Один вор — множество сердец

Прекрасный вечерний Рим поражал туристов своими подсветками и красивыми видами на свои достопримечательности. Пьяцца Навона, Испанская лестница, фонтан Треви, который буквально пестрел в необычных световых решениях. Гости города толпились вокруг фонтана с живительной прохладной влагой, спасаясь от еще не спавшей жары, после чего фотографировались и бросали монетки через плечо, чтобы, как гласила примета, вернуться вновь в этот город, полный загадок, говорливых и артистичных местных жителей, а также знаменитой пасты и пиццы. Вор в желтом пиджаке прогуливался по Риму и наслаждался видами достопримечательностей. Но ему все хотелось посетить одно место, которое привлекало очень много туристов, а также итальянцев из других городов — Ватикан. Он прекрасно знал об этом месте, да и сам он давно хотел посмотреть на город-государство изнутри. Возможно, ему бы приглянулась какая-нибудь вещица из христианских сокровищниц. В конце концов, именно здесь и было средоточение самых главных и высокопоставленных лиц католической христианской церкви. И пускай у него с представителями религии были идеологические разногласия — как минимум он постоянно нарушал две Божьи заповеди, — он не боялся общаться со священниками на различные темы. В конце концов, священники ведь тоже люди, и им наверняка интересно пообщаться о чем-то еще, кроме священных писаний. Он взглянул на ограждения, которые были чистой формальностью, обозначавшие границу самого маленького государства, и беспрепятственно зашел внутрь, мило улыбнувшись пограничникам. Люди прогуливались по улицам, но большая часть посетителей находилась на площади Святого Петра, скопившись вокруг собора. Это было интересное зрелище. Люпен прекрасно знал интересный факт о том, что если встать на определенную точку на площади, то все колонны выстроятся в ряд, и куда бы он ни посмотрел, он будет видеть только одну колонну из переднего ряда. Тонкое архитектурное решение, и вора это очень удивляло — насколько же были точны архитекторы тогда, во времена возведения такой сложной конструкции. Но сейчас ему было не до созерцания фасада здания. Он хотел посмотреть на собор изнутри. К счастью, времени до закрытия было много, и он зашел внутрь, осматривая убранство собора. Все блестело в золоте, а также поражало размахом и величием. Статуи, колонны, лепнины и барельефы — это было поразительно, как такое могли делать в Эпоху Возрождения, без современных инструментов. «Все-таки тогда умели возводить величественные сооружения… — подумал Люпен, подходя к одной и статуй. — Как и статуи. Интересная работа…». Он стоял у монумента Святого Лонгина, глядя на то, как бывший легионер открывал себя для «божественного света», сбрасывая с себя доспехи и отказываясь от службы, чтобы стать христианином. Мужчина вспомнил, что именно этот персонаж был тем самым, что проткнул Христа своим копьем… — Хм. Н-да, мужик, ты честно выполнял свою работу, а потом вдруг переметнулся в религию, которую ты до этого отрицал. — задумчиво пробормотал вор, разглядывая каждый изгиб статуи. — Мне кажется это немного лицемерным. — Вы правда считаете, что это лицемерно? — услышал он вдруг рядом с собой тонкий женский голос. — То, что он устыдился своего поступка, когда осознал, что проткнул воистину сына Божьего? Люпен обернулся и увидел симпатичную девушку невысокого роста. Ее русые волосы ниспадали красивыми вьющимися локонами, обрамляя ее тонкую шею, а ее ясные карие глаза, казалось, пытались охватить своим взором все вокруг себя. Она смотрела прямо на мужчину, словно пыталась высмотреть у него искренность на лице. Одета она была в довольно легкое, но очень красивое платье до щиколоток, она прикрывала плечи легким полупрозрачным платком. — Хм. Не ожидал встретить здесь столь красивую юную сеньориту… — улыбнулся вор, поправляя свой синий галстук. — Позволь спросить, как зовут тебя, красавица? — М-меня зовут Беатрис Альбанелла… — смутилась девушка, поправляя локоны. — А вас? — Можно и на «ты», я не думаю, что у нас с тобой большая разница в возрасте. — мужчина хихикнул. — Меня зовут Арсен Люпен III! — Третий…? — удивилась Беатрис. — Вы какой-то потомственный аристократ? Происходите из богатого рода? — Ну, можно и так сказать. — вор подмигнул. — Фамилия моих предков достаточно известна в некоторых кругах. Но не будем обо мне. Так все-таки ты считаешь, что Лонгин действительно заслуживает статуса святого мученика? — Но ведь это правда. Согласно священным писаниям Евангелия от Иоанна, сотник Лонгин после того, как проткнул Иисуса копьем в бок, раскаялся в своем поступке, обратился в христианство и был свидетелем воскрешения сына Божьего. А потом его убили за веру. Он причислен к числу мучеников. — Не знаю. Мне кажется, что это немного… Странно. Так ведь любой может покаяться в своих грехах, а потом получить так называемый билет в Царство Небесное, просто потому что он исповедался. — Люпен пожал плечами, явно скептично настроенный. — Это вовсе не так. — возразила девушка, глядя на статую. — Нельзя просто прийти в храм, подойти к священнику и высказать все как на духу о своих преступлениях, чтобы попасть в Рай. Нужно ведь искренне раскаяться в своих грехах, искренне желать стать лучше. Твое желание должно идти из глубины души. Иначе, как вы… Ты говорил, это будет больше похоже на лицемерное желание просто избежать справедливого наказания. — Хм. Вот как. Ну, я этой тонкости не знал. Я знаю лишь, что в Средневековье спокойно торговали индульгенциями, как эдакими билетами в Райские сады. Да и крестовые походы тоже о многом говорили о людях и верующих того времени… — Но ведь сейчас это все не так! — Беатрис воскликнула, после чего сбавила громкость голоса. — Ой, извини… Я не хотела повышать голос. Просто… Да, это правда, что в Средневековье многие неправильно трактовали законы Божьи. Но сейчас многое изменилось в религии. На костре никого не сжигают, и самое суровое наказание — это анафема или епитимья. — Вот оно что. Ну, в любом случае религия — это не для меня. Я не особо верю в святых. Хотя на своем веку я повидал существ, которые могли бы пошатнуть мой агностицизм. Та же Камила… — Кто такая Камила? — Эм… Пожалуй, я не буду тебе рассказывать о ней. Скажу лишь, что она была просто убийственной красавицей, привлекавшей многих мужчин и желавшей быть красивой вечность! — Ясно. — девушка хотела было что-то добавить, но сдержалась. — А про меня… Что ж, если бы я был хоть как-то причастен к христианству, то, пожалуй, я был бы уже давно проклят, предан анафеме, а после смерти… Так и вовсе оказался бы в Аду. — Ты… Ты совершал множество грехов? — И совершаю до сих пор, моя милая Беатрис. — улыбнулся Люпен, глядя на ее лицо. — Знаешь, я бы даже сейчас совершил одну маленькую шалость, чтобы впечатлить тебя. Что ты знаешь о «Божественной комедии»? — О, я знаю ее! Это мое любимое произведение! — Беатрис оживилась. — То самое, что заложило основу в представлении об Аде, Чистилище и Рае! Многие верующие люди ориентируются как раз на описания этих мест оттуда, из этой поэмы! Да и некоторые священники тоже опираются на это произведение, описывая, какие последствия ждут людей за совершение грехов! — Хи-хи… Как любопытно. Твое любимое произведение, говоришь? — вор задумался на пару мгновений. — Знаешь, давай мы с тобой встретимся где-нибудь в Риме через парочку часов? Поговорим как раз о «Божественной комедии»… В более приватной обстановке. Что скажешь? — Ох? А ты сможешь меня найти? — удивилась девушка, кинув взгляд на нового знакомого. — Найду. Не волнуйся, я еще никогда не терял из виду столь красивых девушек. Просто жди меня, хорошо? И Люпен, отправив ей воздушный поцелуй, быстрым шагом направился прочь из собора.

*****

Ватиканская апостольская библиотека пустовала, поскольку она была закрыта. Но Люпену ничего не помешало проникнуть внутрь, словно коту, который гулял сам по себе. Внутри он осматривался довольно осторожно, чтобы не попасться на глаза смотрителей. Он перебегал между колоннами и старался не шуметь и не стучать каблуками по мраморному полу. В конце концов, он сюда проник, чтобы поскорее забрать кое-какие сокровища. На этот раз он нацелился на гравюры из Гравюрного кабинета. Ему были интересны только несколько произведений искусства, а именно — гравюры с сюжетами «Божественной комедии». Он отлично знал, что они должны храниться именно здесь, в этой библиотеке, и надо было поскорее заняться ими, чтобы никто не заметил пропажи. Охраны было не очень много, поэтому ему не составило труда проникнуть внутрь кабинета и начать поиск нужных ему медных гравюр. Фонарик освещал своим небольшим светом стены помещения и выхватывали сюжеты различных библейских и других религиозных историй, пока, наконец, он не нашел нужные ему произведения — он тут же узнал «Ад» от Данте, выполненный в виде воронки. — А ну-ка, идите к папочке… — улыбнулся Люпен, пока вдруг не услышал за своей спиной голос: — Что же ты делаешь, сын Божий? Вор быстро обернулся и посветил фонариком туда, откуда донесся вопрос. Перед его глазами предстал человек, которого он меньше всего ожидал встретить в своей жизни — Папа Римский. Он был одет в свои белые одеяния, смотрел на мужчину и вроде бы был то ли удивлен, то ли заинтересован действиями незваного гостя. — Эм… Ох, здравствуйте… — смутился Люпен, все еще держа в руках гравюры. — Хах, я тут просто кое-что заимствую! — То есть, ты крадешь религиозные сокровища, верно? — Папа Римский спокойно посмотрел на украденные предметы. — Ты решил совершить грех воровства и нарушить одну из заповедей Божьих? — Можно и так сказать, Ваше Святейшество. — вор улыбнулся, делая легкий поклон. — В конце концов, я ведь Арсен Люпен III, величайший вор во всем мире! — О, я наслышан о тебе многое, сын Божий. — также улыбнулся священник, подходя ближе. — Благородный разбойник, что спасает девушек, но при этом грабит сокровища всего мира и забирает какие-то артефакты себе, чтобы разбогатеть. А также занимается прелюбодеянием и множеством других грехов, чтобы скрасить свою жизнь. — Хех, моя слава бежит впереди меня! — Люпен почесал свой затылок. — Обо мне знает даже само Святейшество, Папа Римский! — он засмеялся. — Что ж, вы не ошиблись ни в одном пункте. Я действительно такой, каким вы меня описали. — Скажи же мне, сын Божий, зачем тебе понадобились гравюры? — Ну, как бы сказать. Я встретил в соборе одну прекрасную девушку, и мне очень захотелось поговорить с ней о «Божественной комедии», ее любимом произведении. А чтобы впечатлить ее, я хочу ей продемонстрировать те самые гравюры, которые наглядно иллюстрируют Ад, Чистилище и Рай. Я очень хочу показать ей, как сам ценю поэму Данте Алигьери. — Ах, вот оно что. Благородная цель благородного разбойника — впечатлить дочерь Божью, чтобы та осталась в изумлении. Понимаю, понимаю. Однако у меня есть вопрос к тебе, сын Божий — собираешься ли ты присвоить эти гравюры себе насовсем? — Хех, нет, конечно! Иначе бедная девушка будет шокирована, а также она бы меня возненавидела. Я собирался просто показать ей, что я могу сделать ради нее и ее сердца, а потом вернуть украденное на место, прежде чем меня посадят за решетку. Думаю, это будет честно. — Люпен подмигнул. — Понятно. Это весьма благородно. Что же, тогда не буду тебе препятствовать, Арсен Люпен III. Но как законопослушный и богопослушный человек, я обязан выполнить свой долг перед своими убеждениями и взглядами. — Что вы имеете в виду? Папа Римский, улыбнувшись как-то очень по-доброму, по-дружески, подошел к какой-то системе с кнопками, после чего нажал одну. Сразу послышалась сигнализация, и где-то вдалеке Люпен услышал знакомый возглас: «Я так и знал! Так и знал, что он объявится здесь! Люпен!!!». Вор слегка засмеялся и проговорил: — Не думал, что папаша окажется и здесь. Вот ей-богу, куда я ни пойду, он всегда будет там же, словно примагниченный. — Сын Божий, просто прошу, верни эти гравюры через несколько часов, чтобы не создавать панику и не усугублять положение. И тогда уж я сделаю так, что о тебе на какое-то время забудут. — Непременно, Ваше Святейшество! Даю слово Арсена Люпена III! И вор, поклонившись, перехватил гравюры и побежал прочь из библиотеки, ловко избегая встречи с полицейскими и охраной. По дороге он чуть не столкнулся с Дзенигатой, но вовремя успел свернуть в другую сторону и спрятаться за колоннами. Между тем, японский полицейский ворвался в библиотеку, размахивая своим лассо с наручниками, но, увидев только Папу Римского, смутился и сказал: — Эм, простите, э… В-ваше Святейшество, но… Что случилось? Почему включена сигнализация? — Ах, это сын Божий, Арсен Люпен III, украл гравюры «Божественной комедии». Сейчас он куда-то сбежал, еще до того, как вы успели сюда зайти, инспектор. — Черт! — выругался полицейский, после чего ринулся обратно. — Люпен! Стоять, Люпен, ты арестован! И полицейские побежали за ним, оставив Папу Римского одного. Он лишь благосклонно улыбался, глядя им вслед, понимая, что эта беготня величайшего вора и самого компетентного полицейского будет продолжаться вечно — в конце концов, он прекрасно знал всю ситуацию. Подойдя к окну библиотеки, он посмотрел на площадь, тихо засмеялся и сказал скорее сам себе: — Сыны Божьи да будут благословлены на долгую и счастливую жизнь… Даже если им придется совершать грехи и преступления. Но их жизнь не может быть устроена иначе.

*****

Люпен долгое время бродил по улицам Рима и искал Беатрис. В какой-то момент он ее нашел — ее красивенькое платье выделяло среди толпы. Она сидела за столиком и пила кофе, перекусывая чизкейком. Похоже, она уже полноценно поужинала и теперь просто отдыхала, наслаждаясь поздней вечерней прохладой. Вор подошел к ней, держа руки за спиной, и сел напротив нее, улыбаясь во все свои тридцать два, превращая свое лицо в обезьянью мордочку. — Здравствуй, сеньорита Беатрис! — сказал он, слегка хихикая. — Я ведь говорил, что найду тебя! — Ох? Арсен Люпен? — удивилась девушка, глядя на человека в желтом пиджаке. — Я… Я не ожидала, что ты так просто меня разыщешь. — она поправила локон своих волос. — Значит, ты все-таки хочешь… Обсудить со мной «Божественную комедию»? — Именно! И я принес кое-что, что тебе должно понравиться! — и он выставил напоказ гравюры. — Вуа-ля! — Ах! — Беатрис удивленно вздохнула, глядя на украденные сокровища. — Т-ты… ты что, где-то купил репродукцию гравюр Сандро Боттичелли? — Нет, бери выше, моя дорогая. — улыбнулся вор. — Это подлинники. На этот раз девушка еще громче вздохнула, закрыв рот рукой. Она была в очень сильном шоке. Потому что она прекрасно знала, что эти гравюры хранились как сокровища христианства в Ватиканской апостольской библиотеке, под надежной охраной. И тот факт, что теперь они находились в руках у этого молодого человека… Это поражало до глубины души. — Ты… Ты их украл?! — чуть не крикнула девушка, подпрыгивая на месте. — Ну почему сразу украл. — Люпен надул губки. — Просто одолжил ненадолго. Сам Папа Римский разрешил мне взять их на время, чтобы показать их тебе и поболтать. Но попросил их в скором времени вернуть. Так что времени у нас с тобой не так много, красавица. Прошу, не кричи и не зови полицию. Я клянусь честью своего дедушки, Арсена Люпена, что я не имею злого умысла насчет этих гравюр. Я просто хочу показать их тебе лично. Итальянка похлопала глазками. Она не могла поверить, что молодой человек, которого она встретила в соборе, окажется вдруг преступником. В ее голове не складывалась картина — в ее представлении обычно воры просто грабят случайных прохожих и являются социально отстраненными личностями, злыми, алчными, жадными и очень коварными. А тут перед ней сидел человек, который утверждает, что сам Папа Римский разрешил ему взять гравюры, хотя было ясно, что он их украл, да еще и мило с ней общается, обещая, что не имеет злого умысла. Чему верить? Что делать сейчас? Звать полицию? Кричать? Пытаться сдать его кому-либо еще? Попытаться его задержать? Или довериться ему…? Последний вариант был очень рискованным. Кто знает, привлекут ли ее за соучастие или как случайную свидетельницу? — П-прости… А ты… Ты правда вернешь эти гравюры на место? — спросила Беатрис, глядя на украденные произведения искусства. — Клянусь, моя милая сеньорита. В конце концов, я обещал самому Папе Римскому, а нарушать свое слово я не могу. Это не мой стиль. Я хоть и вор, но я благородный вор, и я никогда не делаю чего-то подлого. — Ты… Ты как Робин Гуд? — Хах, можно и так сказать. — Люпен подмигнул девушке, кладя гравюры на стол. — Итак, может быть, поговорим о «Божественной комедии»? Подискутируем, так сказать. Вдруг у нас с тобой разные взгляды? Беатрис кивнула. Она с облегчением вздохнула, понимая, что, возможно, ей все-таки стоит довериться этому молодому человеку. Он реально не выглядел как законченный негодяй, его лицо было добрым, словно у обезьянки, которая просто любила немного пошалить. Поэтому, отпив немного свой напиток и заказав у официанта еще пирожных и кофе для нового знакомого, она придвинулась поближе и начала разговор. Почти три часа они сидели и общались между собой. Действительно, у Люпена были другие взгляды на религиозные представления об Аде, Чистилище и Рае. Но тем и было интереснее обсуждать поэму, сталкиваясь во мнениях и не соглашаясь друг с другом в точках зрения. Люпен был более прагматичным и более скептичным во взглядах, подвергая все сомнениям и задавая вопросы, в то же время как Беатрис была верующим человеком, принимающая некоторые знания за чистую монету. Их дискуссия была жаркой, но не сказать, что враждебной. В конце концов, они оба старались искать компромиссы и какие-то соглашения друг с другом. Наконец, Люпен, посмотрев на часы, встал, взял с собой гравюры и сказал девушке: — Ах, увы! Я должен выполнить свое обещание, иначе меня предадут самому страшному наказанию! Но не волнуйся, милая сеньорита, я обязательно буду писать тебе письма. — он поцеловал тыльную сторону ее ладони. — Просто дай мне свой адрес, и вскоре ты начнешь получать от меня красивые открытки! Девушка кивнула, улыбнулась и написала свой адрес на салфетке. Вор, забрав ее и положив во внутренний карман, отвесил легкий поклон и покинул заведение, оставив приличные чаевые официанту. А Беатрис, глядя ему вслед, чувствовала, как ее сердце было покорено. Четвертое сердце из кругосветного путешествия Люпена.