Между дьяволом и морем / Between the Devil and the Sea

Позже Шейд обнаружил, что снова лежит на матрасе, наручники плотно прижимали его к стене, а Аполлон опустился рядом с ним на колени и, казалось, был чрезмерно сосредоточен на поставленной задаче. Наносил мазь на тонкий порез на шее Шейда. – Я сделал тебе больно, детка? – спросил Аполлон, поймав его за наблюдением. – Да. Намеренно. Если бы ты с самого начала не приставлял нож к моей шее, – Шейд поймал себя на том, что говорит, – тебе бы не пришлось сейчас так утруждаться. – Мне и не трудно. – Аполлон сделал паузу и улыбнулся ему, но затем вернулся к тому, чтобы аккуратно протереть рану влажной тканью, после чего потянулся за маленьким тюбиком крема. – Я хочу заботиться о тебе. Это не рутинная работа. Шейд мгновение смотрел на него, прежде чем набраться достаточно смелости, чтобы сказать: – Но ты также хочешь причинить мне боль. Улыбка Аполлона стала волчьей. – Знаю. – Почему? – Шейд облизнул пересохшие губы. – Почему ты хочешь кому-то навредить? – Ты спрашиваешь, как детектив или как парень, с которым я трахаюсь? – Забудь, что я спросил. – Шейд действительно был напуган. Он беспокоился о том, как все может обостриться, и не мог перестать думать о возможности превратиться в тщательно подготовленное тело, которое его напарник найдет на строительной площадке или возле продуктового магазина. – Ты не настолько напуган, – поправил его Аполлон, словно мог прочитать его мысли, хотя на это не было никаких шансов. Увидев, что Шейд нахмурился, он пожал плечами. – Конечно, ты боишься, и с твоей стороны было бы идиотизмом не бояться. Это пугает. Мужчина, который тебя интересовал, оказался психопатом, и теперь ты прикован цепями у черта на куличках. – Что-то я не вижу той части, где я якобы не настолько напуган, – протянул он. – И вообще, во всем происходящем нет ни единой части, которая была бы «не настолько страшной». – Конечно, есть. – Пальцы Аполлона осторожно намазали мазью порез, а затем переместились, чтобы обработать синяки вокруг запястий Шейда, оставшиеся после того, как он боролся с ним на столе. – Как твоя голова, детектив? – Моя голова? – Шейд нахмурился еще больше. – Есть какие-нибудь признаки приближения к насыщению? – Я не могу тебя прочитать, а ты здесь единственный на много миль вокруг. – Или, – Аполлон переключился на другое запястье, и Шейд позволил ему, – секс помогает тебе избавиться от накопившейся тревоги. Разве не об этом говорила твой последний психиатр? Найти что-то, что поможет отвлечься от мыслей? Она была уверена, что твоя повышенная способность разбираться в людях и неспособность твоего организма должным образом поддерживать тебя в стабильном состоянии были вызваны какими-то психическими проблемами. – Я не душевнобольной, – огрызнулся Шейд. – Не вкладывай слов в мои уста, – сказал Аполлон. – Ты здесь единственный, кто невысокого мнения о себе. У всех нас есть багаж из прошлого, с которым нам в конце концов нужно разобраться, чтобы мы могли двигаться дальше. В этом нет ничего постыдного и ничего особенного. Шейд напрягся. – Я не это имел в виду. – Аполлон прищелкнул языком. – У тебя много работы, ты в курсе? Я не говорю, что ты не особенный, детектив. Я говорю, что ты не ненормальный. Бывают случаи, когда другие Читты испытывают то же самое, что и ты, обычно после травмирующего события. Это как разновидность посттравматического стрессового расстройства. Когда смысл предыдущих слов наконец дошел до Шейда, он отдернул руку, игнорируя то, как Аполлон вздохнул в его сторону, словно он был ребенком, который сопротивлялся приему лекарств или какой-то подобной ерунде. – Ты взломал мои медицинские файлы? – Как далеко этот парень собирался зайти? – Это личное. – Ничто в тебе не является для меня секретом, – поправил Аполлон. – Я хочу знать о тебе все, что только можно. Можешь воспринимать это как обещание или угрозу, для меня это не имеет значения. – Почему? Потому что ты хочешь причинить мне боль? Аполлон сел и отбросил тюбик с мазью на другой край матраса, затем скрестил ноги. Он положил руки на колени и пошевелил пальцами. – Хорошо. Спроси меня. – Я только что это сделал. – Нет, спроси меня конкретнее. Я отвечу на все, что ты захочешь знать. Шейд с подозрением наклонил голову. – Это справедливо. – Ты очень ясно дал мне понять, что тебе не нравится быть справедливым, – напомнил ему Шейд, но он не собирался упускать шанс, поэтому быстро добавил: – Почему ты хочешь причинять боль людям? Почему ты хочешь причинить боль мне? – Мне это нравится? – Он пожал плечами и еще немного поразмыслил. – Это похоже на зуд, который я не могу почесать, когда порой вижу людей. Имей в виду, с большинством людей такого не происходит. Не то чтобы я хотел ходить повсюду и заглядывать внутрь каждого человека и их бабушки. Только к тем, кто что-то скрывает от всего мира. Когда они дадут сбой и я смогу увидеть их истинные лица? Вот тогда-то мой интерес и пробуждается. Я должен знать, как они выглядят, когда с их лица срывают маску. – Итак, – Шейд попытался последовать за ходом его мыслей, – ты пытаешь их, пока они не покажут свое истинное лицо? – Сначала я провожу исследования, – признался Аполлон, хотя говорил так, словно они обсуждали, как он провел свой отпуск, а не как отбирал и похищал своих жертв. – Многое можно найти в интернете. Люди публикуют самые разные вещи в социальных сетях. А то, чего я не могу найти там, я нахожу старомодным способом. Немного наблюдаю за ними, чтобы убедиться, что я в них не ошибся. Значит, Шейд был прав насчет «Imagine». – Не ошибся, что они плохие люди? – Не ошибся, что они интересные люди, – поправил Аполлон. – Но если ты почувствуешь себя лучше, думая об этом с такой стороны, то конечно. – Почему? – Потому что я хочу понравиться тебе, детектив. – Тогда ты потерпел неудачу. Аполлон ухмыльнулся ему. – Пока нет. Я все еще пробираюсь к тебе. Потребуется время. – Уверенный в себе. – Всегда. – Потому что делал это с другими? Кокетливое выражение лица Аполлона исчезло, и он нахмурился. – Никогда. Я никогда не хотел заниматься подобным с кем-то другим. У меня никогда не возникало желания связать кого-то, чтобы удержать. Это всегда было связано с тем, чтобы привезти их сюда и разобрать на части. Как только я это делал и видел все, что можно было увидеть, я собирал их обратно, насколько мог, а затем выбрасывал. – Еще ты разоблачаешь все ужасные вещи, которые они совершили. – Я не линчеватель, – сказал Аполлон. – Я уже понял. – Это правда. Вначале он действительно думал, что убийца был линчевателем. Даже после первой встречи с Максеном шанс все еще оставался. Но в ту секунду, когда он очнулся здесь, правду о ситуации было невозможно не заметить. – Это обеспечивает тебе прикрытие. Люди с меньшей вероятностью будут давить на полицию, чтобы она нашла преступника, когда они знают, что он убивает только подонков. – Насильники и убийцы редко вызывают сочувствие у публики, – согласился Аполлон, проигнорировав острый взгляд, который Шейд бросил в его сторону. – Я долгое время боролся с этими побуждениями именно по этой причине. Я не хотел быть таким, детектив, я просто такой. То, что я не могу сопереживать своим жертвам, делает все чертовски проще. Меня не волнует, что я причиняю боль людям, и меня возбуждает не сама боль. Выражение их глаз, когда они понимают, что все прятки в мире не спасут их от того, что должно произойти. От разоблачения. Иногда и у тебя бывает такой взгляд. Сердце Шейда екнуло, но не в хорошем смысле. – Расслабься, – сказал Аполлон. – Это не вызывает у меня такой же реакции, как на других. Я хочу проникнуть в тебя, да, но не хочу вскрывать тебя и вслепую ощупывать все вокруг. Я хочу, чтобы ты раскрылся для меня. – Нет. Аполлон откинулся назад, опершись на ладони. – В конце концов ты сделаешь это для меня. – Нет, не сделаю. – И тебе понравится не меньше, чем мне, – заявил Аполлон, затем с понимающим взглядом повторил: – Как твоя голова, детектив? – Единственный способ, которым ты можешь помешать мне войти в состояние насыщения, – это держать меня здесь против моей воли вдали от общества, – сказал он ему. – Если таков твой грандиозный план – спрятать меня навсегда, то он не сработает. А если нет, и ты на полном серьезе пытаешься убедить меня, что у тебя есть волшебный, исцеляющий член, то ты действительно псих. – То, что я психопат, не значит, что я тупой или помешанный, – парировал Аполлон. – Есть много таких людей, как я, которые прекрасно функционируют во вселенной. И это не та часть меня, которая заставляет любить убивать, скорее, та часть, которая делает так, чтобы я не чувствовал бесполезного чувства вины постфактум, когда меня оставляют стоять над изуродованным трупом, истекающим кровью. Шейд закатил глаза. – Интересно, что это вся твоя реакция, – отметил Аполлон. – Я и раньше видел на работе много плохого. – Не совсем правда, но и не полная ложь. – Люди могут быть ужасны друг с другом. В этом нет ничего нового. – Хочешь сказать, что я не в одиночку уничтожил твою веру в человечество? – Сарказм, серьезно? – Почему? Потому что мы говорим о том, что я серийный убийца, а ты постоянно сталкиваешься с подобными ужасными вещами? Ты сказал, что взялся за эту работу, потому что был вынужден. Все еще так думаешь? – Ты спрашиваешь, нравится ли мне то, что я делаю? – Шейд хотел солгать и сказать, что да, но другой парень видел его насквозь, так зачем беспокоиться. – Не совсем. Мне нравится работать с Гейлом, и мне нравится похвала, которую я получаю после каждого раскрытого дела, но не более. – Все еще думаешь, что сможешь раскрыть мое дело, детектив? Думаешь, это не заметно? – Аполлон откинулся назад, уперев локоть в бедро. – Хочешь знать, почему этого не произойдет? – Ты планируешь держать меня здесь вечно? – Я планирую оставить тебя при себе навсегда, – кивнул он, – но местоположение не имеет значения. И я не это хотел сказать. – А я не хочу слышать то, что ты собирался сказать. – Но это было не так. Озорной огонек снова появился в глазах Аполлона, и у Шейда возникло нехорошее предчувствие, подсказывающее ему не слушать последующие слова. – Татуировка была сделана не по какой-то конкретной причине. – Аполлон указал на чернила, стекающие по правому боку Шейда. – Вот почему татуировка только одна, не так ли? Ты пошел туда, надеясь, что боль облегчит что-то внутри тебя, что уже давно скрутилось, но этого не произошло, и ты ушел встревоженный и больше никогда не пытался. – Откуда ты вообще можешь это знать? – Такой информации не было ни в одном цифровом файле, который Аполлон мог бы взломать. Он даже Гейлу не рассказывал, потому что был слишком смущен, чтобы вдаваться в подробности. Особенно после того, как все кончилось, а он не почувствовал ничего, кроме жгучей, неприятной боли. – Любая боль не поможет, – Аполлон проигнорировал его и продолжил. – Во всем есть свой метод, даже в безумии – опять же, не то чтобы я думал, что ты сумасшедший, это не так. Нет ничего плохого в том, что тебе это нравится, Шейд. – Мне и не нравится. Но будь это правдой, татуировка сделала бы свое дело. – Ничего страшного, если ты еще не готов принять это, но, детка? Причина, по которой ты не собираешься бросить меня в тюремную камеру, как угрожал раньше, проста. – Аполлон рванул вперед, заставив Шейда ахнуть и прижаться спиной к стене. Он сильно хлопнул ладонью рядом с головой Шейда, его колени уперлись в матрас между его раздвинутыми бедрами. Пальцы его свободной руки потянулись вперед, ущипнув Шейда за сосок, сначала слегка, а затем ущипнули достаточно сильно, чтобы заставить его вскрикнуть. Аполлон продолжал крутить и тянуть, время от времени поглаживая большим пальцем сосок, прежде чем начать процесс с самого начала. Он подался вперед, упершись коленом в местечко между ног Шейда, и начал медленно вращаться кругами, слегка потирая его член. Шейд пытался сопротивляться притяжению желания, но вскоре ощущения жжения в груди стало недостаточно, чтобы заглушить трение там, внизу, и он почувствовал, как член набухает и прижимается к эластичному материалу шорт. – Я единственный, кто точно знает, как правильно прикасаться к тебе, – сказал Аполлон. Шейду потребовалось гораздо больше времени, чем следовало бы, чтобы связать это предложение с тем, что говорил мужчина до того, как коснулся его. У него была всего секунда, чтобы почувствовать раздражение, прежде чем Аполлон вытащил его член из штанов и опустился, прижавшись к нему губами. Когда Аполлон обвел языком покрасневшую головку, Шейд выругался, толкаясь в ответ, и на остаток вечера все остальное полностью вылетело у него из головы.