𝐒𝐮𝐧𝐛𝐮𝐫𝐧

• 𝐌 •

      Микаса улыбнулась, не отводя взгляда от его безмятежного лица. Эрен уснул быстро и теперь тихо посапывал рядом, подложив ладонь под голову. Однако как бы ей ни хотелось чувствовать себя спокойно — это состояние казалось недостижимым. Такая близость с Йегером напоминала о том, что она никогда не станет полноценной. Возможно, Хистория была права. На каплю. Нормальному человеку хочется этой близости, и он ее не страшится. Аккерман пододвинулась чуть ближе, и теперь кончики их носов едва ли не соприкасались. Вопрос в том, можно ли назвать его нормальным человеком?       На него у нее не было ответа. Эрен мог с легкостью врать о том, что ему это не было интересно. Что ему хотелось лишь платонической любви, а на физические контакты ему плевать. Но ведь это не так? Если она сейчас разбудит его и предложит — он не откажется. Микаса вдруг закатила глаза. О чем она вообще думает? Чертова Рейсс вложила ей в голову мысль об этом, а ей теперь страдай? Нет уж, хватит! Наконец Аккерман почувствовала, что тревожность, мешающая ей уснуть, утихомирилась. Настенные часы показывали три часа сорок шесть минут. До ее физического рождения осталось двадцать минут. Мысль об этом напомнила ей о прошлом странном сне. Куда же делась мама? Или ее там не было изначально? Ведь когда-то давно они с Хисторией действительно собирались в поход, но сходили они или нет Микаса никак не могла вспомнить.       Во время второго провального сеанса фрау Ралл сделала вывод, что мозг Аккерман мог создавать фальшивые воспоминания и вытеснять ими особо травмирующие происшествия в ее жизни. Она, конечно, сказала это умнее. С терминами и прочим, что Микаса уже забыла. Но факт этого процесса казался ей… Странным. Как такое вообще возможно?! Неужели это значило, что то, что она помнила — не так страшно? Микаса поджала губы. Эрен во сне слегка сморщился и тяжело выдохнул. Ему тоже снились неприятные сны. Она аккуратно подложила руку под его щеку. Нежная, теплая кожа приятно соприкасалась с ее холодной ладонью. Как бы ей хотелось встретиться с ним раньше. Тогда бы все было иначе. Возможно, Микаса никогда бы не стала моделью, как мечтала. Но она была бы свободна и любима. Так, как мечтала когда-то в детстве, глядя на родителей. Глаза сами по себе закрывались, сигнализируя о том, что пора спать. Последний раз взглянув на Эрена, она сдалась. ♫       Мгновение, и дыхание сперло. Она ведь только что легла спать в квартире — рядом с Эреном, — но, открыв глаза, увидела то, чего боялась больше всего. Длинный коридор без окон, с бесконечным потоком дверей. Редкие лампы освещали его красным. В этом здании все освещалось сраным красным светом, от которого болели глаза. Сколько дней она не видела солнечного света? Пять? Десять? Неделю? Какой сейчас вообще месяц?! Аккерман не чувствовала свое тело. Она двигалась медленно, опираясь то на одну стену, то на другую.       «Что со мной?»       Висящее на одной двери зеркало было грязным, но в него хотя бы можно было рассмотреть себя. Огромные зрачки, синяки под глазами. Странное латексное платье без лямок, едва прикрывавшее ее задницу, такие же чулки на размер меньше. Они неприятно сдавливали бедра, вызывая раздражение и легкое покалывание. Не самый лучший наряд для такого состояния. Отстранившись от зеркала, Микаса больно ударилась спиной о стену. Резко, не смотря на всю духоту борделя, ей стало холодно.       «Вспоминай…»       Заставлял ее внутренний голос. Хоть тело у нее сейчас было почти неуправляемым, но внутренний голос остался цел и не поддался влиянию наркотика. Или это потому, что это сон? Микаса поморщилась. Рваные лоскуты болезненно соединялись в одну картину без звука. Девочки в бараке смотрели на нее с сожалением, а затем она предложила ей что-то принять. Что это? Таблетка? Почему ей нужно куда-то идти? Аккерман не хотела двигаться, но тело действовало на автомате. Пошатываясь, Мика шла к той самой двери в конце коридора. Ей казалось, что к ногам прикрепили гири, ее заставляли тащить их за собой. Однако Микаса не увидела на них ничего, кроме красивых туфель на большой шпильке. Наконец добравшись до цели, она застыла. Только сейчас поняла, что в вечно шумном борделе нет звука. Абсолютная тишина напрягала и добавляла тревожности. Или это ее слух отключился? Уперевшись руками в дверной косяк, она постучала. Никакого звука. Значит, проблема в ней. Не дождавшись ответа, она толкнула дверь. Спертый запах пота и выделений тут же окружил ее, вызывая рвотный рефлекс.       Маленькая комнатушка в темных оттенках; большая, мягкая на вид кровать. На ней сидели два полуобнаженных парня, рядом стоял еще один. Они не поворачивались к ней лицом, лишь готовили что-то. Только сейчас она увидела несколько камер, стоящих в комнате.       «Не хочу заходить…», — тут же раздалось в ее голове. — Это ни к чему хорошему не приведет.»       Однако кто-то протолкнул ее внутрь, сразу же запирая за ней дверь. Первый звук, который она услышала — насколько громко проворачивался ключ в замочной скважине, а затем — тишина. Она упала на кровать и сразу же почувствовала чью-то руку на талии. Незнакомец помог ей перевернуться на спину, и Микаса едва ли не вскрикнула. Незнакомый мужчина с лицом Эрена стоял рядом с кроватью и безжизненным взглядом смотрел на нее. Следом она увидела лица остальных. Они все выглядели как он. Что там говорили доктора? Концентрируйся на чувствах?       Паника захлестнула ее, ускоряя и без того быстрый из-за наркотического опьянения сердечный ритм. Микаса чувствовала, как руки чудовища пробирались под ее юбку и трогали там. Резкий холод в области паха заставил ее вздрогнуть и попытаться вырваться.       «Я не хочу это вспоминать! Остановись! Остановись!», — Аккерман пыталась сказать это вслух, но у нее не выходило.       Буквы никак не хотели собираться вместе и образовывать слово. Из ее рта выходило лишь «Ос…» или «О», с тем, что Микаса почему-то растягивала буквы это наверняка было похоже на ленивые стоны. Это случится снова, и она ничего не сможет с этим сделать. За что? За что он ее так наказывал? В памяти, где-то на самом дне, должно быть воспоминание о том, что она сделала, чтобы Оньянкопон приказал так над ней издеваться.       «Концентрируйся на чувствах!», — чей-то мягкий голос прозвучал в голове. Микаса закрыла глаза и глубоко вдохнула.       Боль в промежности мешала сосредоточиться, но Микаса не смела открывать глаза. Если она это сделает, увиденное на всю жизнь застрянет в ее голове. Странный, ужасный сон. Самый ужасный из всех, что был за двадцать три года ее жизни. И самое страшное в нем было то, что это воспоминания, но в этот раз она могла выбрать закрыть глаза. Она снова чувствовала себя грязной, мерзкой и жалкой. Почему она не могла просто постоять за себя? Почему она не могла сбежать? Чем они ее держали? Сколько она уже находилась здесь и терпела эту боль? Один из мучителей провел пальцем по ее губе, а затем протолкнул его внутрь. Ей захотелось откусить его, почувствовать вкус его крови, но Микаса сдержалась. Все ведь должно быть красиво, да? Оньянкопон захотел так, значит будет так. Сраное имя, глупое! Кто вообще называет своего ребенка так? Только мать, которая ненавидит свой неудавшийся выкидыш! Вскоре палец заменился на член. Мерзкий солоноватый вкус раздражал не сильнее грубых поступательных движений. Все, чтобы на камеру было красиво. В это же время Аккерман чувствовала, как слезы обжигали ее щеки. Тот, кто будет это смотреть, наверняка сочтет это сексуальным. Тушь, размазанная по лицу, восхитительно! Верх эротики. На самом деле она плакала от жгучей, раздирающей боли во рту. Этот амбал явно пытался задушить ее своим бесполезным отростком…       «Соберись», — внутренний голос колокольным звоном прозвучал в ее голове.       С чего это ей бояться каких-то ублюдков, ведь так? Сейчас она могла сделать все, что угодно… Нужно лишь полностью осознать, что это — воспоминания. Наконец открыв глаза, она подняла взгляд на мужчину. Его лицо скрывалось за тенью, а мерзкие мышцы были покрыты потом. Нравилось ли ему насиловать ее, или этот урод такая же жертва, как и она? Микаса быстро отбросила эту мысль в сторону. Ни один мужчина не заслуживал ее жалости.       «Борись!»       Ее челюсти с силой сомкнулись, от чего ее рот моментально наполнился кровью. Второй звук, который она услышала — истошный крик насильника. Это вызвало в ней смешанные эмоции. Выплюнув откушенный член, она начала громко смеяться. Насильник валялся на полу, сжимая свои уродливые яйца и культю, оставшуюся от ныне отсутствовавшего на его теле органа. Она смеялась над его беззащитностью и над тем, как быстро он терял кровь. Перекатываясь с одного бока на другой, он задел ногой камеру, и та повалилась, прекращая съемку. В комнате, как оказалось, никого, кроме них, уже не было. Наркотики все еще действовали, хоть прошло уже несколько часов с принятия той сраной таблетки. Не так сильно, как раньше, но дезориентация все еще сохранялась. Пошатываясь, Микаса встала на четвереньки и подползла к откушенной части члена. Схватив ее, она навалилась на скулящего ублюдка и, надавив с силой на его щеки, заставила его открыть свою пасть, а затем запихнула внутрь него обрубок. Она сделала это как можно более грубо, и как можно глубже.       — Поделом тебе, урод, — наконец прошептала Микаса, поднимаясь.       Она брела по коридору, снова не понимая, куда шла. Некоторое время спустя подошла к другой двери. Страх, теплящийся где-то глубоко внутри, начал нарастать. Схватившись за ручку, Микаса открыла ее и вздрогнула. В темноте от закрытых штор она не сразу узнала свою комнату. Вся подушка была мокрая от слез, ее саму трясло. Услышав шорох, она сразу же перевела взгляд на Эрена, держащего в руке тарелку с тортом, свечи в виде «23» освещали в темноте его настороженное лицо. Несколько секунд он стоял, замерев. Как еще не выронил все это из рук, а успел отставить на тумбочку, чтобы сесть рядом и сжать руку Микасы. Как и всегда — Йегер слишком очевидно старался выглядеть сдержанным, но его волнение читалось буквально в каждом его жесте.       — Дурной сон, да? Я что-нибудь могу сделать? — наконец спросил он и плотно сжал губы, не отводя взгляда. Его рука уже потянулась к ее лицу, чтобы стереть, видимо, слезы, но он застыл, тут же поинтересовавшись: — Ты плакала… Могу я?..       — Не важно. Глупый сон, вот и все. — Микаса покачала головой и прошлась ладонью по лицу. Ей не хотелось пугать его рассказом о том, что с ней записывали порно, и в ее воспоминаниях лица тех мужчин заменились его лицом. Это было бы уже слишком. Нужно было срочным образом посетить фрау Ралл. — Красивый торт…       — Да, я… — Замешкавшись, продолжая терзать нижнюю губу, Эрен какое-то время явно не мог сориентироваться, как ему лучше поступить. Лишь прочистив горло, он в очередной раз взглянул на Микасу, наверняка подмечая все изменения в ней. Уж в этом отношении он всегда был крайне внимателен. Наконец тарелка снова оказалась в его руках, и он даже улыбнулся, решив не копошиться в неприятных для нее на текущий момент вещах. — Я не знал, как ты относишься к сюрпризам, поэтому не стал будить, но… Наверное, стоило, конечно… Не важно. Если не понравится, я куплю новый. С днем рождения!       — Спасибо тебе. — Микаса наконец поднялась и натянуто улыбнулась. Торт выглядел восхитительно. Красивые украшения, сделанные из крема, привлекательный вид и запах пробудили в ней голод и мысль о том, что она могла бы так же научиться делать торты. Ей хотелось радовать Эрена и себя такой красотой, но эта идея угасла так же быстро, как и появилась. Аккерман считала, что у нее все равно ничего не получится. — Пойдем на кухню, там поедим. И… Я бы хотела попросить тебя связаться с фрау Ралл, назначить на вечер сеанс.       — Конечно. Сейчас. Идем, я там немного уже приготовил… — Пройдя на кухню, Эрен разместил тарелку на столе перед как-то немного нелепо украшенным стулом, а сам занял место напротив, достав телефон. — Что-то еще ей передать? Или просто договориться на сегодня?       — Да, просто договорись и все. Скажи, что я готова продолжить. — Микаса задумчиво помешивала чай. Не слишком ли это нагло? Возможно, лучше будет уточнить причину такой поспешности… — Скажи, что я вспомнила кое-что. А пока… Все очень вкусно выглядит.       — Что тебе положить? Кроме торта, конечно, я разобрался с мясом, есть попытка приготовить рагу… — Демонстрируя аккуратно разложенные блюда, он заметно нервничал, переживая, понравится ли ей хоть что-нибудь. Не сразу, но, все же, к счастью, у него получилось взять себя в руки. — Пока будешь пробовать, я позвоню и договорюсь. Ты извини, я бы подготовился лучше, если бы не пропадал так много в участке…       — Хватит извиняться. Если бы не ты, я бы вообще не вспомнила о своем дне рождения. — Микаса улыбнулась и кивнула на рагу. Ей действительно было неловко понимать, что он волновался из-за такого пустяка. Это лишь обычный день, в который ей не повезло появиться на свет. — У меня очень давно не было такого дня рождения.       — Давай на следующий год попробуем куда-нибудь съездить? Хотела бы? — Ее тарелка наполнилась довольно быстро, и Эрен повторил это со своей, сразу попробовав. Придирчиво сощурившись, он все-таки продолжил есть. — Я точно продумаю все до самой мелочи! Впрочем, в таком деле мелочей и не бывает… Когда дело касается тебя, то мне становится важно абсолютно все, любая деталь. Хочется, чтобы ты всегда была окружена заботой… В пределах разумного, конечно же, как и договаривались.       — Дожить бы еще до следующего года, — пробурчала она, тут же усмехаясь. В голове всплыл факт того, что ее имя находилось в чьем-то «списке смерти». Недовольно сморщившись, она решила сменить тему. — Мне бы связаться как-нибудь с хозяйкой моей старой квартиры и вернуть свои вещи из бокса, в который их поместили. И потом можно было бы, конечно, съездить в Америку. Жить там я не хочу, но показать тебе свой родной город мне бы хотелось. Там очень красивая природа.       — Я попрошу… В целях безопасности можем поступить немного иначе, и я могу связаться с ней, договориться о том, чтобы она все отправила почтой на адрес участка. Если она не очень вредная… Давай я все уточню, а после сообщу тебе о результатах? Так будет более полноценная картина, вдруг тот же Захариас уже отправлял запросы. — Хмурясь, собираясь с мыслями, Эрен постукивал пальцами по столу, и было заметно, как он прокручивал каждую идею в голове. Не сразу, но вновь расслабился и даже отпил чай из своей чашки. — Я готов с тобой ехать куда угодно, мне нравится проводить время вместе, а если хочешь показать то, где ты жила… Это очень мило. Правда, мило. Мне приятно.       Он улыбнулся, опустив взгляд, заметно начиная смущаться этого признания. Как и всегда в таких ситуациях — повел плечом и нашел небольшое отвлечение — перекладывать кусочки мяса на тарелке. Аккерман все еще не могла до конца осознать, что могла действительно ему нравиться. Реакции Эрена смущали и ее саму, словно напоминая о каком-то постыдном факте. Хотя, как может быть постыдным факт того, что она достойна быть любимой? Даже после всего того, что случилось.       — Не думаю, что от самого города ты будешь в восторге. — Пропустила смешок она, вспоминая, как выглядело место, где она родилась. Перед глазами сразу всплыл приятный, холодный океанический бриз, и сердце защемило. — Ладно, даже если вещи не вернут… Хотя бы фотографии. Этого будет достаточно, и их не так много.       — Сделаю все возможное. А сейчас, да, договориться насчет сеанса. — Эрен тут же достал телефон, сразу набирая номер. На немецком он говорил быстрее, чем на английском, да и в целом — увереннее. Что не мудрено. Родной язык всегда помогал выражать мысли более грамотно. Разговор с фрау Ралл оказался достаточно коротким, и вскоре Йегер вернулся вновь к английскому, уже смотря на Микасу. — Она ждет тебя к восемнадцати двадцати. Это же нормальное время? Я отвезу тебя и встречу.       — Да, вполне. — Микаса отставила уже пустую тарелку и пододвинула к себе торт. Затушив свечи и не загадав никакого желания, она положила кусок к себе на тарелку. С чего начать сеанс? Здравствуйте, я снова вспомнила, что меня изнасиловали? Но теперь еще и с камерами, так что где-то в мире существует запись? Микаса почувствовала себя неуютно. Кто-то смотрит ее прямо сейчас? Видит, как она страдает? Глубоко вдохнув, а затем выдохнув, она сосредоточилась на торте. Сейчас не хотелось чувствовать эту тянущую боль в груди. Лишь радоваться, что ее рождение имело для кого-то особенное значение. — Тебе снилось что-нибудь?       — Ну… — Йегер напрягся, даже сжал ладонь в кулак, но тут же разжал. — Разное. Если ты про не особо приятные сны, то… Да. Бывает.       — А хорошие сны? — Микаса попробовала торт и довольно кивнула. Нежный крем приятно сочетался с хорошо пропитанным бисквитом. В голове представилась картина того, с каким серьезным видом Эрен выбирал торт, стоя в магазине, думая о том, какой точно понравится ей. Глупая улыбка на ее лице не сочеталась с темой разговора. Наверняка теперь он сочтет ее странной. — Мне давно не снились хорошие сны.       — Мои хорошие сны — если мне ничего не снится, или получается забыть, что видел во сне, но такое бывает редко. — Вздохнув, пристально посмотрел на Аккерман. В этом он точно понимал ее очень даже хорошо. Она почувствовала досаду и перестала улыбаться. Ей не хотелось, чтобы он страдал от кошмаров так же, как это делала она. — Пару раз, правда, снилось что-то нейтральное… Хотя чаще всего повторяется один и тот же сюжет. Тебе снятся кошмары, да?       — Мне снятся воспоминания. Так что… Да. Кошмары. — Микаса поджала губы. — Даже хорошие воспоминания, которые мне снятся, омрачаются чем-нибудь мерзким. Словно я проклята и не имею права хоть где-нибудь испытывать спокойствие и счастье. Ладно… Не важно. Это когда-нибудь пройдет.       — Обязательно. Порко рассказывал, что у него вот получилось побороть все, главное — не опускать руки. — Эрен ободряюще улыбнулся, хоть его взгляд заметно погрустнел. Будто и впрямь пропускал все переживания Микасы через себя, если такое вообще было возможно. — Ты говори, если я могу чем-то помочь. Кстати, все точно вкусно? Я могу заказать что-нибудь еще. Или купим по дороге обратно?       — Очень вкусно. Не нужно ничего заказывать, ты приготовил и так достаточно. — Она покачала головой. Микаса не хотела, чтобы он тратил еще больше денег на нее. Хотя, и была права. Йегер, словно хозяюшка, с утра пораньше наготовил еды словно на неделю вперед. — Расслабься, Эрен. Ешь, пей чай. Ты и так сделал достаточно.       — Хорошо. — Улыбнувшись, он вернулся вновь к еде, пробуя уже торт. Судя по всему, он понравился Эрену, если судить по его реакции. — Ты сказала, что давно не отмечала свой день рождения… Саша не даст соврать, за последние несколько лет я не приходил даже к ней — считал это все пустой тратой времени, ведь еще столько работы, столько дел… Сейчас вот как-то все иначе. Вокруг столько всего происходит, что иногда нужно позволить себе полностью насладиться такими мгновениями. Например, когда я сейчас с тобой, то иногда ни о чем не думаю. Совершенно. Только о том, что сейчас рядом, что тут спокойно, можно дышать, вот так приготовить что-нибудь и расслабиться. Думаю, это говорит о том, что мне комфортно с тобой. Наверное, так ощущаются отношения… и эта… влюбленность.       — Ты меня смущаешь! — Микаса улыбнулась и отвернулась к окну. Щеки с каждой секундой начинали гореть все больше и больше. Слышать такие слова было в новинку, из-за чего она совершенно не знала куда себя деть и как ему ответить, чтобы это не звучало грубо. — Да и я тебе ответить не смогу… У меня никогда не было отношений.       — Давай будем считать, что так и должно быть? — Он улыбнулся шире, склонил голову, не прекращая смотреть на Аккерман с хитрым прищуром. — В таком случае, уверен, нам многие могут позавидовать. Именно в плане отношения друг к другу.       — Не думаю, что даже в таком случае нам можно позавидовать. Это единственное, что есть хорошего в нашей жизни. По меркам общества мы уж точно неудачники. — Аккерман усмехнулась. Микаса вспомнила о том, что дело развивалось очень медленно, и тяжело вздохнула. — Заварили кашу с надеждой посадить всех, в итоге еле как доказали вину исполнителей.       Йегер замолчал, сжав губы в белую линию, что даже отвел вынужденно взгляд. Каждый раз для него закрытие дела оказывалось тонкой темой, которая, разрываясь, демонстрировала весь негатив, но в этот раз ему стоило отдать должное. Выпрямившись, вернув уверенность, он хоть и нервничал, но все-таки держался.       — Стоит уже признаться, что большую часть в этом мире решают деньги, а не только амбиции и личные желания. Но уже то, что мы выступили против всей этой системы — говорит о многом. Если не у нас, то получится у других, которые смогут следовать нашим примерам, перестанут прятаться. Я стараюсь думать о том, сколько девушек из-за текущей активности смогли остаться в безопасности. Ты сейчас тоже здесь. Живая. Со мной. — Он говорил, сохраняя спокойствие в голосе, четко проговаривая каждое слово, ни разу не запнувшись, будто на все сто процентов верил в озвученное. — И будь я полным неудачником, у меня не вышло бы ничего, и сейчас бы я точно не находился здесь, смотря на тебя, в этот очень важный день, когда ты родилась.       — Знаешь, мне кажется, нужно было убить всех причастных, когда была возможность. Плевать на закон, он на их стороне. — Микаса недовольно нахмурилась и сжала кулаки. Мысль о том, что Эрвин мог бы прямо сейчас избежать своего наказания, если бы не Эрен, злила ее. — Но то, что мы смогли сделать хоть что-то — действительно похвально.       — Знаю, — небрежно бросил Эрен, хмурясь сильнее. Отведя взгляд в сторону, он постукивал пальцами по столу. — Я должен был сделать это, и у меня была возможность, но облажался. Да, я знаю это. Я думаю об этом каждый раз и… Можем поговорить о чем-нибудь другом? Все-таки в праздники положено получать что-то позитивное. Например, нам нужно будет заскочить к Порко, чтобы я уже вручил тебе подарок.       — Я не имею ввиду, что ты облажался. — Она тяжело вздохнула. Все же, Микаса умудрилась испортить ему настроение, как и боялась до. Натянуто улыбнувшись, она сжала его ладонь, помогая ему расслабиться. — Может, заберем подарок перед сеансом? А сейчас прогуляемся где-нибудь.       — Да, думаю, — он взглянул на часы, едва заметно шевеля губами, просчитывая время, и только после этого кивнул, — получится. Запретов на прогулки не поступало, оружие при мне, но, уверен, оно не понадобится. Мне одеваться быстро, поэтому, если наелась, можешь собираться. Как раз после этого сразу поедем на сеанс, я взял служебную машину, так что, можно и доехать.       Микаса улыбнулась. Собираться ей было тоже не так уж и долго. Принять быстрый душ, умыться и одеться. В душе ее не покидало странное ощущение опасности. Возможно, из-за того, что ей снилось? Аккерман не понимала, почему оно нарастало с каждой секундой все больше и больше. Вспомнился день, когда им сказали о самоубийстве. Как шептались некоторые, а затем быстро выходили из программы дачи показаний. Может, стоило и ей прекратить? Тогда, может, Эрену не пришлось бы охранять ее. Ведь так? Или эта опасность неизбежна? Выйдя из душа, Микаса некоторое время собиралась с мыслями. Нужно было срочно успокаиваться и настраиваться на позитивный лад. Ведь сегодня… Это можно ведь считать свиданием? Она надела темно-коричневый свитер, джинсы и куртку сверху. Выбрала из своего гардероба то, что выглядело как можно приличнее, и нервно осмотрела себя в зеркало. Если это свидание, то и выглядеть нужно соответствующе. Аккерман не хотелось, чтобы люди смотрели на них как-то косо и сожалели ему в том, с кем он проводил свое время. Однако… Нельзя было отрицать, что даже в приличной одежде ей казалось, что она будет лишь позорить Эрена, находясь рядом с ним. Сам он не подавал никаких признаков стеснения или недовольства ее видом. Открыто улыбнувшись, Йегер сделал комплимент ее свитеру, а затем в приподнятом настроении они проследовали к машине.       Она всегда пахла свежо и была чистой. Никаких лишних фантиков, оберток или упаковок от бургеров, которые он точно поедал в свой обеденный перерыв. Ей нравилось то, каким чистоплотным он был, но вслух об этом говорить она не решалась. Микасе казалось, что это слишком странный комплимент. Хотя… Когда она в последний раз вообще говорила хоть что-то по-настоящему приятное ему? Немного покопавшись в памяти, она решила, что приятные слова могут подождать еще несколько часов. Сидя на переднем сидении, Микаса рассматривала виды города. Красивая, старая архитектура центра каждый раз вызывала восхищение. В своем городе она не видела ничего даже близко такого красивого. Здания были построены так, словно людям было все равно где жить. Отчасти это было правдой. Ее родной край был мало населен и в большинстве своем не обладал какой-либо ценностью. Люди, жившие в этом городе, были либо неудачниками, либо теми, у кого не было возможности уехать как можно дальше. Либо это была семья Рейсс, которые отгрохали себе особняк в визуально красивом месте. Зацепившись взглядом за какой-то парк вдалеке, Аккерман в очередной раз пожалела, что сейчас зима. Ей хотелось бы рассмотреть все летом, когда деревья покроются зеленой листвой, вокруг будет лосниться трава, а солнце будет греть так, что птицы наконец начнут петь. Но, увы, пока что все, что она знала — хмурая осень и холодная зима. Может, ей станет лучше, когда на улице станет больше шестидесяти восьми градусов по Фаренгейту? Задумавшись об этом, она снова вернулась к тому, как же ей начать разговор с фрау Ралл. Стоило ли ей вообще все вспоминать, или лучше попытаться забыть и сбежать от всего? Но ведь такое рано или поздно все равно всплывет в памяти. Не лучше ли тогда вспомнить все сейчас, пережить и дальше быть свободной? Что на это скажет ее врач? Утонув в размышлениях, она не заметила, как машина остановилась на светофоре. Толпа людей собралась у перехода, ожидая заветного зеленого света. Рассматривая различные лица, ее сердце вдруг пропустило удар. Микаса резко вжалась в сидение, начиная быстро дышать, а затем едва не сломала себе шею, пытаясь распознать не ошиблась ли она, когда машина поехала дальше. Нет, ошибиться было почти невозможно. Ее лицо она не спутает ни с чьим.       — Кажется, я знаю, кто убил ту девушку.