Заклятый друг

      Был тихий тёплый вечер. Во дворце был организован бал по случаю рождения наследника престола. Шампанское лилось рекой, музыка вперемешку с весёлым смехом да разные разговоры наполняли залы. У графа д’Этоаля сегодня было скверное настроение с утра: его снова замучили дамы скучными беседами, поэтому он осушал бокал за бокалом, лениво созерцая происходящее. И вдруг его взгляд зацепился за что-то до боли знакомое. Он встрепенулся и, поставив пустой бокал на поднос слуге, всмотрелся пристальнее в девушку, с которой танцевал его друг Клеман. Не веря своим глазам, он почувствовал, как бешено забилось в груди сердце. Неужели ему наконец улыбнулась удача? Те же белокурые локоны, тот же совершенный овал лица, которое нынче не скрывала маска, та же изящная шейка и руки с тонкими пальчиками. Тем временем пара остановилась и вышла из круга танцующих, чтобы немного освежиться шампанским. Шарль не стал больше ждать и тут же подошёл к своему другу и его спутнице, которая залилась смехом от только что рассказанной ей остроумной шутке.       —Добрый вечер, сударыня, — хриплым от выпитого спиртного голосом проговорил он.       В тот же миг незнакомка резко перестала обмахиваться веером из белых перьев и оборвала такой знакомый графу звонкий смех, тряхнув головой с белокурыми кудряшками, и бездонные глаза, словно два океана, отливавшие лазурью при ярком свете множества свечей, взглянули в самую душу молодому человеку.       —Познакомьтесь, сударыня, — заговорил маркиз де Сюр, — это мой друг, граф Шарль д’Этоаль. Баронесса Иветта де Виф, — граф поцеловал девушке руку, которую она как-то нехотя ему протянула. — Приехала из-за границы неделю назад вместе со своим братом Эженом де Виф.       —Очень приятно, баронесса. Вы позволите пригласить Вас на танец? — осмелился Шарль, совладав с нервным возбуждением от неожиданной и долгожданной встречи.       —Я не танцую с кавалерами, которые едва держатся на ногах, — небрежно бросила девушка, в её голосе звучали те самые высокие нотки, которые запомнились Шарлю ещё при той первой встрече. Затем, демонстративно отвернувшись от ошеломлённого графа, она произнесла: — Маркиз, проводите меня к моему брату, прошу Вас.       Беря Иветту под руку, Клеман бросил торопливый взгляд на друга и пожал плечами, как бы говоря: «Кто поймёт причуды этих дам?». Несчастный граф проводил их взглядом и тут же схватил очередной бокал с подноса у слуги, как раз проходившего мимо. Выпив залпом шампанское, он и впрямь почувствовал, что у него кружится голова. Шатаясь, он отошёл в сторону и присел вдали от всех. Ревность, ещё не совсем осознанная, закралась в его сердце. Он достал из кармана платок, который всегда носил при себе, и взглянул на вышивку. Как же он сразу не понял! Это была не витиеватая буква «N», а переплетённые между собой заглавные буквы «I» и «V»! Иветта де Виф. Теперь он знал, как зовут его мечту. Эти до безумия милые белокурые кудряшки! Эти проникновенные глаза, так волшебно меняющие цвет. Этот омут то отливал изумрудом в приглушённом таинственном свете, как при первой их встрече, то превращался в почти лазурный, как сегодня, при ярком свете свечей. Какая-то необъяснимая странность, впрочем, возможно, действительно дело было всего лишь в освещении. Да, это точно она! Тот же стан, руки, шея, овал лица, и этот проникновенный взгляд! Сердце, кажется, подсказывало графу, что в этот раз счастье совсем близко. Правда, судя по всему, сегодня он произвёл не слишком хорошее впечатление на баронессу. Но отчаиваться явно не стоит. Рядом с другом он всегда выглядел гораздо эффектней и, если чуточку постараться, девушка в конце концов не устоит перед его обаянием, от которого тают все дамы вокруг. Придя к такому выводу, Шарль встал и взял очередной бокал, который тут же отобрал у него некстати вернувшийся Клеман со словами:       —Дружище, хватит уже! Ты и впрямь еле на ногах держишься.       —Отстань! — небрежно оттолкнул его граф и, лишившись одного бокала, потянулся за другим.       —Что с тобой? — удивился маркиз, поставив отобранное шампанское обратно на поднос.       Выпив одним глотком очередной бокал, д’Этоаль глупо усмехнулся и сказал, еле ворочая языком:       —Я в порядке.       —Оно и видно, — покачал головой его друг и в это мгновение, увидев, что тот пошатнулся, поспешил поддержать его.       —Пустяки, — снова оттолкнул его Шарль. — Перепил самую малость.       —Самую малость? — фыркнул Клеман.       —Хочешь прочитать мне нравоучения, папашка? — грубо засмеялся граф и пошёл прочь от друга, к которому сейчас питал только неприязнь, потому что его любимая девушка предпочла Клемана ему, самому галантному кавалеру во дворце!       По роковой случайности молодой человек не вписался в дверной проём, задел плечом косяк двери и, едва не свалившись на пол, сильно толкнул проходящую мимо даму. Подняв глаза и обомлев, ибо это была не кто иная, как Иветта де Виф, которая уходила с бала со своим братом, Шарль, икнув и глупо улыбнувшись, заплетающимся языком пробормотал:       —Пршу прщения, сударня!       Удостоив незадачливого кавалера презрительного взгляда, девушка повернулась к брату и сказала так, чтоб её услышал граф:       —Нынче благородные господа ведут себя хуже слуг. Пойдёмте скорее, Эжен, иначе, боюсь, подобное скотство может заразить и меня.       Если б Иветта просто влепила бедняге пощёчину при всех, это и то произвело бы на него меньшее впечатление, чем её колкие слова. Шарль вскинул голову и поспешил, насколько это было возможно в его состоянии, к выходу, бросив вслед удаляющейся паре:       —Поспшите, сударня, в самом деле, а то можт случиться, что скот затопчет Вас, — впрочем, на его слова девушка не обратила ни малейшего внимания.       Клеман, который наблюдал всю эту сцену со стороны, не мог поверить своим ушам. Конечно, слова девушки были довольно грубыми, но как бы там ни было, он не мог понять, почему это так задело Шарля.       Во дворе брат и сестра сели в карету и уехали, а д’Этоаль потребовал лошадь и с помощью слуг взобрался в седло раза с четвёртого. Его друг подбежал, желая помочь, но видя состояние наездника, пытался убедить его в том, что не стоит сейчас ехать верхом, потому что может случиться беда, на что ответом ему было:       —Не твоё дело, папашка! — и с этими словами пьяный граф вместо того, чтоб отправиться домой отдыхать, ускакал в сторону своего замка.       Ревность, обида, злость смешивались в его сердце с любовью и приносили нестерпимые муки. Нынче ему не хотелось быть галантным кавалером, ему хотелось мести. Он жаждал причинить такую же адскую боль, которую испытывал сейчас сам. Однако он не мог сделать это по отношению к своей возлюбленной, которая уехала в карете вместе с братом, не удостоив его даже взгляда, поэтому он мчался домой, намереваясь утолить одновременно и непреодолимое животное желание, и в некотором роде отомстить, доказав и себе, и этой выскочке, которая бог весть что возомнила о себе, что он может взять силой то, что хочет, если ему не дадут этого добровольно.       Доехав без приключений почти к восходу солнца домой и немного протрезвев от бешеной скачки, Шарль ловко спрыгнул на землю. Расталкивая любезных слуг, которые тут же бросились к хозяину на помощь, он вбежал по ступеням в замок, почти на самом верху споткнулся, но не потерял равновесия. Чертыхнувшись, д’Этоаль опрометью бросился к покоям супруги. Обнаружив, что дверь её спальни заперта изнутри, граф грубо постучал и хриплым от быстрой езды голосом закричал так, что разбудил практически весь замок:       —Сударыня, встречайте мужа, который приехал исполнить свой супружеский долг!       Иоланта уже не спала, но ещё не встала, наслаждаясь последними минутами лёгкой утренней дрёмы. Услышав эти странные слова, она поднялась и, накинув сверху на ночную сорочку пеньюар, открыла дверь. Её взору предстало самое жалкое зрелище, которое она видела за всю свою жизнь: взъерошенные, спутанные длинные волосы Шарля в беспорядке были разбросаны по плечам, а синие глаза, в которых обычно хотелось утопать, сегодня были пусты, как выпитая бутылка шампанского, в них читалась полная безнадёжность и отчаяние.       —Что случилось, граф? — спросила его жена. В её бархатистом голосе прозвучала неподдельная тревога.       Вместо ответа молодой человек обвил руками её шею и, грубо притянув Иоланту к себе, запечатлел на её губах первый, но весьма неприятный поцелуй. Легонько оттолкнув его, чувствуя тошноту от перегара, которым разило от хозяина замка, графиня скорее удивилась, чем испугалась такого непривычного поведения. Отвращение, которое переполняло её, на миг придало ей смелости — и она с размаху влепила ему пощёчину, едва осознавая, что делает.       —Что Вы делаете? — уже несмело произнесла она, пытаясь укутаться в пеньюар, но руки предательски не слушались её.       —Беру то, что принадлежит мне! — граф сделал шаг ей навстречу, она инстинктивно попятилась от него назад, уже предчувствуя беду. — Вы же не посмеете отказать мне, Вашему мужу, в исполнении супружеского долга?! Пора платить по счетам! — добавил он грубо, хотя сам не понял, что имел в виду.       —Вы пьяны, граф, и Вам лучше уйти, пока не случилось непоправимое.       —Непоправимое? — он язвительно рассмеялся. — Сударыня, непоправимое уже случилось, — с этими словами он быстро схватил графиню и бросил на кровать.       Придавив Иоланту своим телом, д’Этоаль начал покрывать поцелуями её лицо, шею и грудь, где она не была скрыта под тонкой материей сорочки — единственной преградой, которая пока ещё имелась на пути к осуществлению задуманного пьяным супругом. Девушка отчаянно сопротивлялась и кричала, пытаясь оттолкнуть его. Он же чувствовал, как желание с каждым мгновением нарастает в нём и как сводит его с ума её тонкий, нежный аромат и тепло её молодого упругого тела, не знавшего мужских ласк. Будучи гораздо сильнее девушки, Шарль почти не прилагал никаких усилий, чтобы удержать строптивую супругу в нужной ему позе. Его сильные руки, сжимавшие её запястья, причиняли ей нестерпимую боль, оставляя синяки на память об этом ужасном утре, оказавшимся для девушки настоящим кошмаром. К сожалению, она не спала, и всё это происходило с ней наяву.       —Пустите меня! — в отчаянии кричала Иоланта, словно маленький беспомощный воробушек, трепыхающийся в железных объятиях коршуна, не оставляя тщетные попытки освободиться.       Но граф не слушал её, он чувствовал только, что до безумия хочет овладеть ею во что бы то ни стало. Одним ловким движением он разорвал на ней сорочку и продолжил осыпать её страстными, как ему казалось, поцелуями. Впрочем, его не заботили её чувства, ему всего лишь хотелось утолить своё желание, совершив тем самым месть: наказать жену за грубость возлюбленной. Ещё немного и всё бы свершилось, но тут он попытался освободиться от своей одежды, и в этот момент Иоланта смогла его сбросить с себя и, укутавшись в остатки сорочки и пеньюар, поспешила к выходу. Она пробежала мимо испуганных слуг по замку и скрылась в часовне, надеясь найти там убежище от домогательств своего мужа.       Д’Этоаль попытался подняться и последовать за ней, но тут его молодое тело воспротивилось, и он, не удержав равновесия, плюхнулся на кровать. Совсем не понимая, что произошло и, тем более, что он только что совершил, Шарль, смертельно уставший и всё ещё пьяный от количества выпитого шампанского, тут же захрапел, забывшись тяжёлым сном.       Графиня опустилась на колени у алтаря и тихонько заплакала, уткнувшись лицом в ладони. Никогда раньше ей не было так мерзко и противно, как сейчас. Даже когда тот самый картёжник, которому отец проиграл их родовой замок, предлагал ей замужество, она не испытывала настолько сильного отвращения. Нынче она чувствовала себя так, словно её растоптали. Человек, которого она, несмотря ни на что, любила всем сердцем, обошёлся с ней хуже, чем с животным. За все эти месяцы, которые они прожили вдали друг от друга, будучи при этом супругами, она не могла ни в чём его упрекнуть, разве что в полном безразличии к ней. И вот по какой-то причине ему вдруг захотелось овладеть ею, причём в самой грубой и жестокой форме, да ещё он явился к ней пьяный, от него разило за версту перегаром и потом. И хотя у него ничего не вышло, девушка чувствовала, что теперь никогда не сможет простить его, и любовь, казалось, медленно уступала место ненависти. Никогда, никогда больше не видеть его! Пусть убирается в столицу поскорей, она больше не будет его ждать, она никогда больше не сядет с ним за один стол. Она вырвет остатки чувства из своего сердца и не будет больше страдать по этому мужлану! Слёзы ручьём против её воли текли по её горячим щекам. Она не замечала ни холода в часовне, ни физической боли от недавних железных объятий мужа, сейчас всё её внимание сосредоточилось на душевных терзаниях: как мог человек, которого она любила всем сердцем, причинить ей такие страдания?! Зачем она только согласилась на этот глупый брак! Её прежние чувства к нему словно растаяли, как дым, будто и не было их совсем. Сейчас жгучая, липкая ненависть затмевала рассудок, не давая ей возможности даже попытаться найти какое-то слабое оправдание подобному беспардонному поведению благородного человека. Человека, ныне упавшего в её глазах настолько, что казалось, из этой пропасти ему не выбраться никогда.       Очнувшись наутро с тяжёлой головой в спальне графини, Шарль очень удивился. Что он здесь делал? Где его супруга? Поднявшись и отправившись на поиски слуг, он обратил внимание, что все как-то очень странно на него смотрели. Наконец приняв ванну и смыв с себя последствия разгульной ночи, он пришёл в столовую и удивился, когда не нашёл там Иоланту. Пока ему ещё не доводилось трапезничать одному: Иоланта неизменно присутствовала за столом. Перекусив немного, д’Этоаль отправился в кабинет к управляющему.       —Доброе утро, господин, — приветствовал его Пьер, пытливо рассматривая молодого человека.       —Доброе утро, Пьер, — прозвучало в ответ. — Ты не знаешь, где графиня?       —После того, что Вы пытались совершить ночью, вряд ли она скоро покажется Вам на глаза.       —Я пытался совершить? — удивился Шарль, силясь вспомнить, что произошло, прежде чем он отдался во власть сна. — Чёрт! — выругался он, чувствуя, как раскалывается голова. — Я ничего не помню. Хотя… — сознание потихоньку стало проясняться, туман рассеялся, и он вспомнил, как Иветта грубо обошлась с ним, как он летел во весь опор в свой замок, желая наказать невиновную за то, что совершила совсем другая девушка, и как он ворвался в спальню к супруге. — О боже! — он схватился за голову, осознав всю серьёзность положения. — Какой ужас! Пьер, где она? — снова спросил он, чувствуя себя мерзким негодяем из-за того, что домогался своей супруги.       —Думаю, прячется где-то.       —Но я должен просить у неё прощения.       —Поверьте моему опыту, господин, самое лучшее, что Вы сейчас можете сделать, это оставить её в покое и вообще уехать из замка.       —Но… Боже! Как же я виноват перед ней!       —Безусловно. И боюсь, ей будет непросто простить Вас.       —Ты чертовски прав, Пьер, — согласился тот, тяжело вздыхая. — Но что же мне делать?       —Как я сказал, лучшее, что Вы сейчас можете сделать, это просто уехать. Может быть, через пару дней всё уляжется, и она будет готова Вас слушать.       —Пожалуй, ты прав, — с этими словами молодой человек, осознав всю безнадёжность своего нынешнего положения, с поникшей головой вышел из кабинета и спустя четверть часа уже мчался на лошади по дороге в столицу, стараясь заглушить боль сердечную, терзавшую его гораздо сильнее, чем головная, которая всё ещё напоминала о бурном вечере и тяжёлой ночи.       Как же он нынче жалел, что вообще поддался своему животному инстинкту и приехал в замок, чтобы домогаться своей супруги! Надо было для начала отправиться домой да проспаться. Уж на трезвый ум такие безобразные и недостойные мысли вряд ли пришли бы ему в голову. Да только как можно было рассуждать разумно, когда он был совершенно пьян от изрядного количества выпитого накануне шампанского? Назад теперь не вернёшь ни эту ночь, ни наглое поведение в спальне супруги. Осталось уповать лишь на то, что через несколько дней её справедливый гнев и обида на него за всё содеянное, вернее, за попытку сотворить сие зло, немного поулягутся, и она сможет выслушать его. Надежды на всё это, конечно, было мало, но выбора у него не было. Всё, что ему пока оставалось — ждать, утомительно, мучительно и горько страдая, и надеяться, что всё ещё можно изменить. Правда, где-то в глубине души он отчаянно понимал, что если это и возможно, то ему придётся изрядно потрудиться и, словно грешнику, покаяться у ног своей супруги — этого чистого ангела, несмотря на все попытки графа лишить её невинности.