FREEZE

Джисон отбросил мокрое полотенце в сторону, пытаясь отдышаться после очередного марафона на беговой дорожке. Это была его вторая тренировка за день - без Чанбина и коллег по охране, огромный подземный спортзал выглядел особенно пустым, но Хан и не смог бы заниматься, зная, что за ним наблюдают осуждающие взгляды. Парень устало потянулся, потом взглянул на время - на наручных часах оставалось около десяти минут до обеда. Стоило ли торопиться, даже если он был до изнемождения голоден? Парень принял душ, привёл в порядок непослушные волосы, сбрил едва пробивавшуюся редкую щетину. Неторопливо, он нанёс на запястья один из тех хлопковых ароматов, которые любил примерять на него хозяин - большой любитель чистоты. Хан переоделся в один из своих любимых свитеров - это был тот, что Лино выбирал для него сам, - затем, косолапящей усталой походкой, он вышел в коридор поместья и, ведомый голодом, который с давних пор был сильнее всякой гордости, всё же направился к дверям столовой. "Не поздно ли присоединиться? Лино будет недоволен..." В задумчивости, Джисон подходил всё ближе, пока чуткий слух не начал различать голоса: волчью хрипотцу контрабандиста и такой же севший голос Чанбина, а главное - мелодию голоса его любимого Господина Ли. 'Чан, если ты продолжишь смотреть на Бин-и такими глазами, я велю подать его с яблоками в качестве десерта.' 'Ты ревнуешь, Лино-щи?' Послышался смешок Чанбина, затем Чан ойкнул, видимо, от удара хозяина. Джисон неловко замер перед дверьми, отчаянно вслушиваясь в начавшуюся дружелюбную перепалку. Когда морской чёрт успел вернуться, и почему Чанбин уже сидел за столом, когда прошло всего пару дней с его пробуждения? Парень дрожащей рукой прикоснулся к ручке, пытаясь совладать с неприятными эмоциями, сдавившими грудную клетку. Он заслужил свой позор, и мог бы справиться с унижением, нужно было всего лишь войти и сесть на привычное место, рядом с Господином Ли. Но вот какая штука - что, если места вокруг его хозяина заняты? Джисон вдруг вспомнил, что Лино стукнул Чана - значит, они сидят вместе. Чонин, младший брат семьи Ли-Ян, всегда обедал по правую руку от Господина. Похоже, что Хану не найдётся места. Лино снова подал голос; тон был мягким, словно он говорил с Джисоном в полумраке его потайной спальни, 'Крис... Я рад, что ты здесь.' Джисон невольно согнулся от напряжения, крутившегося где-то в глубине живота. Стало трудно дышать - настойчивый аромат еды вдруг превратился в испытание для пустого желудка. Голос Чана в ответ прозвучал серьёзно, даже на фоне Чанбина, который подавился сразу после его слов, 'Я зайду вечером, если Бин-и не заскучает без меня.' 'Когда ты уже заткнёшься, а?!' 'Мой милый Бин-и, я больше не оставлю тебя одного!..' Новые причитания и ругань мужчин за столом смешались в кашу, когда к ним присоединились Феликс и даже Чонин, который сейчас звучал гораздо веселее и расслабленнее, чем бывало в компании киллера. Хану не стоило и носа показывать на этом празднике жизни. Его не ждали, его не звали, и его не будут рады видеть. Парень развернулся, чувствуя, как горят щёки и сжимается сердце; он оставил попытки присоединиться к обеду. Вместо этого, ноги сами увели его к любимому месту под лестницей - на небольшую кухню, где когда-то давно они с Феликсом встречали каждое летнее утро, завтракали булочками или вафлями, а жизнь была гораздо проще, ведь он не знал ни ласки хозяина, ни доброты своих товарищей по службе. Почему же ему так больно? Разве умел он, киллер высшего ранга, испытывать эту жгучую обиду, затмевавшую взгляд, проливающуюся градом на чёрно-белые полосы свитера? Хан открыл чужой холодильник - пусто. С горечью захлопнув дверцу, парень прошёлся по полкам. Раздобыв пачку хлопьев, которую он высыпал в тарелку, Джисон упал на узкий диванчик и теперь жадно жевал, заглушая громким хрустом свои разрушительные мысли. Ничего страшного не случилось, верно? Он был одинок - так было всегда. Он был "игрушкой", той, которую можно покрутить в руках и поставить на полку за ненадобностью - так тоже было, есть и будет. Он столько раз подводил своего хозяина - момент, когда он, Хан Джисон, больше не нужен, настал. Столько раз Хан не слушался, не подчинялся, делал всё наперекор и вопреки. Кровавая бойня, никаких манер за столом, словесные перепалки. Он столько раз вторгался в жизнь этого поместья, столько раз был наглым эгоистом, который просил больше, и больше, и больше - больше денег, больше внимания, больше любви. Он заслужил всё это. Сидеть одному в чулане и доедать чей-то завтрак, совсем как "крыса", которой его нарёк Господин Ян. Джисон подавился и громко закашлялся - он чудом не перевернул тарелку, усидев на месте, потом устало отодвинул от себя недоеденный перекус. "Сойдет." Он должен был доказать, что достоин жить в этом доме, даже если придётся навсегда переехать в подвал. Господин Ли обязательно увидит, что он умеет быть "хорошим мальчиком", что он умеет играть по правилам, что он всегда хотел только одного - быть рядом. Джисон поднялся, несмотря на удивительную слабость в ногах. Пора было идти на работу - на часах...

***

'Джисон!..' 'Мх...?' 'Чёрт, Сон-и!..' 'Что... Кто...' Хан поднял голову и тут же уронил её обратно. Он всё ещё был на кухне - судя по последним лучам кровавого заката на потолке, прошло немало времени с обеда. Над ним, как когда-то много лет назад, склонилось ангельское личико - казалось, Феликс не изменился с тех самых пор; последние три года сделали парня нежнее на вид и грубее в голосе. Блондин с беспокойством осмотрел друга, затем приподнял чужие ноги и подложил под них подушку с диванчика, начал осторожно массажировать парню уши. Джисон сонно зевнул и приподнял запястье - на часах было почти восемь, а это значило только одно - он пропустил свою смену, а сейчас - прохлаждается вместо тренировки. 'Фел, прости, я, кажется, споткнулся и-' 'Ещё одно слово, и я за себя не ручаюсь. Я говорил тебе поспать, или не говорил?' Феликс с недовольством и даже возмущением поднялся, чтобы отойти к одной из полок и вернуться с маленькой блестящей конфеткой в руках. 'Ешь.' 'Мх...' Хан слабо протянул руку к угощению, затем поднялся и прислонился спиной к одной из полок. Карамелька немедленно отозвалась сладостью во рту, и к парню начала возвращаться жизнь, несмотря на разрывную головную боль и слабость в теле. С благодарностью, он открыл рот, только чтобы его встретил внимательный сочуствующий взгляд напротив. "Проходили, знаем." 'Спасибо...' 'Сон-и, я делаю это не как доктор, а как твой лучший друг. Понимаешь?' Парень тут же нахмурился - голова не давала соображать в полную силу, поэтому слова, сорвавшиеся с языка, звучали особенно нелепо, 'Разве мы друзья?..' Феликс мог встать и уйти в ту же секунду, будь он гордым и чувствительным Чанбином. Но Феликс - не хён; он тот, кто останется даже после таких, казалось бы, грубых слов и ответит простым и уверенным, 'Да, Сон-и. Мы друзья, ещё какие.' 'П-правда?.. Н-но я...', говорить получалось с трудом, 'Я подвёл вас, оставил, и Чанбин, он-' 'Можешь не верить, но он уже ходит и ворчит, как раньше. Он жив, мы все живы - вообще-то, благодаря тебе.' Хан помотал головой. Феликс остановил его, заглянул ему в глаза, продолжая свою проповедь, словно изгонял любые сомнения, 'Мы не знаем, как могло быть, останься ты с нами. Может, мы бы выбрались, а может, все бы угодили в ловушку. То, что ты ушёл - и бился, как профи, - позволило нам вернуться. Мы живы, потому что ты сделал это всё. Ты был один, и это правильно, потому что ты лучший - это место только для тебя, оно твоё, там, наверху. Послушай, Сон-и...' Блондин притянул к себе обмякшее от чужих разговоров тело; киллер в отчаянии вцепился в чужую рубашку, будто пытался не упасть, хотя его крепко держали чужие руки. '...Ты герой. Посмотри на себя, ты так отчаянно бьёшься за нас, за всех нас, ты без устали трудился всё это время...' 'Ты не прав, Ликс... Господин Ли, он-' 'Больше остальных, вместе взятых, переживал о твоей судьбе, и был счастлив, что ты цел?' 'Он разочарован... Он больше мне не верит, я больше не-' 'Хан-и, остановись. Я не знаю всего, но наш хозяин безмерно любит тебя. Он ведь был одержим тобой с того самого дня, неужели ты не понимаешь?..' 'Ты бредишь...' 'Я знаю, о чём говорю. Не заставляй меня доказывать это, лучше иди к нему сам и проверь.' Джисон сидел молча; Феликс мягко отстранил его от себя, лишь чтобы наткнуться на чужую бледность и робкий голос, 'Они с Чаном разве не заняты?.. Сейчас...' Феликс неуверенно зажевал нижнюю губу, потом устало пожал плечами, будто смахивая свою неуверенность прочь, и потряс головой, 'Я не знаю, но... вот увидишь, для тебя он... А впрочем, только решись, Сон-и. И приведи себя в порядок, прошу, а то я скоро тебя в смирительную рубашку одену!..' Феликс мягко погладил друга по волосам, потом по щекам и шее, словно пытаясь окончательно убедить себя, что ему стало лучше. Блондин встал, протянул парню руку - тот, тяжело охнув, тоже поднялся и охнул снова, в этот раз - от мурашек в затёкших конечностях. В голове на повторе крутились слова товарища, "Только решись..."

***

Он решился. Джисон, едва переставляя ноги, еле сдерживая головокружение, норовившее остановить его решимость, брёл по коридору до самой двери, такой знакомой, но и, в этот момент, пугающей своей неизвестностью. Он мог снова увидеть, как контрабандист покрывает тело Господина Ли поцелуями, и тогда, он знал точно - придётся чистить ковёр. Хан мог также, не будь он счастливейшим человеком на свете, ворваться в разгар чужих утех - это сулило не столько его собственное отвращение, сколько чужой гнев, который и без того, наверняка, так и норовил выплеснуться из уст хозяина прямо на его жалкое существование. Таким образом, поход до кабинета представлял из себя позорное шествие, и к концу пути ни сил, ни отчаяния "решиться" у Джисона не оставалось. Парень сел у дверей, невольно напряг чуткий слух - за порогом кипела возня, голос мягче всякого пения и рычащий волком зверь. Звуки, которые он слышал всего однажды, но которые не спутал бы ни с чем другим. 'Блять, Чан...' 'Ты будто создан для меня, Лино-я...' Джисон закрыл руками уши; сдавленные, мягкие звуки, скользкие, влажные, мокрые, чужие... Хан не мог бы уйти, даже если он должен был. Парень без сил свернулся у дверей, невольно вспоминая ночи в борделе - если бы он сумел, как раньше, молодой и буйный, неприкаянная душа, прервать навсегда эту порочную связь, он бы сделал это без раздумий. Слишком поздно. Лино был у него в руках, а он всё разрушил. Он всё это заслужил, это наказание за привязанность - к матери, к цветам, к Господину Ли. Джисон медленно отвёл руки от ушей. До него донёсся слабый вздох, а затем - нежный голос, 'Не смотри на меня так жалко, Чан. Я могу решить, что ты и правда влюблён в меня...'

***

Чан стоял, тесно прижавшись к спине Минхо - так, чтобы ни одна лишняя мысль не проскочила между ними. Сегодня вечером, он надеялся на воссоединение тел, а может, и душ - Джисон, словно мышонок, шнырял по дому в стороне от привычных обязанностей, и, как передал ему "котёночек", никто не видел карманного киллера ещё с завтрака, на который Чан, по обыкновению, опоздал. Он всегда был большим любителем поспать до обеда, даже если в этот раз его разбудила единственная мысль, светлая и яркая - Чанбин снова ходил по суше и дышал без нужды в аппаратах. Минхо повернул голову, а после и вовсе повернулся всем телом, чтобы встретить Чана лицом к лицу - его кошачий взгляд недвусмысленно опустился вниз, и контрабандист, подчиняясь чужому безмолвию, опустился на колени, невольно улыбаясь привычной игре. Лино опустился на диван, потом ленно закинул ноги на широкие плечи. Его тон не терпел возражений, 'Почему ты здесь? Отвечай на вопрос чётко и без воды, морячок.' Мужчина прыснул, хотя и сердце забилось быстрее от нехватки близости с его самым близким во всех смыслах приятелем. 'Мин-и, я здесь по твоей воле, и только.' 'Разве?' Господин Ли вальяжно потянул за свой галстук и расстегнул пару пуговиц, открывая взгляду едва блестевшую в свете тусклых ламп оливковую кожу. Чан облизнулся, не скрывая своего нетерпения, и Минхо устало кивнул, позволяя себе утонуть в чужой ласке. Разговор, на удивление, продолжился. 'Считаешь, Джисон виноват в том, что произошло?' 'Что?..', Чан остановил дорожку поцелуев вдоль открывшегося из-под рубашки тела и заторможенно сосредоточил взгляд на задумчивых глазах напротив. 'Не заставляй меня повторять.' Минхо схватил короткие волосы на чужом затылке и уверенным жестом вернул друга в русло его страсти. 'Может, хотя бы раз мы не станем вспоминать твоего найдёныша? Сеанс сексотерапии дальше по коридору, Мин-а...' 'Не ворчи, мне только интересно, всего-то...' Минхо сладко выдохнул, стоило полным губам в выверенном жесте обхватить его член. Мужчина выгнулся на диване и вцепился в чужое плечо, мягко ахая через рот. Слова, эти гадкие и неумолимые вопросы, всё равно продолжали срываться с влажных губ, 'Тогда... Если тебе нет дела... Почему же ты зол на него?..' 'С- С чего бы!..' Чан с громким чавкающим звуком выпустил член изо рта, словно, наконец, потерял остатки терпения. 'С чего ты решил, что я зол на него? Лино, ты издеваешься, наверное!' 'Но ты злишься, Чан. На Сон-и... На моего Хан-и. Почему?' Минхо притянул друга ближе - ногами, руками, он повалил мужчину на себя и впился в его губы жадным поцелуем, требовательным уксусом заставляя контрабандиста ответить. 'Чёрт, Мин... Я хочу тебя... Можно?' Лино возвёл взгляд к потолку, словно размышлял над сложнейшей дилеммой в жизни. Затем, он протянул, этот хитрый лис без хвоста и совести, 'Пожалуй, что можно, но я не обещаю, что мне будет приятно... Или что я буду кричать твоё имя.' Господин Ли был прав. Чан действительно был зол на Джисона - но Чанбин тут был ни при чём. "Почему Лино всегда так заботит этот чёртов бродяжка?"

***

Минхо вышел за дверь первым - его любовник, этот старикан с вечно сбитым режимом имел беспечную привычку проваливаться в сон сразу после секса, что было абсолютно неприемлемо делать на диване в главной приёмной клана Ли. Глаза мужчины тут же метнулись к полу - там, свернувшись в клубочек, словно сладко спящий щенок, лежал Джисон, безоружный и бледный, словно выцветшая версия самого себя всего неделю назад. Лино замер, и на секунду ему показалось, что мир рухнул в ноги к этому маленькому тельцу - стоило увидеть, как дрожит во сне пухлая нижняя губа киллера, как раздался вздох облегчения. Господин Ли склонился над парнем, теперь определённо живым, без труда поднимая его над землёй. Хан даже не проснулся - похоже, он ослабел, стоило ему отстраниться от семьи и своего хозяина. Минхо толкнул ногой дверь в хозяйские покои - он вошёл и сразу же уложил парня в свою постель, не заботясь о том, что тот обут и одет. Хан Джисон лежал, словно фарфоровая фигурка, беспомощный, крохотный, до нелепого милый. Лино снял с его ног массивные кеды, осторожно потянул за рукава монохромного свитера - от них исходил едва уловимый аромат хлопка, и Минхо невольно прижался к ткани носом, вдыхая парфюм. Его Хан-и был здесь, рядом, всё это время. Сегодня, сейчас, но и раньше. Без слов, без упрёков, без устали - его малыш, тот, кто держал его пиджак, отодвигал стул за завтраком, пронзал ножом сердца его недругов. Лино всеми силами пытался дать чувству название - быть может, это благодарность? Чёрта с два, ведь нельзя же быть благодарным тому, кто однажды, возможно, вспорол тебе брюхо, а потом безрассудно бросился в самое пекло, оставив своих товарищей на самосуд пиратов, заставляя Лино волноваться; да ведь он сам ни одного "спасибо" в жизни не сказал, даже за этот самый свитер. Лино отбросил кофту в сторону, упрямо, неотрывно глядя на безмятежное лицо напротив - этот ребёнок был таким неблагодарным, раз за разом оставлял клан Ли томиться в одиночестве, словно он держал Лино в своих руках, как будто ему было это подвластно!.. Минхо вовсе не ждал его каждый вечер, беззаветно пропадая в алкогольном тумане. Вовсе не нужно было ни цветочное поле, ни улыбка-сердечко, расцветающая на нём. Не нужны были ни эта робость, ни эти сладкие щёчки, ни этот жадный и страстный взгляд, ни заветные слова, которые так и манили в свои сети. У такого чувства, как это, было название? Нет-нет, это вовсе не благодарность. Уж что-что, а Джисон её не заслужил - он был настоящим засранцем, который только и знал, что мучить своего хозяина: как он только посмел делать Минхо счастливее всех, даже с жеребцом-любовником и верным кланом за спиной? Мужчина потянулся к пряжке ремня на чужих чёрных, привычно узких джинсах, когда его запястья оказались в крепкой хватке длинных пальцев. Джисон - он посмотрел на него так, что Минхо тут же отпрянул, не давая повода играть с чужими чувствами и дальше. Хан сел в постели, не отрывая взгляда от Лино. Он заговорил - жалобный скулёж вместо слов. 'Господин, я- знаю, что я был неправ. Я знаю, и я... лучше бы- я знаю, я просто- я виноват, и теперь вы- меня, я... прошу вас, лучше убейте меня!..' 'Хан Джисон... Нет, Чаги-я...' 'Прошу вас, не зовите меня так, я... Мне очень- больно-' Джисон сидел, и слёзы крупным градом текли по его округлым мягким щёчкам. Там, где раньше цвели розы, сейчас шли проливные дожди. Там, где раньше стояли погожие деньки, сейчас пришли летние грозы. Минхо сел на постель, и Джисон в испуге отодвинулся прочь, от чужой ладони. 'Не мучайте!..' 'Хан-и...' 'Прошу, просто выбросьте меня в реку Хан, или решите мою судьбу сами, только больше не нужно...' Минхо снова замер, потом кивнул. Он с осторожностью опустился на пол - Джисон, не веря своим глазам, наблюдал, как уже второй в его жизни человек наклонялся так низко в почтительном поклоне. 'Прошу, Чаги... Я в твоей власти.'