Два револьвера в зарослях цикория

Венда сидела на полу, привалившись спиной к торцевым дверям. Выглядела она довольно странно: растрёпанная, почему-то только в одной туфле, взгляд в никуда. — О, Хару-каваии, — слабо усмехается она, замечая детектива. — Прозвучит отвратительно, но мне нужна твоя помощь. Венде приходится поднять голову, чтобы взглянуть на Хару, и он замечает синяки на её шее. Присев, чтобы оказаться на одном уровне с девушкой, детектив как можно спокойнее спрашивает: — Чем я могу тебе помочь? В голове Хару с почти ощутимым хрустом мгновенно собирается пазл. Он знает, что жертвы насилия плохо переносят прикосновения, особенно от представителей того же пола, что и насильник. Не только прикосновения — всё что угодно может усугубить травму. Но Венда как всегда удивляет — берёт Хару за руку и произносит: — Мне нужно спрятать труп, но я не знаю, куда его деть. А чёртов Хюсуку не может ответить мне толком, что делать, представляешь? А я так устала… «Рука горячая. У Венды жар», — понимает детектив. — Хару-каваии, а тут где-то недалеко можно отдохнуть, да? — Да, конечно, Венда, только нужно подняться и совсем чуть-чуть пройтись. Позволишь тебе помочь? — Бр-р-р, — морщится она, но протягивает и вторую руку. Детектив, стараясь не совершать резких движений, провожает девушку в одну из комнат неподалёку — двери выбирает наугад. Венда еле идёт, хотя старается не опираться на Хару, и он понимает, что дело не в насилии, а в независимом характере. Впрочем… — Ха-а-ару, — без привычного «каваии» протягивает она, оказываясь в очередной гостиной, — я не хочу тебя беспокоить. Я устала. Я хочу отдохнуть. Мне нужно спрятать труп, но… Хару! — Давай я помогу тебе сесть, — игнорирует бормотание девушки он. — Посиди со мной, — еле слышно, смотря куда-то в пол, выдаёт Венда. Хару мягко улыбается и садится рядом. — Обними меня. Мне нужно вернуться назад. Пожалуйста. Я… мне нужно поверить, что быть мной уже можно. Детектив обнимает ощутимо дрожащую девушку, и сам не замечает, как она оказывается у него на коленях, прижимается к груди, как котёнок в поисках тепла. Хару держит её на руках — хрупкую, уязвимую, ужасно уставшую, осторожно гладит по русым волосам, слушает всё более спокойное дыхание… Венда всегда ведь была такой — беззащитной без привычной железобетонной брони. Как задиристая младшая сестрёнка, которая сначала огрызается, а потом засыпает у тебя на руках. Вот и Венда тоже заснула. — А я искал вас, — тихо произносит Дайсуке. — Поможешь переложить Венду на диван? Дайсуке не отвечает — действует. В его привычно холодном взгляде плещется беспокойство, и Хару, прикрыв дверь, поясняет: — Похоже, что её изнасиловали. Здесь, в ярком свете люстры, Дайсуке видит бешенство на лице друга. Хару быстрым шагом направляется к торцевым дверям. В луже рвоты на полу лежит мужчина. — Вот о ком говорила Венда, — кивает Хару. — Она подумала, что мы слишком заняты, и решила всё сама. — Хюсуку, проанализируй причину смерти, — ледяным тоном приказывает Дайсуке, мысленно запихивая чувства подальше. — Господин Реутов умер от отравления цикутотоксином и сопутствующими ядами спустя полчаса после приёма содержимого коробочки справа внутрь. Дайсуке не смог сдержать полуистерического смеха. — Это конфеты! Те самые, что она постоянно носит с собой! — Полчаса… — кулаки Хару побелели, и он решил избить дверь. — Чёрт, чёрт, чёрт! — Дайсуке-сама! Дайсуке-сама, вас с Вендой ждут в зале! Эм… Хару-сама, что случилось? — Иду. Но Венде нужен отдых. Её не стоит сейчас беспокоить. Воплощение спокойствия, как и всегда. Идеальный господин Камбэ. Который как никогда сейчас понимал свою новоиспечённую супругу, желавшую подорвать этот мир ко всем чертям. Стоило Дайсуке скрыться за поворотом, как Сузуэ продолжила расспрашивать Хару: — Хару-сама, вам плохо? Может, вина? — Здесь даже самогон не поможет, — хмыкнул Хару и, прикрыв глаза, попытался взять себя в руки. — Сузуэ-сан, за этой дверью тело, которое нужно убрать. Этот человек навредил Венде. Сузуэ кивнула и заглянула внутрь. Отдав Хюсуку распоряжение подготовить подземный крематорий в лаборатории, девушка пробормотала: — Я знала, что она страшнее бабушки. И я её понимаю. Подняв взгляд на Хару, Сузуэ добавила: — Хару-сама, вам нужно будет перенести тело в крематорий. Проще всего расчленить его и сложить в тележку, которую я сейчас привезу с кухни. Впрочем, что я вам рассказываю? Вы и сами всё знаете. Пока Сузуэ подгоняла тележку, Хару собирался с мыслями. Да, это труп конченного гада, но детективу никогда не приходилось расчленять кого-либо. Как это вообще делается? Не в теории, а на практике! Теория — ерунда… Отбросив эмоции вместе с голосом совести, Хару скрепя сердце взялся за пилу, которую Сузуэ прихватила где-то по дороге на кухню. Девушка стояла на стрёме, готовясь отвадить любого случайного гостя, а детектив пилил, заставляя себя поверить, что он всего-навсего видит странный сон, навеянный работой, и вот-вот проснётся… Когда куски, недавно бывшие человеком, без труда разместились в тележке, Хару переоделся в чистое и направился к лаборатории. — Когда вы ради кого-то расчленяете труп, это что-то да значит, — тихо бросила ему вслед Сузуэ. Что-то да значит… Хару знал, что не одну ночь его будет преследовать один и тот же сон, в котором он пилит и пилит, пилит и пилит, а вокруг расцветают бесформенные угрожающе-красные цветы, и руки — отмыть ли их теперь от крови до конца? Вспомнилась Венда и её слова в самолёте, когда Хару прикидывался спящим. «Я хочу смыть кровь со своих рук». Венда… Это всё ради Венды. Это всё ради Венды. Это всё ради Венды. Хару повторял про себя четыре слова раз за разом. Как мантру. Повторял, закидывая в ревущее пламя руки, ноги, куски туловища, голову… Интересно, Дайсуке бы тоже так переживал на его месте? А переживала бы Венда? «Это всё ради Венды…» Это безумие. Но если это необходимо, чтобы защитить её, Хару вновь возьмётся за пилу. Столько раз, сколько потребуется.