FREEZE

Похороны Господина Ли-старшего были назначены на раннее майское утро. Поместье - тихое, нетронутое временем, - впервые за год, что Хан Джисон провёл в доме, ожило и зашевелилось. Обычно уютный и светлый, сегодня главный зал был драпирован чёрным; церемония прощания проводилась в семейном гнезде Ли, как завещал его глава. Лино, старший сын и наследник, стоял у пьедестала и отпускал бесконечные приветствия в сторону гостей, желавших оказать главе старейшего мафиозного клана последнюю дань уважения. Это был день, когда Хан в первый и последний раз увидел отца Бана Кристофера Чана - хорошо сложенного моряка с пронзительным взглядом умудрённого опытом лидера. Сын и отец были удивительно похожи; они оба безмолвно оставались рядом с Лино всё то время, что он почтительно кланялся в ответ на вереницу поклонов, жал руки незнакомцам всех мастей, от вороватых торгашей до солидных бизнесменов и политиков с иссушёнными лицами и влажными ладонями. Чанбин стоял по правую руку от Лино - он как нельзя кстати вписывался в атмосферу общей скорби, сканируя пронзительным взглядом каждого, кто приближался к молодому Господину, готовый защитить честь своего хозяина. Феликс сидел среди прислуги - он не был расстроен и излучал неожиданное спокойствие, хотя Джисон предполагал увидеть своего сентиментального друга в слезах. Было ли это связано с тем, что Феликс совсем не знал почившего главу клана, или за этим скрывались причины иного рода? Их главный повар своим глубоким голосом, разносившимся эхом по залу, с мягкостью, присущей его характеру, успокаивал сидевших вокруг прачек и кухарок, заверяя, что скоро они смогут утопить своё горе в работе. '...Ничего не изменится. Господин хорошо заботится о нас, и мы должны ответить ему тем же...' В этих словах звучала беззаветная преданность; Хан бросил взгляд на Лино, в сотый раз отвлекаясь от своих обязанностей по обеспечению безопасности банкета. Его господин и сегодня был неотразим - облачённый в идеально сидевший на широких плечах чёрный элегантный костюм, в очках с тонкой золотой оправой, он был оживший манекен, сошедший с обложки модного журнала. Единственный изъян - глубоко закравшиеся синяки бессонницы, чёрные бездушные глаза, вымученная улыбка на исхудавшем лице. Господин Ли был не в себе последние несколько дней, и это было заметно даже тем, кто впервые за годы посетил роковое поместье, обросшее слухами и домыслами обывателей. Джисон обвёл зал зашуганным взглядом - убивать людей и вежливо им улыбаться было совсем разной работой, он не привык быть в обществе господ без намерения оборвать их жизни. Парень невольно прикоснулся к месту, где заживал свежий укус - боль успокаивала и отрезвляла. Лино, словно дикий зверь, вчера напал на Хана в кабинете, искусав его шею, задушив его в крепких объятьях. Хан почесал метку, оставленную кроличьим прикусом чужих зубов - он снова был там, в кабинете своего Господина, подчинённый его воле, желавший только одного, чтобы эта зудящая боль не кончалась - ни в момент их близости, ни когда его выставили за дверь, стоило Чанбину объявить о прибытии семьи Бан. "Ему было одиноко." Мысль впивалась в сердце с каждым поворотом головы, тревожа ноющую ссадину на шее. Джисон с дрожью в коленках, словно в наваждении, вспоминал раз за разом в это траурное утро, как Лино прошлой ночью с жадностью смотрел на него, совсем не похожий на сегодняшнюю безжизненную оболочку, освещаемую солнцем из распахнутых дверей поместья. Лино мог бы съесть Хана целиком, проглотить его с костями и бесконечным ворохом мыслей - не будь рядом Чана. "Чёртов морской ублюдок... Я мог бы помочь Господину утолить его голод." Джисон сжал руку в кулак, наблюдая за Лино, который потянулся губами к чужому уху, шепотом общаясь со своим любовником. Взгляд мафиози обратился к Хану - тяжёлый, прожигающий насквозь, парень чувствовал его вес даже на расстоянии огромного зала. Киллер отвернулся, делая вид, что ему есть дело до гостей, неохотно отдёрнув пальцы от своего клейма. Если бы Хан Джисон мог видеть, как его Господин хищно блеснул глазами, как его язык по своей воле увлажнил пересохшие губы.

***

Церемония шла без инцидентов - люди приходили и уходили, кто-то оставался подольше, пользуясь редким гостеприимством нового хозяина дома. Иногда, среди собравшихся звучало имя младшего сына Ли, 'Неужели Господин Ян не будет присутствовать?..' 'Я слышала, он был в деловой поездке в Намсан...' 'Он ведь так искренне любил Господина...' В один момент, тихий гомон людей, ожидавших официальной церемонии, прервался - в поместье, еле слышно шурша развевавшимся за спиной чёрным плащом, вошёл младший сын Ли, его бледное лицо и опухшие глаза-щёлочки признаки искренней скорби. Увидев старшего брата, который стоял у портрета сурового на вид мужчины с чёткими скулами - их общего отца, парень, не скрывая горя, совсем скоро нашёлся на чужой груди, всхлипывая и бормоча что-то едва различимое, 'Он... ты... позаботишься?...' Лино коснулся чёрных блестящих волос, подарил своему младшему брату короткий поцелуй в лоб. Лицо старшего наследника не выражало ничего - словно любая скорбь была съедена бесконечными делами, которые Минхо перенимал, всеми грехами, которые Лино унаследовал от безбожного родственника. Хан с тревожным любопытством подался вперёд на неудобном чёрном стуле - он прищурился, всматриваясь в движение губ своего Господина, наблюдая за четой Ли внимательнее любого зеваки, заставшего неожиданную горестную сцену. 'Инни, будь умницей... Ты должен постараться. Ради нас обоих.' Господин Ян резко отстранился от объятий. Его голос, заглушаемый переговорами толпы, донёсся до чуткого уха киллера. 'Брат, ты!.. Ты никогда его не любил, тогда почему стоишь тут и изображаешь, что тебе есть до него дело?! Что тебе есть дело до меня? До "нас"?! Я тебя ненавижу!..' Лино не шелохнулся - его лицо маска, взгляд холодный и безжизненный. Джисон никогда не видел своего Господина таким, потому он беспомощно заёрзал на месте, пытаясь понять, что это могло значить для тех, кто был сейчас на прощальной церемонии; чем это могло отозваться в закрытой ото всех душе его хозяина. Господин Ян тоже застыл, словно опасаясь веса обронённых жестоких слов - его спина напряглась так, что Хан мог бы услышать натяжение мышц. Подросток содрогнулся всем телом и спешно вышел в лабиринты коридоров, подальше от грохочущей сплетнями толпы. Господин Ли, несмотря на мягкое прикосновение руки Чана к своей и его обеспокоенный взгляд, вышел следом за братом. Хан, невидимый для чужих глаз, скрылся за очередной дверью вглубь поместья.

***

Когда Джисон вошёл в пыльный серый кабинет, Минхо не обернулся. Его идеально прямая фигура в чёрном, словно каменное изваяние, приросла к дубовому столу, где были в беспорядке сложены документы и купюры, оружие, рабочие очки в чёрной роговой оправе; бесконечные бухгалтерские отчёты, письма людей клана Ли с соболезнованиями - мусор, который предстояло разбирать днями и ночами, забыв обо сне и отдыхе. Тяжёлая и безотрадная работа, которая свалилась на совсем молодого Господина, едва ему исполнилось девятнадцать. Канцелярская волокита, мешавшая Лино заглянуть в сад полюбоваться цветущими вишнями и сливами; котами, свободно разгуливающими от одной миски с едой к другой, признак того, что у поместья давно установились новые правила. Шла оттепель, которая не трогала Ли Минхо, погрязшего в наследии клана Ли. "Он не должен быть здесь один." Хан сделал шаг, затем ещё, осторожно, медленно - если бы он только посмел подойти к Лино по-настоящему близко, если бы мог забрать гнетущие чувства и утопить в своём жалком существовании. 'Сон-и?...' Холодный голос - словно из его хозяина ушла жизнь и он стоит спиной к дверям кабинета, кирпичик за кирпичиком выстраивая стену, через которую нельзя будет пробиться. Лино никогда не умел выражать свои чувства - но Хан не мог бросить его здесь, одного, в темноте и пустоте. Вновь отозвался тихим эхом шёпот, 'Не сейчас. Уходи прочь...' Джисон остался. Он стоял, глядя на своего Господина, не в силах дотянуться до него, проигрывая редким солнечным бликам, проникающим сквозь огромные витражи окон. 'Господин...' Мужчина молчал. Хан продолжил, его рот - вязкий, еле шевелящийся от внезапного волнения, движимый мыслями о покое его хозяина. '...Вы устали, верно?' Лино тихо усмехнулся. Его рука дотянулась до блестящего серебряного ножа без кобуры; это было предупреждение. "Он больше не должен быть здесь один." Джисон, проглотив любые сомнения, снова шагнул вперёд. 'Господин Ян... Он не хотел-' 'Не смей! Говорить о нём... ты не знаешь ничего. Не знаешь, что отец значил для нас... для него.' Лино говорил без эмоций - оружие в руках плавно покачивалось из стороны в сторону под стать ровному, словно зеркальная гладь, голосу. 'Господин, я и правда не знаю... Я плохой пёс.' Парень был всё ближе - они стояли в паре шагов друг от друга, и если Минхо захотел, его рука в одну секунду забрала бы чужую жизнь, как бывало множество раз до этого. Как всегда было до той ночи, когда глаза хищника встретились с огромными чёрными глазками-бусинками. 'Я только знаю, что вы устали.' Минхо резко развернулся, лезвие замерло на длинной шее, где расцветала не зажившая метка - та, которую он сам оставил вчера ночью в этом самом кабинете. Собственнический след, который Лино выжег на своём подопечном, узнав, что Господина Ли-старшего не стало - что его своенравного, жестокого, ревностного отца, который загубил множество жизней, отправила на тот свет неизлечимая болезнь. Этот чёрствый психопат больше не сможет отнять у Лино ничего - ни власть, ни любовь его брата, ни его "игрушки". Он не сможет больше поднять свою голову, обезглавленный тигр. Теперь это всё по-настоящему принадлежало Лино. Хан Джисон принадлежал Лино. Киллер стоял перед своим Господином всего в шаге от смерти, покорно склонив голову, подставляясь тонкому лезвию - он мог отдать свою жизнь прямо сейчас, если бы хозяин того захотел. Чего могла стоить его никчёмная жизнь? Только того, что подарил ему Господин Ли. Ни больше, ни меньше. Минхо нечитаемым взглядом смотрел в широко распахнутые глаза напротив - пёс ждал усыпления, безропотно доверяя хозяину. '...Почему ты здесь, Сон-и? Я могу убить тебя. Чего ты хочешь?' Лино говорил, словно его мысли опутала дымка - он был вне этого кабинета, обычно мерцающий взгляд потух, омрачаемый мыслями о судьбе клана, оставшемся на попечении совсем рано повзрослевшего мужчины. Джисон, тяжело сглотнув, чувствуя, что он больше не может сопротивляться огню в самой глубине груди, кивнул - нож едва проткнул кожу, и в центре укуса тут же расцвела капля крови. 'Я хочу помочь. Даже если я ничего не стою, если я "крыса" и отброс. Используй меня... Как тебе угодно. Лино-я... Прошу.' Рука мафиози дрогнула, а зрачки расширились в полумраке, словно он услышал что-то, будоражащее самое нутро - Господин Ли поднёс лезвие к своим губам, едва коснулся холодного металла, пробуя кровь на вкус. Хан почувствовал, как его душит сама комната, стоило хозяину отвести нож от тонкой кожи - поддаваясь слабости, парень с мягким стуком приземлился на колени в ногах своего Господина. Он протянул руки к широким бёдрам - схватился за чёрные выглаженные брюки, не отрывая покорного взгляда от леденящих душу чёрных глаз напротив, от прямого носа и чёткой линии челюсти. Его Господин был особенно прекрасен в пыльном голубом свете библиотечного сумрака, тени на лице словно призраки прошлых страданий из-за никчёмного отца и насилия, которым пропиталась их теперь общая судьба. Медленно, глядя на Джисона немигающими глазами, Лино положил оружие на стол. Так же нарочито неспешно мужчина протянул руку к чужой округлой щеке, огладил кожу подушечкой пальца - нежное прикосновение, знакомое, желанное. 'Ты не знаешь, о чём просишь, маленький глупый щенок.' 'Нет, пожалуйста... Н-не отвергайте меня...' Джисон опустил голову, жалобно цепляясь за скользкую ткань чужих брюк. 'Г-Господин... Вы можете взять меня, целиком! Можете разорвать, или съесть, как угодно!..' 'Тише, Сон-и... Совсем распоясался.' Лино небрежно схватил копну чужих тёмных волос и потянул, открывая заплаканное лицо. Он склонился над своим подопечным, тяжёлый взгляд напротив широко распахнутых, мокрых от слёз, глаз. 'Посмотри, как жалобно ты скулишь. В какой день захотел стать моим...' Вкрадчивый тон, блестящие по-садистски глаза - Джисон одновременно воспевал и ненавидел то, как его тело распаляется, стоило ему взглянуть на своего своенравного Господина. У Минхо едва подрагивали пальцы; он коснулся чужих пухлых губ, надавил на нижнюю, раскрывая послушный рот. 'Жадный, жадный Сон-и...' Господин Ли приоткрыл и свои губы - он вынес приговор, с вожделением обращая свои желания к Джисону, 'Чаги-я, скажи этими милыми губами всё, что у тебя на уме.' Хан кивнул, вобрав в рот чужой большой палец, и, имев наглость облизнуть его, выпустил изо рта, с сожалением прощаясь с солоноватым вкусом Господина на языке. 'Я бы хотел, чтобы вы сделали меня своим.' Джисону казалось, что он больше не мог свободно дышать, боль на затылке от крепкой хватки и напряжение, повисшее в воздухе, душили его. 'Чтобы вы любили- только- меня- ' Минхо вдруг сжал чужую длинную шею так крепко, что парень невольно выдохнул, глотая кислород, словно рыба на суше. 'Господин... я знаю...', отчаянный хриплый шёпот. Лино ослабил хватку - он слушал, внимательно. Его взгляд - пустой, нетронутый мольбами - был направлен прямо в чужие глаза, на мокрые от навернувшихся слёз ресницы. '...Оставьте всё позади. Сад расцвёл, я вчера видел Суни с новым другом. Мы можем... пойти посмотреть? Вместе.' Мужчина замер - он резко оттолкнул парня от себя, позволяя тому освободиться от цепких рук, давая возможность вдохнуть полной грудью прохладный пыльный воздух. Лино отвернулся, но кривая улыбка тронула его безжизненное лицо. 'Боже... что ты несёшь?' Хан улыбнулся, несмотря на льющиеся по щекам дорожки слёз. Ему не стоило говорить такое, он не имел права быть чем-то большим, чем простая "игрушка". Тот, кого можно использовать, одеть, умыть и поставить на полку рядом с другими богатствами этого дома. Разве не так? Минхо, качая головой, пробормотал себе под нос, в полном неверии глядя в сторону струящихся светом окон, просыпаясь от своего садистского наваждения, 'Я, должно быть, и правда устал. Сад расцвёл?.. У Суни друзья?.. ' Мужчина словно ожил; улыбка, теперь яркая, словно весенний луч солнца, ослепила Джисона в тумане его заплаканного взгляда. 'Ах, Сон-и. Ты прав, нужно будет наведаться в сад. Нужно возвращаться...' Господин Ли протянул ему руку; невесомо сжал чужую кисть в своей руке, помог парню подняться, вытер его слёзы своими ладонями, глядя с неожиданной, но желанной теплотой. 'Лицо моего Хан-и самое милое, когда он плачет. Такая плакса... Что скажешь?' 'Лино-я...' Джисон невольно порозовел, сложив руки на груди, сдерживая судорожные всхлипы неожиданно накатившего приступа чувств. Атмосфера изменилась кардинально - так парень себя ещё не чувствовал в присутствии своего обычно непреклонного и властного Господина. Минхо, продолжая улыбаться, ткнул подопечного пальцем в грудь, 'Если Хан-и снова будет плакать и смотреть на меня такими глазами в нашу следующую встречу, умоляя о любви, я не остановлюсь, глупенький щеночек. Пойдём, гости ждут моей речи...' Мужчина потянул Хана за собой из кабинета, сквозь коридоры, обратно к гостям. Даже если Лино не бросил на него и единого взгляда за оставшийся день, Хан знал, что что-то изменилось - был ли это долгожданный покой в чужой душе, он не мог прочесть, сколько ни старался. "Что это значит - "я не остановлюсь"?"

***

Чанбин подарил Господину и его ручному киллеру многозначительный взгляд, как только они переступили порог холла, возвратившись к заполненному до отказа залу гостей. Чан без лишних вопросов освободил место для Джисона рядом с креслом Минхо, хотя рука контрабандиста некрепко сжалась на запястье его любовника, разрывая контакт чужих рук. Джисон в тот роковой для клана Ли день провёл остаток церемонии подле хозяина, словно в замедленной съёмке наблюдая за ним, едва вслушиваясь в тишину прощаний и почестей. На пьедестале величественно возвышался отточенный профиль, которого не касались ни сожаление, ни скорбь по почившему отцу. Джисон, почему-то, понимал. Он бы своего отца-ублюдка закопал лично, голыми руками, живого или мёртвого.

***

Чан Кристофер Бан оставался в поместье уже целый месяц - мучительное время для Джисона. Метка зажила, не оставив ни одного напоминания об их с Господином близости. Хан рьяно убивал во имя клана, зарабатывая славу кровавого киллера - в то время как Минхо тонул в объятьях своего ненасытного любовника. Если прошлой осенью Хан не понимал природу съедавших его изнутри чувств, расценивая деньги и внимание своего спасителя как шанс "хватай и беги", считая, что он, мусор из трущоб, не способен связать свою жизнь с самим Ли Минхо, то сейчас Джисон точно знал свой диагноз - ревность, чёрная, уродливая, съедала его из ночи в ночь, когда он не мог и слова сказать своему Господину, чтобы рядом не было вездесущего морского волка. В одну из летних душных ночей, Хан застал их прямо под сенью деревьев - Минхо, прекрасный, разгорячённый, в чужих руках, пылающий огнём, - шепчущий его имя. Джисон был готов поклясться, если бы он не сбежал, его поглотили бы эти чёрные хищные глаза.

***

'Чёрт, Сон-и, ты не перетрудился?' Феликс стоял у своей постели, с удивлением глядя на обессиленного друга, лежащего лицом вниз, словно он мог бы отключиться прямо так, в своей перепачканной кровью одежде. Джисон только что вернулся с очередной резни - он, не жалея сил, передвигался с точки на точку двое суток подряд, подчищая за кланом Ли неоконченные дела, убирая с дороги предателей и информаторов, которые активизировались с официальной смертью главы Ли. На дворе разгорался душный, влажный июль. Хан и правда чертовски устал. С тяжёлым стоном, парень едва переместил ногу, чтобы снова безвольно замереть в кровати. 'Ликс, ты можешь перестать пялиться и помочь?' Парень тут же с готовностью бросился к товарищу и снял с него носки, с отвращением замечая количество запекшейся крови на идеально белых простынях. 'Господи, Хан-а... Тебе бы в душ. Если Бин-и найдёт тебя таким, он от тебя мокрого места не оставит.' 'А мне насрать, что там у Чанбина за пунктик...' Бурчание Хана было напускным, потому что он послушно приподнялся на локтях, с отстранённым выражением оглядев последствия своего беспорядка. 'Чёрт...' '...Так, ладно.' Феликс, до этого державший руки в соблазнительной близости от чужой талии, вдруг поднялся и по-деловому бросил, 'Лежи, я скоро приду!' Джисон лежал - ему показалось, что он провалился в дрёму за несколько сладких минут тишины, пока дверь не скрипнула, впуская его товарища обратно. Тихая походка, словно в комнату вошёл не человек, а небольшой зверёк; этот кто-то перевернул и подхватил чужое ослабевшее тело, словно это не стоило и малого усилия. Джисон сонно промычал что-то нечленораздельное - если Феликс решил, что они настолько близки, чтобы принимать душ вместе, он чертовски прав, но Хан мог дойти и сам, стоило попросить. Только, Хана несли не к душевой кабине в небольшой ванной для прислуги - его вынесли из комнаты и подняли по ступеням вверх, а затем, по длинным коридорам. Джисон приоткрыл глаза и невольно затаил дыхание - его нёс Лино, чья свободная шёлковая рубашка с открытым воротом рисовала глубокие впадины ключиц на широкой груди. Лица мужчины не было видно - Хан спешно сомкнул глаза и попытался осмыслить происходящее трезво. Господин Ли не должен был быть в комнате прислуги - он никогда раньше не решался потревожить покой своих людей; а ещё, хозяин не бросал на Джисона и взгляда с того мерзкого рандеву, которое Хан застал против своего желания. Они были рядом, Лино и его подопечный, но не вместе. Например, ели за одним столом, пока Чан с беспечным дружелюбием, присущим его натуре, развлекал Феликса и Чанбина байками про океаны и сокровища неумелых торговцев, попадавшихся его личному судну во время плаваний между странами. Минхо не смотрел, Джисон знал это - потому, он не поднимал свой, полный презрения и ревности, взгляд. Парень упрямо не чувствовал даже со всеми своими рефлексами, как Лино в нетерпении выжигает в его виске чёрную дыру, даже не пытаясь поддержать разговор контрабандиста. Разве мог Джисон подумать, что Господин Ли будет ещё нетерпеливее его самого? Его хозяин сейчас был совсем рядом, прижимая Джисона крепко к своему хорошо сложенному телу, соблазняя едва блестевшей в тусклом свете желтоватых ламп оливковой кожей - без следов и едкого запаха чужого парфюма. "Чан уехал?" Когда дверь открылась, Джисон уже знал, где они - личная ванная Минхо. Хан несколько раз приходил сюда к ночи, если хотел расслабиться без лишних глаз. Это был его способ единения с Господином Ли, возможность узнать его лучше через вещи, которые ему нравились - шипучие камешки, масла, благовония, цветы, свечи. Они впервые за год снова оказались здесь вдвоём. Возможно, Лино снова бросит его - отмокать в тёплой воде, и вернётся в покои. 'Хан-и...' Мягкий голос, убаюкивающий, у самого уха - парень невольно затаил дыхание, прислушиваясь к словам хозяина. 'Я займусь тобой, негодник. Добавил нашим девочкам работы, да? Сколько раз я просил переодеваться сразу после дела...' Джисон почувствовал под собой твёрдую тёплую поверхность - он был на массажном столе, каменном сооружении, больше напоминавшем жертвенный алтарь. Стоило киллеру приоткрыть глаза и попробовать подняться, один снисходительный жест уложил его обратно - мягкая подушечка большого пальца прижалась к его вспотевшему лбу. 'Нет-нет, Хан Джисон. Ты будешь лежать здесь и думать о своём поведении, как послушный мальчик, так?' Джисон промычал что-то еле связное, чувствуя, как мгновенно улетучились в высокий кафельный потолок остатки его усталости, уступая место глухому сердцебиению и жару, прилипшему к щекам и шее. Любой ответ не предполагал неповиновения - Минхо отошёл от стола к стене со своими любимыми баночками и замер там, задумчиво скрестив руки на груди. Хан недолго любовался мужественным силуэтом, пытаясь понять, насколько он мог провиниться, чтобы Господин Ли принёс его сюда сам - через несколько мгновений Лино повернул к нему голову и со своей фирменной сладкой улыбкой пропел, 'Лаванду и розмарин от болей в мышцах, капельку мяты от стресса...' Джисон тяжело сглотнул - он всё ещё сконфуженно лежал посреди массажного стола, источая неприятный тяжёлый запах застывшей на его одеждах крови. 'Ч-Что?' 'И!..' Лино слегка повысил тон голоса, пресекая любые попытки своего подопечного снова открыть рот. '...Особенный подарок для моего Хан-и - иланг-иланг, ведь ему было так одиноко без своего Господина...' Хан больше не пытался заговорить - он слегка приподнял голову, с боязливым любопытством наблюдая, как мужчина со знанием дела закатал рукава на своей чёрной рубашке, неспеша вымыл руки в небольшой жемчужной раковине, взял с полок несколько колбочек. Эфирные масла. Мужчина повернулся; чеширская улыбка не сходила с его губ, когда он кивнул в сторону неотрывно наблюдавшего подопечного. 'Чаги-я, будь уверен, я хорошо о тебе позабочусь.' Джисон почувствовал, как резко пересохло в горле. Не шагая, а подкрадываясь, тигр нетерпеливо взмахнул тяжёлым хвостом.