Заклятый друг

      Граф д’Этоаль сидел в рабочем кабинете и обдумывал, что скажет Иоланте, когда она приедет. В том, что она приедет, он не сомневался: не каждый день делают выгодные предложения тем, кто остался без средств к существованию. К тому же, возможно, в ней остались какие-то чувства к нему с того давнего времени, когда они были дружны. Молодой человек считал, что данное предложение для девушки, находящейся в крайней нужде, было весьма лестным, и она не сможет не откликнуться на него. Вот только скажи он ей всю правду, она может и отказаться выходить за него замуж: зачем ей муж, который её не любит, если она и так может получить всё? Значит, нужно было придумать что-то другое. Шарль не привык лгать, но в данной ситуации чувствовал, что это необходимо. Он скажет ей, что женитьба была последней волей его отца, что, впрочем, правда, а вот о том, что будет, если она откажется, лучше умолчать. Зато можно рассказать о том, что через семь лет, если они устанут друг от друга, вполне могут развестись и жить, как прежде, до брака. Правда, была и ещё одна проблема. Как сказать девушке о том, что он её не любит и согласен стать её мужем, как хотел того отец, но только формально. Более того, об этом браке не должен знать никто, для всего света он по-прежнему должен оставаться холостяком. Граф всё ещё лелеял надежду, что найдёт свою прекрасную незнакомку, но чувствовал, что если обнародует факт о свадьбе, то останется ни с чем: он никогда не найдёт ту, которую любит, и вынужден будет довольствоваться жалким существованием рядом с нелюбимой женой, по крайней мере ближайшие семь лет. И он сидел и подбирал подходящие слова, чтобы убедить графиню де Винэт, что брак с ним, пусть даже чисто формальный, выгоден ей. По временам его начинали терзать сомнения и ещё больше — совесть. С одной стороны, он боялся, что Иоланта, несмотря ни на что, откажется от его предложения, а с другой стороны, ему было стыдно за свои намерения: воспользоваться девушкой, чтобы сохранить наследство, и при этом не дать ей ничего. Впрочем, почему ничего? Он обеспечивал ей безбедное существование. Это ведь немало. Кстати, после развода можно пообещать ей содержание, чтобы она снова не скатилась на дно, а жила жизнью, достойной её титула. Но даже успокаивая себя этой мыслью, он чувствовал, что собирается совершить нечто неподобающее. И тут его ещё больше одолевали сомнения: если Судьбе и отцу было угодно, чтобы он женился на Иоланте, может, стоит забыть о мечтах? Пять лет прошло, и он так и не встретил свою прекрасную незнакомку. Не пора ли спуститься на землю и довольствоваться тем, что имеешь? Вздохнув, граф снова достал платок и, посмотрев на него, тут же отбросил все сомнения: когда-нибудь, возможно, очень скоро, он всё же встретит её, обязательно! Решение принято. Всё будет именно так, как он задумал. Пусть это будет немного несправедливо по отношению к его будущей супруге, но в жизни за всё нужно платить. Если она хочет прожить остаток жизни в достатке, ей придётся заплатить за это определённую цену, а уж он сумеет убедить её в том, что это единственный выход из ситуации. Она и не догадается, что своим согласием оказывает услугу и ему тоже.

✶ ✶ ✶

      Господин Фидель сидел в карете напротив девушки и думал о том, что граф не достоин её. Пусть она была бедна, но в каждом её взгляде и движении было столько благородства, что никому и в голову не пришло бы принять её за простолюдинку, даже несмотря на то, что она была в простом платье без украшений. А кроме того, её добрая, немного наивная и по-детски невинная душа была бесценным бриллиантом, с которым не могло сравниться никакое сокровище. И вот эту хрупкую, нежную бабочку Шарль собирался посадить в клетку и никому не показывать!       Девушка же смотрела в окно и молчала. Воспоминания детства и юности нахлынули на неё. Она перебирала их, словно листая страницы какой-то книги, и гадала, помнит ли о том времени сам граф. А если помнит, то насколько дороги ему те воспоминания? Иоланта сомневалась, что он пригласил её из лучших побуждений. Они не виделись несколько лет, и вряд ли граф питал к ней нежные чувства, но кто знает? Вдруг её ждёт сюрприз? Она бы очень хотела утонуть в его объятиях и сказать, что до сих пор любит его. Но сердце ей подсказывало, что этому сбыться не суждено. И что тогда делать? Если она ему безразлична — а это было наиболее вероятно, — ей придётся довольствоваться статусом и богатством, но того, что дороже любых денег, — любви — ей не получить. И смысл тогда в этом браке? Но если она не согласится выйти за него замуж, он лишится всего, а она так или иначе станет хозяйкой в его доме. Что за странная причуда заставила старика-графа так поступить с собственным сыном? Неужели её откровенные письма подсказали ему подобное решение? Может ли она бросить любимого человека на произвол судьбы, даже узнав, что тот не любит её? Ответ однозначен: не может. Значит, ей придётся согласиться на этот брак, несмотря ни на что, даже если у графа на этот счёт совсем не благородные мотивы.       Так как карета ехала довольно медленно, то в замок Этоаль гости прибыли поздней ночью. Граф не встретил девушку на пороге, потому что уже успел уснуть, не надеясь дождаться невесты, поэтому графиню встретили управляющий и слуги. Девушку провели в комнату, и с помощью своей служанки она, уставшая с дороги, приготовилась ко сну и легла в постель. Вот только заснуть ей удалось не сразу. Мысли о предстоящем разговоре, волнение, да ещё и воспоминания с тех времён, когда они вместе с юным графом играли в стенах замка, слишком сильно растревожили её, и она долго смотрела в темноту, тщетно пытаясь успокоить нервно бьющееся сердце. В конце концов, усталость взяла верх и девушка уснула.       Привычка просыпаться с рассветом и в этот раз заставила Иоланту подняться, едва солнце заглянуло в окно. День обещал быть чудесным. По голубой глади неба медленно плыли белые пушистые облака, сквозь открытое служанкой окно слышалось пение птиц в саду. Девушка умылась, оделась и выглянула в окно. Весна давно вступила в свои права, аромат распустившихся цветов приятно вливался в комнату вместе со свежестью ясного утра.       Поскольку было совсем рано и хозяин дома ещё наверняка спал, а значит, не был в курсе, что в его доме гости, Иоланта, набросив на плечи накидку, спустилась вниз и вышла на свежий воздух. Вдыхая приятные запахи, окружавшие её со всех сторон в саду, девушка не спеша побрела по аллее, вспоминая детство, когда они вместе с Шарлем играли здесь в прятки, пока родители вели светские беседы. К сожалению, это время давным-давно прошло. Теперь она может стать хозяйкой в этом хорошо знакомом доме, но почему-то радости от этой мысли она не испытывала. Нынче надежды растаяли, как дым, у неё не было ни малейших сомнений, что сейчас молодой граф к ней совершенно равнодушен.       Целый час блуждала девушка среди поющих птиц и благоухающих цветов, когда наконец её нашла служанка и сообщила, что её ждут к завтраку. Не спеша они вместе вернулись в замок. Такие родные когда-то стены Иоланте казались нынче совсем чужими.       После обычного приветствия графиня и граф сели за стол. Они были одни, но Шарль не торопился начать разговор, считая столовую не подходящим для этого местом, тем более, тут постоянно сновали слуги. Шарль избегал смотреть на девушку, а Иоланта, наоборот, внимательно следила за движениями графа. Он казался ей таким родным, словно она спустя годы вернулась домой. В какой-то степени именно так и было, ведь они провели здесь немало дней, играя друг с другом. Но время это безвозвратно ушло, и нужно было смотреть правде в глаза: граф забыл её и нынче видел в ней лишь средство сохранения наследства за собой. Девушка улыбнулась краем губ: «Мужчины легко дают обещания, но никогда их не держат».       После завтрака граф любезно пригласил гостью в свой кабинет.       Жестом предложив девушке сесть в кресло, Шарль отошёл к окну и, глядя на залитый солнцем сад, думал о том, как бы деликатно начать разговор, ради которого гостья и была приглашена в замок, пока ещё принадлежавший ему. Иоланта опустилась в кресло и с интересом рассматривала статную фигуру человека, которого любила с самого детства. Зная о графе очень немногое, поскольку, став взрослыми, они не общались, она, тем не менее, понимала, насколько сложно ему начать разговор. Она догадывалась, что предстоящая беседа не вызывает у него восторга, поскольку, с одной стороны, ему хотелось сохранить всё то, что принадлежало его отцу, а с другой, он мог предложить ей лишь руку, но не сердце. Более того, девушка ясно осознала в эту минуту, что он даже не намеревался попытаться расположить её к себе или увидеть в ней ту, которая сможет сделать его счастливым. Усмехнувшись уголками губ, она молча терпеливо ждала, когда хозяин заговорит. Графу, конечно, не хотелось заводить этот безрадостный во всех отношениях разговор, но выбора у него не было, поэтому, помолчав с минуту-другую, он, не оборачиваясь, как-то неестественно хрипловато произнёс:       —Надеюсь, дорога Вас не сильно утомила, сударыня? Хорошо ли спалось на новом месте? — эти ничего не значащие фразы он бросил, чтобы нарушить затянувшееся молчание.       —Благодарю Вас, — нарочито вежливо ответила Иоланта, понимая сколь мало интересуют графа её состояние и комфорт. — Я чувствую себя превосходно.       —Очень этому рад, — думая, как перейти к главному, молодой хозяин наконец повернулся к девушке, но так и остался стоять у окна и избегал взгляда графини, хотя ей не видно было его лица из-за яркого света за его спиной. — Вы уже знаете, что мой отец умер?       —Да, разумеется. Примите мои искренние соболезнования. Ваш отец был очень хорошим человеком и моим бесценным другом.       —Благодарю Вас. Лишь после его смерти я понял, как мало я его знал. Оказалось, у него были свои секреты от меня. Сударыня, если Вы считали моего отца своим другом, то для Вас будет радостью выполнить его последнюю волю.       —Если это в моих силах… — проговорила девушка, подумав про себя: «Итак, мы нашли веский довод для заключения брака. Ловкий ход, господин граф!»       —Последним желанием моего отца — и это Вам может подтвердить наш нотариус, господин Фидель — было поженить нас с Вами, — он украдкой следил за тем, как графиня отреагирует на эти слова.       —Поженить нас?! — она разыграла удивление. — Но зачем?!       —Это было известно лишь моему отцу, и эту тайну он унёс с собой в могилу, к сожалению, — развёл руками граф.       —Странное желание — хотеть соединить судьбы двух людей, почти чужих друг другу, учитывая, сколько лет мы не виделись.       —Не могу не согласиться с Вами, сударыня, но, как Вы понимаете, о мотивах ныне речь не идёт.       —Должна ли я понять это как предложение руки?       —Да, сударыня. Я очень любил отца и уважаю его последнее желание. Но выбор за Вами, — как-то осторожно, словно ступая на тонкий лёд, произнёс Шарль.       —Мне бы не хотелось перечить воле человека, который очень много для меня сделал и любил меня как родную дочь, но это так неожиданно.       —Я не тороплю Вас. Вы можете всё обдумать.       —Непременно. Но могу я спросить…       —Да? — он насторожился.       —Если я соглашусь на этот брак, что я получу?       —Жизнь, достойную Вашего титула.       —Я не корыстна, сударь.       —Простите, сударыня, если ненароком Вас обидел, — хозяин замка снова отвернулся к окну, взгляд Иоланты преследовал его, потому что, в отличие от него, девушке скрывать было нечего, она смотрела ему прямо в глаза, от чего молодому человеку ещё больше становилось не по себе. — Я не могу предложить Вам ничего более. Вы станете полноправной хозяйкой в моём доме, но моё сердце, увы, принадлежит другой.       —Вы предлагаете мне пожертвовать собственной свободой и добровольно согласиться на тюрьму? — с вызовом спросила она, чувствуя непреодолимое желание послать к чёрту и графа, и его предложение, и все воспоминания, которые их связывали.       Он вздрогнул, словно его хлестнули кнутом, и обернулся. Прямой взгляд её проникновенных глаз, в которых ясно читался вызов, смутил его настолько, что он почти готов был упасть перед ней на колени и, рассказав о завещании отца, умолять её пощадить его, не толкать к нищете. Но тут же отбросив эту мысль как губительную, он заговорил:       —Я предлагаю Вам дом, который дорог Вам так же, как и мне, своими воспоминаниями, предлагаю Вам прислушаться к тому, кого не обременяет больше тело и кто возрадуется, узнав, что его последняя воля осуществилась.       —Сударь, скажите мне, есть ли хоть малейшая надежда, что когда-нибудь Вы увидите во мне жену, а не просто орудие для свершения последней воли своего отца?       —Неисповедимы пути Господни, — философски проговорил он.       —Должна ли я это понять как утвердительный ответ?       —Нам неведомо, что ждёт нас в будущем, посему если на то будет воля Господня…       —Ах, оставьте, сударь! — в её голосе послышались металлические нотки, от чего граф снова вздрогнул. — У Господа нет иных рук, кроме наших. Я хочу знать, как Вы намерены жить после брака, если я соглашусь на него.       Он медлил. Мысли роем кружились в его голове, и он судорожно искал себе оправдание. Оправдание тому, что намеревался заточить в четырёх стенах молодую девушку, красивую и умную, лишь потому что его сердце уже давно принадлежало «призраку», и он собирался, как и прежде, ждать появления той самой незнакомки на всяческих приёмах, не желая при этом ограничивать ничем свою свободу: ни брачными узами, чисто формальными по этой причине, ни заботами о жене, с помощью которой он стремился сохранить наследство. Граф был уверен, что вопрос решится легко, потому что она бедна, а он богат, но она одним-единственным словом разбила в прах его доводы: бескорыстна! Она бескорыстна! Что ещё он мог предложить ей взамен её свободы? Ничего. Он не собирался относиться к ней как к своей жене. Он намеревался сбежать из замка в город, чтобы на бесконечных балах и маскарадах продолжать искать ту, которая жила в его сердце.       —Простите меня, сударыня, я ничего не могу предложить Вам в обмен на Вашу свободу, — наконец робко, словно ребёнок, выговорил он. — После брака я намерен жить так же, как и до него: я светский человек, мне нужно будет вернуться ко двору.       —Вы могли бы взять меня с собой.       —Увы, сударыня, я не намерен этого делать, — несмело произнёс граф, он не мог даже представить себе, что разговор с девушкой может быть таким трудным.       —Ну что ж, подведём итог. Вы предлагаете мне стать Вашей женой, исполнив тем самым волю Вашего отца и дорогого мне человека, но лишь формально. Таким образом, я теряю свободу, становясь хозяйкой в доме, из которого Вы уедете сразу же после свадьбы, чтобы во дворце продолжать вести тот же разгульный образ жизни, к которому Вы привыкли. Я правильно изложила суть Вашего предложения?       —Сударыня… — её прямота и честность ставили его в тупик.       —О, не лукавьте, сударь, прошу Вас. Как Вам известно, моя жизнь далека от романтики, и ввести меня в заблуждение весьма непросто.       —В таком случае мне остаётся лишь узнать Ваше решение, — со вздохом ответил он, страшась её отказа, и в то же время надеясь, что она согласится.       «Нет. Нет! Нет!!!» — мысленно сказала она себе. Не соглашаться на эту бредовую затею! Зачем ей брак без любви? К чему ей в мужья человек, который не просто не любит её, но даже не намеревается сделать что-то, чтобы как-то наладить с ней хотя бы дружеские отношения! Он любит другую? Хорошо! Но он мог бы иногда проводить с ней время, гулять по саду, ездить верхом по окрестностям, вместе они бы вспоминали те давние времена, которые были им обоим дороги… И кто знает, может, эта давняя симпатия возродила бы в нём прежние нежные чувства к ней, которые из дружбы переросли бы в нечто большее? Но нет! Пусть она не дурна собой, умна, добродетельна — ему нет до этого никакого дела! Для него она — лишь орудие сохранения богатства! Он всего лишь собирается использовать её! Как вещь! А потом сбежать, чтобы наслаждаться обществом более достойных дам… или дамы. «Как это низко! Подло! Ненавижу!!!» — говорила она себе, но сердце и душа упорно стояли на своём: этот человек, несмотря ни на что, был ей дорог.       —Моё решение, — тихо произнесла она и интуитивно почувствовала, как он весь напрягся, — я сообщу Вам завтра, — с этими словами девушка вышла из кабинета. И это была единственная месть, которую она позволила себе: заставить его томиться в ожидании целые сутки, хотя уже сейчас могла бы сказать, что, увы, не может обречь на бедность человека, ведь кому, как не ей, знать, что такое нищета. И сделать это было тем труднее, что именно этот человек давным-давно поселился в её сердце, всецело принадлежавшем лишь ему одному.