В зале суда и за его пределами

Встречать утро, на самом деле, не так уж и ужасно, если не нужно сползать с кровати по звонку будильника, плескать в лицо холодной водой и наспех есть картонные хлопья, чтобы затем, на ходу одеваясь, выдвигаться в офис на любимую работу. Проще говоря, лучше всего встречать утро в выходной день. В особенности — в одной постели с кем-то, кого так приятно обнимать. Райт, приоткрыв глаза, улыбнулся краешком губ и чуть сильнее сомкнул объятия вокруг Эджворта. Тот никак на это не отреагировал — всё ещё спал, по всей видимости. Весь из себя стойкий и неукоснительно соблюдающий режим дня прокурор Эджворт на самом деле был той ещё совой, просто убедившей себя и других, что ему совсем не сложно приезжать в офис чуть ли не до рассвета, одетым с иголочки и готовым к долгому и продуктивному дню. Вся эта «правильность» и «дисциплинированность» рассыпалась в пыль, когда Майлз позволял себе выдохнуть хоть немного свободнее. Райт немало усилий приложил к тому, чтобы этот жуткий трудоголик хоть иногда мог чувствовать себя расслабленно, забывая и о работе, и о множестве обязательств. В конце концов, выходные дни учреждены официально, в актах и законах. Так что убедить Эджворта придерживаться их оказалось вполне возможно. Феникс же благодарил природу за то, что она создала его с биоритмами, подходящими для общественно-одобряемых подъёмов в семь утра. И раз уж он просыпался гораздо раньше Эджворта, мог позволить себе немного поваляться в постели, наблюдая, как тот умиротворён и спокоен. Так было не всегда. Не всегда сон Майлза был таким безмятежным. Кошмары отпустили его далеко не сразу. Впервые они остались вместе на ночь в одной постели вскоре после завершения суда по проклятому делу DL-6. И, когда Райт проснулся посреди ночи от того, как Эджворт беспокойно метался во сне, дрожа и неразборчиво комкая слова, он не придумал ничего лучшего, кроме как обнять его со спины, притянув к себе и положив голову ему на плечо. Чтобы оградить от дурных снов — теперь всего лишь дурных снов. Чтобы доказать ему, что он в безопасности. Что рядом есть кто-то, кто всегда сможет защитить его — как сделал однажды и как будет делать столько, сколько понадобится. Тогда Майлз не проснулся, но в объятиях Феникса действительно смог успокоиться и проспать до утра, не тревожимый более кошмарами. И с тех пор они почти всегда засыпали так, пускай ни разу об этом не договаривались: Эджворт спиной к Райту, Райт — бережно обнимая его сзади. И Феникса нисколько не беспокоило, что он не видит лица Майлза. Его душевное спокойствие было для Райта куда важнее подобных условностей. Да и он сам ощущал себя куда увереннее и комфортнее, когда любимый человек был совсем рядом, в его руках, ощущающих чужое сердцебиение, которое всё реже становилось панически-частым и всё чаще — ровным на протяжении всей ночи. А по утрам грех было не потискать сонного Майлза, тихонько выдыхая ему в ухо и щекоча кончиком носа шею у границы роста волос. Наверно, забавно они должны смотреться со стороны. Словно детальки, идеально подходящие друг к другу. Словно… — Эй, Майлз?.. — позвал его негромко Райт, улыбаясь собственной глупой мысли. — Знаешь, кто мы? Эджворт чуть завозился, едва ли в полусонном состоянии хорошо соображая, но протянул что-то в ответ. Райт воспринял это как согласие и усмехнулся: — Мы как ложки. Я большая ложка, а ты маленькая. — …Ложки? — Эджворт смог повернуть к нему голову; он сильно щурился, не желая до конца разлеплять глаза, и говорил нечётко, словно бы с усилием. На его лице отразилась титаническая работа мысли. — Как… столовые ложки? — Ага. — Мы не ложки, Феникс, — буркнул он, чуть пододвигаясь и накрывая ладони Райта, сжимавшие его грудь, своими. — Если тебе приснилось, что мы ложки, давай ты расскажешь мне об этом… потом. Свернувшись ещё сильнее, он замер, опять провалившись в утреннюю дремоту. Райт лишь хмыкнул и, наклонившись к его уху, всё-таки проговорил едва слышно: — Конечно, моя глупая маленькая ложка.