Ты погубишь меня

       Боруто почти до боли сжал напряжённый член, пытаясь поскорее избавиться от утреннего стояка. Ну почему его извращённое естество вздумало проявить себя в таком неудобном месте? На многие километры вокруг ни единого источника холодной воды, где он мог бы просто перебить своё возбуждение. Хорошо ещё, что ему удалось слинять по-тихому, не разбудив учителя. Забившись в неудобную нишу среди скал и песка, он хотел быстро решить проблему, но у него никак не получалось довести себя до разрядки. Его члену был нужен дополнительный стимул. И, к несчастью, даже воспоминания о шикарных бёдрах Эйды никак не помогали. Испорченная природа требовала совершенно иного, и времени было в обрез. Ритм странствия, как ему нравилось называть их вынужденно-добровольное изгнание, был подчинён строгому распорядку и включал ранние подъёмы. Боруто подавил внутренний протест и отдался порочным грёзам. Тонкие черты лица и безжалостный взгляд. Белая кожа и длинные бледно-голубые волосы. Жестокая красота была не единственным достоинством его смертельного врага. Потрясающий голос, которым он изредка исполнял песни на родном языке, пробуждал в его душе восхищение и непонятную тоску одновременно. Если бы не мерзкий характер… — Какая редкая картина для тебя, юнец. Помяни беса! — Свали обратно в свою дыру, — хрипло произнёс он. — У меня нет на тебя времени. — О, — Момошики растянул рот в широкой ухмылке. — А мне показалось, что меня позвали. Ты так ярко представил мой облик. Как я мог не прийти? Проклятье! Он был так близок, пока Ооцуцуки не показался!.. — Я могу помочь тебе, — он искушающе улыбнулся и потянул к нему руку. — Даже не смей, ублюдок! — Чёртов недотрога, — Момошики недовольно скривился. — Ты такой же упрямый кретин, как и твой так называемый брат. — Хах! И при чём здесь Каваки? — он попытался снова сосредоточиться на своей проблеме, но теперь от воображаемого пришельца его отвлекал настоящий, который сверлил его осуждающим взглядом. Понаблюдав за его жалкими потугами, он снисходительно улыбнулся: — Раз не хочешь прикосновений, тогда просто смотри. Но едва он успел коснуться белой робы, как Боруто перехватил его запястье крепкой хваткой. — Не шевелись, усёк?! Момошики замер от неожиданности, а затем возмущённо прошипел ему в лицо: — Ты смеешь командовать мной, сопляк?! — Смею! Закрой рот, раз уж решился вылезти, паразит несчастный. Ооцуцуки зло сощурил глаза, но промолчал. Он отпустил его руку и отпрянул подальше, прижавшись спиной к каменной глыбе. Несмотря на перепалку, его возбуждение не ослабло, а стало сильнее. Боруто почувствовал себя больным на всю голову. — Ты слишком сильно напряжён, — конечно же, Момошики не мог удержать своё «ценное» мнение при себе. — Перестань… Он раздражённо перебил его: — Я тут вообще-то занят, если ты не заметил. Тот фыркнул в ответ и опустил взгляд прямо на его стоящий колом член. Боруто ощутил, как его щёки и уши загорелись от смущения. Это определённо затянулось. Если не поторопиться… Он сдавленно зарычал от досады. На лице его врага вдруг проступил нежный румянец. Ооцуцуки взглянул на него с откровенной жаждой. — Иди сюда. Ему не пришлось просить дважды. Момошики одним стремительным кошачьим рывком оказался рядом и, облизнув ладонь, обхватил его член правой рукой. Боруто не смог сдержать жалкий скулящий стон. Чужие пальцы на члене ощущались совсем по-другому. От развратных мыслей пришельца, вторгшихся в сознание, его окатило жаром. Ооцуцуки вполне двусмысленно хотел овладеть его телом. Поглаживающие касания были мучительно медленными. Он что, издевается?.. Точно услышав его мысли, тот стал двигать рукой быстрее. Присмотревшись к его горящим жадным глазам, Боруто увидел неприятную истину: они оба — испорченные мальчишки. Но один из них фактически мёртв и отказывается принять это. Бессердечный ублюдок, для которого всё живое в мире не больше, чем пища ради собственного величия. Избравший самый простой путь, как получить силу без усилий. Когда-то и он оступился, придя к такому же образу мыслей на эмоциях от обиды на отца. Но его образумили и вывели к свету. Момошики же сожрал сородича без единой капли сомнения. И продолжал стремиться к своей цели, невзирая ни на что. Скормить Каваки Десятихвостому и вырастить Божественное древо, чтобы заполучить плод чакры — он постоянно улавливал это желание через их связь. И это не говоря о его чувствах, которые ублюдок воспринимает как должное!.. — Много думаешь, мальчик. — Захлопнись! Тот хмыкнул и припал к его шее укусом, сжимая член своими ловкими пальцами. Это стало последней каплей. Содрогнувшись от долгожданного блаженства, он наконец-то кончил, забрызгав и себя, и одежду пришельца. Момошики вцепился в него, несдержанно простонав от их перемешавшихся ощущений. Когда приятная эйфория стихла, он отстранился с самодовольной улыбкой. И, бросив на него насмешливый взгляд, слизал его сперму с руки. Этот мудак специально выводит его из себя?.. — Видишь? — Момошики приблизился к его лицу с явным намерением. — Ты — мой. Боруто обдало острым чувством стыда. Он поддался врагу, сдавшись ему на милость из-за собственной слабости. Резко оттолкнув Ооцуцуки от себя, он опрокинул его на землю. Несмотря на ошеломление от проявленной дерзости, ему удалось поймать и промелькнувшее затаённое восхищение. Его паразиту понравилось такое обращение, хоть он и ни за что не признается в этом. — Я тут понял одну вещь. Догадывался и раньше, но теперь удостоверился в этом. — Хо? — в лавандовых глазах сверкнул неприкрытый интерес. — Понял наконец, как сильно заблуждался, и передумал? — Не перебивай! — он прикоснулся к его лицу, и Момошики напрягся. — Ты, наверно, уже и сам заметил, что мы… мы одинаковые. — Ха! Помнится, ты утверждал обратное. Не вижу никакого сходства между нами. Ты тупой сопляк, зацикленный на всяких глупостях, как и все шиноби. — А ты самовлюблённый пришелец, помешанный на плодах чакры. Мы оба ненормальные. — Хех! И всё? — А ещё ты такой же неудачник, как и я, — тот непонимающе нахмурился. — Ты не можешь опустить руки и сдаться, даже когда всё складывается не в твою пользу. — И к чему эта пафосная речь, юнец? — Так подумай вот о чём: моё тело — всё, что у тебя есть. А у меня даже в этом искажённом мире ещё остались цель и надежда. Я стану сильнее, вернусь в Коноху и всё исправлю. Тебе никогда не удастся сломить мою волю, усёк? — Умеешь же ты испортить момент, — Момошики досадливо поморщился и отпихнул его. — Мы могли бы просто повеселиться, но нет, надо обязательно разныться о своей несправедливой судьбе. — А знаешь что? Проваливай! — он вспыхнул от злости на себя и произошедшее. — Мне пора возвращаться. Саске-сан уже наверняка проснулся. — Вот и иди к этой потрёпанной вороне, только штаны поправь. Если, конечно, тебе не хочется возлечь с ним. — Свали, ублюдок! Момошики исчез, оставив его раздражённым и злым. Он расчесал укус на шее. Придётся залепить это «клеймо» пластырем и придумать хоть какое-то не слишком нелепое оправдание, если учитель спросит его об этом.

***

Страна Молчания ничуть не изменилась спустя столько времени, но сейчас казалось, что сражение с Дипой случилось в другой жизни. Укрытие в столице преступного сброда имело свои преимущества и недостатки. Большинству здесь было плевать на их репутацию. А тем же, кому нет, не давали покоя бешеные деньги, назначенные за их головы. К счастью, пока им удавалось без особого напряга справляться с охотниками за лёгкой наживой. По крайней мере, здесь, после грязной наёмнической работы, их ждал хоть какой-то минимальный уровень комфорта. После бесконечных скитаний по диким и безлюдным лесам, степям и пустыням простой душ в гостиничной комнате являлся невероятной роскошью. — Ты стал ещё привлекательнее, юнец, — Момошики стоял, прислонившись к двери, и плотоядно изучал его тело. — На тебя приятно смотреть. — Достал! — Боруто закатил глаза. Ублюдку в последнее время было совсем нечем заняться, и он постоянно улавливал его совершенно непристойные мысли. — Лучше бы ты думал над каким-нибудь злодейским планом, чем пускал на меня слюни, Ооцуцуки. — Так это я каждое утро фантазирую о моей несомненной красоте, сопляк? — Это было всего один раз! На самом деле нет, но ему хотелось верить, что тот вовсе не знал об этом, раз никак не прокомментировал это раньше. — Хех, ты так мило краснеешь, когда врёшь, — его враг приблизился к нему, в пару шагов преодолев небольшую комнатушку. — Какая жалость, что ты продолжаешь отрицать очевидное, — Момошики протянул руку и провёл ладонью по карме на его груди. — Ты ведь хочешь меня, чертёнок. Внутри словно оборвалась струна терпения. Он схватил его за грудки и грубо припечатал к влажной стене. По изумлённо распахнувшимся глазам Боруто понял, что тот не ожидал от него такого. Теперь он был выше ростом, и оттого растерявшийся Момошики производил обманчиво беззащитное впечатление. Ему удалось быстро достигнуть желаемого, благо одежда небесного создания была простой. — О! Так ты решил вернуть мне услугу… — Молчи, ублюдок! — он зло прошипел ему в лицо. Тот зажмурился и жарко выдохнул, как только он коснулся рукой его члена. От торопливых и резковатых движений тот быстро затвердел. — Боруто… — от низкого голоса пришельца у него пробежали мурашки по коже, и он почувствовал ответное возбуждение. — Мне нравится, когда ты такой дерзкий. — Ещё одно слово, и я прекращу, — глаза напротив сверкнули злобой, но быстро затуманились от удовольствия. Он прижался ближе и потёрся своим вставшим членом о его, вызвав очередной страстный стон. Сжав их вместе, он задал новый темп, медленно надрачивая им обоим, чтобы растянуть удовольствие. Ооцуцуки дергано извивался в его руках, пытаясь толкаться быстрее. Кажется, теперь он понял, отчего тот всегда был так неравнодушен к его шее. Сейчас он ощутил это: едва уловимый, но возбуждающий и безумно притягательный запах, исходящий из-под смятого воротника, мутил ему рассудок, вызывая животное желание. Момошики требовательно посмотрел на него и рявкнул: — Давай поживее!.. Он ускорил движения, и тот громко застонал, цепляясь за его плечи. Ублюдок давно хотел этого, не так ли? Но если б не побочный эффект от таблеток Амадо, то стал бы он добиваться его? Это уж вряд ли. Несмотря на влечение, больше всего на свете Момошики желал загнать его на край сознания и захватить контроль над телом. И осознание этого факта порой доводило его до белого каления. — Прекрати уже думать, тупица! — Ты маленький похотливый ублюдок, — его повело от страсти и гнева одновременно. — Наверняка также стелился и под Ишшики. — Заткнись! — злобно оскалившись, он попытался оттолкнуть его, но Боруто не позволил ему сдвинуться с места. От их смешавшихся злых мыслей эмоции обострились до предела. Разрядка настигла его, а следом и Момошики, который вцепился в него для опоры. Но их объятья продлились недолго. Его возлюбленный враг вырвался и, вернувшись к двери, посмотрел на него обиженным зверем. — Раз тебя так волнует этот мертвец, то иди и трахнись с Каваки. Они совершенно одинаковые, уверяю тебя. Боруто почувствовал вину за свой срыв. В конце концов, тот не сделал ничего дурного, просто дразнился от скуки. А он выплеснул на него всю накопившуюся злость. Едва ли Момошики хотел от него такой близости. — Прости, я… я не хотел оскорблять тебя. — Но ты сделал это, — он отвернулся от него. — Я никогда этого не забуду. Ооцуцуки исчез. Он испытал жгучее желание ударить самого себя.

***

К его досаде, они не стали задерживаться в Стране Молчания и, заработав немного денег, вновь отправились в путь. Учитель опасался оставшихся внешних Кары, что продолжали работать на Кодо и могли выйти на их след. Проснувшись ни свет ни заря, Боруто пошёл на поиски источника воды, чтобы заполнить опустевшую флягу. Благо в лесах Страны Рек это было не сложным делом. Ему удалось быстро отыскать небольшой родник, бьющий из расщелины невысокой скалы в низине. Набрав воды, он решил немного пройтись вдоль него. Просто побыть наедине с собой сейчас стало редкостью. Саске-сан основательно взялся за его обучение, после того, как он пришёл в себя, с ног до головы залитый кровью шиноби Пяти Великих Стран. Момошики всё ещё в лёгкую перехватывал у него контроль над телом от сильного болевого шока. Он долго не мог простить себе той кошмарной резни невинных людей, по его неосторожности столкнувшихся с гневом Ооцуцуки. Ужасало и то, что из-за своей слабости он ежедневно подвергал учителя опасности. Конечно, тот, несомненно, способен справится с ним, но хитрый ублюдок мог запросто ударить исподтишка. Боруто присел на корточки и умыл лицо прохладной освежающей водой. И засмотрелся на сверкающие блики. Восходящее солнце предвещало их скорый уход. Они нигде не останавливались надолго, постоянно держа дистанцию с преследователями. Он снова ощутил удушающее чувство стыда. Ооцуцуки до сих пор ещё ни разу не показался после того, как он его обидел. Когда-то он наивно желал задеть его так, чтобы достичь самого сердца. Но он собирался добиться этого своей стойкостью и силой духа шиноби, а вовсе не злыми словами!.. Над поверхностью застывшей воды проплыла знакомая дымка тумана. Боруто огляделся и обнаружил его на засохшей коряге неподалёку. — Момошики! — Что, соскучился по мне, змеёныш? — Ты чего это? — он удивился новому прозвищу, но тот не ответил ему, смотря на свои руки. Угнетённое настроение, что он почувствовал через их связь, всколыхнуло его чувство вины с новой силой. Боруто двинулся к нему. — Не подходи ближе, — Момошики напряжённо поглядел на него. — И хватит думать об этом! Это раздражает, тупица. — Мне жаль, — он опустился на колени прямо на землю и склонил голову в поклоне. — Пожалуйста, прости меня. — Хах! Постой так ещё пару дней и, может, я подумаю об этом. Боруто сел и тяжко вздохнул. С ним никогда не бывает просто. — Я и сам не ожидал от себя таких гадких слов. Не знаю, что на меня тогда нашло. — Ты оскорбил меня не своими словами, — Ооцуцуки зло оскалился. — А тем, что подумал о другом, пока был со мной. Тебе действительно стоило бы поменяться местами с Каваки в прошлом раз Ишшики в твоём вкусе. — Ты всё не так понял! — от возмущения он взмахнул руками. — Он совершенно не в моём вкусе! — Тогда почему ты постоянно мне напоминаешь о нём, сопляк? Я что, по-твоему, тупой? Боруто изумлённо посмотрел на него и еле сдержал почти сорвавшееся с языка оскорбление. — Ты сам дал мне повод думать о том, что было между вами! — Что? — Момошики словно завис от его оправдания, а потом весь скривился. — Ничего между нами не было! Что бы я и с этим отребьем? Это был бы вопиющий мезальянс. Из их пары моей невестой могла бы стать только Кагуя. Её происхождение достойно моего положения в клане. — Э? — уверенность, с которой тот говорил, заставила его почувствовать себя дураком. — Но мне показалось… — Ты, как обычно, много думаешь о сущей ерунде. Простые развлечения ничего не значат для нас. Вы, глупые людишки, придаёте этому слишком большое значение. — Так ты и со мной развлекаешься?! Да, паразит?! — По мне видно, что я развлекаюсь? Ты просто ходячее несчастье, свалившееся на мою голову. Это остудило его зарождающийся гнев. Он усмехнулся: — Могу сказать тебе то же самое, Ооцуцуки. Момошики смешно надулся в ответ, и это окончательно успокоило его. Почему он опять так легко завёлся? Разве не глупо ждать от этого ублюдка серьёзного отношения? При всём желании исправить мировоззрение такого твердолобого и убеждённого эгоиста он не сможет. Ооцуцуки никогда не поймёт его чувств. Тот помрачнел и отвернулся от него. Эффект пересечения, как всегда «вовремя»!.. Ему вдруг стукнула в голову шальная идея. Он так и подполз к нему на коленях и приник губами к его ноге. Сверху послышался удивлённый возглас. Погладив белоснежную кожу правой стопы рукой, он поцеловал левую. — Эй! — подняв взгляд, он увидел порозовевшее лицо Момошики. — Что это ты делаешь, сопляк? — Это моё извинение, — он коснулся поцелуем его лодыжки. — Нравится? — Перестань. — Разве тебе не хотелось этого? — Боруто гладил и покрывал нежную кожу быстрыми поцелуями. — Видеть меня на коленях у своих ног? — Ничего я уже не хочу от тебя, тупица! — Ооцуцуки вздрогнул и отпихнул его от себя. — Да ну? — фыркнул он и поднялся. Ему захотелось поцеловать смущённого пришельца, но тот неожиданно остановил его, закрыв лицо появившейся прямо из воздуха вуалью. При их «знакомстве» он испортил ему точно такую же снарядом из нинджета. Момошики сжал пальцами концы тонкой ткани, держа руки крест-накрест. На его ладонях, распахнувшись, угрожающе сверкнули риннеганы. — Прости, — он отстранился. — Я снова всё испортил, да? — Ты портишь мою жизнь, отродье Кагуи, — тот зло сощурился. — Называешь себя шиноби, а сам ведёшь себя как истинный Ооцуцуки. Ты не имеешь права так играть со мной! Не смей забывать своё место, сосуд! — Жизнь, значит? Тебе пора бы уже принять реальность, Момошики. — Ненавижу тебя! — он закрыл лицо рукой, пряча глаза. Боруто сдавленно охнул. Он совсем не собирался доводить его слёз! Почему почти каждый их разговор теперь заканчивался ссорой с его подачи? Но прежде, чем он успел попросить прощение ещё раз, Момошики опустил руку и поднял на него горящий яростью взгляд. В его глазах не было и слезинки. — Я вижу тебя насквозь, гадёныш! Отравляешь меня своим ядом и жаждешь, чтобы я потерял себя! Этому не бывать! — Это не так! — в отчаянии он схватился за голову. — Как ты не можешь понять, зная мои мысли? Я же… я люблю тебя, чёрт возьми! — Ты только и делаешь, что болтаешь попусту, как и все шиноби. Я давно уже понял это: язык — ваше смертоноснейшее оружие, — он исчез, но время продолжило стоять на месте. Голос раздался сверху: — Знай же, юнец, что для моего клана значение имеют лишь поступки. Глядя на своего заклятого врага, сидящего на дереве, Боруто осознал, что вопреки их тесной и буквальной ментальной близости, между ними была огромная пропасть непонимания. — А пока все твои деяния говорят о ненависти ко мне, а вовсе не о любви. — Ну да, конечно. А как насчёт тебя? Ты хочешь отнять моё тело и уничтожить всё, что мне дорого. Это как-то не очень тянет на деяния во имя любви. — Я говорю о другом, идиот! О твоих постоянных попытках прикончить меня своими суицидальными наклонностями! — Ты сам виноват в этом! — он обвиняюще ткнул в него пальцем. — Собирался убить отца моими же руками и думал, что я не остановлю тебя? Если бы не Каваки… Ты угрожал моей семье, ублюдок! — Что-то ты не думал о своей дорогой семейке, когда пытался утопить нас в океане. Боруто поражённо замер. Момошики никогда и словом не обмолвился об этом. Тогда он был настолько поглощён чувством вины перед Кобуной, что даже и не вспомнил о нём. Если б Икада не спас его, то тот наверняка бы перехватил контроль над его телом и вытащил из смертельных объятий тёмной пучины… — Хотя Хокаге и не заметил бы пропажи, — Ооцуцуки злорадно улыбнулся ему. — У него же теперь есть любимый сын Каваки. — Заткнись, мудак! — от злости он пнул ни в чём не повинное дерево. — Пожалуй, ты прав. Я тебя ненавижу! Его враг молча скрылся.

***

Саске вздохнул. Несмотря на силу, довлеющую над его воспоминаниями, с каждым днём он видел это отчётливее — Боруто действительно был сыном Наруто. Только потомственный неудачник мог так грандиозно вляпаться. Ооцуцуки Момошики, собирающийся завершить работу Кагуи, по злой иронии внедрил карму именно ему. И в отличие от Курамы, пришелец был очень изворотливым и подстраивался под обстоятельства. Модифицируя ниндзюцу с немыслимой для простых шиноби изобретательностью в те редкие моменты, когда ему удавалось перехватить контроль в битвах с их преследователями. Между ними двумя явно происходило что-то нездоровое. Этого нельзя было не заметить. Ооцуцуки старательно пытался навязать свою волю его ученику весьма извращённым методом. Другой бы на его месте уже давно сломался под давлением. Но не сын Наруто. И всё же, похоже, пришла пора ему вмешаться. Только он может сделать это. Ему нужно вырвать это с корнем, пока не стало слишком поздно. — Доброе утро, Саске-сан! — на лице его подопечного было написано изнеможение. — Я набрал воды. — О чём Момошики говорил с тобой на этот раз? — Э-э… да это… — он замялся. — Ничего нового. — Я надеюсь, что ошибаюсь, но… Кто он для тебя — враг или возлюбленный? Боруто с ужасом посмотрел на него, а потом виновато наклонил голову. — Это так очевидно? — Ты неплохо справляешься, но он не скрывает свои намерения. Так каков твой ответ? — Оба. И враг, и… — он нервно хихикнул и спрятал лицо в ладонях. — Как давно? — После победы над Ишшики. Это началось с… хах! С побочного эффекта от таблеток, что должны были приостановить ооцуцукификацию. Он помнил это время, хоть и в изменённом восприятии. На его памяти, когда поиски Кодо застопорились, и он застрял в Деревне без цели, Каваки был очень подавленным. Всем окружающим это казалось стрессом от распаковки кармы. Но Саске не сомневался в том, что дело было ещё и в давлении Ооцуцуки, ведь он чётко ощущал его присутствие. И его ученик подтвердил эту догадку. Но он даже и представить не мог, что всё зашло так далеко. Даже после бегства из Конохи первые подозрения у него возникли не сразу. Боруто временами застывал, глядя в пустоту, и в такие моменты он жалел, что ничем не мог помочь ему. Враг попросту избегал его, не желая идти на контакт. Но едва они пересеклись впервые, как он увидел это в Момошики — собственническое желание, выходящее за пределы нормального. Уж он-то знал, как выглядит страстное вожделение чужого тела, дабы присвоить его себе. И Ооцуцуки смотрел на Боруто совсем не так, как Орочимару смотрел на него. Тогда он осознал, что удручённость его ученика, которую тот изо всех сил старался не показывать, связана не только с тоской по дому и семье. — Каваки говорил, что они вызывали перепады настроения. — На самом деле… это покажется странным, но я могу чувствовать прикосновения Момошики так, словно он живой. Мы с ним типа сблизились, а потом… Нехорошее открытие. Это продвинутое гендзюцу или причина в том, что связь между душой Ооцуцуки и сосудом глубже, чем они себе представляли? — Боруто… он принуждал тебя к чему-нибудь? — Ч-что? — он вспыхнул и отвёл взгляд. — Ну, это… поначалу. — Вот как. — Блин, это так стрёмно прозвучало! — Боруто хлопнул себя по покрасневшим щекам. — Не подумайте ничего такого, Саске-сан! Мы с ним… мы только целовались! В это верилось с трудом. Но в то же время, если б они уже тогда зашли за границы приличного, то влияние Ооцуцуки на свой сосуд было бы гораздо сильнее. Карма на груди парня подтверждала его слова. — И что потом? — Эм… в общем, мы с ним расстались. Странно. Зачем врагу ослаблять давление, если это работало? — Тогда что происходит между вами сейчас? — После того, как Каваки чуть не убил нас, и Момошики пожертвовал своими данными, чтобы реанимировать меня… — его ученик тяжко вздохнул. — Побочным эффектом этого воскрешения стало то, что наши мысли стали пересекаться против нашей воли. — Хм. Понимаю. — И из-за этого… — прошептал он, сцепив руки в замок. — Всё стало ещё сложнее. — Ты и правда его сын. — А? — Только такой неудачник, как Наруто, может полюбить того, кто этого совершенно не заслуживает. — Ну, спасибо, утешили. — Боруто криво улыбнулся. — Но всё будет в порядке, усекли? Теперь, зная отправную точку, он мог действовать. — Ты ведь знаешь, что шаринган может не только изменять воспоминания, но и стирать их? — Саске-сан, — ученик потрясённо взглянул на него. — Не нужно. Я справлюсь с этим. Он усмехнулся, активируя своё додзюцу. — Я не спрашиваю твоего разрешения. Слишком опрометчиво оставлять это как есть. Твои чувства могут погубить не только тебя, но множество невинных жизней. Я вырежу это из твоего сознания, как кусок загноившейся плоти. — Нет! — Боруто вцепился в его плащ. — Не надо, Саске-сан! — Это ради твоего же блага. — Как трогательно, Учиха Саске, — Момошики вторгся в его иллюзию в своём предсмертном демоническом облике. Его огромные рога были обломаны, а лицо искажала злорадная гримаса. — Желаешь прикрыть жажду контроля над ним под таким благовидным предлогом. — Не тебе говорить о жажде контроля, Ооцуцуки. Тебе недостаточно его тела, ты хочешь заполучить и его душу. Я не позволю тебе морочить ему голову. Убирайся прочь. — Хех! У тебя нет власти приказывать мне, жалкая ворона. — Момоши… ой! — демон резко схватил его ученика за предплечье и притянул к себе. — Теперь я понял, о чём ты говорил, юнец. Мы и вправду одинаковые. Тебе решать, принять его предложение или нет. Я не буду в это вмешиваться. — Хн! Отрадно слышать, — но они его не заметили. — Разве тебе понравится, если я всё позабуду? — Ты ещё не прозрел? Мне плевать на твои чувства, сопляк, — Ооцуцуки рассмеялся. — Тебе от меня всё равно никуда не деться! — Не прикидывайся бесчувственным чурбаном! Я знаю, что тебе тоже от этого тошно! — И что дальше? Ни один из нас не уступит другому. Пора уже с этим что-то сделать, тебе не кажется? Решай сейчас. — Скотина! — Боруто бессильно ударил руками по его груди и зажмурился. — Ну зачем так?!.. — Он прав, — его снова проигнорировали. От Ооцуцуки это было ожидаемо, но вот от ученика… Саске нахмурился и приблизился к ним. — Хм… так ты хочешь альтернативу? — демон склонился к нему и сжал его ладони своими. — Тогда вот тебе моё предложение: убей Учиху, и я проведу тебя по пути твоего наследия. Мы уничтожим Кодо и скормим Каваки Десятихвостому. Я сделаю тебя настоящим богом. Ну как? Теперь тебе легче выбрать? — Хватит нести чушь! Зачем ты пришёл, если не помешать?! — Не хочу лишать тебя мучений выбора, — Момошики оскалился злой улыбкой. — Наконец-то ты можешь развлечь меня новой драмой. — И что ты будешь делать, если я соглашусь, ублюдок?! — Ничего не изменится. Я продолжу наблюдать за тобой, и когда ты оступишься… — демон прильнул к его левой ладони поцелуем. — Стану свободен, моё глупое дитя. — Так тебе это нравится, да?! — голос Боруто охрип от подступающих слёз. — Хочешь, чтобы я забыл обо всём? Бессердечный ты мудак!.. Он положил руку на плечо своему ученику. Пришла пора разорвать эту губительную связь. Враг не препятствовал, а даже напротив, подталкивал его к правильному решению. — Саске-сан… — Боруто потеряно обернулся, но он не стал ждать ответа. Сын не должен повторять путь отца. Не в этом случае. Он начал искажать и вымарывать все нежелательные воспоминания, тщательно приходясь по его памяти после начала приёма таблеток Амадо. — Нет! — правый глаз Боруто вдруг открылся, сверкнув незнакомым додзюзу. В почерневшей склере горела радужка, чем-то напоминающая бьякуган. — Я не хо… — Ч-ш-ш! — Момошики обнял его со спины и прикрыл его глаз рукой. — Всё будет хорошо, мой милый мальчик. Даже если ты всё позабудешь, то… Саске не расслышал окончание от того, что тот перешёл на шёпот. Неожиданная помощь от Ооцуцуки отвлекла его ученика, и он смог закончить свою миссию, исправив его память. От столь интенсивного воздействия шарингана Боруто потерял сознание, обмякнув в руках врага. — Не то чтоб это моё дело, но… — Момошики со странным выражением посмотрел на него. — Если ты это сделал, чтобы затащить его в свою постель… Он потерял дар речи от этого предположения. Этот тип равняет всех по себе? — Хех! Не надо делать такое лицо. Предупреждаю: разобьёшь ему сердце, и это станет последним, что ты сделаешь в жизни. Я заберу у него контроль и сотру тебя в порошок. — Ты же понимаешь, что я сделал это ради него самого? Ты и так попортил ему достаточно крови, Ооцуцуки. Не хватало ещё, чтобы ты осквернял его подобным образом. — Ох! Ну зачем ты обижаешь меня, Учиха Саске? — демон насмешливо сощурился, а потом перевёл взгляд на его ученика. — По-твоему, это так легко для меня? Моя жизнь и душа в руках этого безрассудного мальчишки. Теперь он понял. — Полагаю, изначально ты затеял всё это, чтобы подавить его волю, — Момошики поднял на него хмурый взгляд. — Но в итоге крупно просчитался. Совсем не удивительно, что ты угодил в собственную ловушку. Ведь даже чудовище может влюбиться. — Ничего ты не знаешь, глупый человечишка! В моих намерениях не было никакого плана или расчёта. Это… — он бережно опустил Боруто на землю и замер, неотрывно смотря на его лицо. — Случилось само по себе. Однако твоими стараниями теперь эта история окончена. Я избавлюсь от этого… глупого увлечения. — Думаешь, это так просто? Ты ошибаешься. По искреннему недоумению, отразившемуся в золотистых глазах, ему стало ясно, что Ооцуцуки ещё не осознал в полной мере всю глубину своих чувств и оттого решил банально отречься от них. Это до боли знакомо… — И с чего ты это взял? — Сужу по собственному опыту, — Саске саркастично улыбнулся в ответ.

***

— …Вставай! — учитель тряс его за плечо. — Саске-сан?.. Уже утро? — Мы скоро выдвигаемся. Поторопись. Он с трудом поднялся. Голова раскалывалась от боли. По его щекам ни с того ни с сего стекла горячая влага. Боруто растерянно прикоснулся к лицу и вытер слёзы. Что же ему снилось? Отчего-то казалось, словно забыв свой сон, он потерял что-то действительно важное. Но ему не удалось вспомнить ни единого образа. Только одну странную фразу, прозвучавшую смутно знакомым голосом: «…я всегда буду помнить тебя».