Между дьяволом и морем / Between the Devil and the Sea

Шейд отключился. Это начинало входить в привычку. Однако на этот раз обычное чувство вины и смущения его не захлестнуло. Когда ему удалось открыть глаза какое-то время спустя, полосы солнечного света ослепили его. Поморщившись, он уткнулся лицом в теплый изгиб шеи Аполлона, прижимаясь ближе, слишком счастливый, чтобы тратить лишнюю энергию на стыд. На самом деле это была не его вина. Просто Аполлон чертовски хорошо пах, как мох и соль. Шейду казалось, что он мог бы вдыхать этот аромат вечно и никогда им не насытиться. Но дело было не только в запахе. Несмотря на то, что они были близки по росту, другой мужчина нес его так, словно он ничего не весил, легко перешагивая через камни и упавшие ветви деревьев по пути обратно на склад. Теперь, когда защита Аполлона ослабла, на мимолетную секунду Шейду пришла в голову мысль о том, что, возможно, ему следует снова попытаться убежать, но он отбросил ее, прежде чем она успела полностью сформироваться. Его задница болела, и он был покрыт синяками от падения и драки. Он был не в той форме, чтобы пробовать снова, и... Ему не хотелось признаваться, поэтому он поклялся, что сделает это только в своих самых сокровенных мыслях, но... В данный момент он действительно не мог вспомнить, почему ему казалось таким важным сбежать. Он был уверен, что у него были другие причины, кроме долга, чести и бла-бла-бла, но какими бы ни были эти причины, они вылетели из его головы точно так же, как сперма наконец вырвалась из его члена. И стоило ему это осознать, как нечто уродливое распустило свои щупальца внутри него, как раз именно тогда, когда они вернулись на склад. Аполлон опустил его на землю, обхватив рукой за талию, чтобы не дать ему упасть, пока сам активировал защитное поле, запечатывая их обоих внутри. Затем он повернулся, чтобы посмотреть на Шейда, изучая его и, без сомнения, замечая едва заметные изменения, которые начали пускать корни. Понял ли он раньше Шейда? Возможно. – Ты хочешь убежать, детка? Шейд резко покачал головой, но от этого глаза Аполлона только сузились. – Ты хочешь убежать, – поправил он. – Я чувствую. – Нет. – Он хотел, но не в том смысле, который имел в виду Аполлон. Возможно, он и мог читать эмоции Шейда, но он не мог читать его мысли, а значит, все, что он мог сделать, – это связать чувства с действием, которое имело смысл в его голове, но не в голове Шейда. Шейд не хотел убегать от Аполлона – не так скоро, особенно после того, как ему показали, что с ним случится, если он потерпит неудачу и будет пойман. Он хотел убежать от самого себя. Потому что отвращение начало пробиваться сквозь туманное, наполненное блаженством пространство, в котором он потерялся всего мгновение назад, и говорило ему, что он отвратительный кусок мусора. Что он был слабым, уродом, монстром. Именно таким, как все ему и говорили. Какой нормальный человек прижался бы к своему похитителю? Своему захватчику? Вопрос получше. Что за человек мог смотреть на человека, который творил с ним такие жестокие вещи, и мысленно называть его захватчиком вместо того, кем он был на самом деле? Шейд не хотел секса. А потом захотел. Но ведь вначале он сопротивлялся – и это главное, верно? Верно? Аполлон слегка приоткрыл рот и вдохнул. – Думаешь, все еще можешь, детка? Шейд нахмурился, сначала не понимая, слишком захваченный формирующимся отвращением к себе. Что сказал бы Гейл, если бы узнал? Что, если бы Гейл ворвался в дверь прямо сейчас, увидел и каким-то образом понял, что здесь произошло? Что, если бы он узнал, что какой-то части Шейда это понравилось? – Беги, – Аполлон слегка встряхнул его, выводя из оцепенения, а затем оттолкнул. Шейд споткнулся и ударился о цементный пол, поморщившись от боли, пронзившей его бедро при ударе. Однако падение возымело желаемый эффект, и, когда он поднялся на ноги и отступил, инстинкт самосохранения заглушил все разговоры в его голове. У него не было на них времени, особенно теперь, когда ему вновь придется бороться за свою жизнь. – Твое наказание еще не закончилось, – сказал Аполлон. – Я предупреждал тебя, что если ты будешь плохо себя вести, то мы будем играть в игру, которая нравится мне. Беги. Если тебе удастся сбежать, то выиграешь. Шейд многозначительно посмотрел через плечо Аполлона на единственный выход, который был заблокирован не только его высокой фигурой, но и электрическим силовым полем. Аполлон пожал плечами. – Мне некуда идти, – с горечью заявил Шейд, отступая еще на шаг, когда Аполлон сделал шаг вперед. – И никогда не было, – сказал Аполлон. – Я собирался заполучить тебя в ту же секунду, как положил на тебя глаз. Точно так же, как собираюсь овладеть тобой сейчас. Шейд поднял руки, как будто это могло что-то изменить. – Ты только что дважды кончил в лесу. Аполлон наклонил голову, размышляя: – В такую игру ты хочешь сыграть? Может, нам стоит посчитать, сколько раз я смогу кончить в твою тугую маленькую попку... Шейд развернулся и побежал, промчавшись через склад, шлепая босыми ногами по каменному полу. Он остановился на лестничной клетке, уже начав подниматься по ней, но вспомнил угрозу, высказанную Аполлоном еще в лесу. Если его наказание не закончилось, значит ли это, что он приведет ее в действие, будь у него шанс? Не желая рисковать, он нырнул в сторону, едва избежав протянутой к нему руки Аполлона. Он упал на колени, стиснув зубы от острой боли, но заставил себя вернуться к движению. Его глаза дико искали хоть какой-нибудь выход. Он не мог продолжать в том же духе, учитывая, каким измученным и измотанным он был. Если дело дойдет до состязания в выносливости, то Аполлон победит с подавляющим преимуществом. Дверь ванной привлекла его внимание, и он резко свернул, направляясь к ней. Если он сможет забраться внутрь и захлопнуть ее за собой, то, возможно, у него появится шанс. На этот раз бег отличался от того, каким был в лесу. Тогда он не осознавал, что за ним гонятся. Он думал, что преодолел приличное расстояние между собой и своим похитителем, и больше беспокоился о жжении в легких. Но теперь... Он чувствовал резкие выдохи, обдувающие его затылок всякий раз, когда Аполлон подходил слишком близко и почти настигал его, слышал, как стук его ботинок съедает пространство между ними. Его пронзил трепет, возбуждение стало осязаемым. В спешке он совершенно забыл, что дверь заперта, но было уже слишком поздно пробовать что-то еще. Когда он хлопнул ладонью по панели управления и дверь открылась, он сильно удивился и проскользнул в комнату. Но, прежде чем он успел закрыть дверь, Аполлон оказался рядом, хлопнув ладонью по раме, заставив Шейда отшатнуться, когда он вторгся в его пространство, заполнив дверной проем. Шейд попытался отбежать в сторону, к сауне, и взвизгнул, когда рука Аполлона обхватила его за плечо и потянула назад. Он сопротивлялся, размахивая кулаком, но его руку тоже поймали, и следующее, что он помнил, – это как его затолкали в душевую кабинку, дверь захлопнулась и заперлась за ним, а Аполлон остался снаружи. Тяжело дыша, он стоял там, с подозрением наблюдая, как Аполлон подошел к ванне и нажал несколько кнопок управления. Из крана полилась вода, наполняя ванну. Аполлон отступил назад и стянул футболку через голову, бросив ее на кафельный пол. Он повернулся обратно к Шейду, и на его лице появилось загадочное выражение, когда он ловко расстегнул застежку на своих штанах и снял и их тоже. Он сбросил их, а затем, стоя во всей своей обнаженной красе, наклонил голову, словно молча призывая Шейда впитать увиденное. Глаза Шейда упрямо встретили вызов, скользнув по переносице, по широким плечам и длинному четко очерченному торсу. Они зацепились за темную дорожку волосков, ведущую прямо вниз от его пупка, вплоть до его гордого члена, который уже снова был возбужден, готовый для него. Шейд сглотнул – звук был слышен даже сквозь звон в ушах – не в силах отвести взгляд, даже когда Аполлон направился к душевой кабинке. Он пришел в себя, только когда мужчина оказался в нескольких футах от него, и быстро отступил в дальний угол, как будто это каким-то образом могло спасти его от того, что планировал Аполлон. Однако, вместо того чтобы разозлиться на то, что он все еще сопротивляется, Аполлон ухмыльнулся, подошел к нему и вытащил Шейда обратно так же легко, как затолкал его в кабинку. Он сорвал с Шейда рубашку через голову – единственную одежду, которая была на нем, с тех пор как он потерял штаны среди кустов в лесу, – а затем потащил его к ванне. Вода автоматически отключилась, как только ванна наполнилась, от поверхности поднимался пар. От воды исходил легкий аромат розы, приятный запах. Ничего непристойного в этой ситуации не было, и все же... Шейд продолжал бороться. Не потому, что думал, что Аполлон планировал утопить его или что-то в этом роде. Он боролся, потому что хотел. Потому что что-то внутри него бушевало, требовало борьбы. Сопротивления. Кроме сопротивления у него ничего осталось. – Ты сопротивляешься мне, – спросил Аполлон, обхватывая его рукой за талию и поднимая над краем ванны, заходя в нее, – или ты сопротивляешься себе? – Заткнись! – Он не хотел этого слышать, не хотел возвращаться в то место. Так было лучше. Было лучше, когда ему было на чем сосредоточиться. – Впусти меня, детектив, – уговаривал он, потянув Шейда вниз, так что вода забрызгала их и они оба погрузились по грудь. – Тебе не нужно бояться чувствовать. Его рука обхватила его спереди, нашла член и слегка надавила на него. Шейд возбудился почти мгновенно. Он вспомнил лес и издал звук протеста. Ему не понравился опыт с контролем оргазма, и он действительно не хотел повторения. Как только они погрузились в ванну, вода приобрела розовый оттенок. Видя, что Шейд это заметил, Аполлон укусил его за плечо, еще раз помассировал его член и небрежно сказал: – Это кровь. Секунду назад Шейд думал, что это красиво. Мило. Аполлон был весь в крови Гюнтера – и немного в своей собственной, благодаря Шейду, и немного в крови Шейда, благодаря самому себе, – и теперь их кровь смешивалась с водой, и они купались в ней. И Шейд подумал, что это красиво. Он попытался встать, желая выйти, но Аполлон оттащил его назад, умелые пальцы нашли бутончик на одном из его сосков и ущипнули, чтобы отвлечь. Это сработало. Когда один из больших пальцев Аполлона провел по вене на нижней стороне члена Шейда, а другой обвел его сосок, Шейд застонал, прижавшись к Аполлону. Однако, стоило ему войти во вкус, руки остановились. Слезы навернулись ему на глаза – смесь гнева, горечи и отчаяния – когда он перегнулся через край ванны. Аполлон взобрался на него, его член уперся в дырочку, нашел вход и вошел внутрь, медленно и уверенно. Он поцеловал Шейда в плечо и неторопливо уселся поудобнее, как будто у него было все время в мире и ему некуда было спешить. Когда Шейд издал еще один протестующий звук, Аполлон фыркнул на него и потерся переносицей об изгиб его челюсти. – Кто сказал, что мы уже оторвались в лесу и должны быть довольны? – поддразнил он, и Шейд ощетинился под ним. – Перестань убегать, детектив. Ты хочешь меня. Ты хочешь, чтобы я поступал с тобой плохо, и хочешь одновременно ненавидеть и любить меня. В этом нет ничего постыдного. – Заткнись. – У него потекли слезы, и он почувствовал, как они катятся по щеке. Он опустил голову, вцепившись руками в край ванны, чтобы не упасть, когда Аполлон задвигал бедрами, ударяясь о его внутренности. Головка члена Аполлона коснулась простаты. Не успев даже подумать о том, что делает, он отклонился назад и уперся в бедра Аполлона, чтобы заставить его войти глубже. Он замер. – Даже не думай, – прорычал Аполлон, и в его голосе послышались дьявольские нотки. Когда он снова подался вперед, Шейд послушно отодвинулся. Они оба застонали. Они были так плотно прижаты друг к другу, тело Шейда прижималось к Аполлону, а в нижней части тела нарастал жар, словно подобное было в порядке вещей. Словно они были обычными любовниками, занимающимися игривым сексом во время купания. Но это было не так и никогда не будет, так почему, черт возьми, Шейда это больше не беспокоило? Ощутив его чувства, Аполлон зарычал у него за спиной, а затем ускорил темп, сильно шлепнув его по заднице. – Ты хочешь этого. Шейд покачал головой. Одно дело позволить этой мысли терзать себя, но сказать вслух... чтобы придать ей смысл и воплотить в жизнь... Каким же уродом он тогда будет? – Ты хочешь этого, – настаивал Аполлон, впиваясь пальцами ему в бока. – Ты хочешь меня. – Нет, не хотел, – отрезал он, и слова оборвались криком, когда Аполлон трахнул его с еще большей силой. – Я не говорил о прошлом, – сказал ему Аполлон. – Ты хочешь этого. Скажи мне. – Нет. Аполлон оторвал его за горло от края, одна рука осталась на горле, в то время как другая опустилась на его член, пальцы сомкнулись вокруг основания, как и раньше. Шейд втянул воздух, широко раскрыв глаза, и попытался обернуться, чтобы взглянуть на него через плечо, пытаясь молча умолять его. Аполлон просто толкнулся в него. Как он превратился из уважаемого детектива вот в это? Хнычущего, практически пускающего слюни при виде члена убийцы? И теперь, вдобавок ко всему, убийца хотел, чтобы он признался в этом? Вслух? Шейд сжал губы в тонкую линию, моргая сквозь натиск хлынувших слез. – Я не позволю тебе снова убегать, Тень моя, – сказал Аполлон. – Если бы я потерял тебя... – У него перехватило дыхание. – Думаешь, мне легко? Я тоже не привык к таким эмоциям. Не привык к отчаянию. До тебя единственное, чем я был близок к одержимости, так это желанием заглянуть людям в душу. Но я не хочу просто быть с тобой, детка, я хочу владеть тобой. Хочу, чтобы ты обвился вокруг меня, мурлыкая мое имя даже во сне. Теперь я дьявольски слаб, неужели ты не понимаешь, как это сложно? Не у тебя одного здесь проблемы с самоидентификацией. Это не то же самое. Далеко не то же самое. – Думаешь, раз ты хороший человек, значит, все иначе? – спросил Аполлон. – Чушь собачья. Каждый из нас – монстр, скрывающийся за маской. Мы не отличаемся. Все мы прячемся за яркими масками, молясь, чтобы мир никогда не увидел нашего истинного лица. Молимся, чтобы если вдруг такое произойдет, то хотя бы люди вокруг нас не отвернулись. Норма? Доброта? Всего лишь социальные конструкции. Кто может решать, что правильно, а что нет? Кто имеет право говорить тебе, что ты отвратителен, раз ты хочешь, чтобы тобой владели? – Я не хочу. – Хотя он вроде как хотел.... Было что-то в самой идее, что кто-то может хотеть его так сильно... Что Аполлон может хотеть его так сильно, что даже захочет обладать им целиком. Забрать его всего. Удерживать его. Будь прокляты его гребаные проблемы с одиночеством, превратившие его в такого урода. И будь проклят Аполлон за то, что заставил его взглянуть правде в глаза. До того как они встретились, с ним все было в порядке. Чаще всего он был несчастным, бесчувственным, но в целом все было в порядке. Гейл дружил с ним, а коллеги поддерживали зрительный контакт и уважали его. Конечно, иногда ему хотелось того, что было у других. Хотелось любовника, который смотрел бы на него и только на него. Хотелось чувствовать себя желанным. Ну и что, что он иногда срывался, когда оставался один? Иногда ему снились кошмары о том, как он стоял, будучи ребенком, брошенным на пороге незнакомого дома, в то время как его мама уезжала, даже ни разу не оглянувшись... Ну и что? У каждого был свой багаж. Никто не идеален. Но там, где его родители оттолкнули его, Аполлон поступил наоборот. Шейд пытался уйти, но он пришел за ним. Крепко держал его. Его мама всегда лгала, говоря ему то, что, по ее мнению, он хотел услышать. Успокаивала его, хотя на самом деле считала обузой. Аполлон не лгал, по крайней мере не в этом. Доказательством было то, как он наказал его в лесу, как он дал волю своим истинным чувствам и без колебаний обратил весь свой гнев и страх на Шейда... Злость, за то, что он сбежал. Страх, что он чуть не потерял его. Блядь, это было так неправильно. Так неправильно было находить в этом утешение, когда Шейд логически понимал, что все это полная чушь, и все же... – Ты идеален, – сказал ему Аполлон. С губ Шейда сорвался стон. – Признание того, что у тебя тяжелое прошлое, не делает тебя слабым, – продолжил он. – Точно так же, как признание, что тебе нравится, когда тебя заставляют принимать мой член, не делает тебя монстром. – Ты убиваешь людей, – напомнил Шейд, но он уже не знал, кому из них предназначалось это напоминание. – Хочешь, чтобы я прекратил? Он нахмурился. – Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать. – Ты хочешь кончить? – Аполлон все еще держал Шейда за член, не давая ему кончить, что вкупе с негативным внутренним монологом и разговором во время секса кружило Шейду голову. Вдобавок ко всему он все еще плакал. Теперь он практически рыдал как от отсутствия разрядки, так и от горячего скольжения похожего на сталь члена, проникающего в него. – Ты сбиваешь меня с толку, – признался он, и они оба знали, что он не имел в виду смену темы. – Я был честен с самого начала, – сказал Аполлон. Это правда. Он сказал, что собирается разобрать Шейда на части и снова собрать его воедино. – Просто сейчас я ненавижу себя еще больше, чем раньше. – Эти слова заставили его всхлипнуть. Но больше поделиться было не с кем, и Шейд сомневался, что сможет долго выносить этот факт в одиночестве. Раньше он ненавидел себя за то, что не мог контролировать свои способности. За то, что заставлял всех в комнате чувствовать себя неуютно из-за них. Он ненавидел и то, что, даже когда все было совсем не так, как в случае с Акселем и Дарио, которые относились к нему с добротой и искренностью с момента его прибытия на планету, часть его все равно отвергала это предположение. Он был уверен в себе как в детективе и ни в чем другом, а ведь ему даже не нравилось быть детективом. Он ненавидел постоянно путешествовать, знакомиться с новыми людьми и выслушивать их проблемы, особенно когда даже не мог решить свои собственные. Но, по крайней мере, раньше он мог лгать самому себе насчет последней части. Мог притворяться, потому что был настолько оторван от собственных эмоций, что либо был слишком занят тем, что тонул в людях вокруг него, либо заглушал их с помощью блокираторов. Аполлон сорвал с него покровы безопасности и заставил встретиться лицом к лицу с его собственными демонами, и, честно говоря... Он был так измотан. Он устал вести заведомо проигранную битву. В конце концов, стало ясно, что страдать будет только он сам, и если это так, то кого волнует, что о нем думают другие? Кого волнует, был ли он прав, или нормален, или среднестатистичен, или его можно было описать еще каким-нибудь дерьмовым словом. Почему он не мог просто быть самим собой? Вселенная бы не остановилась с визгом, если бы он был таким, верно? – Я хочу кончить. Может, это была награда за честность, а может, Аполлону просто нравились рыдания Шейда, в любом случае в следующий момент он сжалился над ним. Шейд понял это, точно так же как понял, что вода в ванне начала остывать. – Посмотри, что ты делаешь со мной, детка, – промурлыкал он, и, даже зная, что это очередная попытка задобрить его, вернуть ощущение комфорта, Шейд обнаружил, что Аполлон все равно переходит на этот медовый тон. – Видишь, во что ты меня превращаешь? – Он отпустил его член и провел рукой по центру груди Шейда, неторопливо входя в него. – Видишь, как сильно я тебя хочу? – Я знаю, что ты делаешь, – сказал Шейд – как всегда, заезженная пластинка – шипя и откидывая голову на плечо Аполлона, когда рука другого мужчины вернулась к его члену и начала поглаживать его в такт толчкам. Аполлон знал, что, произнеся эти слова, он прикоснется к чему-то другому, к чему-то еще более глубокому внутри Шейда. К чему-то недоступному в других отношениях. Он хотел его. Он был желанным. – Я – все, что тебе когда-нибудь понадобится, – пообещал Аполлон, его дыхание участилось, когда он приблизился к кульминации, его рука быстрее дернулась к Шейду, чтобы он тоже достиг оргазма. – Ты можешь сопротивляться мне сколько угодно. Но ты будешь моим, полностью и навсегда. Я собираюсь заполучить тебя всего, и ты отдашься мне. – Это безумие. – Шейд потянулся назад и схватил Аполлона за волосы, но не для того, чтобы оттолкнуть его. Вместо этого он прильнул к нему, чувствуя, как нарастает знакомое напряжение. – Тогда давай сойдем с ума вместе. Ты можешь быть прав, а можешь быть счастлив. Ты уже пробовал первый вариант, это действительно та жизнь, которую ты хочешь? Это действительно то, к чему ты так упорно пытаешься вернуться? Любой, кто смотрит на тебя и не видит, насколько ты великолепен, – сумасшедший. Шейд хмыкнул. – Если я не смогу убедить тебя, что ты не монстр, детка, ничего страшного. Ты можешь быть монстром. – Аполлон обхватил Шейда за шею и стал сосать, посылая электрические разряды по всему телу Шейда. Затем он приблизил губы к его уху и прорычал: – Дьявол всегда обнимает нечестивых. Шейд думал, что оргазм в лесу был очень сильным. Он ошибался. Он кричал так громко, что было чудом, если Гюнтер Хайнт – этот грязный убийца детей – его не услышал. А потом, когда его зрение затуманилось и он почувствовал, что не привязан к земле и плывет, Аполлон развернул его и прижал к своей груди, шепча утешительные слова о том, какой он идеальный, пока он рыдал. Он даже не был уверен, почему плачет: то ли потому, что был в ужасе и оказался в ловушке, то ли из-за жестокого обращения, которому только что подвергся, то ли по другой причине. По причине, которая казалась гораздо страшней, нежели все остальные. Он не был уверен, что готов к встрече с ней. Но знал, что ему придется это сделать.