Один вор — множество сердец

Погода сегодня была не самая лучшая. Мелкий дождь моросил из грузных темно-серых облаков, угрожая вот-вот перейти в самый настоящий ливень с грозой. И люди бегали по улице, прикрывшись зонтиками, а кто-то просто закрывал свою голову капюшоном дождевика, чтобы не намокнуть так сильно. Большая часть людей пряталась под козырьками ларьков и магазинов, а некоторые и вовсе пережидали непогоду в кафешках, чтобы не скучать и не смотреть на уныло-серое небо. В одном кафе сидела девушка, которая явно походила на неформалку – черные готические одежды, причем не самые тяжелые, а достаточно простые, хоть и с цепями, черный макияж, черные взъерошенные короткие волосы. При этом она сидела в кафе и занималась рисованием, попивая свой крепкий черный кофе. Ее не смущали взгляды прохожих, которые иногда показывали на нее пальцем и хихикали. Она давно привыкла к такому повышенному вниманию со стороны случайных незнакомцев. Однако в какой-то момент она почувствовала на себе ну слишком пристальный взгляд, не сходивший с нее добрых пять минут. Это не было похоже на случайное разглядывание ее необычного образа. Не понимая, что не так, девушка подняла взгляд и огляделась по сторонам, пока вдруг не наткнулась на довольно яркий желтый пиджак. Это было первое, что она в принципе увидела, а потом ее глаза уловили другие черты человека — обезьянье лицо, черные брюки, синий галстук и белая рубашка под пиджаком. Мужчина, который откровенно смотрел на нее, как только она его заметила, игриво подмигнул ей. Девушка на это отреагировала довольно саркастично и скорчила презрительную гримасу. Что удивительно, это вообще ни разу не смутило мужчину. Наоборот, он встал со своего столика, прихватив стаканчик с кофе, и подошел к ней, усевшись наглым образом рядом с ней, а потом заговорил: — И что же такая девушка делает в одиночестве в этом милом заведении? — Отошел, быстро! — сказала она, шарясь в своей готической сумочке. — Иначе я в тебя прысну перцовкой! — Ну-ну-ну… — незнакомец элегантно положил свою руку ей на сумочку, не давая вытащить перцовый баллончик. Делал он это весьма напористо, но так, чтобы никто вокруг не подумал, что он до нее домогается. — Не нужно быть такой резкой во время знакомства. Я ведь не какой-нибудь насильник. — А выглядишь прям очень похоже. — заметила девушка, пытаясь отодвинуться подальше. — Подходишь, начинаешь заговаривать с незнакомой девушкой, которая явно к тебе испытывает презрение… Тебе мое лицо ни о чем не сказало? Или ты тупой, не распознаешь невербальные знаки? — Почему же, распознаю. Просто мне очень захотелось узнать тебя поближе. Я охотлив до необычных типажей. Понимаешь, я считаю себя достаточно привлекательным. И мне нравятся девушки, которые не боятся показать свой внутренний мир… Ты ведь гот, верно? — Э… Ну да. Я гот. Тебя что-то смущает? — девушка сразу перешла в нападение, так как знала, что обычно происходит после такого вопроса. — Нет, вовсе нет! Мне нравится твой образ! — мужчина примирительно поднял руки, как бы показывая, что он готов к любому удару. — Черный макияж, черная очень стильная одежда… Ох, особенно мне нравятся твои цепи и ботинки. Прям веет монументальностью и грузностью твоих чувств. Ты как бы кричишь всем, что у тебя есть свои мысли об этом мире, и ты не стесняешься их показывать, даже если они преимущественно негативные. Девушка осталась в легком шоке. Обычно люди довольно косо смотрели на ее образ. Конечно, мода на готов и эмо прошла больше десяти лет назад, и сейчас таким почти никто не увлекается, разве только попонтоваться. Идейных любителей субкультуры и тех, кто реально любит это все, можно было пересчитать по пальцам. И она, будучи идейным последователем субкультуры, часто получала негатив в свой адрес, упреки и злобные, токсичные комментарии. Она давно уже привыкла к такому отношению к себе, поэтому всегда реагировала на обращение к себе с пассивной агрессией, либо с активным нападением, следуя старой доброй традиции лучшей защиты. А тут какой-то наряженный мужик, явно денди, сам к ней подходит со своей дебильной обезьяньей улыбкой, делает ей комплименты и ничего не говорит плохого о ее образе. Для нее это было в новинку, потому что обычно хорошие (насколько это было возможно) слова она получала только от своих идейных коллег. — Эм… Спасибо, наверное? — неуверенно сказала она, разжав свои пальцы с перцового баллончика в ее сумке. — Слушай, а ты действительно имеешь это в виду? Ну, то, что ты сказал? — Абсолютно! Я абсолютно серьезен! — улыбнулся мужчина. — Позволь представиться. Меня зовут Арсен Люпен III! Потомок знаменитого Арсена Люпена I! А как зовут тебя, о милая мефрау? — Э… Меня зовут Жаклин Кроон. Но среди своих друзей-готов я Мерула. — Ах, значит, «черная птица»? — сразу смекнул Люпен, подмигивая ей. — Должен сказать, тебе идет это прозвище. Это значит, что ты свободна от большинства предрассудков, и что ты можешь улететь куда угодно! Как птица в небесах! — Э, боже, хватит… — Жаклин слегка отодвинулась, не привыкшая к такому обилию комплиментов. — Да я просто по приколу взяла это прозвище. Первое, что мне в голову пришло… Я не задумывалась о том, что оно означает… — Правда? А я думал, ты вкладывала какую-то сакральную мысль в это прозвище. Мне всегда казалось, что готы дают друг другу прозвища, вкладывая в них определенные смыслы. — Раньше, может быть, так и было, но сейчас они просто подбирают те клички, которые им больше нравятся. — сказала девушка, глотнув кофе. — Вот и мне просто понравилось имя «Мерула». Я не знала ни о какой черной птице. Но знаешь… Узнав истинное значение имени от тебя, пожалуй… Я буду соответствовать образу этого имени. Да и потом, мне правда нравятся черные птицы, вороны, например. — Вот и отлично! Кстати, Мерула… — Люпен тут придвинулся к ней поближе, переходя на заговорщический шепот. — Раз уж ты гот, то я тоже должен поделиться своим неформальным движением. Я — вор. Самый известный во всем мире! — Да? Ни разу не слышала о таком. — равнодушно заметила гот, пожимая плечами и делая максимально постное лицо. — Ну, да, не все могут меня знать, но правительства почти всех стран мира хотят меня посадить за решетку. И у меня даже есть мой архивраг — инспектор Коичи Дзенигата. Ах, мы так любим играть в кошки-мышки… — вор мечтательно протянул, как будто говорил о сущем пустяке. — И кстати, я не только вор, но еще и дамский угодник… — Я заметила. — Мерула подняла бровь. — И ты вот так спокойно мне говоришь об этом? Вот тебя вообще ничего не смущает? Обычно воры, я не знаю, скрываются, прячут свои грязные делишки от других людей… А ты вот так просто мне вываливаешь свою подноготную. Как будто ты уверен, что я сейчас не начну орать благим матом и не сдам тебя полиции. — Потому что я знаю, что ты меня не сдашь. — протянул мужчина, улыбнувшись фирменной ухмылкой. — Вы, готы, те еще бунтари. — Предположим, что ты прав. И чего ты хотел добиться своим каминг-аутом? На что ты намекаешь? — На то, что я могу для тебя достать абсолютно все, что угодно, чтобы ты была удовлетворена, конечно же! — Люпен рассмеялся. — Вот чего бы ты хотела от меня получить в качестве романтического подарка? Жаклин задумалась. По-хорошему она должна была еще с самого начала заорать, что до нее домогаются, и привлечь внимание всех посетителей бара. Но этот Люпен был слишком самонадеянным. Поэтому она решила взять его на понт, чтобы тот от нее сам отвязался. Она была девушкой определенных стандартов, поэтому, хитро улыбнувшись, сказала с легким сарказмом: — Удиви меня. Люпен был слегка застигнут врасплох. Как-то странно девушка среагировала. Обычно прекрасные дамы были довольно конкретны в своих просьбах и желаниях — вспомнить хотя бы Маринетт, Агнес или Беатрис. А тут ему представительница готической субкультуры поставила задачу украсть то, что ее удивит. Проблема заключалась в том, что он не мог понять, что именно ее удивило бы. Судя по самодовольному выражению ее лица, она была готова ко всему, что он мог бы ей предложить. Бриллианты, картины знаменитостей, украшения, какие-то артефакты… Казалось, что ее ничего не впечатлило бы. Но тут его осенила одна идея. Он обдумал ее немного, а потом, кокетливо улыбнувшись, подмигнул Жаклин и сказал ей: — О, моя дорогая мефрау Мерула, я смогу тебя удивить. Ты только жди меня, и я скоро примчусь к тебе! Он галантно поклонился, оставил на столике чаевые, после чего быстро, даже как-то спешно вышел из кафе, несмотря на проливной дождь. Казалось, что его ничего не смущало.

*****

Дождь лил сплошной стеной, порой создавая очень плохую видимость для тех, кто проезжал на машине. Как раз к Музею Ван Гога подъехала маленькая желтенькая машина, которая выделялась на фоне серых улиц своим довольно ярким цветом, словно какой-то комочек. Через окно на стеклянное здание музея смотрело три человека, и один из них явно был недоволен. — Еб твою мать, Люпен, а получше дня не мог выбрать для того, чтобы совершать свои налеты? — проворчал Дзиген, запахиваясь в дождевик. — Льет как из ведра, в такую погоду даже плохой хозяин собаку из дома не выгонит, а ты нас приплел для воровства… Кстати, а что мы воруем? — Это маленький секретик. Я вам не скажу сейчас, иначе… Скажем так, вы бы отказались, если бы я сказал, что именно мы будем добывать. — сказал Люпен, выходя из машины, весь покрытый желтым дождевиком. — Черт, я выгляжу сейчас как тот мелкий пацан из фильма ужасов про клоуна… — Будешь дурака валять — тебя постигнет такая же участь. — буркнул стрелок, также выйдя наружу, только вот он был в черном дождевике. — Так. А план какой? — Сейчас мы проведем маленький импульс, вырубив камеры. А потом мы втроем пройдем внутрь музея, представившись обычными посетителями. Обойдем залы, чтобы не вызывать подозрений, а потом разделимся. Дзиген, Гоемон, вы должны будете привлечь внимание смотрителей на себя. Я же тем временем пойду в одно местечко в служебных помещениях. А дальше будем на связи. И все трое надели маленькие наушники-капли. Задача предстояла довольно простая, все-таки музей был довольно классическим с классической системой безопасности, поэтому не составило бы никакого труда все взломать и при желании украсть несколько полотен. Но Люпен вообще не делился деталями своего плана, поэтому Дзигену с Гоемоном оставалось только слушаться своего босса, не задавая лишних вопросов. В конце концов, если этому «мартышке» что-то придет в голову, то он будет следовать своей идее до конца, даже если она приведет к каким-то катастрофическим последствиям или к аресту… Дойдя до музея с боковой стороны, Люпен тут же пустил с помощью своего гаджета импульс, который отключил камеры внутри и снаружи музея. Убедившись, что за ними не идет никакая слежка, троица подошла к главному входу и предъявила электронные билеты, которые, как оказалось, ушлый воришка успел приобрести онлайн (вопрос заключался в том, платил ли он вообще за эти билеты). Смотрители пропустили их, пожелав приятного времяпрепровождения. Некоторые из них даже предложили мультимедатур, электронного гида, чтобы посетители могли посмотреть картины и послушать их историю на своем родном языке, но троица отказалась. Итак, ограбление началось. Побродив немного по выставочным залам, Люпен, Дзиген и Гоемон вскоре разделились, рассредоточившись в разных помещениях. И пока стрелок с самураем говорили друг с другом, почти перекрикиваясь, чем вызывали слегка недовольные взгляды смотрителей, вор в желтом пиджаке юрко и незаметно проник в служебные помещения, успев перед этим свистнуть у одного из сотрудников пропуск. Внутри он потер руки, после чего пошел в самую глубь музея. У него была определенная наводка на один очень главный секрет этого музея, который никому не показывался, но слухи о нем расползались среди ценителей данного художника. Оставалось лишь убедиться в их достоверности. — Да где же оно… — пробурчал он, заглядывая внутрь архивов. — Должно же быть где-то здесь, верно? Я не могу вернуться с пустыми руками… Вскоре он добрался до небольшой комнаты, которая была опечатана и закрыта на несколько замков. Вору не составило труда все их взломать, несмотря на довольно внушительные виды, так что буквально через несколько минут он уже был внутри. Картина предстала не совсем обычная. Тут хранились не документы и не какие-то там ценные бумаги касательно творчества Ван Гога. Тут были личные вещи самого художника, в том числе и тот самый карманный револьвер, которым он в последние дни своей жизни выстрелил себе в грудь. Вот только Люпен искал совсем не это. Поискав глазами нужную вещь, он улыбнулся и сказал себе под нос: — Ага, значит, оно все-таки существует. Иди-ка сюда, к папочке… Мое маленькое сокровище. Мерула будет очень удивлена! Он схватил предмет, после чего быстро покинул комнату и направился к выходу, пряча находку себе во внутренний карман пиджака, благо что она была не очень большой. Быстро отправив звуковой сигнал своим партнерам, он сказал короткое: — Банан у обезьянки. Повторяю, банан у обезьянки. Покидаем зоопарк. Закончив свое послание, он быстро направился к выходу. Смотрители музея как-то странно покосились на него, словно подозревая его в чем-то незаконном. Но поделать они ничего не могли — мужчина вел себя максимально дружелюбно и никак не показывал свое волнение и возбуждение. И вскоре вся троица благополучно покинула музей. — Люпен. Объясни мне, будь добр, что это за позывные такие идиотские? — спросил Дзиген, садясь в машину. — «Банан у обезьянки», что за детский сад… — Довольно самокритично. — коротко заметил Гоемон, разместившись как обычно на заднем сидении. — Что вам не нравится? Обычный позывной. Что я должен был сказать еще? Что-то пафосное? Или что-то крутое? Не, это не мой стиль. — Да я уже даже и не знаю, что твой стиль, а что не твой. — стрелок достал из пепельницы мятую сигарету и закурил. — Кстати, а что именно ты вообще достал-то в итоге? Можно хоть посмотреть на результат наших трудов? Не просто так мы же сюда пришли! — Подождите, вот когда я покажу это девушке, ради которой я сюда приехал, поймете. Ну, или не поймете… Люпен похлопал себя по пиджаку, как бы показывая, что внутри у него, в кармашке, лежит что-то очень ценное и важное, но о чем пока говорить не стоит. Дзиген только плечами пожал, что-то пробухтел себе под нос и поехал прочь от музея.

*****

Жаклин, она же Мерула, шла по улице, укрывшись зонтом от дождя. Погода слегка прояснилась, и ливень сменился на обычную морось, но улицы чуть ли не «плыли» в дождевой воде, которая еле-еле стекала вниз в канал. Она смотрела вокруг, глядя на прохожих, но постепенно двигалась в сторону своей квартиры, как вдруг она услышала гудок клаксона позади себя. Она обернулась и увидела желтую машинку, из окна которой выглядывало лицо со знакомой самодовольной ухмылкой. — И снова здравствуй, мефрау Мерула! — весело прокричал мужчина, обладатель сего лица. — Ну, я обещал, я достал для тебя кое-что по твоему запросу! — Что, так быстро? — удивилась та, останавливаясь. — Ну да! Понимаешь, просто я хотел сделать это как можно быстрее, чтобы было легче тебя найти, да и очень хотелось увидеть твою реакцию на мою добычу! — Люпен вылез из машины, все еще разодетый в свой желтый дождевик. — Хм. Что-то меня уже немного пугает твоя самоуверенность… — девушка скептично вскинула бровь. — Ты будто что-то прям сверхстранное утащил. — Почти. Вуа-ля! И он вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую баночку, которая была заполнена какой-то полупрозрачной желтоватой жидкостью. Внутри этой жидкости плавал какой-то кусок мяса, причем явно человеческого. Судя по очертаниям, этот кусок был очень грубо и неумело от чего-то отрезан — края с одной стороны были рваными. — Эм… Мениэр Люпен, что это, блять? — спросила Жаклин, расширив глаза и не скрывая своего изумления. — О, это ухо самого Ван Гога! — с гордостью ответил тот, улыбаясь во все тридцать два. — То самое ухо, которое он себе отрезал после ссоры со своим другом. Законсервированное и отлично сохранившееся! Ну, как? — Ну… Могу сказать одно — ты меня и вправду удивил. — гот покивала головой в знак некой признательности. — Украсть ухо Ван Гога, чтобы впечатлить даму — это, конечно, сильно. Но ты уверен, что это прям настоящее ухо Ван Гога, а не чье-то там еще? Просто вряд ли бы кто-то реально схватил то отрезанное ухо и законсервировал бы его. — Возможно, ты права, и на самом деле это другое ухо Ван Гога… Ну или вообще не его ухо, но тогда я не знаю, что это такое в принципе. Но это хранилось в архивах Музея Ван Гога, поэтому я и посчитал, что это именно то, о чем говорилось в слухах про этот музей. — Понятно. Ну и… Что ты мне предлагаешь с этим сделать? Неужели ты оставишь это ухо мне? Если так, то нет, я не согласна на такой подарок. Это как минимум мерзко… Не отвратительно, но мерзко. — Ну, я вообще думал потом вернуть это сокровище, просто раз ты так хотела, чтобы я тебя удивил, я не придумал ничего лучше. Но все же я рассчитывал на какую-никакую ответную реакцию. Ответный жест с твоей стороны. Может быть… Мы с тобой могли бы пойти на свидание? Простое какое-нибудь… — Хм. Как ты относишься к готик-панку? — спросила его Мерула, хитро улыбаясь. — Чего? — Люпен наклонил голову в удивлении и в вопрошающем жесте. — Того! Раз уж ты меня удивил, пришло мое время удивлять тебя. Видишь ли, у меня завтра концерт вместе с моими друзьями-неформалами. Мы выступаем на небольшой арт-площадке группой. Мы будем песни петь. Но ты должен будешь туда явиться в готическом образе, у нас строгий фейс-контроль! Хех, мне даже интересно, на какие ухищрения ты пойдешь, чтобы посмотреть мое выступление с рок-группой. Что ж… Бывай, Люпен! Жду тебя на концерте! И не забывай — готический образ! И она, звонко засмеявшись, отчего у вора мурашки по спине поползли, развернулась и ушла по улице дальше, оставив мужчину в одиночестве в полном непонимании того, что произошло. С одной стороны, его пригласили на концерт, посмотреть выступление. Но с другой… Примерить на себя готический образ? Это что ж получается — нужно будет накрасить свое лицо вот таким образом, подобрать себе темную, черную одежду, изменить прическу? И выглядеть вот точно так же, как Мерула? А надо ли будет еще взять себе псевдоним? В полной прострации Люпен сел обратно в машину на пассажирское сидение, где его уже ждали его напарники. — Люпен, объясни мне, пожалуйста, каким образом тебе пришла в голову мысль удивить девушку чьим-то отрезанным ухом, помещенным в формальдегид? — тихо, но немного угрожающе спросил Дзиген. — Да как-то… Э… Я просто… — вор в желтом пиджаке немного замялся, не зная, что ответить, ибо мыслями он все еще был в полной прострации от «приглашения». — Н-да. Ты просто псих, Люпен, ты знаешь? — ответил стрелок. — Ну а теперь что будешь делать, казанова? Тебе не сказали «нет», но поставили очень интересные условия для свидания. Будешь вновь пытаться завоевать ее? Или сдашься? — Сдаться?! — главарь шайки тут оживился. — Ну уж нет! Сдаваться — это не в моих правилах! Я не сдамся! И вообще, вы идете со мной! Вы пойдете со мной на этот концерт! — Прости, Люпен, но я предпочту воздержаться от твоего предложения стать готом, даже на время. — сказал Гоемон, не открывая глаз. — Я могу накраситься как актер театра кабуки, но в готический образ я просто не впишусь. — Хех, я тоже не собираюсь в это вписываться. — заметил Дзиген, поправляя шляпу. — Делай, что хочешь, но нас с Гоемоном в это не впутывай. Мы слишком стары для этого дерьма. — Эй! Вы мои ровесники! — возмутился вор. — Ну и пожалуйста, ну и не нужно. Я один пойду! И девушка достанется мне целиком и полностью! А вы так и останетесь одиночками и несчастными мужчинами без женской ласки и внимания! Вы еще мне завидовать будете! Но пока что надо поискать человека, который поможет мне подобрать готический образ… Люпен стал размышлять, а потом и вовсе залез в Интернет через свой телефон, вбивая запрос на составление своей новой внешности. Он искал человека с отдачей, того, кто поддерживает субкультуру готов с идейной точки зрения. Дзиген и Гоемон только вздохнули и одновременно подумали: «Этот Люпен неисправим. Ради девушки будет готов даже в лепешку расшибиться…». Но вор прекрасно знал, что сердце Жаклин он все же покорил… Пятое сердце из кругосветного путешествия Люпена.