Между дьяволом и морем / Between the Devil and the Sea

Детектив был легче, чем выглядел. Аполлон ожидал, что он будет куда тяжелее, учитывая все эти бугристые мышцы, которые тот прятал под одеждой. Хотя спортивная одежда, в которой он был в данный момент, в некоторых местах справлялась с этим хуже. Она плотно облегала изгибы задницы Шейда и ширину его плеч. Но вот майка не отдавала должного его прессу: не обтягивала впадины его шести кубиков или грудные мышцы так, как хотелось бы Аполлону. Ну что ж. В любом случае он скоро избавит его от надоедливой одежды. У него не было возможности рассмотреть его во время их встречи на крыше, он успел только взглянуть на задницу и поясницу Шейда. Ямочки прямо над этими здоровенными шарами... Он чуть не застонал вслух, думая о них, едва сдерживая порыв, когда возбуждение, густое и пьянящее, охватило его. Он не видел на крыше, но мельком видел за матовым стеклом: наблюдал, как Шейд мылся в душе в отеле, совершенно не обращая внимания на то, что он был не один. Им предстояло поработать над этим. С постоянным потоком нескончаемых эмоций, которые Шейд испытывал от всех окружающих его людей. Аполлон уже решил, что собирается решить эту проблему. Не ради Шейда, а ради себя самого. Ему не нравилась мысль о том, что он не будет обладать полным, безраздельным вниманием Шейда. Делиться? Такого слова не было в его словарном запасе. Аполлон нес Шейда через лес, двигаясь по тропинке, которую знал наизусть. Он наметил ее заранее, повторяя снова и снова в течение последнего месяца, чтобы убедиться, что все сделает правильно, когда придет время. Он не хотел допускать никаких ошибок. Потерявший сознание детектив был перекинут через левое плечо, одна нога находилась впереди Аполлона. Он взял его за руку и перекинул ее через другое плечо, а его ладонь оказалась под коленом Шейда, чтобы тот мог крепко держать его за запястье и ногу, пока он шел по дикой местности, уводя их все дальше и дальше от города. Он видел, как Шейд вызвал подкрепление во время погони, что ему не понравилось, но он ожидал подобного. Он все делал по инструкции, его маленькая Тень, и позвонить своему напарнику было правилом номер один. Аполлон добрался до незарегистрированного автомобиля, который он припарковал здесь на прошлой неделе. Рывком распахнул дверцу с пассажирской стороны и осторожно опустил внутрь Шейда. Он пристегнул его и остановился, не в силах удержаться от пристального взгляда. Черты лица Шейда были расслабленными, несмотря на то, как жестоко тот был нокаутирован. На его длинной шее уже образовывались синяки – фиолетовые и синие пятна в форме пальцев Максена. Пальцы другого мужчины. Аполлон сжал верхнюю часть двери с такой силой, что металл запротестовал. Чтобы успокоиться, Аполлон протянул руку и убрал прядь темно-каштановых волос Шейда со лба. Цвет был насыщенным и приятным, а под прямыми солнечными лучами, как сейчас, красноватый оттенок практически блестел. За всю свою жизнь Аполлон никогда не видел никого более красивого. Он заметил его красоту в ту самую секунду, когда Шейд вышел из такси. Аполлон почти забыл о фотоаппарате в руках, наблюдая, как высокий мужчина направляется к зданию. Он был в восторге, не в силах отвести взгляд, впитывая каждое движение, каждую реакцию Шейда на сцену, которую Аполлон оставил там всего несколько часов назад. Он даже поймал себя на том, что жалеет, что не уделил этому делу больше времени, не сделал все красиво для детектива. Что-то вроде приветственного подношения¹ в качестве подготовки к гораздо большему подарку, который задумал Аполлон. Его одержимость не стала для него сюрпризом. Несмотря на то, что Аполлон всегда знал, кто он есть на самом деле, он никогда раньше не замечал, чтобы его одержимость была направлена на кого-то другого. По крайней мере, не на того, кого он намеревался удерживать в течение длительного времени. Ему нравилось вторгаться в сознание своих жертв, нравилось прокладывать себе путь вглубь и цепляться за них перед нанесением последнего удара. Нравилось заставлять их признавать свои самые глубокие мрачные истины. Но с самого первого взгляда он понял, что с Шейдом все будет по-другому. Аполлон не торопился, наблюдал издалека, держась на расстоянии даже в тот день, когда следовал за ним обратно в участок, а затем в его отель. Однако с того момента ситуация довольно быстро обострилась. Он перешел от желания убедиться, что агенты не на правильном пути, к желанию избавиться от Шейда за то, что так отвлекает. И не удержался. Аполлона больше не заботил ход расследования, и он не собирался убивать детектива. Он собирался заставить другого мужчину замурлыкать для него. Время было на исходе. Как только прибудут Гейл и другие офицеры, они отправятся на поиски. Им не потребуется много времени, чтобы найти туннель и мертвое тело Максена. Аполлон нахмурился, расстроенный тем, как плохо все прошло из-за этого идиота. Он захлопнул дверцу и обогнул машину, проскользнув на водительское сиденье и наклонившись, чтобы защелкнуть наручники, которые он подобрал с земли, на запястьях Шейда. Как только он был прикреплен к двери и Аполлон понял, что беспокоиться не о чем, даже если тот проснется во время езды, он завел машину. Так глубоко в лесу не было ни дорог, ни тропинок, поэтому приходилось обращать внимание на то, где он маневрировал, делая пару длинных петель, чтобы сбить полицию со следа и выиграть еще немного времени. После того как он был удовлетворен, он наконец двинулся в направлении, которое должно было привести его к бездорожью, соединяющемуся с несколькими более оживленными дорогами, ведущими в город и из него. Они никогда не смогут его найти. Его стекла были тонированы, а машина была базовой модели, как у половины населения Юэкса, принадлежащего к среднему классу. В качестве запасного варианта он сменит цвет, как только доставит их по назначению. На целых две недели раньше, чем планировалось. – Черт бы побрал этого гребаного ублюдка. – Если бы Максен еще не был мертв, Аполлон убил бы его. Снова. Все еще не было готово, план похищения детектива воплотился в жизнь только после того, как они побывали на крыше. Аполлон предполагал, что трахнет мужчину, чтобы вывести его из себя, а затем покончит со всем. Он был готов столкнуть его с крыши после этого – что было единственной причиной, по которой он вообще его туда затащил. В том состоянии, в котором был Шейд, никто бы не усомнился, если бы Аполлон сказал, что детектив подошел слишком близко к краю и свалился, прежде чем он смог его остановить. Гейл мог бы усомниться, размышлял он, но он был достаточно уверен в своих актерских способностях и в том, что сможет убедить инспектора поверить ему после одной или двух бесед. Аполлону не нравилось, насколько всепоглощающим был Шейд. Ему не нравилось, что он едва мог думать без мыслей о другом мужчине. Отвлекающие факторы были связаны с риском, и лучшее, что можно было сделать в отношении рисков, – избавиться от них. Но он не смог этого сделать. Вместо того чтобы убить, он оттрахал Шейда. По крайней мере, у него хватило предусмотрительности держать мужчину спиной к себе, чтобы детектив не мог видеть его лица и понять, что он не был обычным парнем, за которого себя выдавал. А он определенно понял бы, потому что знакомая тьма, которую Аполлон носил с собой, вскинула демоническую голову и взревела от удовольствия, когда Шейд распался в его объятиях. Тьма, которая обычно побуждала Аполлона убивать и калечить, нашептывала ему на ухо совсем другие вещи. Конечно, все еще ужасные, но побуждения были другими, совсем не такими, как при выборе обычной жертвы. Вместо того чтобы прижать детектива к земле и вспороть ему живот, он хотел связать его в своей спальне и держать там. Хотел обладать им любым способом, который только мог себе представить. Он был дьяволом, но никогда не относился к тому типу людей, которые получают сексуальное удовольствие, когда пытают кого-то. Для него дело было в другом. Речь шла о том, чтобы заставить своих жертв быть теми, кем они были на самом деле. Монстрами, такими же, как он. Но с Шейдом... Ему не нравилось думать о том, как сильно детектив презирал себя и свою истинную натуру. Он должен был принять того, кем он был, а не прятаться, съеживаясь под маской агента М.П.Ф. В его ненависти не было лицемерия. Аполлон носил маску, чтобы обезопасить себя, в то время как Шейд медленно убивал себя своей. Душил себя. Хотя, если признаться, он выглядел довольно эффектно, когда его лицо приобретало необычный фиолетовый оттенок, а глаза расширялись, как стеклянные шарики. Ему стало интересно, как бы выглядел Шейд, подавившийся его членом. Аполлон еще в очень юном возрасте понял, что с ним что-то не так. Его родители тоже поняли, когда, вернувшись домой, обнаружили, что домашний питомец разобран и разложен на обеденном столе. Он не убил его – как ни странно, у него всегда была склонность к животным. Одна из его жертв даже стала мишенью из-за жестокого обращения с животными. Существо уже некоторое время болело, и им сказали, что жить ему осталось недолго. Аполлон был дома один, когда тот испустил свой последний хриплый вздох. После этого... Он пытался понять, как все это сочетается, и взволнованно повернулся к отцу, чтобы показать, как далеко продвинулся. Именно ужас, исходивший от человека, заставил его задуматься. Он почувствовал его отвращение и страх, сильные и насыщенные. Как подогретый растопленный шоколад. И ему захотелось окунуть в него пальцы и слизать. И все же его не интересовали ни страх, ни отвращение. Сторонние наблюдатели вообще мало что значили для него. Но то, как содрогнулся его отец, столкнувшись с правдой о том, кем был его сын, никогда не выходило у Аполлона из головы. Особенно с учетом того, что он никогда не реагировал так на сестру Аполлона, даже когда воочию стал свидетелем того, как она издевалась над его сыном. Нет, он подставил другую щеку и притворился, что ничего не видит и не слышит. Аполлон глупо верил, что может быть настолько верен своей натуре, насколько захочет. И что бы он ни делал, его родители поддержат его. Конечно, вне дома он умело держал свою тьму на коротком поводке, но перед теми, кто родил, вырастил его и утверждал, что любит его безоговорочно, он решил быть самим собой точно так же, как было позволено его сестре. Его родители были лжецами. Они могли закрывать глаза, когда дело касалось его сестры, но когда дело касалось его самого, то он становился демоническим отродьем, которого они никогда не хотели. У него во рту появился неприятный привкус, и он крепко сжал пальцы на руле, сворачивая с людной дороги, по которой они ехали последние десять минут, на более уединенную. Шейд ничем не отличался. Он смотрел на него с влечением в глазах, но в тот момент, когда заметил Аполлона, стоящего и наблюдающего, как Максен душит его, Шейда охватил ужас. Может быть, придурок все-таки оказал ему услугу. Если бы они продолжали веселиться так долго, как изначально планировал Аполлон, Шейд ел бы у него с ладони к тому времени, как он обманом бы заставил его пойти сюда с ним. Он бы заставил его добровольно пойти в ловушку и захлопнуть ее еще до того, как тот понял, что она существует. Аполлон думал, что именно этого он и хотел. Что, увидев, как понимание промелькнет на лице Шейда, наблюдая, как влечение превратится в отвращение, он наконец пробудит внутреннюю тьму и снова все исправит. Потому что, несомненно, став свидетелем того, как Шейд отвернется от него после признаний в обожании и заботе, Аполлон вспомнил бы о своих родителях. Это привело бы его в ярость до такой степени, что он сделал бы то, что собирался сделать той ночью на крыше. Увы, планы пошли прахом. Они провели вместе слишком мало времени, чтобы у детектива возникла прочная связь, хотя бы отдаленно похожая на любовь. Что означало, что Аполлон либо зациклился на отвлекающей и рискованной навязчивой идее, либо перешел к плану Б. Поскольку он был важнее всех, включая лежащего рядом с ним без сознания мужчину –неважно, насколько восхитительным он был на вкус, – это был план Б. Он собирался исполнить все свои темные желания. Шейд стоял бы перед ним на коленях, умоляя о нем, умоляя, чтобы ему причинили боль, любили, заботились о нем и уничтожили. Он собирался так крепко обвести детектива вокруг пальца, что мысли о ком-либо другом даже не пришли бы ему в голову. Аполлон собирался стать для него всем. Он починил бы Шейда, разобрал бы его на части, выяснил, как правильно сложить кусочки вместе, и снова сделал бы его целым. А потом он надрезал бы красивую шейку, понаблюдал бы, как жизнь уходит из прелестных карих глаз, и вернулся бы к обычной рутине. Склад был убежищем Аполлона, где он мог сбросить маску нормального человека и просто быть самим собой. Он совершал здесь не все свои убийства, потому что делать это в одном и том же месте более дюжины раз равносильно катастрофе. Как если бы он сам напрашивался на то, чтобы его поймали. Но все же многие из его недавних жертв оказались здесь. Вся прилегающая территория находилась в частной собственности под фиктивным именем, которое не имело к нему никакого отношения, а выбранный им район находился достаточно глубоко в лесу и достаточно далеко от города, чтобы можно было не опасаться, что бродячие туристы или отдыхающие в кемпинге случайно наткнутся на него. Несмотря на расположение, он потратил много времени и денег на установку Невидимого купола – невидимого силового поля, которое окружало все двухэтажное деревянное строение. Купол служил не только камуфляжем, но и звуконепроницаемым барьером. При нажатии кнопки в нем отражались близлежащие деревья, отчего склад полностью исчезал. Подъезжая к нему, Аполлон выключил купол и припарковал машину под большим дубом, где он обычно ее оставлял. Детектив все еще лежал без сознания на сиденье рядом с ним, что было только к лучшему. В любом случае это облегчило ему работу. Он обогнул машину и вытащил Шейда наружу, подняв его на свои плечи тем же способом, что и раньше. Входной двери на склад не было, только гигантский квадратный проем, достаточно большой, чтобы в него мог пролезть двухколесный автомобиль. Хотя иногда по ночам здесь могло быть довольно прохладно, у него было достаточно обогревателей, чтобы чувствовать себя комфортно. Его жертвы должны были замерзнуть. Ему нравился звук, который издавали их зубы, когда они стучали, и то, какими бесхребетными они становились. В половине случаев ему даже не нужно было прибегать к настоящему насилию. Одна ночь – и они отдали бы собственных матерей за клочок ткани. Жалкие. Шейд упоминал, что ненавидит холод. В то время Аполлон боялся, что выдал себя своей реакцией. Он был слишком взволнован мыслью о том, как мог бы использовать эту информацию против детектива. Все, что он мог с ним сделать, чтобы заставить его кричать и в конце концов замурлыкать. Потому что ему очень нравились звуки, которые издавал Шейд, когда пальцы Аполлона растягивали его дырочку. И еще более неистовые стоны, когда он глубоко загнал в него свой член и жестко трахнул его у стены... Он мечтал об этих звуках, фантазировал о них, когда гладил себя в душе, представляя, как Шейд наклоняется к нему, его маленькая круглая попка задирается кверху, умоляя, чтобы ее наполнили. С проклятием он покачал головой, глядя вниз на свой член, напрягшийся в штанах. Сейчас было не время, слишком много нужно было сделать до того, как детектив проснется. Внутри было просторно, и большая часть пространства оставалась пустой. Пара использованных матрасов была оттащена в дальние углы и оставлена там, забытая, но вся правая сторона была застелена и ждала. Он начал приводить пространство в порядок, как только понял, к чему все шло между ними. В ту секунду, когда он прокрался в гостиничный номер Шейда и застал парня в душе, решение было принято. Он собирался взять его, сломать и сделать своим. Но не столь эгоистично. Он обязательно исправит его в процессе. Шейд был поврежден. Аполлон взломал главную базу данных филиала М.П.Ф. Перси, чтобы прочитать его досье, которое было закрыто для всех, кто не был 9-го ранга или выше. Там было не так много информации, как ему хотелось бы, но было подтверждение, что родители детектива бросили его в детстве. Подтверждение, что он поступил в Академию в впечатляющем возрасте шестнадцати лет и за пару недель стал лучшим в классе. Он окончил Академию за три года и был бы старостой класса, если бы не отказался от публичного выступления. Без сомнения, чтобы избежать необходимости стоять на сцене и смотреть на всех. Гейл был его напарником с самого начала, и они вдвоем считались одной из лучших команд филиала Перси. На бумаге его статистика говорила о нем как о золотом ребенке. Записки его учителей и вышестоящих офицеров рисовали иную картину. Шейд не был дружелюбным. Скорее, отрезанным от остального мира. Слишком одиноким. Он огрызался на других студентов, которые подходили слишком близко. Выступал против авторитета. Список можно продолжать и продолжать. Что будучи подростком, что уже во взрослом возрасте Шейд был наполнен гневом и горечью и еще не научился скрывать свои чувства от мира. Но, несмотря на негативные чувства, он с честью справился с каждым порученным ему заданием. Отчеты о нем как о детективе были блестящими, его профессионализм высоко оценивался другими офицерами на других планетах. Была даже пара отчетов непосредственно от членов Королевской семьи или имперцев – во всех говорилось, что он был умен и быстро решал их проблемы. Там даже были брошены слова «дружелюбный» и «внимательный». Если уж Шейд чего-то хотел, то был способен на все, даже заставить людей забыть, что он Читта и как некомфортно им находиться рядом с кем-то подобным. Когда дело доходило до убеждения других людей в том, что он того стоит, он справлялся отлично. Но сам почему-то никогда в это не верил. Шейд думал, что он недостаточно хорош, чтобы кто-то смог захотеть его. Аполлон собирался доказать обратное. Он подвел Шейда к чистому матрасу, который купил специально для него, и положил на пол рядом с деревянной панелью, которую он прикрутил к стене. Дерево было отшлифовано и разглажено таким образом, чтобы не доставлять неудобств коже детектива, если он прислонится к нему. С другими, кого он привозил сюда, обращались далеко не так, как с ним. Матрас был завернут в водонепроницаемую пленку, потому что определенно должен был испачкаться, а Аполлону не хотелось тратить время на серьезную уборку. Там не было ни одеял, ни простыней, ни подушек, только матрас на полу и больше ничего в радиусе десяти футов. Аполлон опустил Шейда на середину, оттягивая его назад, пока его плечи не уперлись в обшитую панелями стену. Затем он поднял одну руку над головой и закрепил запястье в одном из металлических наручников, затем повторил то же самое с другой рукой. Когда он отступил назад и встал, чтобы полюбоваться на свою умелую работу, то одобрительно хмыкнул. Он немного волновался, что неправильно оценил высоту, но нет. Наручники удерживали запястья Шейда всего на дюйм выше головы с обеих сторон. Однако в этой картине была одна вещь, которая ему не нравилась... Повернувшись к длинному рабочему столу, который он установил в двадцати футах от места, обозначенного им как «место Шейда» – он фыркнул, даже просто подумав об этом, – схватил ножницы и вернулся. Разрезать темно-синюю спортивную майку Шейда посередине было несложно, материал отслаивался, как масло, оголяя татуировку на правом боку. Чернила тянулись по ребрам: сплошная черная роза, стебель и все остальное. Верхушка цветка располагалась как раз под его грудиной, стебель слегка изгибался внутрь и был около пяти дюймов длиной. Еще было три шипа и один лист, тоже раскрашенные. Аполлон задавался вопросом, было ли в татуировке что-то личное или Шейд просто хотел проверить свою терпимость к боли? Если он пытался получить от этого удовольствие, то, скорее всего, к концу сеанса был разочарован. Он скомкал обрывки майки Шейда и отложил их в сторону, затем остановил свой взгляд на промежутке между бедрами Шейда. Держать руки при себе на прошлой неделе было буквально пыткой, но он должен был задать правильный тон, внушить Шейду чувство безопасности. Или, по крайней мере, таково было его намерение до того, как Максен все испортил. Снова разозлившись, Аполлон грубо стянул с Шейда шорты. Резкое движение заставило детектива издать тихий звук, отчего Аполлон замер. Он уставился на лицо детектива, ожидая увидеть, просыпается ли тот, но через минуту, когда ничего не произошло, выдохнул и приподнялся с матраса. Он отнес одежду к краю рабочего стола и выбросил ее прямо в мусорное ведро, затем опустился на вращающийся стул. Он повернул его так, чтобы можно было поставить ноги на нижнюю перекладину стола, и наклонил голову в направлении Шейда, словно его беспрестанно тянуло к нему. Удовлетворенный вздох сорвался с его губ. Теперь картинка была идеальной, настолько, что у него зачесались руки схватить камеру, стоявшую на углу стола. Но он воздержался. Он не зайдет так далеко и не будет оставлять вещественные доказательства, которые могут привести к его личности. Придя в себя, он поднялся на ноги. До пробуждения Шейда еще столько всего нужно сделать. Все должно было быть готово к этому моменту. Идеально. Максен, возможно, и помешал плану А, но всегда существовал план Б. Теперь, когда дело дошло до самого интересного, Аполлон уже начинал чувствовать знакомый зуд, зарождающийся прямо у него под кожей. Кто знает. Может, к вечеру он его даже поблагодарит.