«Внимание!»
Ну всё. Началось.«Объявляется следующий бой со ставками в двадцать пять тысяч йен и в сорок две тысячи йен. Джиро Нобору и Накахара Чуя вызываются, прошу подойти к арене.»
— Ясно… — он идёт, расправляя плечи, чуть подпрыгивая и стряхивая напряжение с тела. Вступая на край арены он видит перед собой человека, того самого Джиро Нобору, которого вызвали к Накахаре на поединок. Он выше Чуи примерно на голову, потому что оценить объективно, находясь в нескольких метрах от друг друга, тяжеловато. Если его оппонент прямо сейчас думает, что рыжий для него мелкий и зажать его к решётке будто проще простого, то он заблуждается. — М-м, интересно… — тихий и низкий голос лепечет, пока белоснежные пальцы медленно крутят вино в бокале — так непринуждённо и скучающе, но, по крайней мере, интерес Шибусавы начинает потихоньку подогреваться. — Что интересного? — Посмотри на ринг. Карие глаза опускаются по указке вниз. На нём находятся на человека, ожидающие начала поединка. — И что же там? Шибусава томно вздыхает. — Видишь того рыжего примечательного парня? Один из моих самоцветов — яркий, буйный, победоносный… Такой удивительный мальчишка. — И что же в нём такого? — тихо усмехается Осаму, кладя в рот две виноградины. — Это интересный самоцвет, знаешь ли. Вот видно же, что он боец, да? У него есть мышцы, упругая кожа, хищное выражение лица… Дазай его оглядывает. Оценивающе, каждую черту. — Но он фигурист. Дазай резко переводит взор с парня на Тацухико, который в свою очередь уже глазел на него. Шибусава читает на нём невообразимый шок. — Чего? — Да, этот парень, Накахара Чуя, упёртый какой, конечно… Я ведь наслышан, что ты собираешь себе опытных людей в сборную. Может, стоит рассмотреть? Осаму вздыхает, прокалывая зубами виноградинку. — Родители случайно разболтали? Шибусава тихо кивает с улыбкой. — Мне нужны люди с хорошей техникой. Я сомневаюсь… — Попробуй. — Хорошо, — Шибусава ведь не отстанет. — Я попробую, — он скучающе смотрит вниз, продолжая пальцами отрывать плод за плодом и класть себе в рот. Чуя блокирует удар, пока его пытаются пробить кулаком, и пока есть свободная секунда, он отвечает тем же, попадая в упругий чужой торс, который под его костяшками сразу же напрягается. Он снова блокирует нападение. И снова. Его стараются зажать к границе ринга. Чуя не успевает вовремя среагировать. Удар приходится прямо по носу. Рыжий ощущает, как раздражающе что-то стекает по желобку. Твою мать. Если честно, то Чую всё заебало. Жизнь слишком сильно затрахала его в щели. Может, стоит хоть капельку выпустить пар? Он еле как нагибается и заходит на приём, переворачивая уже Нобору спиной к решётке ловким толчком, что раздаётся металлическим скрежетом позади него. Чуя резко падает на колени с рыком, мгновенно заставляя оппонента опереться об его спину. На нём нет одежды, поэтому он хватает только его правую руку и делает неуклюжий, но бросок. Это даёт Чуе время взобраться на противника, удержать его и начать серию ударов по лицу. Голова кружится. Не критично. Каждый его удар тяжело приземляется и отходит, пока рефери обеспокоенно следит, чтобы оповестить всех об окончании поединка. Чуя не прекращает бить. Ещё раз. Блять, ещё раз. И ещё, мать его, раз. Вдруг стало слышно лёгкое и беспомощное похлопывание ладонью по твёрдому мату. — Стоп! Чуя замахивается ещё, но резко останавливает свой кулак в воздухе. Его дыхание дрожит. Оно слишком глубокое и тяжелое. Сердце, не переставая, долбится об его грудную клетку. Он смотрит лишь в одну точку. Накахара будто бы в прострации, даже не слышит свиста и криков толпы, которая окружает ринг. Его напрочь оглушает стук сердца, бьющийся об уши. В его мыслях ничего не осталось. Мозг вроде бы осознаёт сигнал окончания боя, но в то же время он не хочет ни о чём думать. Это сейчас слишком тяжело для него. Капля пота медленно стекает со лба по выемке переносицы, после чего переходит на линию носа, останавливаясь на кончике. Всё его лицо вспотело. Веки слишком расслаблены. Кровь коснулась губ и зубов. Она стекает дальше, падая каплями на чужое разукрашенное лицо. Его тело так ноет, и он блядски измотан, но если прозвучало «стоп», то это означает только то, что Чуя одержал победу. Он видит перед собой чужой мутный взор, разбитый нос и потёкшую кровь, которая грязно размазалась по губам и щекам. Чуя откидывает голову назад совсем небрежно, вставая с колен и с тела избитого оппонента. И, чёрт возьми, в нём больше не бурлит адреналин — Накахара ослаб. Как чертовски он хочет домой. Каждый бой для него действительно пытка, но так он может быстро и действенно заработать денег. Пусть хоть даже Чуя устаёт, но он может всё ещё бороться. Лишь бы сейчас попасть домой. Рыжий идёт с ринга прочь, а после уходит к столу, где его поджидает гонорар. Забинтованные костяшки небрежно стирают стёкшую и подсохшую линию, но только ещё сильнее пачкают лицо. Он забирает две ставки к чертям. — Видел, что умеет? До чего же упёртый, хотя ему нанесли неплохой удар… — Тацухико тихо смеётся, делая протяжный глоток вина. — И что он здесь делает? Если он фигурист, то его место на льду, а не на ринге в подпольном клубе. — Очень интересный вопрос, — Коллекционер усаживается в своём кресле поудобнее. — Чуя-кун ко мне пришёл два года назад по приглашению Тачихары-куна, но сейчас его здесь больше нет. Ему нужны были деньги на операцию для младшей сестры, поэтому в отчаянии забрёл в наше местечко и стал зарабатывать деньги на ринге. Шибусава выдерживает небольшую ожидающую паузу, вновь делая глоток дорогого алкоголя. — А потом сестрица его умерла. Решил снова сделать упор на катание, и поэтому бросил наш клуб. Но случилась какая-то, видимо, у него досада, после чего вновь к нам вернулся и отделался просто тем, что срочно нужны деньги. Теперь он снова здесь. Осаму молчит, раздумывая над словами и тем зрелищем, что он лицезрел перед собой пару минут назад. Накахара открывает шкафчик и ослабленно тащит сумку на скамью, вкладывая туда заработанных шестьдесят семь тысяч йен. Тело будто совсем не слушается. Такое вялое, иссушенное. Сорок тысяч йен. Довольно большеватая и рискованная сумма. Видимо, у того парня это были последние сбережения, ибо… Когда бой закончился, он видел помутневший и беспомощный взор, пока боль распространялась по его телу неприятными поддрагивающими вспышками. Он ведь пытался. Он ведь даже чуть не сбил Накахару с ног и нехило так ему вдарил. Возможно, он зверски отобрал у него шанс на победу. Это жалко. Чуя, возможно, ему срочно нужны были эти деньги. Блять. Блять, пожалуйста, не думай об этом. Ты победил. Операция в приоритете. Скоро всё закончится. Скоро ты снова вернёшься в катание. Хватит об этом думать. Накахара будто бы лопается. Он собственноручно даёт по своей щеке неплохого леща, чтобы прийти наконец в себя. — Твою мать… — он трёт щеку и жмурится, вновь возвращая себе самообладание. Чуя берёт телефон. Высокая яркость на нём заставляет снова зажмуриться, а после через маленькие щёлочки век взглянуть на экран. 3:20. Закончил он довольно рано. Для него же лучше. Пот грязный, сальный, но он мгновенно стирается полотенцем, чтобы придать лицу хотя бы чистый вид. У зеркала с раковиной с помощью воды и ногтей Накахара отскребывает засохшие кровавые хлопья и помогает чуть намокшим полотенцем, полностью смывая. — Надо будет обработать… Нос не болит, — оценивающе разглядывает своё выражение Чуя. — Вроде не сломан. Здесь всё также воняет. Невыносимо. Он снимает мокрющую от пота майку, небрежно толкает в сумку, а потом достаёт кое-какой комок одежды, быстро расправляет и переодевается в лёгкий свитер. Вместо длинных шорт надевает поношенные джинсы. Надо выйти из подпольного клуба как можно скорее, ибо дышать тут серьёзно нечем. Всё пропахло потом, разным куревом и алкоголем. Как это противно. Он надевает куртку, быстро суя телефон в карман. Накахара перебрасывает сумку на плечо и выходит прочь из раздевалки, вдыхая носом более-менее свежий воздух. Проходя мимо коридоров, пьяниц и всяких прочих шлюх, Чуя идёт к выходу быстрым шагом. Минует вышибал. Теперь, в тёмном переулке, может спокойно размеренно вдохнуть, потому что он, можно сказать, на свободе. Он находится на свободе, и прямо сейчас Чуя может надышаться вдоволь. Кислород даже начинает пахнуть по-другому после того, как он надышался странного и прокисшего запаха в раздевалке. Рыжий еле как упирается ладонью об стену, а после накидывается без сил на неё всем своим телом, испуская тихий вздох. Тело как будто не слушается совсем. Он садится на корточки и опускает голову, снова глядя на экран телефона. Свечение делает его лицо более бледным и измотанным: глаза пялятся лишь на одну картинку. 3:26. На обоях стоит мама, совершенно здоровая и не бледная, рядом с ней в обнимку Мива. Здесь сестрёнка радуется и смеётся, когда стоит с матерью вот так, крепко сжимая талию женщины своими белыми ручонками. Позади них берег Токийского залива. Тогда они приехали отдыхать. Ведь семейный отдых довольно важен — у матери всё равно выдался отпуск. Чуя с удовольствием фотографировал их, улыбающихся и смеющихся, потому что любое, хоть даже самое простое воспоминание, для него безумно дорого. Он делает это, чтобы когда-нибудь вспоминать, жить этими моментами, когда всё будет идти наперекосяк. Не так, как нужно. Считай, он перестраховался. Слёзы накатывают мутным шлюзом. В носу начинает щипать. Слишком мучительно для него смотреть на эту фотографию долго. — Мива, я постараюсь её вылечить… — он старается проглотить вставший ком. — Я обещаю… На самом деле, Чуя не может чего-то обещать. Осталось мало времени. Об диагнозе острого лимфобластного лейкоза они узнали поздно. Её время на исходе, Накахара жмёт из себя всё, что может. Если даёшь обещание, то, мать его, — сделай это. Как только раздаётся хлопок двери, Чуя автоматически вытирает натёкшие слёзы и гасит телефон, делая вид, что он просто отскисает возле стены, дыша полной грудью после поединка. — Отличный бой. Он поворачивает голову в сторону пришедшего, видя перед собой высокого мужчину. Какой верзила. И что ему приспичило? — Ну… спасибо? — рыжий вовсе не знает, что ответить на это. Шатен садится на корточки рядом с ним. Один глаз забинтован, на щеке вата с пластырем. Странный тип. Это повод для того, чтобы нахмуриться и насторожиться. — Мне сказали, что ты фигурист. — Кто, Шибусава? Незнакомец издаёт смешок. — Допустим. Деньги нужны? Такое ощущение, будто Накахару хотят вовлечь в проституцию. — Допустим, — говорит Накахара после раздумчивой паузы. Он до сих пор насторожен. — А мне нужны ученики. Чего? Ученики? По фигурному катанию? Он так похож на подростка или что? — Мне бы хотелось посмотреть на твою технику катания. — Чего?.. — Я хочу увидеть твою технику катания, если ты фигурист. Я набираю людей в сборную. Через полгода Олимпийские игры в Пекине, я буду выступать там в качестве тренера из Японской делегации. Стоп. Блять, подождите. Теперь лицо становится более знакомым. Он где-то его видел. — Тебя зовут Накахара Чуя, верно? Чуя всё ещё обдумывает его слова. — Ну? И? А ты кто? — Дазай Осаму. Приятно познакомиться. Нет. Это шутка. — Слушай, если ты так хочешь доебаться, то давай тебе врежу, хорошо? Но он улыбается. Чуя пытается быть грубым, потому что прямо сейчас он бы не хотел с кем-то контактировать, а тем более общаться. — А по мне похоже, что я шучу? — Если ты и Дазай Осаму, то я тебе зачем понадобился? Есть много профессиональных спортсменов, которых ты можешь обучать– Обучать?«Я набираю людей в сборную. Через полгода Олимпийские игры в Пекине, я буду выступать там в качестве тренера из Японской делегации.»
«Дазай Осаму. Приятно познакомиться.»
Нонсенс. Так он же трёхкратный чемпион. Какого хрена он забыл в рядах тренеров? — Видимо, ты усёк, — он смотрит на рыжего, который в свою очередь в недоумении оглядывает лицо Дазая. — У меня есть причины. Если ты считаешь, что очень хорошего уровня, я бы мог посмотреть на твое катание. Ты же где-то катался, имеешь опыт. Мне нужны сильные, а ты бороться умеешь. — А если мои навыки не подойдут? Я в пролёте? Осаму с улыбкой кивает. — В сборной есть ежемесячная зарплата, к тому же, на Играх есть хороший призовой фонд. Конечно, я не запрещаю тебе ходить сюда и зарабатывать тут деньги, постоянно рискуя жизнью. Если тебе нравится кататься, и если ты умеешь кататься, то я приму тебя в ученики. Куда ж Чуина судьба так вертится? Вот тебе и на — пришёл трёхкратный фигурист из подпольного клуба прямо к Накахаре после того, как тот отмудохал на ринге одного бедолагу. Крайне бредово, но что он тут делает? Шатен распускает бинт с правого глаза и убирает вату с щеки. Теперь точно Дазай Осаму. Он достаёт сложенный обрывок бумаги из внутреннего кармана. — Если захочешь, то через неделю приходи. На стадионе Ёёги, в Сибуе. Рыжий смотрит то на бумагу, то на фигуриста. Может быть, судьба пытается повернуться для него в хорошую сторону? Если она его не пытается ввести в заблуждение, то он её примет. Он забирает бумажку. Олимпийские игры. Это манящее золото, ради которого нужно пожертвовать своим здоровьем и временем. Это мотивация двигаться вперёд и смотреть вдаль с поднятой головой.