Между дьяволом и морем / Between the Devil and the Sea

– Что у вас? – спросил Гейл, скользнув в одно из кресел на колесиках, установленных перед длинным столом в конференц-зале, и повернулся лицом к Дарио, который уже сидел в дальнем углу. Шейд проявлял меньше энтузиазма, сидя рядом с ними, хотя ему тоже было любопытно. – Мы все еще проверяем наводки, – сказал Дарио. Он начинал каждый разговор с этой информации, чтобы они знали, было ли наблюдение законным, хотя в противном случае они были бы немедленно уведомлены. – Он знает, как прятаться, надо отдать ему должное. Что заставило меня задуматься: а что, если он работает не один? – Это возможно. – Шейд и сам думал об этом, но, не имея доказательств, подтверждающих теорию, они мало что могли поделать, кроме как сидеть здесь и строить предположения. – Может, есть кто-нибудь, кто помогает переносить тела. Но сами по себе убийства... – Он облизнул губы и покачал головой. – Он бы хотел разобраться с этим сам. – Думаешь? – Они грязные, но, если присмотреться внимательней, довольно клинические. – И он присмотрелся. Он смотрел на эти изображения так много раз и так долго, что мог живо представить себе каждую мельчайшую деталь, когда закрывал глаза. – Он пытал их не просто ради забавы. У него была на то причина. Цель. – Разве не все они такие? – Гейл тихо присвистнул. – Максен не в себе. Какая причина могла быть у человека, чтобы сделать нечто подобное? – Он указал на одну из фотографий с места преступления, на которой был изображен мужчина, чье лицо было искажено вечным смехом. Очевидно, им манипулировали и заставили принять такое выражение. – Это Ир Уэлш, – сказал Шейд. – Ты что, забыл, что он делал со своими жертвами? Информационный пакет, изобличающий Уэлша в его преступлениях, был одним из самых толстых, которые они получили. – Похоже, ты считаешь, что эти парни получили по заслугам, детектив, – протянул Дарио, и Шейд пожал плечами. – Кто-то должен был уничтожить монстров. Если бы не наш серийный убийца, мы бы даже не знали о существовании этих людей. Они все еще были бы там, на улицах, и причиняли бы боль другим. – Вот почему никто не отнесся к этому делу серьезно. Хотя ты, кажется, другой. На самом деле Шейд таким не был. Он просто не мог позволить себе не добиться успеха. Не мог вынести даже мысли о том, что его шеф снова разочаруется в Перси. Поскольку он не мог быть настолько честен, он сказал: – Только потому, что я не испытываю слишком сильных чувств к людям, которых он убивает, не значит, что я не согласен с тем, что его нужно остановить. – Нам поручили это дело, – вмешался Гейл, чуть серьезнее выдерживая взгляд Дарио, – и мы доведем его до конца. – На самом деле, – вздохнул Дарио и щелкнул своим мультислейтом, открывая файл на столе, – раз уж вы заговорили об этом. После дальнейшего расследования кто-то наконец выступил с не слишком выдающейся информацией о мистере Генри Айте. По большей части улики, оставленные в пакетах, были неопровержимыми, но это не означает, что они их не проверяли. Им удалось подтвердить большинство преступлений, но Генри Айт, последняя жертва перед Би Уик, оказался хитрым. В пакете не было флэш-накопителя с отснятым материалом, и, хотя документы были подробными, их было недостаточно. Либо их серийный убийца обленился, либо у него не хватило времени и ему пришлось убить человека раньше намеченного срока. Настоящей причины, скорее всего, они никогда не узнают. Глаза Шейда пробежали по новому документу, брови взлетели вверх, а затем нахмурились в глубоком отвращении. – Что-нибудь из этого подтвердилось? – Сейчас мы проводим еще несколько проверок, но жертва смогла показать нам свои чаты и даже получила несколько видеозаписей, снятых видеорегистратором ее автомобиля на парковке их офиса. Женщина, работавшая с Генри Айтом, заявила, что он подвергал ее сексуальному насилию в течение нескольких месяцев, предшествовавших его исчезновению и убийству. Все началось с нежелательных прикосновений к плечу или бедру во время корпоративных прогулок, но обострилось во время деловой поездки. – Почему она так долго ждала, прежде чем признаться? – спросил Гейл. – Не хотела, чтобы ее обвиняли, – предположил Шейд, и Дарио кивнул. – Да, именно так она и говорит. Сначала, когда он пропал, она испугалась, потому что он планировал поделиться фотографиями, которые якобы сделал. Она говорит, что пыталась связаться с ним более дюжины раз, но так и не получила ответа. – И на его мультислейте звонков нет? – Нет. Помогает укрепить теорию, что убийца стирал информацию с устройств, прежде чем выбросить тела. – Если только Генри Айт не сделал это сам, чтобы избежать огласки, – предположил Шейд. – Он мог уничтожить улики до того, как наш убийца смог до них добраться, подставив его и заставив изменить график убийств. Это объяснило бы, почему нам не предоставили столько доказательств, сколько в случае с другими телами. – Думаешь, убийца уделял им такое пристальное внимание? – Дарио задумчиво прикусил нижнюю губу. – Имеет смысл. – Почему она призналась сейчас? – Гейл прижал пальцы к изображению женщины, взятому из ее резюме, и развернул его. Она улыбалась на фотографии, хорошенькая и примерно их возраста. – Генри был обнаружен шесть недель назад. Слишком долгое ожидание. Что заставило ее передумать? – Это самая интересная часть, – сказал Дарио, и в его глазах цвета индиго появился блеск. – Мисс Сон утверждает, что разговаривала онлайн с кем-то из группы поддержки. Этот человек убедил ее прийти к нам и признаться. И рассказал ей о Законе «О защите роз», о котором она ранее не знала. – Что? – Шейд никогда раньше об этом не слышал, а значит, закон был специфичным для Поллукса. – Закон «О защите роз» был принят девяносто лет назад, – объяснил Гейл, еще раз доказав, почему он был отличным инспектором, – принят для защиты жертв, ну, других жертв. Пока мисс Сон может доказать алиби на те дни, когда Генри Айт пропал без вести, она не обязана отвечать ни на один из наших вопросов конкретно о жестоком обращении, которому она подвергалась при нем, кроме того, что сказала нам, что насилие имело место быть. – Был довольно известный случай, – сказал Дарио, – когда средства массовой информации смешали с грязью бедного мужчину, после того как женщина была найдена убитой. Оказалось, что женщина издевалась над ним на протяжении большей части их отношений, причем по-настоящему жестоко, и шантажировала его фотографиями, которые она угрожала показать его семье. Конечно, как только пресса узнала об этом, они сделали все возможное, чтобы раскрыть фотографии, и разместили их по всем газетам. Вскоре после этого бедняга кончил тем, что спрыгнул с небоскреба. Отсюда и закон. – А убитая женщина? – спросил Шейд. – Парень не имел к убийству никакого отношения. Оказалось, что это было неудачное ограбление. Она просто оказалась в плохом районе города в неподходящее время ночи, и это дорого ей обошлось. Они поймали убийцу, и он признался, что охотился только за наличными и запаниковал, когда она начала сопротивляться. Проклятое дело привело к двум смертям, потому что люди не могли держать свои мысли при себе. – В общем, – Гейл сложил руки на краю стола, – у мисс Сон твердое алиби, так что она не может быть убийцей, но пришла сказать нам, что Генри Айт надругался над ней, чтобы мы знали, что он был дерьмовым человеком? – Есть шанс, что есть и другие, с кем он жестоко обращался, – сказал Дарио. – Она не уверена, но не стала бы сбрасывать это со счетов. Она не тот человек, что убил его, но, несмотря на то, что утверждают остальные в их офисе, она говорит, что он был настоящим мастером своего дела, когда гас свет. Я распорядился провести еще одну более тщательную проверку через его домашний компьютер и аккаунты в социальных сетях. Может, нам повезет и мы найдем что-нибудь, до чего убийца не смог добраться. – Она все еще может быть сообщницей, – заметил Шейд, хотя на самом деле в это не верил. Тем не менее лучше всего выложить все сейчас, чтобы они могли официально вычеркнуть ее из списка возможных вариантов. – Если у него действительно есть кто-то, кто помогает перевозить тела, она легко может быть этим «кем-то». – Проверил, где она была всю неделю, – заверил его Дарио. – Она никогда не была одна. – Никогда? – Гейл нахмурился, затем жестом указал между собой и Шейдом. – Даже мы находим время побыть наедине. Дверь в конференц-зал открылась со щелчком позади него, но Гейл был слишком отвлечен дразнящим поднятием брови Дарио, чтобы заметить. Он вскинул руки и добавил: – Наедине друг от друга, я имел в виду, а не друг с другом! – Я не помешал? – спросил Аполлон с порога, привлекая их внимание. Шейд заметил его в ту же секунду, как он вошел, его грудь сдавило, а плечи напряглись. Что он здесь делал? Мало того, что это должно быть закрытое расследование, так они еще находились в самом центре полицейского участка. – Мне сказали, что вы ждете и что я могу просто зайти, – немного смущенно продолжил Аполлон, протягивая руку назад, чтобы провести пальцами по коротким волосам у основания черепа. – Но если сейчас неподходящее время... – Нет, конечно, нет. – Дарио встал и указал на стул на противоположном конце стола, который по счастливой случайности оказался ближе всего к Шейду. Затем он повернулся к Шейду и ответил на его вопросительный взгляд: – Я забыл упомянуть, что попросил его прийти. – Да, – протянул Шейд, – должно быть, это вылетело у тебя из головы. В мыслях Шейд выругал себя. Он уже совершил ошибку, смешав работу с удовольствием. Он не мог позволить себе снова допустить подобную оплошность, что означало отделение той его части, которая нервничала и смущалась рядом с репортером, от той части, которая была здесь, чтобы выполнять эту чертову работу. – Рад снова тебя видеть, – Гейл улыбнулся Аполлону, который тепло ответил на его жест и сел на стул. У него была с собой сумка для фотоаппарата, которую он положил на стол. – Я принес то, что вы просили, хотя и не могу гарантировать, что это как-то поможет. Из-за всего происходящего у меня не было времени разобраться во всем самому. – Что-то случилось? – спросил Гейл прежде, чем успел Шейд. Что было к лучшему. Он не должен был казаться заинтересованным. Это было по-идиотски, но провести черту между собой и репортером было самым разумным поступком. Он уже решил, что больше не увидит Аполлона по множеству причин. Но после одного взгляда и звука его убаюкивающего голоса, его убежденность уже пошатнулась. Может, ему следовало прислушаться к Гейлу и заняться сексом перед их последним делом. Так вот что это было? Незначительная одержимость, которую он испытывал к другому мужчине? Однажды у них был спонтанный, ничего не значащий секс, и внезапно Шейд стал думать только о нем. Это ненормально, верно? Нормальные люди были способны завести роман на одну ночь и жить дальше, не ненавидя себя и не подвергая сомнению каждую мелочь самого поступка, задаваясь вопросом, были ли они плохими и... – Все в порядке, детектив? – Низкий голос Аполлона прорезал закручивающиеся в спираль мысли Шейда, словно мачете. Он пристально смотрел. Снова. Дерьмо. – Что-то случилось? – Шейд был доволен собой, когда его голос зазвучал ровно и сильно. Аполлон кивнул. – Галерея «Вайс» подверглась вандализму. – Что? – Он не удосужился проверить новости на прошлой неделе, будучи слишком занятым расследованием. В любом случае местные новости его не интересовали, поскольку в них всегда были замешаны люди, знаменитости и компании, которых он не знал, так как не был гражданином планеты, на которой в данный момент работал. – Когда? – Вечером после показа, – ответил за него Дарио. – Все камеры видеонаблюдения были выведены из строя, и само место было разрушено. Мы все еще пытаемся выяснить, кто это сделал, но все выглядит не очень хорошо. Вот почему я попросил Аполлона прийти и помочь нам. Шейд не улавливал связи. – Вы подозреваете, что Максен имеет к этому какое-то отношение? – Нет, – сказал он, – но я подозреваю кое-что еще. Он молча ждал, пока старший офицер уточнит. – Тебе не кажется странным, откуда он узнал, что нужно привести тебя именно в ту комнату? – спросил Дарио. – Он обошел несколько по пути к ней, и в ту секунду, когда ты вошел на ту конкретную выставку, твои способности практически поставили тебя на колени. Что дало ему прекрасную возможность ускользнуть. Шейд даже не задумывался об этом раньше. – Мое досье закрыто. Доступ имеют только сотрудники полиции Юэкса. Откуда ему знать? – Понятия не имею, – признался он, – но я почти уверен, что это сделан он. «Комната ужаса» – так называлась та выставка – предназначалась для того, чтобы показать людям их самый большой страх, и пространство специально было сделано маленьким, чтобы всем пришлось собраться вместе. Сбоку от входа было даже написано предположение, что было бы более эффектно, если бы вошла группа, нежели один зритель. В зависимости от того, как долго он уже был на мероприятии, прежде чем мы его заметили, Максен мог легко сообразить, что это лучшее место для того, чтобы заманить тебя. Конечно, если бы он узнал, что Шейд – Читта. Но тогда поднимался вопрос как? Откуда он мог знать? Читты не были обычным видом, так что даже те, кто стали свидетелями произошедшего, когда он вошел в ту комнату, не догадались бы, что он эмпат. Черт возьми, у большинства эмпатов не было такой проблемы, как у него. Единственные люди, которые знали о том, кем он был, сидели в этой комнате или были без сознания в больнице, так что... Шейд повернулся и хмуро посмотрел на Аполлона, не в силах ничего с собой поделать. – Офицер Дарио попросил меня прийти, потому что у меня есть фотографии галереи до того, как она была разрушена, – сказал ему Аполлон, не сводя с него пристального взгляда. Было очевидно, что он понял молчаливое обвинение Шейда, но если и был оскорблен, то виду не подал. Дарио, скорее всего, не понимал, что Шейд рассказал Аполлону о том, что он Читта, поэтому, конечно, не привел бы его сюда, чтобы обвинить в утечке информации. Он поторопился с выводами, но у него не было возможности извиниться. – Он также сделал множество снимков гостей, – добавил Дарио. – Возможно, нам повезет и мы найдем несколько фотографий Максена. Посмотри, может быть, он с кем-нибудь разговаривал, пока был там. Они все еще не знали, зачем он пошел на выставку. Встречался ли он с сообщником или выслеживал новую цель? Если бы они смогли выяснить, кто это был, то наверняка получили бы преимущество. Аполлон вытащил свою камеру и открыл нижнее основание, где находился сканер, чтобы он мог поставить его на стол и установить соединение. После нажатия нескольких кнопок его фотографии начали потоком появляться на поверхности стола, сначала распределяясь, а затем накладываясь друг на друга в огромном количестве. Гейл прищелкнул языком. – Черт. Ты сделал много фотографий. – Это моя работа, – сказал Аполлон немного извиняющимся тоном. – Но может, это сработает в вашу пользу и вы сможете что-нибудь найти. – Почему ты просто не оставил камеру на стойке регистрации? – спросил Шейд, слишком поздно осознав, насколько грубо это прозвучало. Тем не менее вопрос был обоснованным. Он повернулся к Дарио. – Я запросил этот конференц-зал, чтобы гарантировать конфиденциальность деталей дела. Мы не можем просто позволять посторонним входить и выходить. – Ах, – Гейл начал наугад перебирать фотографии, – похоже, что настоящий Шейд Йор вошел в атмосферу планеты. Шейд бросил на него мрачный взгляд. – Что это значит? – спросил Дарио и хмуро переводил взгляд с одного на другого, явно испытывая дискомфорт от того, что его только что отчитал тот, кто технически был его начальником. Гейл указал на свою голову. – Действие блокаторов полностью прекратилось, и он оправился от того ужасного перенасыщения, которое испытал в ночь показа. А значит, теперь он вернулся к своему типичному солнечному «я», поскольку его внимание не разделено между нами и попытками скрыть боль, которую он испытывал. Весь этот милый спектакль, которым он дурачил тебя все это время? Да, именно так все и было. Притворство. – Заткнись, – приказал Шейд. Дарио усмехнулся, поняв, что Гейл всего лишь поддразнивает своего напарника, а затем тоже начал перебирать фотографии. – Тебе следует выпить кофе, – предложил Гейл, пытаясь подняться на ноги. – Я пойду... – Я принесу, – прервал его Аполлон, вставая. – Детектив прав. Меня не должно быть здесь. Я пойду. Он поклонился и ушел, даже не взглянув в сторону Шейда. Как только дверь за ним закрылась, Гейл указал на нее подбородком. – Я думал, он тебе нравится? – сказал он и, встретив взгляд Шейда, закатил глаза. – Просто к твоему сведению, ты не очень хорошо умеешь скрывать свои эмоции, так что я не собираюсь демонстрировать твою влюбленность здешнему офицеру. – Прости. – В голосе Дарио не было сожаления. – Это было очевидно для всех с самого начала, – продолжил Гейл. – Кроме того, мы были там и видели, как Аполлон бросился тебе на помощь в галерее. Он не хотел, но его взгляд скользнул по Дарио. Офицер пожал плечами и кивнул. – Я приношу извинения за то, что попросил его прийти, предварительно не посоветовавшись с тобой. Я предположил, что раз вы двое так хорошо ладите, то это не будет проблемой. Я больше не буду делать таких предположений. – Нет, – Шейд потер висок, в основном по привычке, поскольку в данный момент с головой у него было все в порядке, – нет, я погорячился. Я имею в виду, я был прав и никому не позволено здесь быть, но мне не обязательно было быть мудаком. – Тогда тебе, наверное, стоит пойти за ним, – ответил Дарио, ухмыляясь, когда Шейд не сразу двинулся с места. – Иди. От тебя здесь никакого толку, если все, о чем ты можешь думать, – это о том, как ты, возможно, задел чувства парня. Поскольку он действительно был там не нужен и ему, вероятно, не помешало бы уйти, Шейд последовал их совету. Он нашел Аполлона в конце коридора, ожидающего перед одним из кофейных автоматов. – Надеюсь, с этим кофе все в порядке, – сказал Аполлон, как только Шейд приблизился, наклоняясь, чтобы поднять маленький бумажный стаканчик, наполненный дымящейся жидкостью. – Это было самое ближайшее место, что я смог найти. – Планеты, где есть кофе в любом виде, – мои любимые, – беззаботно заявил Шейд, принимая стаканчик. Он помолчал с минуту, пока репортер нажимал на какие-то кнопки, затем откашлялся. – Прости. – За что? – Аполлон не повернулся в его сторону, занятый машиной. – Что игнорировал меня? Что я появился, когда ты пытался избегать меня? Или за то, что был резок там, в зале? Шейд моргнул, не зная, с чего начать и к чему следует обратиться в первую очередь. В конце концов он просто решил действовать по порядку. – Я не игнорировал тебя, я действительно был занят. – Слишком много думал, – согласился Аполлон, – конечно. – Занят делом, – поправил Шейд. Но после долгого взгляда выдохнул и признал: – Ладно, и слишком много думал. Но ты ошибаешься насчет того, что я не хочу тебя видеть. Все совсем не так. И причина, по которой я был так прямолинеен, заключается в том, что это связано с моей работой и, в противовес тому, что произошло в тот день на крыше, я отношусь к работе серьезно. Даже слишком серьезно. – Я бы не стал разглашать конфиденциальную информацию, – сказал ему Аполлон. –Несмотря на то, что я репортер. Хотя, – проворчал он, – полагаю, учитывая мою профессию, твоя реакция имеет смысл. – Значит, у нас все хорошо? Аполлон фыркнул и, когда Шейд явно не понял шутки, откровенно рассмеялся. – Шейд, если ты думаешь, что слегка категоричное заявление считается признаком того, что ты плохой парень, то тебе есть чему поучиться. К тому же, ты игнорировал меня всю неделю. Почему тебя вообще волнует, что ты задел мои чувства тем, что сказал? Разве ты не пытался избавиться от меня? – Нет, я... – Он остановился и собрался с мыслями, прежде чем выкопать яму побольше и продолжить. – Ты великолепен. – Вау. – Аполлон схватил свой кофе и прошел мимо, направляясь обратно в конференц-зал, остановившись только тогда, когда Шейд положил руку ему на плечо. – Послушай, я действительно плох в этом, ясно? – Шейд переступил с ноги на ногу. – Давненько я ни с кем не флиртовал, не говоря уже о том, – он помахал в воздухе, – чтобы делать то, что мы делали. – Мы трахались, – сказал Аполлон довольно громко. Прежде чем осознал, что делает, Шейд прикрыл его рот рукой и оглядел коридор. Они все еще были одни, но всегда оставался шанс, что слова отзовутся эхом. – Расслабься, – Аполлон оттолкнул его руку, но удержал за запястье, – мы двое взрослых людей. Никому не будет дела, даже если узнают. – Я был на... – Работе, – кивнул он, – верно. И что? – И что? То, что я сделал, было совершенно неуместно. Аполлон склонил голову набок. – Кажется, теперь я понял, – пробормотал он себе под нос, и Шейд нахмурился. – Что? – Почему твои способности такие извращенные, – ответил он. – Я пытался разобраться в этом с тех пор, как мы встретились. Никогда не слышал, чтобы у кого-то все было так плохо, как у тебя, и мне было любопытно, каковы могут быть причины. – И ты думаешь, что на тебя внезапно снизошло прозрение? – Что имел в виду Гейл? – спросил Аполлон вместо ответа. – Когда сказал, что ты ведешь себя как «настоящий ты»? В этом разговоре было больше прыжков, чем в тройном забеге, и Шейду было трудно угнаться за Аполлоном. Однако он старался изо всех сил. Как правило, люди сразу же уходили, когда узнавали, что Шейд – Читта. Он предположил, что причина, по которой Аполлон остался рядом, заключалась в том, что они были одинаковыми и не было никакого страха, что его прочтут, поскольку Шейд не мог прочитать другого представителя своего вида. Потом он уклонялся от его звонков и сообщений, после того как переспал с ним. Если и была лучшая причина назвать кого-то мудаком и уйти, то в данный момент он не мог придумать ни одной. И все же Аполлон не выглядел так, будто собирался послать Шейда на хуй. Казалось, он даже отдаленно не расстроился, как будто весь их разговор до этого момента был просто формальностью и он говорил то, что, по его мнению, следовало сказать, а не то, что ему действительно хотелось. Бровь Шейда нахмурилась еще глубже. Что за странная мысль пришла ему в голову?.. И у него не было времени разбираться с этим прямо сейчас. Репортер все еще ждал ответа. – Ему нравится говорить, что я не такой милый, каким притворяюсь, когда впервые знакомлюсь с людьми. Потому что я слишком забочусь о том, что думают обо мне другие. По его словам, есть несколько версий меня: я, когда принимаю блокираторы, я, когда их не принимаю, и настоящий я. – Почему они вообще говорят об этом? – Это просто шутка. – На кого ты похож, когда принимаешь блокираторы? – Боли нет, так что мне не нужно беспокоиться о сбоях, вызывающих мигрень, или о том, что эмпатическая связь чрезмерно стимулирует мои чувства. Но для того, чтобы они подействовали, мне нужно принять самую сильную доступную дозу, которая имеет неприятный побочный эффект – притупление моих эмоций. – Ты ничего не чувствуешь, когда находишься на них? – Аполлон, казалось, находил это очаровательным. – Не совсем, – пояснил он. – Ощущение, словно я парю? Не очень здорово, но лучше, чем альтернатива. Обычно к тому времени, когда мы заканчиваем с делом, я готов сделать практически все, чтобы остановить боль, даже если это означает, что в процессе мне придется подавить свои чувства. В результате я становлюсь более эгоистичным и безразличным к окружающим меня людям. – Имеешь в виду, что не опускаешь взгляд и не озираешься по сторонам? – предположил Аполлон. – В значительной степени. Но я все равно несчастлив. Когда я на блокираторах, то ничего не чувствую, а когда без них, трудно понять, что я чувствую, когда через меня одновременно проносятся несколько десятков эмоций других людей. На день или два, когда я снимаю блокираторы, они ухудшают мои способности, пока я не смогу привыкнуть к ощущениям. В любом случае это сложный способ ответить на твой вопрос. Гейл говорит, что настоящий я – это тот, кто не заботится о том, чтобы нравиться другим, и менее осторожен в выборе правильных слов. Хотя не знаю, правда ли это. – Почему нет? – Я и сам толком не знаю, – признался Шейд. – Думаю, у тебя нет такой проблемы. – Нет, – сказал Аполлон, – нету. Я знаю, кто я такой, и мне нравится, кто я. – Остальным тоже. – Шейд вздохнул. – Кажется, ты всем нравишься. – Ревнуешь? – Аполлон осмотрел его. – Меня или их? – Я не нравлюсь людям, – сказал Шейд в качестве своего ответа. – Они меня терпят. – Ты нравишься Гейлу. Тут он не мог поспорить. Гейлу он действительно нравился, но... – Ему одному. – Кажется, ты нравишься Дарио, – поправил Аполлон. – И Аксель высоко отзывался о тебе. Дело не в том, что ты не нравишься людям, Шейд, дело в том, что ты сам себе не нравишься. Довольно трудно смотреть на мир с постоянно опущенной головой. На долю секунды он обиделся, но негодование довольно быстро улетучилось. – Я думал, ты не можешь меня прочитать. В основном он шутил, но следующие слова Аполлона заставили его замолчать. – Я никогда этого не говорил. Это ты не можешь меня прочитать, а я сказал тебе, что заметил. – Подожди... – Желудок Шейда неприятно сжался. – Ты можешь меня прочитать? – Как открытую книгу, детка. А что? – На этот раз, когда он наклонил голову, в движении чувствовалась резкость. – Есть что-то, что ты хочешь от меня скрыть? Было ли это только из-за него, или между ними внезапно возникло напряжение? – Похоже, Гейл действительно в чем-то прав. Ты слишком заботишься о том, что думают о тебе другие. Почему это вообще имеет значение? – Проблемы с заброшенностью и посттравматическое стрессовое расстройство, с тех пор как меня оставили на обочине дороги, – признался Шейд. Они говорили об этом не в первый раз, так что он не видел причин скрываться, тем более что был занят тем, что пытался игнорировать странное чувство, которое только что возникло у него, уверенный, что он неправильно истолковал обстановку в помещении. Аполлон был таким дружелюбным и жизнерадостным, что тьма, повисшая в воздухе между ними, никоим образом не могла исходить от него. Все было в голове Шейда. – Вот почему для меня так важно делать все по правилам. Я не хочу неприятностей со своим начальством, потому что быть топ-агентом означает, что люди улыбаются, когда я вхожу в комнату, вместо того чтобы пытаться спрятать свои взгляды. Вот почему иногда я перегибаю палку, как это было на прошлой неделе. Мне следовало больше отдыхать между делами, но я этого не сделал, и в результате меня увидели в галерее. – Ты имеешь в виду, когда ты развалился на части в той комнате на глазах у всех тех людей, – Аполлон придвинулся на дюйм ближе, движение было почти незаметным, – или когда развалился на части на крыше у меня на глазах? Шейд проглотил комок, внезапно образовавшийся у него в горле. – И то, и то? – Если я правильно понимаю, – еще один шаг, так что кончики их ботинок теперь соприкасались, – когда ты оправляешься от блокираторов, твое тело приспосабливается более естественно, а значит, ты можешь выдерживать довольно длительные периоды между чрезмерной стимуляцией. – Да, – кивнул Шейд. – Тогда зачем вообще нужны блокираторы? Похоже, они – больше, чем половина проблемы. – Потому что я не могу это отключить, – сказал он. – Кто-то другой постоянно находится рядом, скребется у меня внутри, наполняет меня своими чувствами, – и я это ненавижу. – Ну не знаю, – Аполлон взглянул на его рот, – мне показалось, что тебе понравилось, когда кто-то тебя наполняет. – Как ты это делаешь? – спросил Шейд. – Ты ведешь два разговора одновременно. – И ты отлично справляешься. – Ты заигрываешь со мной. – Ага. – А еще допрашиваешь меня. – Снова правильно. Это привлекло его внимание, и Шейд выдержал его взгляд. – Ты всегда допрашиваешь людей, к которым пристаешь? – Честно? Я никогда ни к кому не относился так, как к тебе. И все еще пытаюсь решить, нравится мне это или нет. – Что ты имеешь в виду? – Что все было довольно скучно, – сказал Аполлон. – Мне давным-давно должно было надоесть. Вместо этого я ловлю себя на том, что постоянно думаю о тебе. Гадаю, что ты делаешь, с кем ты, вернулся ли тот панический взгляд в твоих глазах, который был у тебя, когда ты вбежал в ту переполненную комнату, или нет. Вернемся к блокираторам. – Что? – Было ли что-то не так с Шейдом или что-то не так с Аполлоном? Неужели именно так люди теперь пристают друг к другу? Беспорядочно, напряженно и повсюду? – Ты принимаешь их, чтобы чувствовать себя нормально, и недоволен собой, когда отказываешься от них. Но ты справляешься со своими способностями в течение более длительного периода времени, чем я предполагал изначально, из-за последствий упомянутых блокираторов. Пока правильно? – Да. Подожди. – Он поднял руку. – Не то чтобы я тебе лгал. – Если бы я думал, что ты лгал, мы бы сейчас не разговаривали, – загадочно сказал Аполлон, а затем двинулся дальше. – Как долго? Например, если ты прямо сейчас вбежишь в эту комнату, как долго ты сможешь выдерживать внимание к себе, прежде чем начнешь чувствовать себя подавленным? – Поскольку за весь день я видел здесь, в участке, всего несколько человек и только с горсткой из них встречался взглядом, – он обдумал ответ, – наверное, час. Я смог бы встретиться с ними индивидуально и расспросить их о сбое и о том, что они чувствуют. На самом деле я бы воспользовался их чувствами и попытался вывести их из себя, чтобы посмотреть, не проболтается ли кто-нибудь. – Выяснил бы, нервничают ли они или работают с Максеном? – Аполлон замурлыкал. – Ты думаешь, у него есть сообщник? – В этом есть смысл. – Потому что? – Тела тяжелые? Аполлон усмехнулся. – Почему это звучит так, будто ты спрашиваешь меня, детектив? – Наверное, потому что ты заставляешь меня нервничать. – Хорошо нервничаешь, – Аполлон уперся рукой в бедро, – или сильно нервничаешь? – Ты ведь понимаешь, что это действительно допрос, да? Ты мог бы с легкостью поменяться со мной местами, и любой поверил бы, что ты детектив, а я – твой подозреваемый. – Лицо, представляющее интерес, – поправил Аполлон, ухмыляясь. – В данный момент ты представляешь для меня интерес, Шейд Йор. Не повезло тебе. Но ты до очарования наивен, что идет тебе только на пользу. – Ты только что назвал меня простаком? – Шейд хотел оттолкнуть его, но Аполлон схватил его за руку, чтобы остановить. – Я указываю на то, что ты неопытен в отношениях, – сказал он. – Собираешься отрицать? – Мне двадцать семь, и за всю жизнь у меня был только один настоящий друг, – протянул Шейд. – Так что, нет, отрицать я не собираюсь. – В любом случае репортеру лучше знать, потому что Шейд был еще сильнее сбит с толку, чем изначально. – Есть хороший шанс, что в конечном итоге я причиню тебе боль, сам того не желая. В целом он не был социально неловким, но, когда дело касалось личных отношений и формирования привязанностей, которые не имели ничего общего с работой... Тут ему становилось трудно. Вот что происходит, когда ты вырастаешь социальным изгоем во всех школах, которые посещал. Он не знал, как заводить друзей, потому что в прошлом у него никогда не было такой возможности. Гейл подружился с ним, а остальные люди, с которыми он общался, были просто коллегами, с которыми он ладил. Они, конечно, не устраивали друг для друга сюрприз-вечеринок на дни рождения. – Не волнуйся об этом, – сказал ему Аполлон, понизив голос до низкого шепота, – есть большой шанс, что в конечном итоге именно я намеренно причиню тебе боль. Шейд снова нахмурился. – Ты имеешь в виду, потому что это должно закончиться? Когда дело будет закрыто и я уеду... – Таков твой план? – спросил Аполлон. – Убраться с планеты, как только дело будет закрыто? – Ну да. Вот как это работает. Я либо ненадолго возвращаюсь на базу, либо меня отправляют на другое задание. Хотя я подумывал о том, чтобы взять отпуск. Ты видел, как все было плохо на днях. Мне явно нужно отдохнуть. – Если ты перестанешь использовать блокираторы... – Я сказал, что могу продержаться час в той комнате, в которой сейчас нахожусь, – напомнил Шейд. – Я мог бы, может, даже растянуть до двух часов, но меня бы начало тошнить. Моя грудь начнет сжиматься, как будто на меня давит что-то тяжелое, и в голове начнет стучать. К тому времени, как истечет второй час, у меня, вероятно, будет одышка. И продлится еще треть? Маловероятно. Отсутствие блокираторов делает меня больше похожим на других Читт, но не делает меня полностью нормальным. – Нормальность переоценивают. – Тебе легко говорить. – Аполлон был самым обычным парнем, которого Шейд когда-либо встречал. Буквально все, что он когда-либо мечтал найти в партнере. Все, чем он когда-либо хотел быть сам. – Я не ревную, – сказал он, почти не задумываясь, – я завидую. – Как честно с твоей стороны. – Это не прозвучало как оскорбление или словно он был расстроен комментарием Шейда. Он казался... довольным. – Если бы только ты мог быть таким же честным и с самим собой, я бы решил множество твоих проблем. Затем в конце коридора появился Гейл, размахивая руками, чтобы привлечь их внимание. Вздрогнув, Шейд осознал, как близко они стоят, и увеличил расстояние между ними, кивнув своему партнеру, когда глаза Аполлона сузились. Однако, как только репортер понял, что они больше не одни, выражение его лица смягчилось и снова стало непринужденным и дружелюбным, которое он так часто носил. – Нам нужно, чтобы вы вернулись в конференц-зал, – сказал Гейл, как только добрался до них. – Тогда я... – Аполлон сделал шаг назад. – Нет, – Гейл серьезно посмотрел на них, – ты тоже. Мы кое-что нашли. Кое-что, что нужно увидеть вам обоим.