умереть. Но когда он обнял Шейда и крепко прижал его к себе, почувствовав, как бьется сердце другого человека? Оно того стоило. Кроме того, с того дня Шейд изменился. Он все еще ругался на него и вел себя так, будто ему не нравилось, когда к нему прикасались – поначалу, – но в руках Аполлона он превращался в кашу быстрее, чем раньше, и с меньшим сопротивлением. Ссора не прекращалась, да и ни один из них этого не хотел, но было очевидно, что для детектива происходящее становилось игрой в той же степени, что и для Аполлона. Они начали понимать друг друга. Шейд все еще был не готов примириться с самим собой и своими желаниями, но они продвигались быстрее, чем предполагал Аполлон. Ему легко удалось отвлечь внимание проклятого инспектора, выскользнув из дома, пока детектив спал, и отправив необходимое сообщение, чтобы Гейл знал, что он в безопасности, и не прибежал, так что это тоже было под контролем. Все шло так, как он надеялся, с одной лишь оговоркой. Шейд был не единственным, кто продолжал меняться. Иногда, когда Шейд вскрикивал и было очевидно, что это был не совсем хороший крик, Аполлон инстинктивно реагировал. Все началось с того раза в лесу, когда он настолько потерялся в яростном тумане, затмевающим его разум, что даже не понял, что уже трахает Шейда, не подготовив его, пока не стало слишком поздно и он уже был по уши в дерьме. Даже когда он все осознал, вида крови другого мужчины, покрывающей его член, было достаточно, чтобы он чуть не кончил. Но затем Шейд издал крик, полный агонии, и взмолился дрожащим голосом, который так отличался от его обычного тона, и что-то в Аполлоне надломилось. Он буквально чувствовал, как что-то ломалось внутри него. Он вытащил из кармана смазку и, не желая рисковать, причиняя Шейду еще больше вреда, чем уже причинил, вылил весь флакон на свой ноющий член. Три недели назад он бы наслаждался рыданиями другого мужчины. Во всяком случае они подтолкнули бы его причинить еще больше боли, просто чтобы посмотреть, как быстро он сможет сломать его. Однако сейчас мысль о том, что Шейд страдает, заставила руки Аполлона сжаться в кулаки. Шейд рядом с ним пошевелился во сне и что-то пробормотал себе под нос. Секунду спустя он нахмурился. Ему снился плохой сон? О нем? Аполлону это не понравилось. Он завоевал расположение Шейда как местный дружелюбный репортер, поэтому всегда знал, что с большой вероятностью детектив отшатнется, как только узнает, что все это было притворством. Блядь, именно этого он и ожидал. Даже хотел. Раньше это его не беспокоило. Теперь стало беспокоить. Шейд не мог оставить его, что бы он ни думал о нем как о человеке – Аполлон бы этого не допустил, и точка, – но было бы идеально, если бы он перестал сопротивляться. Он хотел, чтобы этот человек был так же увлечен им, как и он Шейдом. Он нуждался в этом. Это было совершенно новое чувство, и Аполлон все еще не был уверен, нравится оно ему или нет, хотя это и не имело значения. Он был не из тех, кто борется со своими инстинктами. Если он чего-то хотел, то получал это, а прямо сейчас он хотел большего, чем просто подчинения Шейда. Он хотел его обожания. Они снова лежали вдвоем на матрасе: Шейд вытянулся и спал, а Аполлон сидел, прислонившись спиной к стене. Он просматривал кое-какие заметки на своем планшете для работы, сортируя фотографии, которые можно было отправить. Шейд был прав. Они были здесь уже долгое время, и у него заканчивался материал. В свою защиту он мог лишь сказать, что не ожидал, что все продлится так долго. Пускай он и не хотел разбирать детектива на части, как других своих жертв, но он предполагал, что, как только он доставит Шейда сюда, все изменится и обычные склонности засядут у него в голове. Было ли это рискованно – похищать и убивать агента М.П.Ф.? Да. Но Аполлон не смог устоять. Сейчас... ему нужно было придумать, как помочь им обоим пройти через все это, до того как люди начнут искать их. Желательно подальше от этой планеты. Им нужно уехать, начать все сначала. Возрождение. От столь банальной мысли уголок его рта приподнялся, и он невольно протянул руку и провел подушечками пальцев по татуировке Шейда в виде розы. Станет ли Шейд спорить с ним? Детектив по-прежнему оставался загадкой. Аполлон довольно хорошо разбирался в его эмоциях, но иногда он неправильно понимал стоящие за ними причины. В чем никогда не признается вслух. Чуть раньше, в ванной, когда Шейд наконец сдался, от него исходил прилив облегчения, вкус был насыщенным, темным и порочным. Но с чем, собственно, было связано это облегчение? Бросит ли его Шейд при первом же удобном случае? И мог ли он его за это винить? Черт возьми. Все было не так. Эти эмоции были незнакомы Аполлону, и он обнаружил, что они ему не нравятся. Это было не сочувствие как таковое, он знал, что не способен его ощущать, и не совсем чувство вины, но... что-то достаточно близкое к тому, чтобы он почувствовал себя виноватым перед детективом. Не за все, что он сделал, а за ту борьбу, которую он вынудил вынести другого человека. Аполлон привык принимать свою истинную природу и самого себя, но Шейд – нет. Аполлон заставил его пройти через это, не имея реального долгосрочного плана, и именно это его сейчас беспокоило. Он не заглядывал так далеко вперед, потому что был высокомерен и уверен, что одержимость пройдет сама собой, как только он накормит демона внутри себя. Он был неправ, и теперь они оба заплатят за его ошибку, если их обнаружит полиция. Он тихо выругался и встал, остановившись, когда одна из рук Шейда скользнула вперед и легко обхватила его лодыжку. Аполлон посмотрел на него сверху вниз: детектив что-то бормотал во сне. Губы Шейда были поджаты. Какой бы кошмар ему ни снился, легче ему не становилось. Аполлон опустился на матрас и осторожно перевернул мужчину на спину. Он аккуратно приподнял одно веко, чтобы быстро установить зрительный контакт. Вкус шоколада и терпкого цитруса взорвался у него на языке, и он опустил руку. Горе. Ему не понравилось, что Шейд почувствовал его, даже если и во сне. Он осторожно снял с них одежду, желая ощутить прикосновение своей кожи к коже детектива, и прижался к нему всем телом. Когда его пальцы скользнули вверх по внутренней стороне бедра мужчины, Шейд приподнял бровь. Недостаточно. Аполлон внимательно наблюдал, как его пальцы отыскивают вход Шейда, медленно продвигаясь внутрь бархатного тепла. Хватка была крепкой, несмотря на их недавний секс, и он чуть не застонал, когда внутренние стенки обхватили его палец. Он немного поиграл с Шейдом, вытаскивая его из того сна, который ему снился, и добавил еще один палец, как только его хмурое выражение лица начало разглаживаться. Шейд издал протестующий звук, когда Аполлон убрал руку, но он не заставил его долго ждать. Он воспользовался моментом, чтобы нанести еще смазки из бутылочки, которую они оставили на полу рядом с матрасом, а затем приподнял левую ногу Шейда. Его член отыскал дырочку, и он скользнул внутрь, наслаждаясь крепкой хваткой, когда тело Шейда втянуло его в себя. – Что ты делаешь? – Голос Шейда был усталым и немного хриплым от всех тех криков, которые он издавал ранее. Хмурый взгляд вернулся, но на этот раз он был другим, скорее любопытным, нежели расстроенным. И когда Шейд, моргая, посмотрел на Аполлона и обнял его за шею, то не для того, чтобы сопротивляться или отталкивать его. – А на что это похоже? Я трахаю тебя каждый день, Шейд. Сегодняшний день не исключение. Нужно сделать тебе приятно и заставить привыкнуть к моему члену. Милый и зависимый, так что ты жаждешь этого и не можешь прожить и двадцати четырех часов без того, чтобы я не наполнил тебя своей спермой. – Несмотря на сказанные им слова, его голос звучал как шепот, и в перерывах между предложениями он касался губами лица Шейда. – Ты трахаешь меня через день, – поправил Шейд. – Не думай, что я не заметил. – Заметил? – Он не был уверен. – Но это что-то новенькое. – Вопрос был, хотя он и не задавал его открыто. Вместо этого он поерзал на матрасе, приподнимая бедра навстречу неторопливым движениям Аполлона. – В плохом смысле? – Аполлон задумался, не нужно ли Шейду немного боли. Может, такой подход был слишком банальным для его маленькой Тени. Ему не нравилось? – Тебе всегда нужна жесткость? – Если бы ты спросил меня об этом раньше, я бы сказал «да». – Ты бы вообще ничего не сказал, – поправил он. Детективу было бы слишком стыдно. Удивительно, что он говорит сейчас. – Верно. – Шейд ухмыльнулся ему, а затем резко втянул воздух, когда член Аполлона потерся о простату. Его ногти впились в шею Аполлона. – Обычный секс раньше был скучным. – Но не сейчас? – Он пошевелил бедрами. – Не со мной? Шейд покачал головой, темные пряди его волос выделялись на фоне белого матраса, а расширенные зрачки заставили Аполлона немного ускорить темп, когда Шейд прижимался к нему сильнее. Детектив был проницателен. Конечно, он заметил, что они занимались сексом только через день. Без сомнения, он понимал и мотивы Аполлона, хотя никогда не поднимал эту тему. До этого момента. Он хотел знать, почему все изменилось, почему Аполлон так нежно прикасался к нему. – Хватит тянуть время, – сказал ему Шейд. – Скажи мне, зачем ты это делаешь. Он не хотел говорить, но, несмотря на то, что он был кем угодно, лицемером он не был. Он положил руки Шейду на голову, провел подушечкой большого пальца под глазом и сказал: – Тебе приснился кошмар. – По-видимому, они у меня часто бывают, – сказал Шейд и в ответ на его вопросительный взгляд пояснил: – Гейл упоминал о них. Аполлон вытащил член до самого кончика и снова вонзился в Шейда с такой силой, что тело Шейда заскользило по матрасу. Он ахнул, протягивая руки к Аполлону, чтобы лучше ухватиться за него. – Гейл... – Прекрати болтать, – мрачно приказал Аполлон. Он затеял это, чтобы помочь Шейду, но, когда он представил гребаного инспектора достаточно близко к своей Тени, чтобы тот смог понять, что Шейду постоянно снятся кошмары, собственничество ослепило его. – Тебе не разрешается думать ни о ком другом, когда я по самые яйца в тебе. Ты не можешь так поступать, когда единственный человек, о котором я постоянно думаю, – это ты. – Я думал, ты пытаешься успокоить меня? – поддразнил Шейд, и было ясно, что он именно дразнил, поскольку он не ослаблял хватки, даже когда темп толчков Аполлона увеличился настолько, что матрас под ними задрожал. Прежде чем получить ответ, он запрокинул голову, обнажив свою длинную шею, и застонал. Звук был настолько громким, что, казалось, отдавался эхом вокруг них, подстегивая Аполлона. Его рот прильнул к шее, посасывая и покусывая. Он провел языком по каждому укусу, успокаивая боль, прежде чем повторить жест. Он хотел, чтобы это было мягко, но, очевидно, ни один из них не был силен в такого рода сексе. К тому же они не продержатся слишком долго. Аполлон почувствовал, как напряглись его яйца, и, наклонившись, принялся быстро двигать кулаком по всей длине Шейда, желая, чтобы он кончил первым. В ту секунду, когда детектив вскрикнул и Аполлон почувствовал, как струи спермы брызнули ему на низ живота, он сам перевалился через край. Оргазм заставил его дико дернуться, как будто он пытался зарыться в тело Шейда. Он глубоко излился, тяжело дыша в изгиб шеи Шейда, когда спазмы пронзили его, как электрический разряд. На мгновение его окутала теплая эйфория. Только она и адское пламя мужчины под ним. Затем он почувствовал руку на своем затылке и замер, вырванный из этого эйфорического состояния. Шейд... ласкал его? Проворные пальцы скользнули по черным волосам у основания его черепа, затем поднялись выше, чтобы еще глубже зарыться в них. Шейд издал удовлетворенный мурлыкающий звук, от которого у Аполлона пробежали мурашки по коже до самых кончиков пальцев. Когда он рискнул немного отстраниться, чтобы взглянуть на Шейда, то увидел, что тот закрыл глаза, а на его лице застыло мечтательное, довольное выражение. Почувствовав, что за ним наблюдают, Шейд приоткрыл глаза и посмотрел на него из-под опущенных ресниц. – В следующий раз, когда захочешь разбудить меня от дурного сна, можешь попробовать что-нибудь другое, кроме своего члена. Аполлон напрягся, но, прежде чем он успел что-либо сказать, Шейд рассмеялся. Настоящим смехом. Открытым и сочным, словно перезвон колокольчиков на ветру теплым летним днем. Как только смех закончился, Аполлон захотел услышать его снова. – Я не говорю, что мне не понравилось, – сказал ему Шейд, по-видимому, совершенно не подозревая о благоговении, которое сейчас испытывал Аполлон. – Я просто указываю на то, что иногда трахаться невозможно и есть другие, более тонкие способы заставить человека чувствовать себя лучше, когда ему плохо, чем просто тыкать в него членом. – Например? – спросил Аполлон, в глубине души задаваясь вопросом, происходит ли это на самом деле. В последний раз у них был простой, нормальный разговор, подобный этому, когда ему еще не нужно было вытягивать из него каждое слово. До того, как он похитил его. Но мужчина, который сейчас лежал под ним, тот, кто все еще рассеянно играл с его волосами, тот, кто снова закрыл глаза, полностью утратив бдительность по отношению к Аполлону, был тем человеком, с которым он столкнулся в тот день в баре. Позже, во время их первой пробежки. Он был тем самым парнем и в то же время кем-то гораздо большим. Уступчивым и расслабленным. Аполлон хотел запечатлеть этот момент в банке. Он хотел сохранить его навсегда, на веки вечные, хотел... – Ты снова это делаешь, – слова Шейда заставили его снова собраться с мыслями. Детектив смотрел на него. – Я здесь, – сказал он, как только их взгляды встретились, – я уже закован в цепи, – он потряс запястьем, и золотые звенья звякнули, словно в доказательство, – и в данный момент ты меня довольно крепко прижал. – Он выпятил подбородок, указывая на их позу. – Я никуда не уйду. Дыши. Он вдохнул так, словно не дышал миллион лет, и только потом понял, что, должно быть, в какой-то момент и вправду перестал дышать. Он нахмурился. – Ты иногда так делаешь, – объяснил ему Шейд. – В последнее время реже, но все равно случается время от времени. – Делаю что? – У тебя такой пугающий взгляд, будто ты хочешь содрать с меня кожу и надеть как костюм. – Я бы никогда так не поступил, – заверил его Аполлон. – Я никогда не причиню тебе такой боли. – Да, – он в последний раз пригладил пальцами волосы, а затем опустил руку, – знаю. – Знаешь? – Мне снился тот день, когда родители бросили меня, – внезапно сказал он. – Кошмар, от которого ты меня разбудил? Обычно так и бывает. Мой отец подъезжает на машине к приюту, он не смотрит на меня, не говорит ни слова, когда я выхожу с мамой. Она берет меня за плечи и заставляет встретиться с ней взглядом, но это совсем другое, я не только чувствую ее с помощью своих способностей, но и вижу все ясно как божий день. Она чувствует себя виноватой, грустной, разочарованной, но не только. Она чувствует облегчение. Радость, что избавилась от меня. Ее чудовищного ребенка. Я был единственным Читтой в семье. – Нет ничего чудовищного в том, чтобы быть Читтой, – сказал ему Аполлон. Способности Читты не заставляли его получать удовольствие от убийства людей, как и не заставляли Шейда ненавидеть себя. – Это твоя мама была неправа, Шейд. Не ты. На самом деле это никогда не было связано с тобой. Ее демоны убедили ее стать никудышным родителем и бросить тебя. Шейд долго молчал, прежде чем выдохнул и прикрыл лицо рукой, прячась. – Со мной определенно что-то не так, потому что я действительно верю тебе. – Почему? – Ты же серийный убийца? Конечно, ты не думаешь, что со мной что-то не так. Твои поступки всегда будут хуже моих. Аполлон, возможно, и обиделся бы, но, когда он отвел руку Шейда, чтобы прочитать его мысли, на его языке не было ничего, кроме вкуса молочного шоколада. – Ты не расстроен, – заметил он. – Ты наконец-то принимаешь это? – Что именно? – Он приподнял бровь. – Что, если мне нравится сочетать боль с удовольствием, не означает, что я заслуживаю быть отвергнутым обществом? Или... – Тебе нравятся боль и удовольствие, которые доставляю тебе я, – заявил Аполлон, снова затаив дыхание в ожидании ответа. – Этого ты и добивался, – сказал ему Шейд. – Я знаю. Знал с самого начала. Рассуждая логически, я все еще вижу все причины, по которым все это хреново, и я должен оттолкнуть тебя. Но то, что я знаю, не значит, что я могу с этим бороться. То, что у нас ничего не получится, не значит, что я не хочу сдаться и посмотреть, как долго мы сможем продержаться. Я уже пытался сбежать. Аполлон зарычал, не сумев сдержаться. – Не волнуйся. Я усвоил урок. – И какой же? – спросил он. – Мои демоны последуют за мной, куда бы я ни пошел, – сказал Шейд. – По крайней мере, с тобой они сдерживаются. Когда я с тобой, мне не нужно ненавидеть себя. Вместо этого я могу притвориться, что ненавижу тебя. Ключевым словом там было «притвориться», но Аполлон не собирался придавать ему большого значения, не желая заходить слишком далеко, особенно когда Шейд впервые по-настоящему со всем смирился. – Принеси мне кофе, – Шейд без промедления вернул их к прежней теме. – Если хочешь, чтобы я почувствовал себя лучше, принеси мне кофе. Аполлон бросил взгляд в темноту за пределами склада. – Сейчас три часа ночи. Я не собирался будить тебя и совать в руки чашку с кофеином. – В следующий раз так и сделай. – Становишься немного властным, Тень моя. – У тебя нет права выбирать, – сказал он. – Или ты принимаешь меня таким, какой я есть, или мы возвращаемся к тому, что я буду бороться с тобой на каждом шагу. Я не раб, Аполлон, даже не твой, и я отказываюсь им быть. – Нет, – ухмыльнулся он, – ты мой пленник. Мое завоевание. Мой... – Это одно и то же. Аполлон рассмеялся.